собор Нотр-Дам в Оранже
..или оранжевый поп Евтроп.
Прошу прощения, что начала с этой картинки. Это не только маркетинговый ход - она там и в самделе очень сильно бросается в глаза.
Собор Назаретской Богоматери и Всех Святых с капеллою Св. Евтропия епископа Оранжского - небольшой, но однонефный, поэтому кажется очень просторным. Снаружи его показывать нечего, он весь обстроен, вернее, облеплен соседними зданиями, наружу торчит только портал XII в., съеденный временем, как в предыдущем постинге.
И даже на то, чтоб поддерживать собор изнутри, средств не хватает - но именно поэтому он частично сохранил барочный декор. Более древнего там нет, собор в XVI в. нещадно ободрали кальвинисты, а в революцию - санкюлоты. После чего он был даже заброшен на несколько времени. Зато вернулся уже в руки католиков. Перекрашивали его в свое время в неоготику капелла за капеллой, но до алтарной части так и не дошли, там сохранились все эти псевдомраморные кулисы, грозовые тучи и trompe-l'œil (обманглазы), как вот эти нарисованные аллегорические статуи победившей Церкви и собравшейся на совочек Синагоги.
И вот, значит, всякому вошедшему в собор в первую очередь кидается в глаза это сильно потерпевшее, но величественное барокко главного алтаря - и ярко освещенная неоготически-подновленная капелла, искони посвященная св. Евтропию.
И что же мы там находим? А мы там находим хорошо продуманный ещё в барочные времена дизайн этого малого литургического пространства (о нем сейчас напоминают только четыре попарно сгруппированных живописных полотна), неоготические нейтральные «обои» и такой же алтарь. И вот туда на отдельном мольбертике впендюрили настоящую икону, фрукт парижско-православного просвещения. Просто привет от самого Бернара Фринкена, Эгона Сендлера или Марии Струве. Вот так оно и стоит и зияет сияет своею истинностью в окружении очень даже неплохой живописи XVIII - нач. ХХ вв. Причем здесь имеется и нарратив, изображающий то же самое, что в клеймах настоящей православной иконы - исцеление болящих, и изображения, максимально близкие к собственно иконе-портрету. Собственно, являвшиеся бы несомненными и безупречными иконами-портретами, если бы святой смотрел на зрителя, контактировал с ним глазками.
И вообще - в соборе нашлось с десяток полотен барочного времени и столь же уверенного, стабильного качества. И в техническом смысле (у них прекрасная сохранность), и стилистически - очень солидно, крепко, качественно. Это то барокко, какое я люблю. Когда средневековый подход к изобразительности естественным порядком, от полноты своея, переходит в академический.
Эти картины только тем не иконы, что они - нарратив! а по стилю они благочестивые, честные, нежные и крепкие, и веселые без гламура, игривости и лишних наворотов, и легкие, ненатужные. Очень, в сущности, похожие на русского гения Симона Ушакова (см. ниже его ангела) - но у Ушакова всё как раз натужно, на пределе сил и разумения. А тут легко!
Или вот ещё картина, 1925 г. Нормальный такой соцреализм интернациональный академизм, слегка потрёпанный импрессионизмом, изображает оранжских мучениц, от санкюлотов пострадавших.
Понятно, что можно лучше, но я художнику благодарна уже за то, он избавил прихожан от лицезрения луж кровищщи и крупным планом корзинищ с отрубленными головами вместо капусты и вместо брюквы. А писал бы «фканоне» - ведь непременно показал бы гильотину в действии! К счастью, князь Е. Трубецкой тогда ещё не был переведен на французский язык.
А потом управились, перевели. И до Оранжа донесли, постарались.
И вот, значит, поднимешь взоры - и там тебе художественные образы Инобытия струятся лазоревыми, златыми, пурпурными и снежно-белыми шелками, клубятся фимиамом, нежно румянятся гладкими ланитами и розоперстыми десницами, и принимают всякие символические позы и телодвижения, канонически выражающие благочестие и любовь. Опускаешь взоры - и видишь под надписанием «поп евтроп» мутно-кислотного разлагающегося покойника, вокруг которого копошится в желто-красно-синей грязи какой-то человекоподобный жмых.
Ужели кто воображает себе, что чрез эту доску оранжские прихожане и всяческие захожие туристы видят своего вот уже тыщу семьсот лет как почитаемого епископа? Не разумнее ли будет предположить, что чрез эту доску они видят только русское православие, и именно русское православие?
Прошу прощения, что начала с этой картинки. Это не только маркетинговый ход - она там и в самделе очень сильно бросается в глаза.
Собор Назаретской Богоматери и Всех Святых с капеллою Св. Евтропия епископа Оранжского - небольшой, но однонефный, поэтому кажется очень просторным. Снаружи его показывать нечего, он весь обстроен, вернее, облеплен соседними зданиями, наружу торчит только портал XII в., съеденный временем, как в предыдущем постинге.
И даже на то, чтоб поддерживать собор изнутри, средств не хватает - но именно поэтому он частично сохранил барочный декор. Более древнего там нет, собор в XVI в. нещадно ободрали кальвинисты, а в революцию - санкюлоты. После чего он был даже заброшен на несколько времени. Зато вернулся уже в руки католиков. Перекрашивали его в свое время в неоготику капелла за капеллой, но до алтарной части так и не дошли, там сохранились все эти псевдомраморные кулисы, грозовые тучи и trompe-l'œil (обманглазы), как вот эти нарисованные аллегорические статуи победившей Церкви и собравшейся на совочек Синагоги.
И вот, значит, всякому вошедшему в собор в первую очередь кидается в глаза это сильно потерпевшее, но величественное барокко главного алтаря - и ярко освещенная неоготически-подновленная капелла, искони посвященная св. Евтропию.
И что же мы там находим? А мы там находим хорошо продуманный ещё в барочные времена дизайн этого малого литургического пространства (о нем сейчас напоминают только четыре попарно сгруппированных живописных полотна), неоготические нейтральные «обои» и такой же алтарь. И вот туда на отдельном мольбертике впендюрили настоящую икону, фрукт парижско-православного просвещения. Просто привет от самого Бернара Фринкена, Эгона Сендлера или Марии Струве. Вот так оно и стоит и зияет сияет своею истинностью в окружении очень даже неплохой живописи XVIII - нач. ХХ вв. Причем здесь имеется и нарратив, изображающий то же самое, что в клеймах настоящей православной иконы - исцеление болящих, и изображения, максимально близкие к собственно иконе-портрету. Собственно, являвшиеся бы несомненными и безупречными иконами-портретами, если бы святой смотрел на зрителя, контактировал с ним глазками.
И вообще - в соборе нашлось с десяток полотен барочного времени и столь же уверенного, стабильного качества. И в техническом смысле (у них прекрасная сохранность), и стилистически - очень солидно, крепко, качественно. Это то барокко, какое я люблю. Когда средневековый подход к изобразительности естественным порядком, от полноты своея, переходит в академический.
Эти картины только тем не иконы, что они - нарратив! а по стилю они благочестивые, честные, нежные и крепкие, и веселые без гламура, игривости и лишних наворотов, и легкие, ненатужные. Очень, в сущности, похожие на русского гения Симона Ушакова (см. ниже его ангела) - но у Ушакова всё как раз натужно, на пределе сил и разумения. А тут легко!
Или вот ещё картина, 1925 г. Нормальный такой соцреализм интернациональный академизм, слегка потрёпанный импрессионизмом, изображает оранжских мучениц, от санкюлотов пострадавших.
Понятно, что можно лучше, но я художнику благодарна уже за то, он избавил прихожан от лицезрения луж кровищщи и крупным планом корзинищ с отрубленными головами вместо капусты и вместо брюквы. А писал бы «фканоне» - ведь непременно показал бы гильотину в действии! К счастью, князь Е. Трубецкой тогда ещё не был переведен на французский язык.
А потом управились, перевели. И до Оранжа донесли, постарались.
И вот, значит, поднимешь взоры - и там тебе художественные образы Инобытия струятся лазоревыми, златыми, пурпурными и снежно-белыми шелками, клубятся фимиамом, нежно румянятся гладкими ланитами и розоперстыми десницами, и принимают всякие символические позы и телодвижения, канонически выражающие благочестие и любовь. Опускаешь взоры - и видишь под надписанием «поп евтроп» мутно-кислотного разлагающегося покойника, вокруг которого копошится в желто-красно-синей грязи какой-то человекоподобный жмых.
Ужели кто воображает себе, что чрез эту доску оранжские прихожане и всяческие захожие туристы видят своего вот уже тыщу семьсот лет как почитаемого епископа? Не разумнее ли будет предположить, что чрез эту доску они видят только русское православие, и именно русское православие?