На самом деле они - вшивые, больные всеми болезнями наркоманы!
Беседовала на днях с элегантной дамой 47 лет, которая долго и романтично жила в хипповской коммуне в испании. Она - художница, из богатой семьи. Т.е. в деньгах никогда не нуждалась, и в финансовом успехе - тоже. А в поисках себя нуждалась явно - она из богатой консервативной семье в немецкой провинции, строго воспитанная. В детстве ее выучили в лучших школах и у лучших репетиторов. А потом она "с цепи сорвалась" и долго жила в большой коммуне художников и свободных Духом людей.
Перед этим она сменила несколько ашрамов, коммун и прочих сеновалов, потом в одном остановилась надолго. Они там все (как положено) эйфоризировали, просветлялись, и расширяли сознание. Сейчас, покинув это милое сообщество, она отзывается о нем самыми недобрыми словами.
Сейчас она сердито описывает свою тогдашнюю жизнь следующими словами: Вечно по уши в грязи, в запредельной бедности. Вечно все обменивались добытыми где-то (то размокшими, то просроченными( антибиотиками, чтобы в очередной раз полечиться от всех на свете венерических заболеваний. (Результат свободной любви.) Антибиотики принимали как попало, то слишком много, то слишком мало. От этого еще иногда обрастали грибками, от которых тоже как-то неумело лечились. Йогой занимались, да. Но питались на самом деле ужасно. У многих, кто прожил в коммуне долго, были серьезные проблемы со здоровьем, авитаминозы, вылезали волосы, был недостаточный вес, и куча непролеченных болячек.
Беременности и дети - отдельная трагедия. Сколько раз чудесные роды в обнимку с природой заканчивались трагически. (Я кстати о подобной истории тоже уже писала вот тут.) А многие дети, пережившие свое рождение в море или в лесу, потом много чем болели. Их лечили подручными средствами. Или не лечили, в надежде, что "мать-природа сама разбрерется". Некоторые умирали до года. "От какой-то инфекции", от перитонита, от неизвестночего. Она рассказывала про знакомую, кот оая сейчас взрослая, и не может ходить. Она там, в той самой коммуне, в детстве чем-то переболела. И если бы это лечили в больнице, могли бы вылечить, и не осталось бы следов. Но нелеченная, она оказалась в инвалидной коляске. За что, разумеется, дико зла на своих родителей. Но те говорят, что "хотели как лучше" и на самом деле воспитывали в ней единство с природой, и вообще, душа важнее.
А потом там бегали дети подрастающие. Всеми заброшенные, голодные. Наглые попрошайки, привыкшие обеспечивать себя сами. Их часто гоняли, как назойливых мух. Они крали еду, и не только еду. Их ротидели не откликались, они к ним часто обращались, но те были невменяемы. Они валялись голыми в какой-то куче людей, обкурившись или нажравшись чего-то что расширяет горизонт.
Грязные, вечно сопливые дети, которые не идут в школу. Которые знают, что такое "Ом", но не умеют читать и писать. Которые слишком рано пробуют наркотики. И которые никому не нужны, потому что "природа их любит", и этого должно быть достаточно.
Дети, которые потом может быть и захотят чего-то большего, но не понятно, как этого добиться, и как туда попасть. Когда не ходил в школу, не знаешь простых вещей. Плохо пишешь и считаешь, да и вообще - странный. Они, кстати, между собой договариваются, в своей беде. И научиваются, в числе прочих, воровать, торговать наркотиками, и добывать деньги и еду другими способами, которые не легальны, но доступны.
И вся эта свободная любовь не работает. Все они люди. Люди влюбляются, ревнуют, обижаются. Людям начинает хотеться более тесных связей, отношений, чего-то интимного, "только для двоих". Женщины беременели, а их мужчины продолжали витать в облаках марихуаны, и любить всех вокруг одинаково сильно. Женщины ссорились, рыдали. Мужчины тоже часто ссорились и бегали друг за другом с ножами. Потом, правда, опять чем-нибудь обкуривались или наедались, и мирились, либо забывали про свой войны. Впрочем, кто-то там кого-то таки убил. И ходил какое-то время, как ни в чем ни бывало. И его сообщество его поняло и приняло. И все сошлись на том, что природа убитого как-то по своему "взяла к себе", и все будет хорошо. Правда потом труп нашли в лесу, и пришли полицейские, всех хроошенько потрясли, убийцу нашли и посадили в тюрьму. Ну да. Остальные продолжили жить как жили.
И главное - там никто ничего не делал. Никогда. Вся деятельность сводилась к тому, чтобы иногда сплести очередную фенечку, и нацепить на себя. Или занавеску повесить, чтобы было красиво. Это все было чудесно. Но люди провели там лучше годы своей жизни, практически в угаре. И никуда не развивались, не двигались, вообще. Потому что нельзя никуда двигаться, ничего никогда не делая, и не чем не занимаясь. Они весь день зависали, принимали наркотики, зависали по ночам у костра, днем спали до обеда, купались, занимались сексом, и между этим нехотя бились с разными неприятными проблемами, вшами, болячками и голодом. И да, вши. Их было много, они были у всех, и избавиться от них казалось невозможным. Но всем казалось, что это смешно.
- А как там что-то делать? - говорила женщина - У тебя нет своего места, своего угла. Для любой работы тоже ничего нет. Ты никогда не бываешь один. Не можешь ничем увлеченно позаниматься. Потому что другие оболтусы не могут спокойно смотреть на занятого человека. Начиная от определенной степени занятости он начинает всех раздражать. Его начинаюот отвлекать: "Ну что тыт тут вцепился в работу - пошли развлекаться, жизнь коротка, работа все равно не имеет никакого смысла. Деньги не имеют смысла. Амбиции не имеют никакого смысла.
И конечно я тут вспомнила то, что так люблю писать здесь. Очень хочется спросить человека, говорящую такую речь: "А куда ты так долго смотрела? А зачем ты в этом участвовала, раз так все было плохо? А чего ты раньше не ушла?" Но я знаю, что у такого "куда ты раньше смотрела" обычно есть самые обычные причины, и с умным видом задавать этот вопрос - бессмысленно.
Она и сама на него ответила, без приглашения. Она выросла в такой консервативной семье. Там всегда говорили о том, как надо хорошо учиться, потом профессионально преуспевать, зарабатывать деньги, строить дом. Жить как все, и чтобы ни у кого не было повода плохо думать. Мать там одно время была бургомистром в их небольшом городе. Поэтому вопрос "что говорят о нас люди" был особо животрепещущим. Сначала у нее был нормальный такой юношеский протест против всего, что пропагандировали в родительском доме. Потом вопросы: а если жить не так, то как? Какая есть альтернатива? Она искала альтернативы, находила, пробовала. И когда появились первые проблемы, она думала, что может быть это просто какие-то мелкие трудности. Ведь они есть везде. Когда ей начинало что-то не нравится в жизни коммуны, умелые манипуляторы еще находили правильные слова, чтобы одернуть ее. Они говорили: "Это в тебе просыпаются твои родители!!! Это ты не можешь изжить из своей головы то, что они туда всадили! Это давление общества, это привычки из той жизни, которую ты на самом деле так ненавидишь. Вот видишь, они посеяли в тебе столько сомнений! Даже когда ты счастлива, ты не можешь быть на 100% счастливой. Ты во всем сомневаешься, ты не позволяешь себе просто расслабиться и жить". Ну и так далее.
Коммуна своих тоже держит, как и все общины. И там тоже есть свои Гуру, свои правила, свои активисты. и свои попытки удержать всех в общей куче, при общем деле. Бунтари и сомневающиеся портят всем настроение. В худшем случае, если совсем уж не удается убедить, их изгоняют. С презрением говоря им вслед, что это, значит, в них победили консерваторы. Победило уродское воспитание цивилизованного мира. Ну и иди себе туда - к деньгам, к бездушным и пустоглазым капиталистам, к комфорту, к тюрьмам, покрытым чистенькой плиткой. К клеткам, с мизерными кухнями и комнатками. Под такое речи она и ушла оттуда - в 36 лет.
И конечно потом искала третий путь. Чтобы не так, как родители. Но и не в лесу и в грязи. Как-нибудь по-человечески, но все равно счастливо. С вниманием к себе и своей душе, но и не без внимания по отношению к окружающему миру. Она сейчас живет в центре Берлина, продает свои картины, общается, гуляет, много участвует во всяких творческих проектах. Но и своими делами занимается много.
Одно осталось: она сердится на коммуну. Жалеет о потерянных там годах. Интересно, что со временем ее обида на все, что было в той коммуне (включая дела сердечные, и драмы, получившиеся из свободной любви и прочего) у нее стала меньше, чем обида на родителей. Их образ жизни она тоже презирает. Но в отношении коммуны горечи больше. Там она потеряла ребенка, там же (якобы) потеряла способность в будущем иметь детей. И, по ее собственному мнению, потеряла много лучшего времени жизни. Теперь пишет книгу - это у нее терапия такая. Вылить всю своб обиду в книгу. В надежде, что от этого станет легче.
Интересно, станет ли?
:-)
