фаянсовый сосуд из Люневилля
Вот такой мисочкой из города Люневилля (волшебное название!) побаловал меня Боженька на Блошке.
На первый взгляд ничего особенного, видали и покруче, например, чешские сервизики, да?
Ан нэт.
Во-первых, это полноценная ручная роспись, не дурилка из печатного контура и смачных заливок кисточкою, как иной раз делают для туристов итальянцы, а всё - ручками.
И, в-главных.
Цветочные мотивы, особенно большой центральный букетик, стилистически очень сильно продвинуты от средневекового мышления - к академическому. И самый букет асимметричен, и каждый листок-цветок в нем тоже. Присутствует светотеневая передача объёма, некие пространственные ходы, ракурсы. Ещё один шаг - и букетик был бы совсем как с натуры.
Но автор (и локальная школа росписи) от этого глупого шага воздерживается. Остается верным «средневековости». А это значит, что всякий изображенный объект и всякая часть этого объекта одновременно суть элементы орнамента, ритмически упорядоченной структуры. И листок, и лепесток, и прожилка на листке, и тень на лепестке, и вырезной его край, и всякий стебель и усик - все они суть ещё и выверенные, облизанные традицией до божественного лаконизма каллиграфические знаки. Крючки и палочки, кляксочки и ляпки, устойчивый почерк отличника.
Я хочу сказать, бывают орнаменты гораздо нажористее и четче по структуре, мощнее по цвету, безошибочнее по ритму. И бывают фарфоровые букеты гораздо более «схожие с натурою», т.е. с сетчаточным ея отображением. Но тут очарователен именно баланс между тем и другим. Когда средневековое ещё нисколько не потеряно, но стиль уже совсем-совсем стоит на пороге академизма, заглядывает туда, в это хваленое «сходство с натурой», трогает его лапкой, но не переступает.
И при этом не впадает в болезнь застоя - в маньеризм.
Как бы искусно пляшет почти что на месте, продвигаясь вперед - к тончайшему и глубочайшему сходству с Творением - едва заметными, скромнейшими шажками, которые всегда остаются танцем.
Ай, вот так бы мне и в жизни, и в жизни бы мне вот так.
Апдейт - френдесса помогла разобраться с датировкой и прислала более позднюю тарелочку той же фирмы, но уже эпохи после Леонида Успенского:
Всё, счастье кончилось.
Вот он, абатардиссман (по-русски - обайстрючивание), абатардиссман великий и ужасный.
И тон, и цвет, и каллиграфия (здравствуй, Фестонный Бес!), и пропорции - всё поплыло.
Всё - не то, всё - дешевка :-((.
Ни жизни, ни динамики, ни воздуха, ни насущности творческого акта. Одна непристойность. Особенно тюльпанчикэ во что превратились, а? вот этот красненький язык - это надо же родить такое.
Говнюк автор больше не думает о том, чтобы нарисовать букет цветов, а думает только про стиль фирмы воспроизвесть. В своем, естессна, понимании.
Так сказать, пишет ОБРАЗ ИКОНЫ.
На первый взгляд ничего особенного, видали и покруче, например, чешские сервизики, да?
Ан нэт.
Во-первых, это полноценная ручная роспись, не дурилка из печатного контура и смачных заливок кисточкою, как иной раз делают для туристов итальянцы, а всё - ручками.
И, в-главных.
Цветочные мотивы, особенно большой центральный букетик, стилистически очень сильно продвинуты от средневекового мышления - к академическому. И самый букет асимметричен, и каждый листок-цветок в нем тоже. Присутствует светотеневая передача объёма, некие пространственные ходы, ракурсы. Ещё один шаг - и букетик был бы совсем как с натуры.
Но автор (и локальная школа росписи) от этого глупого шага воздерживается. Остается верным «средневековости». А это значит, что всякий изображенный объект и всякая часть этого объекта одновременно суть элементы орнамента, ритмически упорядоченной структуры. И листок, и лепесток, и прожилка на листке, и тень на лепестке, и вырезной его край, и всякий стебель и усик - все они суть ещё и выверенные, облизанные традицией до божественного лаконизма каллиграфические знаки. Крючки и палочки, кляксочки и ляпки, устойчивый почерк отличника.
Я хочу сказать, бывают орнаменты гораздо нажористее и четче по структуре, мощнее по цвету, безошибочнее по ритму. И бывают фарфоровые букеты гораздо более «схожие с натурою», т.е. с сетчаточным ея отображением. Но тут очарователен именно баланс между тем и другим. Когда средневековое ещё нисколько не потеряно, но стиль уже совсем-совсем стоит на пороге академизма, заглядывает туда, в это хваленое «сходство с натурой», трогает его лапкой, но не переступает.
И при этом не впадает в болезнь застоя - в маньеризм.
Как бы искусно пляшет почти что на месте, продвигаясь вперед - к тончайшему и глубочайшему сходству с Творением - едва заметными, скромнейшими шажками, которые всегда остаются танцем.
Ай, вот так бы мне и в жизни, и в жизни бы мне вот так.
Апдейт - френдесса помогла разобраться с датировкой и прислала более позднюю тарелочку той же фирмы, но уже эпохи после Леонида Успенского:
Всё, счастье кончилось.
Вот он, абатардиссман (по-русски - обайстрючивание), абатардиссман великий и ужасный.
И тон, и цвет, и каллиграфия (здравствуй, Фестонный Бес!), и пропорции - всё поплыло.
Всё - не то, всё - дешевка :-((.
Ни жизни, ни динамики, ни воздуха, ни насущности творческого акта. Одна непристойность. Особенно тюльпанчикэ во что превратились, а? вот этот красненький язык - это надо же родить такое.
Говнюк автор больше не думает о том, чтобы нарисовать букет цветов, а думает только про стиль фирмы воспроизвесть. В своем, естессна, понимании.
Так сказать, пишет ОБРАЗ ИКОНЫ.