Вопросы к государственной экспертизе по Литовскому замку
Санкт-Петербург, набережная р. Мойки, 102. Разрушение фундаментов башни и корпусов северного крыла Литовского замка. Декабрь 2015 года.
В статьях М. Рутмана "Реквием по Литовскому замку" (СПб Ведомости, 16.02.2016) и Н. Лаврентьева "Мы докажем, что жилой дом на месте Литовского замка незаконный" (Карповка, 08.02.2016), которые мы поместили целиком, поднимается вопрос о заказном характере проведённой государственной историко-культурной экспертизы выявленного объекта археологического наследия - "Фундамента башни и корпусов северного крыла Литовского замка". А также о грубых нарушениях Федерального закона РФ N 73-ФЗ и «Положения о государственной историко-культурной экспертизе», допущенных при её проведении. Это стало основанием для обращения в суд с иском об оспаривании отрицательного заключения экспертизы, а также приказа Министерства культуры РФ от 08.12.2015г. № 2997, утвердившего заключение экспертов. Именно этот приказ и заключение экспертизы фактически санкционировали последовавшее вскоре снятие с охраны и физическое уничтожение объекта археологического наследия.
В нашем распоряжении оказались выдержки из аналитической записки «О необходимости приостановки работ по возведению ООО «Охта групп» 6-этажного элитного дома в охранной зоне исторического центра Санкт-Петербурга (набережная р. Мойки 102, литера А) и проведения всесторонней оценки угроз объекту всемирного наследия ЮНЕСКО», посвящённые как раз критике проведённой экспертизы и её выводов. По нашему мнению выявленные факты нарушений при проведении экспертизы заслуживают правовой оценки. Поэтому приведём их, чтобы каждый мог составить собственное мнение.
1. Двое из трёх членов экспертной комиссии - Беркович В. А. и Кардаш О. В. - до начала её работы не были официально аттестованы в качестве экспертов Минкультуры РФ. Аттестация Берковича В. А. истекла 24.02.2015г. (был аттестован на три года приказом Минкультуры РФ 24.02.2012г. № 135), аттестация Кардаша О. В. истекла 20.04.2015г. (был аттестован на три года приказом Минкультуры РФ 20.04.2012г. № 359) и была по странному совпадению возобновлена ... 16.06.2015, в день начала проведения экспертизы. Получается, что заказчик экспертизы ООО «ГородЪ» в нарушение п.9 Положения о государственной историко-культурной экспертизе заключил договора с неаттестованными экспертами, не имеющими права проводить экспертизу, либо договоры с ними были заключены после начала экспертизы, что также является нарушением п.6 указанного выше положения.
2. Нарушенной оказалась вся процедура подготовки экспертизы. В частности, п.12 Положения о государственной экспертизе, согласно которому перед её началом проводится организационное заседание комиссии, на котором эксперты утверждают состав комиссии, избирают председателя и ответственного секретаря, определяют перечень документов, запрашиваемых у заказчика для проведения экспертизы, решают ряд других важных вопросов, предусмотренных Положением о государственной историко-культурной экспертизе. Организационное заседание экспертной комиссии оформляется протоколом, подписываемым всеми ее членами. Отсюда следует вывод, что организационное заседание комиссии прошло при отсутствии аттестации у Берковича В. А. и Кардаша О. В., при этом первый был избран председателем государственной экспертной комиссии. Либо протокол организационного заседания государственной экспертной комиссии был фальсифицирован.
3. В свою очередь эксперты Беркович В. А. и Кардаш О. В. знали, что не имеют аттестации, однако дали согласие на участие в государственной экспертизе и вполне вероятно подписали договоры с ООО «ГородЪ» до своей аттестации. Это является нарушением п.10 Положения о государственной историко-культурной экспертизе, согласно которому эксперт обязан отказаться от участия в проведении экспертизы, если ему «известны обстоятельства, препятствующие его привлечению к проведению экспертизы, либо не позволяющие ему соблюдать принципы ее проведения, установленные ст.29 Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», в том числе если
указанные обстоятельства стали известны ему в период проведения экспертизы». И далее в п.10 Положения говорится: «Заключение эксперта, в случае если указанные обстоятельства стали известны ему после оформления заключения экспертизы, считается ничтожным. В случае если вывод такого эксперта повлиял на результат экспертной комиссии, экспертиза проводится заново».
4. В п.6 Заключения государственной экспертизы в качестве её объекта указаны «документы, обосновывающие включение объекта культурного наследия в реестр». Сам выявленный объект археологического наследия среди объектов государственной экспертизы не указан. Это не соответствует ст.30 «Объекты историко-культурной экспертизы» Федерального закона РФ N 73-ФЗ, которая в качестве главного объекта экспертизы обязывает рассматривать «выявленный объект культурного наследия» в целях обоснования целесообразности включения данного объекта в реестр. И только на третье место ставит документы, обосновывающие включение объекта археологического наследия в реестр. При этом состав и полноту этих документов закон никак не ставит в зависимость от пакета документов, предоставленных заказчиком экспертизы. Допущенное комиссией смещение акцентов в определении объекта экспертизы с собственно изучения и оценки объекта археологического наследия на интерпретацию представленного круга документов представляется не случайной ошибкой.
В этом же п.6 Заключения государственной экспертизы нарушено требование ст.28 Федерального закона РФ N 73-ФЗ, которая обязывает экспертов обосновать отнесение (или не отнесение) выявленного объекта археологического наследия к одной из трёх возможных категорий историко-культурного значения: федеральной, региональной, муниципальной. Эта обязанность экспертов не упоминается среди целей государственной экспертизы, а сама тема категории выявленного объекта экспертами в заключении не поднимается.
5. Особой оценки заслуживают пп.7,8 Заключения государственной экспертизы, в которых перечисляются документы, представленные по требованию экспертов заказчиком экспертизы ООО «ГородЪ», а также «собранные и полученные экспертами при проведении экспертизы, включая использованную для неё литературу». Судя по п.7, основную часть запрошенных у заказчика экспертизы документов составили научные отчёты Института истории материальной культуры Российской Академии наук за 2012-2014 годы, в которых обосновано включение объекта археологического наследия «Фундамент башни и корпусов северного крыла Литовского замка» в единый государственный реестр объектов культурного наследия. Никаких других авторитетных материалов, содержащих противоположные рекомендации, заказчиком экспертизы представлено не было. Тем более удивительно, что за 45 рабочих дней три эксперта из разных городов страны единодушно пришли к противоположным выводам, нежели целый отдел охранной археологии института РАН, проводивший детальные археологические изыскания на участке в течение трёх лет.
6. Какие же исследования позволили комиссии единодушно опровергнуть выводы и рекомендации отдела охранной археологии ИИМК РАН? Об этом сказано в п.9 «Сведения о проведённых исследованиях» Заключения государственной экспертизы. Оставим в стороне «осмотр территории выявленного объекта и территории примыкающего квартала» (указан первым по значимости среди проведённых исследований), так как осталось неясным, на какие результаты вывел комиссию этот осмотр. Поскольку после полевых исследований фундамента башни и корпусов Литовского замка, впервые в истории проведённого отделом охранной археологии ИИМК РАН в 2012-2014гг., все обследованные шурфы были засыпаны.
«Изучение, систематизация и анализ» материалов исследований, проведённых в 2012-2014 гг. ИИМК РАН (указаны вторым по значимости среди проведённых исследований), то есть чтение чужого научного отчёта, обосновывающего включение выявленного объекта в реестр, также не могли стать основанием для диаметрально противоположных выводов комиссии.
Остаётся, таким образом, один вид проведённого «исследования», скромно упомянутый в конце п.9: «осмысление материалов археологического обследования», проведённого ИИМК РАН в 2012-2014 гг., что, как прямо написано в Акте, «послужило основанием для выводов (заключения) экспертизы». Таким образом, судя по п.9 Заключения, проведённые экспертной комиссией исследования, положенные в основу её заключения, на практике свелись к субъективному кабинетному «осмыслению» ранее сделанных выводов ИИМК РАН, не подкреплённому к тому же ни одним авторитетным мнением или документом.
7. В п.10.1 Заключения комиссия попыталась выдвинуть собственную версию застройки участка и даже квартала в целом, в чём, безусловно, вышла за рамки целей и задач, установленных для государственной экспертизы ст.28 Федерального закона РФ N 73-ФЗ , подменив использование первоисточников их собственной, по большей части, тенденциозной интерпретацией. Так, на с.7 Заключения комиссия утверждает, что «авторство выдающегося архитектора И. Е. Старова и даты постройки Тюремного (Литовского) замка не подтверждены (не найдены при проведении данной экспертизы). Там же находим и следующее утверждение: «выявленные на период проведения экспертизы и рассмотренные экспертами документы доказывают, что на территории выявленного объекта культурного наследия не располагалось здание Тюремного замка (Литовского замка) постройки 1780-х гг.» На с.8 Заключения комиссия утверждает: «Основные постройки Тюремного замка ... находились в юго-восточной части тюремного участка (современного квартала) - на территории выявленного объекта культурного наследия не было этих строений».
К. Ф. Кнаппе. Мойка у Тюремного замка. 1798
Между тем исследователям хорошо известны авторитетные источники (не «выявленные» экспертной комиссией), подтверждающие не только место и дату постройки Литовского (Тюремного) замка, но и в деталях передающих внешний вид его северного крыла, выходившего на набережную Мойки и располагавшегося на участке выявленных объектов археологического наследия.
Например, в известном описании Литовского (Тюремного) замка, сделанном в 1794 году этнографом, врачом и путешественником И. Г. Георги, сказано: «Новопостроенный тюремный замок, оконченный в 1787 году, еще пуст и церковь в нем еще не освящена. Оный занимает левый угол, составляемый Мойкою и Никольским каналом в виде нерегулярного пятиугольника высотой в два яруса, с весьма толстыми стенами, железными воротами и снаружи без окошек, в ширину имеет оный только один ряд тюрем [камер] и ход перед всеми тюрьмами. Тюрьмы и окна в оных неодинаковой величины, но, впрочем, единообразны. Во всех окна сделаны высоко и на двор. В каждой тюрьме есть кирпичная печь, маленький кирпичный стол и стул, железные снаружи двери и в той же стене нужное место. Кухни несколько посветлее. Во втором ярусе все точно так, как в нижнем, мною здесь описанном. На всех пяти углах кровли находится по высокому круглому большому куполу, кои служат вместо кладовой. На дворе построена малая тюрьма, видом и вышиною подобная наружной... Двор шириною 6 сажень вокруг внутренней тюрьмы долженствует служить преступникам для пользования чистым воздухом» (Георги, И. Г. Описание Санкт-Петербурга. СПб, 1794. С. 98.).
А на известной картине академика живописи Карла Фридриха Кнаппе (1745-1808) «Мойка у Тюремного замка» из собрания Музея истории города, датированной 1789 годом, мы видим северное крыло Литовского (Тюремного) замка в его первозданном облике, занимавшее участок на набережной Мойки как раз на месте нынешнего строительства элитного клубного дома.
Понятно, окажись эти источники в руках экспертной комиссии, их сложно было бы «осмыслить» иначе, чем это сделали И. Георги и К. Кнаппе.
8. В п.11 Заключения, именуемом «Обоснование выводов экспертизы», содержится не обоснование выводов, а ряд утверждений авторов экспертизы, выходящих за рамки установленных законом целей и задач государственной историко-культурной экспертизы. Примером может служить рассуждение на с.12-13 о, якобы, необоснованности выделения КГИОП отдельным объектом археологического наследия фундамента башни и корпусов северного крыла Литовского замка, а также о необоснованности установления границ выявленного объекта культурного наследия. По утверждению комиссии, к границам объекта археологического наследия должна быть отнесена вся территория, ранее занимаемая Литовским замком. В любом ином случае, по мнению комиссии, границы объекта будут необоснованны, а сам объект в таком случае не может обладать признаками выявленного объекта археологического наследия.
По мнению авторов аналитической записки, эти выводы комиссии прямо нарушают требования ст.3.1 и ст.28 Федерального закона РФ от 25.06.2002 N 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», а также п.16-ж "Положения о государственной историко-культурной экспертизе", согласно которым в цели государственной историко-культурной экспертизы не входит утверждение, изменение или «осмысление» границ выявленного объекта археологического наследия. Согласно п.3 ст.3.1 упомянутого закона, «границы территории объекта археологического наследия определяются на основании археологических полевых работ», а не экспертами, проводящими государственную историко-культурную экспертизу.
Рассуждения, которыми изобилует п.11 Заключения экспертизы, очевидно, имеют целью создать прецедент и придать видимость законности следующей ложной конструкции: если ранее была застроена часть территории утраченного исторического памятника, то и границы оставшейся территории с выявленными на ней археологическими объектами нельзя признать обоснованными, а сами обнаруженные археологические объекты - выявленными объектами культурного наследия. В действительности подобные «выводы» экспертов не имеют ничего общего с буквой и духом закона об охране культурного и исторического наследия, но поощряют недобросовестного застройщика.
И далее на с.16-18 Заключения авторы экспертизы повторяют собственные ошибочные утверждения об отсутствии сведений об облике Литовского замка в 1780-е гг. и ранний период 1798-1825 гг., о незастроенности этого участка вплоть до начала XIX века и появления на нём башни «точно не ранее 1798-1825 гг.», а также о необоснованности (по их мнению) восстановления отдельных частей Литовского замка на северном участке квартала по наб. р. Мойки, 102, по причине их композиционной незавершенности, а также отсутствия мемориальной ценности. Утверждение экспертов о том, что «объемно-пространственное и архитектурное решение здания Литовского замка выдающимися зодчими-современниками не оценивалось как ценный «шедевр», требующий сохранения первоначальных авторских форм», опровергается оценкой выдающегося историка искусства А. Бенуа, по мнению которого оно «принадлежало к лучшему, что было построено в классическом стиле в Петербурге»).
В совокупности эти настойчивые перечисления собственных, не подтверждённых ссылками на авторитетные источники утверждений, имеющих к тому же признаки тенденциозности, авторы экспертизы сделали основным содержанием п.11 Заключения. Наряду с другими выше отмеченными нарушениями они не могут не наводить на мысль о заказном характере экспертизы, подгонке её выводов под желаемый результат.
9. Если говорить о результатах проделанной экспертами работы, то следует признать, что выявленный объект археологического наследия не был полностью исследован и изучен в соответствии с требованиями законодательства. Был нарушен закон в отношении процедуры и порядка проведения государственной экспертизы. Без оценки экспертов остались источники, подтверждающие факт возведения в 1780-е годы на исследованной территории северного крыла Литовского (Тюремного) замка с угловыми башнями и дающие детальное представление о его внешнем облике и архитектурных особенностях. Эксперты проигнорировали многочисленные материалы, подтверждающие историческую и культурную ценность утраченного здания Литовского замка в целом и «Фундамента башни и корпусов северного крыла Литовского замка» в частности для сохранения представления современников и потомков об облике исторического центра Санкт-Петербурга и одной из его утраченных неповторимых доминант.
Двусмысленно выглядит и утверждение экспертов о не выявленных особенностях, «которые могут быть основанием для включения объекта в реестр как объекта археологического наследия». Напротив, с одной стороны, эти особенности названы и описаны в рассмотренных экспертами материалах отдела охранной археологии ИИМК РАН. С другой стороны, авторы экспертизы действительно не стремились к выявлению этих особенностей, ставя перед собою иные задачи, чему в тексте Заключения экспертизы находятся многочисленные подтверждения. Кроме того, экспертам могло элементарно не хватить для этого времени. Поскольку, например, ответственный секретарь экспертной комиссии Глинская Н. Б. одновременно проводила четыре государственные экспертизы, из которых в двух была ответственным секретарём комиссии и ещё одну экспертизу проводила в качестве единственного эксперта. Также обращает на себя внимание, что среди как минимум восьми государственных экспертиз, в которых Глинская Н. Б. участвовала с апреля по ноябрь 2015 года, только по одной - «Фундаменту башни и корпусов северного крыла Литовского замка» - было дано отрицательное заключение.
Заключение
В целом, сформулированный комиссией вывод стал логичным итогом линии на выборочное и тенденциозное «осмысление» источников по теме и материалов археологического обследования, проведённого отделом охранной археологии ИИМК РАН. Как было показано выше на примере ряда «невыявленных» экспертами принципиальных источников, полученная в процессе проведения экспертизы документация не может быть признана полной и исчерпывающей для объективных выводов.
На основании ст.30 Положения о государственной историко-культурной экспертизе, региональный орган охраны объектов культурного наследия ввиду многочисленных нарущений Федерального закона РФ от 25.06.2002 N 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», а также "Положения о государственной историко-культурной экспертизе"должен был отказаться согласовывать выводы экспертизы и письменно уведомить заказчика о несогласии с выводами экспертизы с указанием мотивированных причин несогласия и назначить повторную экспертизу с новым составом экспертов.
Региональный орган охраны объектов культурного наследия должен также рассмотреть вопрос об ответственности экспертов Берковича В. А., Кардаша О. В., Глинской Н. Б. за несоблюдение принципов проведения экспертизы, установленных ст.29 Федерального закона РФ от 25.06.2002 N 73-ФЗ, а также требований п.17 Положения о государственной историко-культурной экспертизе.