С одним мне трудно согласиться. Думаю, Вы преуменьшаете разделение между Востоком и Западом, а потому и реальность "западного пленения", когда западное школьное богословие распространяется на Востоке. При этом становится непонятным историческое значение русского духовного, богословского и патристического возрождения 19-го века, положившего конец западному пленению, не через отвержение Запада, а путем установление диалога (Хомяков). Настоящая встреча Запада и Византии происходит в России (а затем в эмиграции), и современное греческое богословие - тоже часть этой истории. Характерны, например, с одной стороны, влияние Флоровского на Янараса и других греческих богословов, и, с другой, православных богословов русской эмиграции на интерес западных богослов к святоотеческой мысли.
"С одним мне трудно согласиться. Думаю, Вы преуменьшаете разделение между Востоком и Западом, а потому и реальность "западного пленения", когда западное школьное богословие распространяется на Востоке. При этом становится непонятным историческое значение русского духовного, богословского и патристического возрождения 19-го века, положившего конец западному пленению, не через отвержение Запада, а путем установление диалога (Хомяков). Настоящая встреча Запада и Византии происходит в России (а затем в эмиграции), и современное греческое богословие - тоже часть этой истории. Характерны, например, с одной стороны, влияние Флоровского на Янараса и других греческих богословов, и, с другой, православных богословов русской эмиграции на интерес западных богослов к святоотеческой мысли."
I have now read your article pretty carefully (putting it into two columns, Russian on the left and Google translation into English on the right
( ... )
I absolutely agree with you, and I think that this strong attachment to Florovski’s and Lossky’s theology (for the most part) and their 'tropos' of expressing and formulating the main features of orthodox Tradition impedes progress in understanding the dimension of this Tradition. Let me explain it. Yesterday a friend of mine, well versed in contemporary theology (we discussed at Facebook an article of P. Kalaitsides on Bogoslov.ru), said me that the problem lays in shortsightedness of critical approach to theology of 'neo-patristic synthesis', with which critics misinterpret this courant as 'claustrophobic' and 'nostalgic'. So the exodus of theological sterility in that approach has to be retrieved in the 'return to the Fathers' under the sense of the return to the mind (mentality) of the Fathers (and not the patterns to use as a set of instructions to be followed in making theology, as, for example, J.-C. Larchet does). But the question for me is: how can I detect and define this 'mentality'? Let me give an example from Later
( ... )
Can we expand ‘Grundkurs des Glaubens’ into ‘the main flow of Christian experience as handed down to us, and which it is our duty to live out and hand on’? I want to keep very strongly to this ‘experiential’ side: the essential role of the theologian being to keep the flow strong through his own individual and corporate spiritual life, and to keep people within this strong flow. Much of the theologian’s work is going to be defining whether what people say and do opens or blocks the way to a maximum experience of God - and regardless of whether this appeals to people who have a vested interest in maintaining an institution
( ... )
Comments 23
Reply
С одним мне трудно согласиться. Думаю, Вы преуменьшаете разделение между Востоком и Западом, а потому и реальность "западного пленения", когда западное школьное богословие распространяется на Востоке.
При этом становится непонятным историческое значение русского духовного, богословского и патристического возрождения 19-го века, положившего конец западному пленению, не через отвержение Запада, а путем установление диалога (Хомяков). Настоящая встреча Запада и Византии происходит в России (а затем в эмиграции), и современное греческое богословие - тоже часть этой истории.
Характерны, например, с одной стороны, влияние Флоровского на Янараса и других греческих богословов, и, с другой, православных богословов русской эмиграции на интерес западных богослов к святоотеческой мысли.
Reply
При этом становится непонятным историческое значение русского духовного, богословского и патристического возрождения 19-го века, положившего конец западному пленению, не через отвержение Запада, а путем установление диалога (Хомяков). Настоящая встреча Запада и Византии происходит в России (а затем в эмиграции), и современное греческое богословие - тоже часть этой истории.
Характерны, например, с одной стороны, влияние Флоровского на Янараса и других греческих богословов, и, с другой, православных богословов русской эмиграции на интерес западных богослов к святоотеческой мысли."
Никита Алексеевич, здесь полностью согласен.
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
http://sor.cua.edu/Ecumenism/19911112SOCRumOrthStmt.html
какова по Вашему его сила?
Reply
Leave a comment