Пресненский район Москвы в 1812 году по воспоминаниям очевидцев.Часть 1.
Стырено тут: http://trojza.blogspot.ru/2014/01/1812.html
Старейшая часть современного Пресненского района от Большого Кисловского переулка до Никитского бульвара издревле принадлежала новгородской черной сотне, составившей приходы древнейших местных храмов Вознесения Господня на Никитской (Малое Вознесение) и Николая Чудотворца в Хлынове. Когда эта левая сторона Большой Никитской улицы во время опричных реформ Ивана Грозного отошла к опричным землям, здесь возникла Кисловская и Поварская слободы, впоследствии давшие названия здешним улицам и переулкам. Местность по правой стороне Большой Никитской до Успенского Вражка и Тверской улицы, с XVII века была аристократическим районом. Еще в XVI веке здесь был устроен Земской двор - учреждение, занимавшееся управлением разросшимся городом.
По административно-территориальному делению 1810 года эти кварталы Белого города относились к Арбатской части, а Пресненская часть простиралась от Новинского вала и улицы Садово-Кудринской до границ Камер-Коллежского вала (улиц Трехгорный вал и Пресненский вал). Здесь, на месте бывшего дворцового села Воскресенского в начале XVIII века возникла Грузинская слобода, в которой вместе проживали грузины, русские и армяне. За Пресненской заставой, стоявшей в конце Большой Пресненской улицы (ныне ул. Красная Пресня) начиналась выгонная земля города Москвы и Звенигородская большая дорога. Немного южнее, на пересечении улицы Мантулинской и Студенецкого переулка находилась Трехгорная застава, от которой начиналась Воскресенская дорога (ныне Волоколамское шоссе), ведущая на Воскресенск и Волоколамск...
Пресненские пруды в 1800-е годы. Рисунок.
В начале XIX века Пресненский район был излюбленным местом отдыха москвичей. В 1796 году на месте снесенного участка стены Белого города был проложен Тверской бульвар. «Гулянье на валу», - как тогда назывались прогулки по бульвару, привлекали сюда самую изысканную публику. По обе стороны бульвара протянулись ряды дворянских особняков. Летом местом гуляний москвичей, остававшихся в древней столице, служили Пресненские пруды. Русский поэт Константин Батюшков (1787-1855) в начале 1812 года писал: «Посмотри как эти мосты и решетки красивы! Большое стечение жителей со всех концов обширного города, певчие и роговая музыка делают сие гульбище одним из приятнейших»...
14 (2) сентября 1812 года с утра стояла теплая и ясная погода. Чистое небо без облаков разносило звон утреннего благовеста. Легко и вдохновенно вступали колокола на каменной колокольне женского Никитского монастыря. Им отвечали звонницы Большого и Малого Вознесений, а издали слабый ветерок приносил звуки благовеста колоколен Георгия Победоносца и Николаевской с Трех гор. Здесь, в отдалении от центра города у опустевших Пресненских прудов не было той суматохи, которая царила в центре и на восточных заставах Москвы. По воспоминаниям Петра Григорьевича Кичеева (1805-после 1870), жившего в Грузинах в приходе церкви Св. Великомученика и Победоносца Георгия, после обеда в первом часу по Большой Грузинской улице торопливо прошел обоз уланского полка, перевозившего раненых русских воинов. Маленькому Пете Кичееву тогда было почти 8 лет. Один из улан предупредил мальчика, что французы скоро будут в Москве, и он побежал рассказать об этом родителям. Когда в церкви Георгия в Грузинах по-будничному начали звонить к вечерне, с Драгомиловского моста по пустынным улицам Пресни вернулся дядя юного Петра, принеся весть о вступлении французов в город. Тут все вскочили из-за чайного стола и кричали: «ехать, ехать, запрягайте скорее лошадей!». Как вспоминал П. Кичеев: «благовест в приходской нашей церкви вдруг прервался без обычного трезвона, потому что священник, вместо того, чтобы идти в церковь, принужден был подобно нашим жильцам, бежать из Москвы к своему семейству, куда-то еще прежде из нее выехавшему» (1., с. 18). Няня Петра Кичеева обратилась к священнику церкви Георгия, спешно укладывавшего свои пожитки на телегу с просьбой взять ее с собой. «Нет, свет, - грустно ответил он, - теперь всякому до себя: куда я тебя дену, я и сам не знаю куда бегу». Спасая семью, так же поступил и Николай Дмитриевич Лавров - священник утраченной церкви Спиридония на Спиридоновке, выехав в тот же день в село Архангельское Бронницкого уезда (2., с. 106) Вечерний благовест прервался и не возобновлялся еще сорок дней…
Вид Никитского девичья монастыря. 1866 г.
В то же самое время собиралась в путь и игуменья древнего Никитского женского монастыря на Большой Никитской улице основанного в 1582 году. Молодые монахини заранее были отправлены в Сергиев Посад, а сама игуменья Маргарита намеривалась укрыться в Юрьеве. Собрав все монастырское имущество и спрятав его в кладовую, игуменья загодя распорядилась заложить наглухо ее двери камнем (3., с.47). В древнем монастыре оставались лишь старушки. Одна из них слезно упросила игуменью Маргариту взять на сбережение иконы Тихвинской Божией Матери и Николая Чудотворца, к которым питала особенную веру. Игуменья уступила ее просьбе, и монахиня завернула обе иконы в пелену, потом зашила их в рогожу и отнесла в погреб, где спрятала за пустыми кадками. Никто еще не знал, что эти две иконы останутся едва ли не единственными сохранившимися святынями монастыря после нашествия.
Вечером на Большой Грузинской появились французы из корпусов дивизионного генерала Евгения Богарне, которые вошли в город через Тверскую заставу. Часть французов, остановившись у деревни Черная Грязь, вошла в Москву через Пресненскую заставу только в последующие дни. Первый французский караул был поставлен у армянской церкви Успения Пресвятой Богородицы на Пресне, построенной в 1746 году. Этот храм существовал еще в конце 20-х годов XX века, но не дошел до наших дней. Сейчас это территория Московского Зоопарка на Красной Пресне. Пустившись в опасный путь, семья Кичеева была тщательно обыскана караульными солдатами. У них отняли ружье, но прочего имущества не тронули. Грабежи еще не начались. Проезжая мимо дома князя Михаила Дмитриевича Цицианова - ктитора церкви Георгия в Грузинах, Кичеевы встретили своего знакомого, который, не веря происходящему, кричал им вслед: «какие это французы! Это Англичане пришли к нам на помощь». Семья решила не рисковать, и воротилась домой.
Вступление французов в Москву 14 сентября 1812 года. Entree des francais dans Moskou, le 14 september 1812. С рисунка Ф. Куше гравировал Э. Бовине. (Лист из альбома «Военные кампании Франции времён Консульства и Империи», 1860.
К вечеру пожар, начавшийся в Каретном ряду, с востока озарил своими вспышками Пресню. Ночь была тихая и теплая. Глава семьи Кичеевых счет более безопасным остановиться в огромном особняке П.А. Расловлева с четырьмя флигелями, который находился на месте нынешнего жилого дома № 14 Большой Грузинской улицы (с 1849 г. - дом генерала С.В. Перфильева). В 12 часов ночи в дом вломились три вооруженных с ног до головы немца - вюртембержца. Первыми их словами были: «мадам, хлиба, хлиба!». Несмотря на то, что массовый грабеж еще не начался, от внимания старших Кичеевых не ускользнуло то, что в завязанной узлом турецкой шали враги внесли в дом церковные свечи и серебро из одного из местных храмов уже ограбленных к тому времени. Не имея никакой возможности противостоять незваным гостям, отделавшись от них двумя белыми хлебами и графином сладкой водки, семья притаилась в ожидании худшего. По словам П. Кичеева в доме Расловлева позднее обосновался один из французских маршалов, начальник молодой гвардии Эдуард Адольф Казимир Мортье.
В ту же ночь немцы, служившие во французской армии, ворвались в Никитский монастырь. Спрятанная в кладовой, пристроенной к соборной церкви св. Димитрия Солунского ризница была разграблена мародерами. По воспоминаниям одной из монахинь, неприятели, не раз приходившие к ним требовали от них вина и денег и били бедных женщин, которые не могли дать им ни того ни другого (2., с. 105-106).
Пожар в Москве в сентябре 1812 г. Шмидт с оригинала Х.И.Олендорфа.
На второй день 15 (3) сентября пожар сильно распространился. По словам П. Кичеева: «Сначала он шел от востока к югу, потом поворотил на запад. Горели: Никитская, Поварская, Арбат, Кудрино и Новинское, ветер дул прямо на нас, пламя приближалось быстро, искры и головни летали над нашими домами, горел уже дом Михайла Львовича Толстого. Отсюда до нас оставалось только три двора, хотя по расстоянию это было и не так еще близко: между нами, кроме двух следующих домов, Толстого же (брата того) и Беклемишева (где ныне водочный завод Руже), находился поперек Пресненский пруд (третий, нерегулярный), а за ним огромная Расловлевская усадьба и ширина Грузинской улицы, однако все полагали, что не устоять и Грузинам» (1., с. 35-36). Но вот, в первом часу пополудни ветер переменился и подул с запада. Опасность для Грузин миновала. Пожар затронул лишь юго-восток тогдашней Пресненской части. На севере он ограничился районом нынешнего Московского зоопарка и метро Баррикадная, затронув дома, располагавшиеся по Средней Пресненской улице (ул. Заморенова). Другая часть современного Пресненского района от Садово-Кудринской улицы к центру за время многочисленных вспыхивавших тут и там пожаров выгорела почти вся. На северо-запад огонь дошел до Садово-Кудринской до Малой Бронной, захватив Богословский переулок и Тверской бульвар.
Тверской бульвар. Рисунок 1825 г.
После входа основных сил наполеоновских войск в Москву ранним утром 15 (3) сентября, на самом Тверском бульваре был устроен лагерь французских солдат, разместившихся в богатых дворянских особняках. Молодые деревья, высаженные здесь 10-12 лет назад, пошли на растопку печей и каминов. По воспоминаниям современников на Тверском бульваре «солдаты раскладывали огонь и варили себе суп или кашицу в чугунах, в которых прежде парили грязное белье, а тесто месили они в поганых корытах и помойных лоханях» (11, с. 172). По легенде, уцелел лишь один «Пушкинский дуб», и поныне растущий напротив домовладения № 14 по Тверскому бульвару.
"Пушкинский дуб". Фото отсюда.
Повернув от Грузин на восток, пожар час от часу разгорался. Жители Пресни, покинув свои дома, толпами собирались на засаженном сиренью лугу у Пресненских прудов, где сутками с детьми ночевали под открытым небом, подвергаясь непрестанному грабежу со стороны захватчиков, среди которых были в основном польские солдаты. Здесь нашли пристанище как пресненцы, так и многие жители центра столицы и соседних с Пресней частей города.
Церковь Николая Чудотворца, что в Хлынове. Н.А. Найденов. 1881 год.
В Белом городе была объята пламенем построенная в 1781-1788 годах каменная церковь Николая Чудотворца, что в Хлынове с престолом Введения Пресвятой Богородицы во Храм и приделом Знамения Божией Матери. Церковь находилась на месте дома № 3 в Хлыновском тупике. До ее сноса в 1936 году внутри можно было различить остатки стен прежней, допожарной церкви.
Церковь Успения Пресвятой Богородицы на Успенском Вражке (в Газетном переулке). Фотография автора, 2011.
Сильно обгорела сохранившаяся поныне церковь Успения Пресвятой Богородицы на Успенском Вражке (в Газетном переулке), построенная в 1647 году.
Вспыхнула и в несколько дней выгорела дотла церковь Елисея Пророка на Успенском Вражке, построенная в 1620 году в память встречи царем Михаилом Федоровичем своего отца Патриарха Филарета, возвращавшегося из польского плена. Храм так и не был восстановлен после пожара. Он был разобран в 1818 году, а в напоминание о прежде существовавшей здесь церкви в честь пророка Елисея был освящен прежний Покровский придел соседней Воскресенской церкви в Успенском Вражке.
Церковь Дмитрия Солунского и Церковь великомученика Никиты в Никитском монастыре. Фотография. Кон. XIX в.
На южной стороне Большой Никитской загорелся женский Никитский монастырь. По словам очевидца, монастырские храмы Дмитрия Солунского и Словущего Воскресения уцелели, но почти все кельи, церкви Никиты Мученика и Введения во храм Божией Матери были охвачены огнем. Кладовая была разграблена. Выйти в ворота не оказалось возможности, и монахини по лестницам влезли на кровли не объятых еще пламенем келий, спустились на улицу и бродили по городу без пристанища. Тем не менее, постройки монастыря выдержали пожар. По описи монастыря, проведенной после выхода французов из Москвы «монастырские здания и все церкви уцелели» (3., с. 47).
Церковь Феодора Студита (Никитские ворота). Гравюра И. Павлова. Отсюда.
Ближе к Никитским воротам чудом избежал огня стоящий здесь и поныне храм Федора Студита (Смоленской иконы Божьей Матери), построенный в период между 1624 и 1626 годов. На церкви сгорела кровля с пятью главками. От горевших вокруг деревянных строений истлели стропила кровли и оконные рамы, но огонь так и не проник внутрь церкви (4., с 126-127).
В Земляном городе горела недостроенная церковь Вознесения Господня в Сторожах. Каменный храм Большого Вознесения был возведен на месте прежнего каменного храма (1685-89 годов постройки) на средства графа Г.А. Потемкина-Таврического (1739-1791). Постройка началась уже после смерти графа в 1798 году. По оси должна была стоять колокольня, соединенная с трапезной двухъярусной галереей (галерея приходилась на место современного Вознесенского проезда). В 1805 г. начались отделочные работы в трапезной. Потемкина, имевшего рядом крупное владение. После 1812 года постройки были восстановлены, строительство продолжилось.
Воскресенская церковь на Малой Бронной. Н.А. Найденов. 1881 год.
К северу от Большой и Малой Никитских улиц полыхала церковь Воскресения Христова на Малой Бронной, возведенная в 1689-1890 годах. Огонь настолько сильно повредил кровлю, что в 1817 году был предназначен к упразднению и сносу, однако благочестивые прихожане на свои средства восстановили святыню. При ремонте после пожара он получил оригинальное миниатюрное пятиглавие с расположением главок по сторонам света, - отчетливо видное на фотографии из альбома Н. А. Найденова. К 1832 году была возведена изящная колокольня и трапезная. В 1835 году к прежнему приделу Алексея Человека Божия добавился придел, освященный во имя Иоанна Богослова. Пережив пожар, храм не выстоял при советской власти. Закрытый после 1930 года, в 1935 году он был разобран на кирпич.
Горела и Спиридоновка. Построенная в период 1633-1639 годов каменная одноглавая церковь Спиридона, епископа Тримифунтского, что на Козьем болоте от огня полностью лишилась рухнувшей кровли.
Церковь Покрова Пресвятой Богородицы, что в Кудрине. Н.А. Найденов. 1881 год.
За Земляным городом выгорела церковь Покрова Пресвятой Богородицы, что в Кудрине, стоявшая на месте северо-восточного угла сталинского высотного дома на Кудринской площади. Возобновленная после пожара 1812 года, в советское время она также была уничтожена.
«Дом Ростовых» на Большой Никитской. Фотография автора, 2011.
Чудом спасся от пожара небольшой участок между Большой Никитской и Поварской улицами. Здесь и поныне находится немой свидетель пожара - внушительный дом, построенный в 1802 году и в 1812 году принадлежавший князю А.Н. Долгорукову (ул. Большая Никитская, 55). В этом доме, сейчас известном больше по имени позднейшей владелицы - Натальи Михайловны Соллогуб, в своей эпопее «Война и Мир» Лев Толстой поселил семью Ростовых.
Вернувшиеся после пожара в свой монастырь монахини Никитского монастыря нашли его полностью разграбленным и разоренным. От всего монастырского богатства остались лишь две иконы, спасенные монахиней. Через много лет, в 1866 году анонимный автор свидетельствовал, что в монастыре «ни утвари церковной, ни драгоценных вещей и древних по случаю пожара Москвы в 1812 г. нет» (5., с. 14). После войны монастырь был предназначен к упразднению, но усердие монахинь привлекло частные пожертвования. В 1833 году к Никитскому Собору был пристроен придел Николая Чудотворца. Пережившие пожар 1812 года здания Никитского монастыря в 1920-х годах были переданы московскому университету, а в 1930 году начался их планомерный снос, продолжавшийся до 1933 года. До наших дней сохранились лишь небольшой фрагмент монастырской ограды и один корпус келий.
Чудотворный образ Божией Матери Взыскание погибших.
Посреди угарного дыма, сыпавшегося с неба пепла и искр, один из отрядов наполеоновской армии вломился в каменную церковь Рождества Христова в Палашах (1692 г.). Сняв драгоценные оклады с икон, вырвав из иконостаса большие иконы и приспособив их под лежаки, бравые вояки расположились в храме на постой. Другие иконы «просвещенные варвары» раскалывали тесаками на дрова. После выхода неприятеля из Москвы среди поруганного церковного имущества и сора была обретена чудотворная икона Божией Матери Взыскание погибших. Образ был расколот на три части. Уже тогда перед ней было совершено множество чудесных исцелений. Большой приток богомольцев к чудотворной иконе позволил восстановить храм уже через три года. В 1836 году была построена новая трапезная и приделы во имя иконы Богоматери Взыскание погибших и Николая Чудотворца. Храм Рождества Христова в Палашах был закрыт в 1929 году и снесен во второй половине 1930-х, а отреставрированная художником Т.Г.Мягковым чудотворная икона перенесена в церковь Воскресения Словущего на Успенском Вражке (Брюсов переулок 15/2), где находится и в наши дни. По преданию последний владелец иконы овдовел и был на пороге нищеты. Усердная молитва Пресвятой Богородице спасла его от отчаяния и устроила судьбу его дочерей-сирот, после чего он и передал икону в храм.
Церковь Воскресения Словущего на Успенском Вражке. Фотография автора. 2011 г.
Воскресенская церковь на Успенском Вражке также пострадала от мародеров во время французской оккупации. Каменный храм был построен на месте деревянного в 1634 году, в то время, когда Москва оправлялась от Смутного времени и последствий польско-литовской интервенции. Во время ремонта строения в 1816-1820-х годах к нему была пристроена четырехгранная колокольня с ротондой. Тогда же была построена трапезная, в приделы которой были перенесены престолы Николая Чудотворца и пророка Елисея из находившейся по соседству и сгоревшей Елисеевской церкви. К образу Божией Матери Взыскание погибших, стоящему на левом клиросе главного престола обращаются невесты с молитвами о спасительном браке, родители с мольбой о возвращении без вести пропавших воинов и спасении детей, одержимых пороками. Молитва перед ней спасает от отчаяния, нищеты, болезней и бедствий. Икона сохранилась во время пожара 1981 года, от которого пострадала часть алтаря и северной стены, то есть как раз то самое место, близ которого помещается святыня, однако сама она осталась нетронута огнем.
Церковь Св. Георгия Победоносца в Грузинах. Фотография автора, 2011 г.
По сравнению с этими двумя храмами церкви Св. Георгия в Грузинах повезло больше благодаря строгому надзору ее прихожан. В камне она была возведена иждивением купца первой гильдии Семена Васильева с 1788 по 1800 год. Купец устроил в церкви богатый иконостас с иконами греческого письма. Придел во имя Рождества Христова был освящен в 1793 году, а в 1800 году была освящена уже вся церковь. Через несколько лет представитель княжеского грузинского рода Цицишвили, князь Михаил Дмитриевич Цицианов (1765-1841) в память трагически погибшего старшего брата - известного политического деятеля Павла Дмитриевича Цицианова (1754-1806) устроил при храме придел «красного дерева» во имя Петра и Павла, освященный в 1807 году. М.Д. Цицианов, больше 25 лет бывший ктитором - вкладчиком храма пожертвовал церкви напрестольный крест, Евангелие, богослужебные книги и сосуды. В 1800 году в приходе церкви числилось 894 человека (6).
Князь Михаил Дмитриевич Цицианов (1765-1841). Художник: Пеллегрини.
В 1812 году серебряные вещи ризницы Георгиевской церкви перед отъездом священника были зарыты в землю недалеко от нее. Один из соседей прихожан этой церкви Кичеевых, не раз угрожал главе этого семейства показать французам, где зарыто церковное серебро. На это старший Кичеев смело отвечал ему: «покажи, а я тебя тут же убью». Но, к счастью, ни того ни другого не случилось. Церковь св. Георгия простояла запертой почти все время пребывания неприятеля в Москве и даже, будто бы, не была ими осквернена. Тем не менее, сохранились воспоминания о том, как однажды в нее проникли трое подозрительных людей в гражданской одежде, которые разожгли костер близь образа Св. Георгия у правого клироса в теплом приделе. Бдительные прихожане, узнав об этом, остановили пожар и привели в храм французского полковника с командой солдат, которые арестовали одного из зажигателей. Полковник объяснялся с ним на иностранном языке - отчего автор сделал вывод, что эти поджигатели принадлежали к французской армии.
Колокольня Георгиевской церкви не была заперта, и на нее не раз залезали неприятели и чтобы развлечься звонили в колокола. Петр Кичеев вспоминает: «иногда, бывало, забудешь, что это потеха врагов, обрадуешься, услышав церковный благовест, но вспомнив, кто его производит, страшно неприятное, огорчительное чувство сжимало сердце» (1., с. 58).
Вдовий дом. Ныне - Российская медицинская академия последипломного образования.Садовая-Кудринская ул., д.1
По соседству с Покровской церковью в Кудрине в 1811 году и поныне стоит огромный дворец Апраксиных - Глебовых. С 1805 по 1811 год здесь размещался Александровский институт, воспитывавший благородных девиц. В конце 1811 года по распоряжению императрицы Марии Федоровны институт был переведен в другое здание, а кудринский дворец был отдан под устройство Вдовьего дома - приюта для вдов и сирот военных и чиновников. Это здание стало свидетелем ужасной трагедии, разыгравшейся в нем 15 (27) сентября 1812 года. В нем находились раненые, привезенные с Бородинского поля, которых не успели эвакуировать из города при отступлении русской армии. Скупые слова документа свидетельствуют: «Вдовий Кудринский дом со всем строением, казенным имуществом и письменными делами сгорел, в коем жертвою пламени были до 700 российских раненых». Вина лежит на разбушевавшихся наполеоновских гвардейцах, которые стреляли по госпиталю из пушек, бросали в окна горючие вещества. Как ни пытался смотритель Вдовьего дома Мирицкий остановить этот акт бессмысленной жестокости, трагедии избежать не удалось. От дома тогда остались лишь стены. Сын И. Жилярди, Доменико выстроил новое здание, частично включив в него старую постройку. Строительство протяженного и невысокого здания с мощным восьмиколонным портиком дорического ордера было начато в мае 1821 года и закончено в 1823 году.
Попытки Наполеона навести порядок в городе за счет устройства администрации и запрещения мародерства не имели успехов. Грабеж свирепствовал везде, где собирались москвичи, лишившиеся своего крова после пожара. Зачастую французы отнимали последнее. Пристав Пресненской части, бывший учитель Екатерининского института, Мишель Марк писал в своем донесении от 17 (29) сентября: «Отставного русского сержанта обокрал третьего дня вечером фурьер 10 роты гвардейской кавалерии и взял четверть овса, 4 рубашки и 2 пары чулок». Единственным способом избежать грабежа для москвичей, сохранивших свои дома, было взять на постой неприятельских офицеров. Французский полковник, ведавший расквартированием войск на Пресне, занимал дом напротив армянской Успенской церкви. Тем не менее, пресненцы не забывали, что их постояльцы все еще остаются врагами их народа. Как вспоминает П. Кичеев, дети, играя, «уставляли против них палки, которые служили нам вместо ружей и произносили «паф»! Но добрые французы на это только смеялись».
Значительно перестроенный особняк генерал-майора П.А. Позднякова на Большой Никитской. Фото отсюда.
В один пост не влезло, см. продолжение