Конкурсный текст: Неустрашимый
Автор: anubis_amenti
За минуту до того, как Костя купил «озверин», колени у него подогнулись, а по хребту босиком пробежала холодная капелька пота. В ближайшей подворотне бесновалась банда Ошпаренного. Они то выли не в лад о неразделенной любви, то начинали яростно грызться. Костя стремительно скользнул в стеклянную дверь аптеки, прерывисто выдохнул и посмотрел сквозь витрину. Огромный мосластый кобель с проплешиной на боку, привстав на задних конечностях, прижимал к зеркальному стеклу уродливую башку и таращил на Костю мутный глаз. С желтого клыка тянулась нитка слюны с прозрачными бисеринками.
Костя с усилием отвел взгляд. Деликатно шумели кондиционеры, наполняя аптеку стерильной прохладой.
- Вам что-нибудь посоветовать? - прозвенел серебряный колокольчик. Костя обернулся - меж уходящих в перспективу стеллажей половозрело улыбался ангел в кокетливой шапочке с кровавым крестом.
- «Озверин» у вас есть? - инфернальным голосом пошутил Костя.
- Конечно! - воссиял ангел, и ее пухлые губки округло вытолкнули: - Метоксихлордиэтиламинометилбутиламиноакридин… Так правильно звучит название этого препарата. Вам в таблетках или в порошке?
Костя внимательно посмотрел в синюю бездну ангельских линз, но увидел лишь святую невинность.
- В порошке, конечно, - буркнул он.
Проснувшись на три часа позже будильника, Костя с наслаждением принял душ, вкусно позавтракал, тщательно почистил зубы и к обеду пришел на работу. Телефон сообщал, что у Кости восемь неприятных вызовов. Приемная клубилась посетителями, и Костя развернул журнал, на обложке которого валился в пике бордовый «Wide Glide». Но дверь распахнулась, выплюнув возбужденного шефа.
- Аа, Лыыков!! - шеф багровел, как головня. - Ты где был?!
- Дома, - Костя аккуратно свернул журнал.
- Лыков, - шеф моргнул. - Ты кто такой? Ты кто вообще такой?! Форму восемь эф мне через пятнадцать минут сюда, скотина!..
Костя сунул журнал подмышку и пошел на обед. Повертев в пальцах пакетик из папиросной бумаги, он высыпал в стакан желтый мелкокристаллический порошок, и залпом допил мгновенно ставший горьким компот. Спустя минуту, деревянно распрямившись в членах, Костя подошел к соседнему столику.
- Гуля… Пошли в ресторан. Сегодня.
У Гули были острые летящие брови, чуть навыкате глазищи, а ее мягкие губы постоянно изображали что-то среднее между благосклонной улыбкой и саркастической усмешкой. Казалось, что Гуля находится в перманентном приятном изумлении, которое Костя решил принять на свой счет.
В 17:55 он отправил форму «8Ф» на печать, в 18:00 он был в приемной.
Старательно сохраняя озабоченную физиономию, шеф наобум вычеркивал какие-то строки и вписывал новые числа.
- Совсем дурак? - осведомился он, пихая Косте страницы с помарками, и угрожающе подобрал нижнюю губу. - Переделать, и через пятнадцать минут ко мне.
- Извините, рабочий день закончился, и я переделаю завтра, - вежливым компьютерным голосом отозвался Костя.
Тут лицо шефа приобрело выражение того ненавидящего отчаяния, что и морда Ошпаренного, когда Костя осквернял его тотемный столб.
- Тебе надо взять отгул. А лучше отпуск, - уточнил шеф, заглянув Косте в зрачки. - На неделю.
- На четыре, - закрыл вопрос Костя.
Было по-осеннему студено. Под локтем трепетала сизая Гуля.
- Вас ожидают?..
Швейцар был похож на подвыпивший манекен французского гренадера.
- Мне столик у окна сделай, я покурю пока, - и Костя отвернулся к пылающей зеленым неоном реке, на всякий случай превентивно придернув Гулю поближе. «Нет, это неправда», - с интонациями Штирлица думал Костя, пуская шпионский дым в хрустальный вечер: «Его я бояться не мог…»
- Эй!! - крикнул он на вареного омара, и сметливый официант сразу расслышал свое имя. - Как это едят?
- Омара едят так… - коброй изогнулся официант.
- Вот стой теперь тут и инструкции давай.
«И этого я тоже боялся», - воздевая зубастые кулинарные плоскогубцы, поражался себе Костя: «Спросить, как омара едят. Сколько в убытки списывать, я спрашивать не боялся».
Полные омаром и белым сухим, они покачивались на пристани.
- А ты прыгнешь ради меня с пирса? - крепко выдохнула ему в лицо Гуля.
- Нет, - чуть качнувшись к мелким черным волнам бензинового водоема, отвечал он.
- Боишься?!. Кхе…
- Я ничего не боюсь. Хочешь, я тебя изнасилую?
- Кхе!.. Неаа… чо-та мне… хреново… Отвези меня домой?..
- Нам пора разойтись, - вместо «здрассти!», сообщил он жене. У той что-то сделалось с ее рыжей прической - словно она была в бигудях, и все они разом стали дыбом.
- Что-о-о?!.
«И этого я трусил. Годы, годы… Воображаемых бигудей».
- Убирайся, - выдохнул омаром Костя.
- Куда?! Куда?! - вплескивая крыльями японского халата, закудахтала супруга, стратегически верно отступая в кухню.
Костя настиг. Он не стал бить тарелки. Вместо этого он опрокинул весь буфет.
- Аа!! - от брызнувшего фаянса жена задрала одну ногу, как цапля.
- Куда-куда… - не имевший права курить дома, Костя вытянул из пачки сигарету. - В Караганду! - не в рифму, но по смыслу парировал он. «И квартиру я ей хотел оставить не из щедрости, а из трусости - а что скажут? а что подумают?.. Теперь хрен. Вот такое неустрашимое я теперь дерьмо…».
- Вернусь завтра в обед. Не дай бог застану, - с неожиданной самому неприязнью отрезал он.
Уснул он в ближайшей гостинице - быстро и крепко.
Утренние сумерки красили оконное стекло в сизый цвет, как лампы в морге. Две секунды понадобилось до свету пробудившемуся Косте, чтобы вспомнить все и постараться одновременно побледнеть от ужаса и покраснеть со стыда. Горло передавило астматической болью. Мозг разослал в тело короткое истеричное отречение от сломанной напрочь жизни, мышцы недоуменно расслабились, и Костя разом пискнул, пукнул и пустил слезу. Он лежал в гостиничной кровати как во взятом напрокат гробу, а жизнь его лежала в руинах. И все это он сделал сам. Открывшиеся разрушения его мира, состоявшего из дома и работы, были настолько чудовищными, что Костя на какое-то время впал в волевую кому. Деревянным буратиной он распластался под одеялом и, наверное, так и сгнил бы, но вколоченная в спинной мозг цивилизация потребовала встать и дойти до туалета. Привычный ритуал немного приободрил его, и кто-то внутри робко сообщил, что вообще-то Костя всего лишь в отпуске - пусть и ультимативно полученном, и квартира за ним, а перед женой всегда можно извиниться… и перед шефом… Посетовать на нервы. Поползать на коленях. Поплакать в ширинку… Костя налил из графина воды и высыпал в стакан пакетик желтого порошку. Потом долго смотрел на чуть флюоресцирующий в сизых сумерках раствор.
Пока Костя не прыгнул, на мосту орали, визжали, нервничали, потели и матерились. Но после того, как на команду «пошел» он немедля шагнул вниз, а потом пять минут в абсолютной тишине болтался вверх-вниз, словно нелепо раскоряченное йо-йо, энтузиазм тарзанщиков приутих.
- А! хрень какая-то… - понаблюдав за мотыляниями Кости, сказал следующий, и очередь сразу уменьшилась вдвое.
На «американские горки» Костя не пошел. Вместо этого он посетил риэлтора, банк и байкерский клуб. И аптеку.
- «Озверин» у вас есть?
Мордашка продавщицы сморщилась как у макаки, тщившейся решить уравнение.
- Я спрошу у провизора! - и макака торжествующе подняла палец.
- Извините, у нас такого наименования нет.
- Просто перестаньте пить валерьянку, - хмуро ответил ему следующий аптекарь.
- Ах-хахаха! Наадь, ты слыхала?! Ой, уморите вы меня!.. Ну «виагру» вам что ли?
- Вы уверены, что препарат называется именно так? А по-научному?
По-научному Костя не помнил, и себя в том не винил. Он поехал в ту аптеку, где развращенный пребыванием на земле ангел продал ему «озверин». И ничуть не удивился, когда увидел разгром ремонта и монтируемую вывеску «Парикмахерская». В кармане лежал последний пакетик «озверина». Все было канонически правильно. И когда в вечерних сумерках своего двора он увидел жестокую и несправедливую, трое на одного драку, то поэтому тоже он не колеблясь сунул руку в карман и высыпал на язык щепоть горького порошку.
Рассвет он встретил сидя на парапете окраинной Гулиной пятиэтажки и посасывая лимонад. Иногда он осторожно прикладывал холодную бутылку то к заплывшему глазу, то к большой свежей шишке на лбу. Город кончался тут - дальше шли дощатые сараи, убранные желтые поля и пыльные лесополосы. Он болтал ногами и смотрел на восходящее розовое солнце и тянущийся сквозь поля рыжий проселок. Потом спустился к подъезду и набрал на домофоне номер Гулиной квартиры. Он долго ждал, пока не услышал сонное:
- Да?
- Гуля, - прохрипел он в домофон. - Это Лыков.
Домофон помолчал, потом обеспокоенно сообщил:
- Слушай, я сейчас не могу тебя впустить…
- И не надо. Выйди на пару минут, - Костя отпустил кнопку.
Из-за ближнего сарая вытрусила стая бродячих псов. Собаки нюхали землю, чесались и трясли рваными ушами. Рыжий кобель, забыв поставить лапу, внимательно посмотрел на Костю и деловито скрылся меж сараев, словно побежал докладывать по начальству.
Растрепанная и пахнущая постельным теплом Гуля выскочила из подъезда и замерла на крыльце:
- Ой…
Изукрашенный синяками и ссадинами, Костя был обряжен в новенькую косуху и кожаные штаны. Он сжимал бедрами потрепанный, но чертовски изящный байк. На бордовом пузе бензобака золотым курсивом было свежевыведено: Dreadnought. Гуля подошла и осторожно потрогала пальцем прущую из Костиного лба багровую шишку. Наспех напомаженные губы сложились в привычную полуухмылку.
- Гуль… Я уезжаю. Мне… попрощаться. А с тобой я хоть омара ел, - Костя посмотрел ей в глаза. Потом неловко потянул из кармана. - Возьми вот…
Гуля развернула большой белый носовой платок.
- Нафига он мне?
- Ну… Ты мультик «Алиса в Зазеркалье» смотрела? Я поеду…
- Лыков, - Гуля приподнялась на цыпочки и впечатала Косте в широкий лоб помадное клеймо. - Ты первосортный идиот.
…Она еще долго махала белым платком вслед нещадно пылившему «харлею» и сопровождавшей его радостным лаем своре. Огромный, страшный Ошпаренный стоял у ее стройных ног, и стареющие слезливые глаза его выражали понимание и грусть.
Метоксихлордиэтиламинометилбутиламиноакридин, он же акрихин, производное акридина; желтый кристаллический порошок, горький на вкус. Применяется как противомалярийное средство. Формы выпуска: порошок, таблетки по 0,1 г. Хранение: список Б.