рокайлей в ленту вам
Из Художественно-Исторических музеев.
Часто рокайль существует в нашем сознании как нечто абстрактно-схематическое.
Типа как классические ордерные системы, только расхлябаннее.
А между тем он не таков! В то время, когда он был в моде, каждый мастер рисовал и понимал его по-разному. Когда в одном месте собрано много хорошей мебели разных мастерских, за стилем орнамента так же любопытно наблюдать, как за стилями живописи.
2. Вот тут рокайль только наметился, он ещё даже и не рокайль, а самая первая его зарница, постепенно встающая из недр классического акантового листа, пластинки которого мастер начал вытягивать, сморщивать, гнуть и задирать сверх привычной нормы.
3, 4, 5 - совсем другое дело! Рокайль как таковой полностью оформился, оторвался от ветки родимой и зажил своей особой, но прекрасной жизнью. Он теперь больше похож на мелкогофрированную ленту, и о растительном происхождении его смутно напоминает только радиальная ориентация гофров, расхождение их веером - независимо от того, есть ли у них "стебель" или они автономно в пространстве плавают. Уже практически невозможно узнать ни листья как таковые, ни вот эту большую розу (или капусту?) посередке - они теперь именно и только рокайли.
Рельеф совсем низкий, отдельные цветуечки малоубедительно пристроены там и сям в подмышках рокайлей, а то, что было прожилками листьев, сделалось отдельными колбасиками - выполняющими, впрочем, ту же декоративную функцию членения формы и подчеркивания ее динамики.
6, 7, 8 - а здесь опять другие пироги.
Ещё более абстрактные.
Автор строит рокайль не на расходящихся веером, а на почти параллельных линиях, неловко заворачивая их в критические моменты. Мелкоизмятые рокайли не растут на веточках-стебельках, а укладываются рядом с ними или протыкаются ими насквозь. Выносные элементы массивны и размашисты, разнообразны (розочки, крылья, спиральки) - и не всегда убедительно склеены друг с другом. Забавное, несколько тревожное сочетание наглости и робости. Композиция натужно асимметрична, автор более модничает, чем действительно чувствует стиль.
9
А вот какой уверенный, высокого рельефа и крупного лаконичного рисунка. Весь насквозь пронизан единой ритмической и динамической идеей. И композиция на филенке шкафчика такая спокойная и уравновешенная, какие бывали только в раннем барокко.
10 - 14
Тоже очень уверено, мастеровито и гораздо сложнее предыдущего. Рокайль присутствует и в виде гиперразвитка растительных мотивов, и в абстрактной своей ипостаси, в высоком и низком рельефе, непринужденно переплетается с конструктивными элементами шкафчика - вобщем, вся палитра совершенного владения стилем и нежной к нему любви.
Стамеска делает чудеса, на которые не всякая кисть способна. Мягкое и точное туше, щедрость и свобода.
Уходишь из музэя с парой сотен фотографий и твердым убеждением, что в Раю должны расти груша и дуб, вяз и орех. Мореные. Резные.
Часто рокайль существует в нашем сознании как нечто абстрактно-схематическое.
Типа как классические ордерные системы, только расхлябаннее.
А между тем он не таков! В то время, когда он был в моде, каждый мастер рисовал и понимал его по-разному. Когда в одном месте собрано много хорошей мебели разных мастерских, за стилем орнамента так же любопытно наблюдать, как за стилями живописи.
2. Вот тут рокайль только наметился, он ещё даже и не рокайль, а самая первая его зарница, постепенно встающая из недр классического акантового листа, пластинки которого мастер начал вытягивать, сморщивать, гнуть и задирать сверх привычной нормы.
3, 4, 5 - совсем другое дело! Рокайль как таковой полностью оформился, оторвался от ветки родимой и зажил своей особой, но прекрасной жизнью. Он теперь больше похож на мелкогофрированную ленту, и о растительном происхождении его смутно напоминает только радиальная ориентация гофров, расхождение их веером - независимо от того, есть ли у них "стебель" или они автономно в пространстве плавают. Уже практически невозможно узнать ни листья как таковые, ни вот эту большую розу (или капусту?) посередке - они теперь именно и только рокайли.
Рельеф совсем низкий, отдельные цветуечки малоубедительно пристроены там и сям в подмышках рокайлей, а то, что было прожилками листьев, сделалось отдельными колбасиками - выполняющими, впрочем, ту же декоративную функцию членения формы и подчеркивания ее динамики.
6, 7, 8 - а здесь опять другие пироги.
Ещё более абстрактные.
Автор строит рокайль не на расходящихся веером, а на почти параллельных линиях, неловко заворачивая их в критические моменты. Мелкоизмятые рокайли не растут на веточках-стебельках, а укладываются рядом с ними или протыкаются ими насквозь. Выносные элементы массивны и размашисты, разнообразны (розочки, крылья, спиральки) - и не всегда убедительно склеены друг с другом. Забавное, несколько тревожное сочетание наглости и робости. Композиция натужно асимметрична, автор более модничает, чем действительно чувствует стиль.
9
А вот какой уверенный, высокого рельефа и крупного лаконичного рисунка. Весь насквозь пронизан единой ритмической и динамической идеей. И композиция на филенке шкафчика такая спокойная и уравновешенная, какие бывали только в раннем барокко.
10 - 14
Тоже очень уверено, мастеровито и гораздо сложнее предыдущего. Рокайль присутствует и в виде гиперразвитка растительных мотивов, и в абстрактной своей ипостаси, в высоком и низком рельефе, непринужденно переплетается с конструктивными элементами шкафчика - вобщем, вся палитра совершенного владения стилем и нежной к нему любви.
Стамеска делает чудеса, на которые не всякая кисть способна. Мягкое и точное туше, щедрость и свобода.
Уходишь из музэя с парой сотен фотографий и твердым убеждением, что в Раю должны расти груша и дуб, вяз и орех. Мореные. Резные.