Конкурсный текст: Черт
Автор: liza_bam
У женщин есть в запасе средства
Из видимости сделать суть.
Иоганн Вольфганг Гете
- “Скупец скареден даже в мечтах”. Здорово?
- Это Лавуазье сказал?
- Точно.
- Значит, я скупец. Третий день мечтаю поехать на выходные в Приозерск. Нет бы - про острова Фиджи помечтать. Поедешь со мной на Фиджи?
- Непременно. Завтра же.
- Завтра надо сдать этот чертов номер “Весеннего Гона” и переходить к “Алисе”, там обложка дерьмо; и пятнадцати тыщ не хватает.
- Ну, давай я напишу тыщи? О чем?
- О сказочных архетипах в современной масс-медиа. Мэри Поппинс там, Синяя Борода...
- Нет, тогда лучше ты, ты ж быстро напишешь.
- Ох, как не хочется. Хоть гомункулуса придумывай. Знаешь, что меня всегда смущало в историях про гомункулусов и прочие калоши счастья? Какие-то дурацкие у них желания. “Чтоб голова пролезла” - чушь какая! Гораздо было бы логичнее, если б этот, ну, профессор, который его сварил…
- Высидел!
- Ну да. Так что он уж, наверное, обдумал за это время чего желать, скажи?
- Да, и вообще эти сбыватели мечт какие-то…
- Ну да! Не то тупые, не то зловредные, и непонятно, главное, почему! Вот представь, есть такой… Не знаю. Черт, Тень… Но благожелательный, понимаешь? Мы ему даем список, он его исполняет. По пунктам. Потихоньку.
- А когда весь исполнит?
- А! Хороший вопрос. Последний пункт списка будет:”Сгинь”. И все!
- А дальше что?
- А дальше...
- Слушай-ка. Так тыщи не пишут. И меня отвлекаешь.
- Да… Ты права.
Про сказочные архетипы я могу писать без участия головного мозга, у меня кандидатская была на тему “Сравнительный анализ исхода авторской волшебной сказки в зависимости от политической ситуации в Германии и Великобритании”. Когда я закончил, Аннушка еще возилась со снимками нашего гениального фотографа. Гению платили мало, потому он присылал результаты работы сырыми кучами. Выбирать жемчужные зерна из этих куч было нелегко, но Аннушке нравилось. Странно, что она, обычно нетерпеливая, любила эту работу - просмотреть, сравнить, кадрировать, обработать, оценить, выбрать следующую… Я б давно начал ругаться матом, а она, наоборот, становилась тихой, улыбчивой и отстраненной, ровно Будда.
Я закончил через час, и как всегда после спешной работы вымотался, словно камни носил. Вот бы никогда не уставать! Да я б таких гор наворотил… Я откинулся на стуле и минут пять сквозь полуприкрытые веки разглядывал аннушкину спину, и как она гладенько переходит в попу.
Потом взял листок бумаги и нарисовал на нем благожелательного черта - шею с кадыком, круглый затылок, острый профиль, черный глаз, смотрящий вбок, рот скобкой и сломанную бровь. Черт получился несколько жалобный. Я дорисовал кривую улыбку и острые плечи, прикрытые камзолом с прорезями. Черт повеселел, правда стал похож на доцента кафедры структуральной лингвистики Михаила Лазаревича, редкого бездельника и бабника. Девки на Лазаря вешались гроздьями, вспомнил я. И еще у него никогда не было проблем ни с начальством, ни с властями, ни даже с мужьями этих самых девок… Что-то такое в нем было, за что его все любили. Я, помнится, всегда ему завидовал. Мол, мне бы так.
- Аннушка?
- Мммм? Еще минут пятнадцать. Двадцать.
- Помочь?
- Нет. Развлекись чем-нибудь, я закончу и поедем. Можешь занять меня беседою, хочешь? А то я засыпаю.
Двадцати минут как раз бы бы хватило, чтобы выгнать обложку номера, хотя бы вчерне проверить. Но какой из меня в два часа ночи проверяльщик, я выжат совсем. Получится какая-нибудь Британская Энциклопудия. Внимание у меня и в бодрствующем состоянии неважное, вечно что-то забуду, не замечу… Для редактора это все равно что хромота для танцора, как меня не выгнали еще. Вот если б благожелательный черт сделал бы так что я все делал лучше всех! Ну, все что захочу. Захочу, скажем машину водить - и сразу умею. Или самолет. Да, и еще хорошо б чтобы всегда денег хватало. И хотелось всего. Я вдруг вспомнил студенческий тост, с которого всегда начинались наши пьянки: “Ну, чтоб стоял и деньги были!” - и подумал с досадой, что за прошедшие с той поры 10 лет не сумел придумать ничего оригинальнee.
-Аннушка?
- Мммм?
- А как ты думаешь, придется ему половину отдавать?
- Kому?
- Ну, этому. Черту.
- Тебе лучше знать, кто диссер писал?
- Похоже что да… Весомая жертва - обязательная часть договора в волшебной сказке.
- Ну и отдай, тебе жалко что ли? Пусть черт тоже порадуется
- Понимаешь, тут будут сложности… Румпельштихцен, скажем, был вполне доброжелателен, но…
- Ну да. Во-первых, надо будет делить меня.
- Да. А пусть тебе будут сниться сны?
- Эротические! Я очень люблю смотреть эротические сны!
- Всякие. Например, как ты ему носки стираешь.
- Два мужика, и ни один на стиральную машину не заработает?!
- Как два?
- Да, кстати, кто сказал, что он мужик? Это может быть феминистский черт. Такая загорелая красивая брюнетка… Мы бы ее…
- Это называется ‘hot babe’ и их не бывает даже в сказке. Это обьект вечной погони, как единорог. Поехали скорее спать, бэбичка?
- Фу!!!
- Ну да, я устал. Мне изменяет вкус. Заканчивай, а то назову тебя мумусечкой. Или мормышечкой.
- Сам ты пусечка. И даже звездочка. Поехали, да. Третий час, ужас.
- Ко мне едем?
- К тебе, ко мне - какая разница. Лишь бы четвероногий друг был.
- Какой-такой друг?
- Диван… диванчик…диванушко…
- Не спи, Донна Анна, погоди десять минут, мы уже почти доехали.
* * *
- Доброе утро, о зеница моего ока!
- Доброе.
- Кофе? Я булочки спек. С корицей. По рецепту того француза, с которым мы в Бордо подружились, помнишь?
- Ты подружился. Это ж ты у нас всеобщий любимец.
- Ты чего такая хмурая? Спала плохо?
- Нормально я спала.
- Как сны?
- Мне ничего не снилось.
- Ну завтра приснится что-нибудь хорошее. Полетите с твоим чертом на Луну.
- Третий день ничего не снится. Утром как не спала, еле ползаю...
- Ты устаешь. Пройдет. Пойдем вниз, кофе стынет.
- Я вчера разбирала чердак, коробки. Отличные булочки. Там бумаги всякие старые, еще с тех пор когда мы в “Гоне” работали… Ох, как вкусно корицей пахнет.
- Что это у тебя?
- И кофе очень хороший. Я вот тебя хотела спросить. Что это?
- A… Как смешно! Боже, как давно это было. Слушай, какой я был предусмотрительный!
- Что ты имеешь в виду?
- Ну ведь все сбылось, правда? Даже последний пункт! Вот ведь какая оказалась благожелательная тень, все сделала и сгинула, как велели!
- То есть?!
- Тебе же ничего не снится больше? Верный знак того, что сей старательный гомункул нас покинул, ура, мне больше не придется делить ни с кем Аннушку, будет Аннушка вся моя, во сне и наяву! Ты чего?
- А что чувствую при этом я - тебе совсем все равно, да?
- В каком смысле?
- А он?
- Кто “он”? Черт что ли? Ну ты даешь!
- Мы с ним прожили вместе двадцать лет. А о Максиме ты подумал?! Он не звонил с пятницы, телефон не отвечает. Я не знаю что с ним. С ними.
- Аннушка, Максим взрослый мальчик. И вообще, при чем тут Максим?
- Ну…
- Ну солнышко. Ну подумай сама, ты же умная, гораздо умнее меня… Ну неужели ты правда в это веришь? Ну снилось тебе всякое, мало ли кому что снится. Это же сны. Мозг тестирует реальность, просчитывает варианты. Я не знаю, почему твой мозг считает, что ты должна была летать на метле, или на чем ты там летала. Или трахаться с опереточным чертом на Брокенской горе.
- Он не опереточный.
- Оперным. Балетным. Каким угодно, только бы ты была довольна. Ну? Ну что ты?
- Я пойду наверх.
- А кофе? Принести тебе туда?
- Не надо мне ничего, видеть тебя не могу, пусти!
- Ну куда ты, что ты? Что на тебя нашло? Куда ты? Донна Анна?! Солнышко?! Остoрожно, халат, халат подбери... Да осторожно ты!!!
* * *
Через неделю у Аннушкиной койки меня встретил солидного вида пожилой доктор в крахмальном халате и очках в металлической оправе. Он был деловит и краток. Суть его визита сводилась к простому вопросу: не хочу ли я убить собственную жену, раз уж она не функционирует как положено. Мозг, мол, не работает. Я вежливо отказался, распрощался с солидным доктором, умыл и причесал Аннушку. Дел больше не было и я решил заплести ей волосы так, как она сама носила, по праздникам. Я разбирал руками послушные ржаные пряди, переплетал их хитрой сеткой, и вдруг понял что понятия не имею, откуда бы я умел плести датскую косу.
- Все в порядке, - тихо сказал я спящей Анне, - я буду тебя охранять. Живи со своим Командором. Но хоть дайте знать что у вас все хорошо, не чужие же люди, я же волнуюсь - как ты там.