Конкурсный текст: Часы с кукушкой
Автор : 13_klyaks,zametilprosto
В этом тексте 28561 знак!
Утро началось с явственного ощущения, что открывать глаза совершенно не хочется. Потому что ничего хорошего все равно не увидишь.
Лидочка глубоко вздохнула и подумала, что это, наверное, было бы лучше всего - не просыпаться, и все. И гори весь мир синим пламенем. Или не синим, а любым другим - ей это абсолютно безразлично.
Но, к сожалению, мир пока еще не сгорел.
И даже телевидение по-прежнему исправно снабжало всех желающих темами для обсуждения.
- А этот, с которым она поехала в этот особняк, он его родственник, что ли?
...адекватной информационной базы, которая обеспечит органы, принимающие решения в этой сфере, сведениями об объективных потребностях...
- А он-то знает, что он им не родной, а приемный? а кто ему сказал?
- Куда они мальчишку-то дели, я не поняла? А сестра этого, как его... И тогда тот лысый по ее указке... ну ты не помнишь, что ли? Ну после того, как приехал к ним туда и заявил...
...информационный баланс, необходимый для обоснованного принятия решений. В то же время на текущий момент каждый регион имеет свои особенности организации...
- Ну, наверное, выживет, а то кина бы и не было...
Наконец все животрепещущие проблемы были обсуждены, и начальница позволила себе обратиться к предметам более прозаическим:
- Аня, что у нас с отчетом?
- Лидия Николаевна, вы уже закончили? - тут же перевела стрелки Анюта. - Все уже сдали, только вашей части не хватает.
- Нет еще, немного не дописала, не успела.
- Чай пить у вас времени хватает, - фыркнула Анюта.
Лидочка молча встала и выплеснула содержимое своей чашки в цветочный горшок.
- Лида! - укоризненно подняла голову начальница. - Что за демонстрации?
- Он все равно уже давно остыл, - буркнула Лидочка, возвращаясь к своему столу.
...в настоящий момент в России наиболее слабым звеном является мониторинг масштаба участия населения в программах...
Наиболее слабым звеном является полная невозможность сосредоточиться! Блин, ну невозможно же так! Это не работа, а мучение... хорошо еще, до вечера недолго осталось.
Вечером Лидочку ждала записка на двери: "Лида! Ты меня опять залила. Делай ремонт или я подам в суд. М.А." Лидочка глубоко вздохнула и спустилась на этаж вниз. Маргарита Анатольевна, разумеется, была дома, втянула Лидочку в прихожую и стала трагическим жестом указывать на влажное пятнышко в углу, с трудом различимое на фоне облупившейся краски. Лидочка виновато-сочувственно покивала и безропотно вручила соседке требуемую сумму. С мыслью о новых осенних туфлях в очередной раз пришлось распрощаться на неопределенный срок.
* * *
У Ляпина болел зуб, правый клык. Это было мерзко, потому что зуб уже восемь лет был фарфоровым, и болеть не мог. Но болел. Ныл гнусно, противно, и даже время от времени дергал. "Черт знает что! - думал Ляпин. - Это из-за фонарика. Cовершенно точно из-за фонарика. Как раз со среды началось". Фонарик был черным и прямоугольным. Такой когда-то был в его детстве. Естественно, фонарик не работал, и вряд ли когда уже смог бы заработать: где добыть квадратную батарейку для него, Ляпин не представлял. Дома сидеть надо, когда зубы болят, даже фарфоровые. Тем более если фарфоровые. Но не пропускать же среду! Кроме того, помойка казалась чрезвычайно многообещающей. Район под снос, старые четырехэтажные домики без лифтов, выстроившиеся в ряд, как они только сохранились в наше время. Двор проходной, арка - это вообще какое-то чудо! Контейнер почти на проходе - иди мимо и выбрасывай, выбрасывай! Там могло быть что угодно. Даже ходики (об этом уже и не мечталось, ну а вдруг?!). Но там не было ничего. Ляпин уже надорвал карман плаща и расцарапал запястье. Пусто. Спинка стула умерла, не приходя в сознание. Пальто сожрала моль, господи, как его хранили, чтобы моль ТАК его объела? Или специально бабочек выводили? И еще эти тупые журналы. Он вытащил очередную стопку, надеясь, что под ними затаилось что-нибудь стоящее.
- Простите! Разрешите пройти!
- Черт! - от неожиданности Ляпин дернулся, надломленная табуретка, используемая как нехитрый постамент, развалилась окончательно, и он рухнул вниз, осыпав дамочку теми самыми журналами.
- Да что ж вас тут носит-то! - заорал Ляпин. - Что вытаращились, идите куда шли!
* * *
Мужика этого Лидочка заметила, едва свернув во двор, от самой арки. Он увлеченно рылся в мусорном баке, нырнув туда почти целиком. Господи, да что ж это за район за такой! И когда его снесут, наконец? Четырехэтажные развалюхи, проходной двор, полутемная арка, в которую каждый раз ныряешь, как в воду, и никогда заранее не знаешь, вынырнешь ли... кошмар какой-то, честное слово! По собственному двору спокойно не пройдешь - то алкаши на лавочках, то подростки какие-то подозрительные, то вот, извольте радоваться, бомжи в помойках. Хотя на бомжа этот мужик - насколько позволяли судить его видимые фрагменты - был не похож совершенно. Добротные ботинки, вполне аккуратные, почти чистые и даже, кажется, глаженые брюки... При этом узкий проход он перекрывал почти полностью. Но домой все равно надо - не ждать же, пока этот домашний бомж закончит свое почтенное занятие и уберется восвояси.
- Простите! Разрешите пройти!
* * *
Ну за что, за что, спрашивается? Она же вежливо обратилась, чего он так окрысился? Как будто это она расположилась тут в чужом дворе и роется в чужой помойке, как в собственном буфете, перегородив всю дорогу! Она домой шла! К себе, между прочим, домой! И грубияна этого вообще трогать не собиралась! И не тронула бы, если бы он оставил ей хоть какой-то шанс обойти его. Сам во всем виноват и сам же... Лидочкины глаза опять наполнились слезами. Она торопливо сморгнула - и тут в поле зрения попало что-то невероятно знакомое, давно забытое... что-то, что правильнее всего было бы назвать иностранным словом "квамперфектум". Лидочка присмотрелась уже осознанно... да! вокруг нее валялись разлетевшиеся старые журналы - "Пионеры", "Костры" и "Мурзилки" неимоверной давности, из Лидочкиного детства. Вон того Деда Мороза на коньках она определенно помнила, а под этой обложкой скрываются ужасные, но на всю жизнь застрявшие в голове эпические строки об очередном съезде КПСС (кто бы тогда мог предположить, что казавшаяся бесконечной их нумерация вскоре оборвется, не добравшись и до тридцати), а вон чудесная Калинка в красной мини-юбочке и с толстой косой (ах, как десятилетней Лидочке хотелось иметь косу хотя бы в половину этой!). Рука сама потянулась к журналу, но въевшаяся благовоспитанность тут же заставила ее отдернуться - не хватало еще в помойке рыться! Вон, кажется, соседка из второго подъезда уже как-то нехорошо посматривает. Лидочка отряхнула руки, сделав вид, что именно с этой целью и было произведено подозрительное телодвижение и, неопределенно фыркнув напоследок в адрес незнакомца, направилась к своему подъезду.
А интересно все-таки, как эти журналы оказались в мусорке? Если уж их столько лет хранили... Наверное, переезжают, и не тащить же в новую квартиру весь старый хлам. Или кто-то, кто их бережно складывал когда-то, умер - а наследникам лишняя макулатура ни к чему. А вот она, Лидочка, с удовольствием бы полистала эти выцветшие детские воспоминания. Может, пойти все-таки да забрать? Лежат они не в баке, а рядом, дождей не было уж недели две, так что земля сухая... Нет, немыслимо! Как это будет выглядеть - взрослая, приличная с виду женщина собирает какой-то мусор вокруг помойки... ужас! Только представить себе, как люди посмотрят... А если пойти не сейчас, а когда людей во дворе не будет? Мусор вывозят утром часов в восемь, а светает сейчас гораздо раньше, да и не будет же она читать их прямо там - соберет быстренько, не разглядывая, а уж дома полистает с толком, расстановкой и удовольствием... Решено! Завтра рано утром быстренько сбегает.
Будильник ставить не стала, положившись на судьбу.
Видимо, судьбу эти журналы тоже заинтересовали - потому что когда Лидочка открыла глаза, часы показывали без трех пять. Лидочка потянулась, прислушалась к себе - спать не хотелось совершенно. Быстро одевшись и кое-как подобрав волосы, она высунулась на лестницу - разумеется, там никого не было. Все соседи еще видели сладкие предутренние сны. Пустой двор, залитый ярким солнцем, непривычно пустой и тихий, выглядел как-то странно - но это явно потому, что Лидочка никогда не видела его таким.
Единственным живым существом в обозримом пространстве оказался роскошный черный кот, вальяжно шествующий впереди Лидочки. Брыськнуть на него, что ли? Да ладно, пусть его идет - тем более что дорогу перебегать вроде бы не собирается...
Журналы за ночь никуда не делись - как рассыпались вчера, так и валялись на прежнем месте. Кот брезгливо понюхал крайний, тронул его лапой и, видимо, не найдя ничего для себя интересного, отправился дальше - правда, прямо по журналам, вот же нечистая сила... Хотя лапы у него сухие, да и особо грязными им быть не с чего. Воровато оглянувшись и уже не обращая внимания на кота, Лидочка присела и принялась торопливо, почти не глядя, запихивать журналы в приготовленный пакет.
На цыпочках пробежав по лестнице, она шмыгнула в свою квартиру, замок чуть слышно щелкнул.... уффф, кажется, никто ничего не заметил. Облегченно вздохнув и посмеиваясь сама над собой, Лидочка расстелила на полу газету, вытряхнула на нее содержимое пакета и стала рассматривать свою добычу. Газета, надо заметить, оказалась излишней предосторожностью - добыча была на удивление чистой.
Ммммммм... Забыв обо всем, Лидочка блаженно перелистывала сероватые страницы, выхватывая взглядом отдельные фразы и чувствуя себя почти так же, как в детстве, только что вынув эти журналы - правда, по одному, а не таким сказочным богатством - из почтового ящика. Смешные, давно вышедшие из моды прически и платья, что-то там о партии и правительстве, неуклонно заботящихся о советских детях, - интересно, а в те времена хоть один нормальный ребенок смог продраться через эту тягомотину? О, так вот откуда в Лидочкиной памяти застряла чудесная фраза "Ешь чужое, свое еще успеешь"! Рассказ о смешном суслике Сусляне давно забылся, а вот фраза осталась, надо же. А вот - что делать, если мама не разрешает брать бигуди, а завить волосы очень хочется. Но то ли волосы у Лидочки были слишком уж непослушными, то ли у нее никогда не хватало терпения высушить их как следует, но локоны раскручивались в исходное состояние практически сразу же... сколько было разочарований! А сейчас смешно... Ну, шахматная страничка ей и теперь так же неинтересна, как и была, дальше е2-е4 она не продвинулась... А это еще что такое? "Школа юной ведь..." кого-кого??? Какие ведьмы?? В "Костре"?? Лидочка протерла глаза, потрясла головой (не стоило все-таки вставать в такую рань, определенно не стоило!) и осторожно посмотрела на лежащий перед ней журнал еще раз. Но через страницу по-прежнему шла четкая красно-черная надпись: "Школа юной ведьмы". И силуэт явно девичьей фигурки на метле. Вот же бред какой! Лидочка закрыла журнал, осторожно открыла его на первой странице. Все как и должно быть: "Ежемесячный журнал ЦК ВЛКСМ, Центрального Совета Всесоюзной пионерской..." Так, листаем дальше... Никто не забыт, ничто не забыто... Повесть с продолжением... Зеленые страницы... Картинка с морскими узлами... А вот и она, ведьмочка эта. Никуда не делась. Летит себе, чуть припорошенная уличной пылью... ну да, именно по этой странице и протопал тот котяра. Значит, или все так и есть - или Лидочка сошла с ума. Для начала примем первый вариант, он как-то поутешительнее... А как, интересно, она умудрилась тогда-то ни разу на эту рубрику не наткнуться? Даже если предположить маловероятное - что ее это попросту не заинтересовало, причем настолько, что даже читать не стала, - заголовок и картинку все равно должна была заметить! А если они повторялись из номера в номер - то и запомнить. А где, кстати, другие номера? Торопливо перебрав остальные журналы, она убедилась, что больше ловить нечего. Номер с чудесной рубрикой ШЮВ оказался единственным. Ну хоть один урок прочитать. Чему у нас при советской власти комсомол и пионерская организация юных ведьм учили?..
Черный кот оставил след -
Сказок не было и нет.
На метле не полечу,
Будет так, как я хочу!
Будучи произнесено в подходящий момент, при правильном душевном настрое и достаточной силе желания, непременно сработает. Однако следует иметь в виду, что это заклинание может...
Нет, ну это же надо, а?
* * *
Все было не так. Ляпин тупо смотрел на мусорный контейнер. Мозг еще не мог осознать, что конкретно было не так, но в животе уже съеживался комок нехорошего предчувствия. Потом, наконец, дошло. Журналов не было. Тех самых дурацких журналов, которые вчера мешали рассмотреть, что там на дне. Черт побери, он приперся сюда в полшестого утра. В полшестого!!! На другой конец города! И опоздал. Нет, никакой мусорки не приезжало, это точно. Вон лежит то самое обглоданное пальто. Вот спинка стула. И вряд ли журналы забрали бомжи. На растопку? Или почитать захотелось? Да не видел он тут никаких бомжей, зря только себя успокаивает. У него появился соперник!
Ляпин сел на землю, прислонился к контейнеру и закрыл глаза. Мало ему постоянной боязни упустить что-то ценное, не заметить, не распознать, к этому он уже привык. И уверен, что заметит и распознает. Но теперь надо будет постоянно спешить. Он и так не высыпался, вечно не успевал привести себя в порядок, на работе косились, но пока еще терпели. А что будет сейчас? А если соперник - пенсионер?! У которого куча свободного времени, которому абсолютно нечего делать? Который ничего не понимает, а просто сует свой глупый нос в чужую вотчину. Глупость соперника была очевидна. Зачем он унес журналы? Брать печатное и рукописное бессмысленно. Тексты сами по себе слишком сильно запрограммированы на донесение смыслов, они не могут впитать в себя эмоции читателей. "Мама мыла раму" - это всегда читается одинаково, и в момент счастья, и в момент горя. Может, все-таки это не соперник, а букинист случайно набрел на печатное старье? Нет, нельзя себя успокаивать, надо все проверить. Ах, если бы эта бесцветная курица его вчера не... Курица? Ляпин задумался.
* * *
- А он что?
- А он тогда пошел к этому, ну как его там...
- Погоди, а она-то откуда узнала?
- А вот это я тоже пропустила, наверное. Отвлеклась, а когда опять стала смотреть - они уже с этим пришли...
Лидочка мысленно застонала и безуспешно попыталась сосредоточиться на работе, но в голову упрямо лезли мысли о том, что всех создателей сериалов хорошо бы придушить...
Нет, с таким лицом на людях совершенно невозможно, это, в конце концов,
просто неприлично! Надо немедленно что-то с собой сделать... отвлечься... вспомнить что-нибудь умиротворяющее... забавное... отвлечься, сию секунду отвлечься! ну хоть что-нибудь... Боже, что за чушь она несет, это же невыносимо... сейчас кто-нибудь заметит... ну, скорее же! уронили мишку на пол... нет, не то... черный кот оставил след - сказок не было и нет... ...придушить... в младенчестве, пока писать не научились... или Останкино взорвать к чертям...
- Европа плюуууус! - радостно взвыло радио, добавляя к списку потенциальных жертв террора еще один объект.
На метле не полечу
Будет так, как я хочу!
Радио как-то странно хрюкнуло и замолчало на полуслове.
* * *
Первый раз Ляпин притащил "барахло с помойки" - именно так всегда выражалась его мама - в пятом классе. Голова собаки, даже передняя часть туловища - потому что еще и грудь с передними лапами были. Естественно, не настоящие, а фарфоровые, но мама, увидев голову, отчитала сына так, как будто он половинку настоящей собаки приволок. Увидела, к счастью, не сразу, так что он успел получить первую в своей жизни пятерку за диктант, объесться мороженым на дне рождения у Смирнова, а еще ему целый день на уроках улыбалась Ленка Кузюкина. Оборачивалась со своей первой парты и улыбалась. Зато потом, когда голову выбросили, он слег с жесточайшей ангиной и грустно наблюдал в окно, как Смирнов провожает Кузюкину домой. Да еще и двойку схлопотал сразу после выздоровления. Мама никак не могла понять, что ангина - это не из-за мороженого, и что на диктантах он оба раза все запятые ставил случайным образом, просто в первый раз повезло, а во второй нет. Что голова собаки - это не просто кусок фарфора, что ее кто-то гладил. На удачу. Что это талисман был. И даже в разбитом состоянии какая-то частичка этой - намоленности? это он сейчас бы так сказал, а тогда он, конечно, не знал такого слова - в обломке фигурки осталась. И это он не придумал, у него с фантазией вообще плохо, так все говорят, он правда это почувствовал. Почему-то ему не верили. И в отместку он не стал рассказывать про Кузюкину. С этого момента помойки стали для него тайной страстью. Магнитом. Тайной - так как не только мама, никто не понимал, какая волна идет от мусорного контейнера, в который новые хозяева окружающих квартир выбрасывали вещи хозяев старых. Люди инстинктивно отторгали помойки, отторгая вместе с ними все пережитое: пусть, пусть скорее приедет мусоровоз и вывезет весь этот хлам поломанных воспоминаний, надежд и так далее. А это "барахло с помойки" меняло жизнь. Именно барахло. Вещь годная, которую можно было отмыть, починить, использовать, то, за чем гонялись разные антиквары в надежде на прибыль - она чувствами не делилась. Она была гордой, надутой как индюк, и ничего никому менять не хотела. Для корректировки требовались вещи поломанные, разбитые, безнадежно испорченные. Те, которые, умирая, щедро транслировали в окружающий мир все накопленное. Надо было только почувствовать. Правильно почувствовать, не промахнуться. Почему-то с часами Ляпину не везло. Наверное, потому, что у Создателя квеста "найди чужую судьбу и сделай ее своей" часы ценились дороже всего. Один раз, в десятом классе, Ляпин нашел мужские часы без стекла - и "поменял" их на первый поцелуй Ленки Кузюкиной. Второй раз - пять лет назад - забавный будильник, трещавший оглушительно громко, но в совершенно произвольный момент, Ляпину так и не удалось уловить никакой системы. Ленка после этого окончательно ушла к Смирнову, а он вздохнул, наконец, с облегчением. Хватит, наигрался в семейную жизнь!
Часы же с кукушкой на помойках еще ни разу не попадались. Часы с кукушкой ему снились. Старый бревенчатый дом. Он приносит крыжовник своему отцу. А в большой-большой комнате на стене, наверху - голову надо задирать - часы. И ходят громко, почти так же громко, как и кукуют. Мама говорила, что он не может этого помнить, ему было полтора года, а в его два они с отцом разошлись и больше уже к нему на родину не ездили. Нет, ездили в его шестнадцать, но это уже не то, это уже был не дом (хотя и тот же самый дом), но дача его дяди, и часов с кукушкой там не было. Все, что ребенок видел в полтора года, забывается, это мама уверенно говорила. Ляпин не помнил ни бабушки, ни дедушки, и отца молодым не помнил, но вот часы с кукушкой помнил совершенно точно, до мельчайших подробностей. Они были... В общем, они были ему нужны. А почему - это уже не важно. Нужны - и все.
Однако, воспоминания - это хорошо, но надо было как-то найти Курицу. Ляпин не очень понимал - почему, просто пришла убежденность, что надо. Вначале он долго морщил лоб, пытаясь выстраивать логические цепочки. Вот она шла мимо. Шла наверняка с троллейбуса. Значит, живет недалеко. Наверное, и выбрасывает свои вещи в этот самый контейнер. Он даже попытался еще раз просмотреть содержимое помойки, пытаясь понять, что же могла выбросить дамочка. Потом понял, что не получится. Логика - это не для него, какая может быть логика у бывшего мэнээса, ныне финансового аналитика? Вот если бы Курица была не человеком, а сломанной вещью, он бы ее нашел. Вещи не люди. Они оставляют след во времени и пространстве. Хотя можно сказать, что это люди оставляют след посредством вещей, но это уже философия, а философия, как и логика - она Ляпину не по зубам. Вот была бы та курица, скажем, вот этим сломанным стулом. Ляпин поднял спинку стула и повертел в руках. Нет, ну какой же она стул? Она, скорее, лампа - старая такая настольная лампа, с металлическим зеленым абажуром. Который прямо на лампочку надевался. Но в контейнере ламп не было...
* * *
На метле не полечу... А вот и троллейбус, надо же - почти пустой, вон и свободное место у окна. Совершенно незачем лететь на метле... даже если бы она у Лидочки и была. Вот и хорошо. Поехали!
Двери обувного гостеприимно распахнуты. Заглянуть, что ли, на всякий случай? Будет так, как я хочу...
- А почему так дешево? - подозрительно спросила Лидочка, не в силах выпустить из рук туфли своей мечты. - Скрытый брак где-то?
- Да нет! Просто они остались только одного размера, да еще и совсем неходового, а на той неделе уже завоз новой коллекции - надо место освобождать... Берите, не сомневайтесь!
* * *
К черту. Сегодня или никогда. Иначе он пропитается помоечной вонью окончательно, но так и не найдет заветных ходиков. Вот сейчас он позвонит на работу, отпросится, найдет зеленую лампу, потом найдет курицу, потом найдет часы - и все сразу изменится. На самом деле Ляпин сам себе не верил, но позвонил и отпросился. И его отпустили. Какое-то время он удивленно смотрел на телефон, как будто было что-то удивительное в том, что человеку разрешили использовать законный отгул. А потом его решимость переросла все мыслимые пределы и он помчался к своей русичке. Той самой, у которой получил пятерку и двойку в пятом классе и с которой они жили в соседних подъездах. У русички такая лампа точно была. Она ее как-то на урок литературы приносила, рассказывая про что-то, с лампой связанное. Ее могло не оказаться дома. Она могла выбросить лампу. Она могла просто не вспомнить его и смотреть на буйнопомешанного вытаращенными глазами, а то и вызвать милицию. Но русичка дома была, Ляпина помнила... Правда, смотрела вытаращенными глазами, а уж когда Ляпин пообещал никогда не делать ошибок в выделении причастных оборотов... Она вынесла лампу и, кажется, бормотала вместо молитвы что-то из Пушкина, вроде "Изыди!"
* * *
День складывался на редкость удачно. Аня почему-то не пришла, телеобсуждения шли еле-еле и увяли, не успев толком расцвести. Радио починили, но стало оно странным: "Шансон", "Юмор FM" и "Европа Плюс" не ловились вовсе, зато сплошняком шла симфоническая музыка, и приятным баритоном было заявлено, что отныне по средам будет день Мюнхенского Филармонического, в отличие от четверга, целиком посвященного Московской и Санкт-Петербургской консерваториям. Под мюнхенский аккомпанемент (пока его возмущенно не выключили, но тишина тоже хорошо пошла) сама собой сложилась пояснительная записка, и текст скомпоновался почти идеально, и в требуемый объем уложился практически без Лидочкиного участия.
После обеда позвонил Анин муж с сообщением, что она в больнице, и, видимо, надолго.
* * *
Ляпин вернулся домой, не очень понимая, что делать дальше. Желание сворачивать горы как-то таяло. Лампа-то лампой, ну, вот лампа, и что? Он прислушался к ней, погладил абажур. Даже возникло страшное подозрение, что на самом деле лампа исправна. Он там, у русички, был настолько на взводе, что об этом не спросил. Обрадовался, что вообще получил искомое. Посмотрел лампочку на просвет - перегоревшая. Это обрадовало. А вдруг получится? Опять прислушался, на этот раз скорее к себе. Ощущения были странными. Хотелось броситься к столу и писать роман, причем обязательно гусиным пером. Как Лев Толстой (хотя Ляпин совершено не был уверен, что граф писал гусиными перьями). Одновременно пришло понимание, что лучше ничего не писать - ерунда получится. Где-то в глубине шевелилось презрение к тем, кто неграмотно пишет. И было стыдно - и за неграмотность свою, и за это презрение. Вот только к той глупой курице все эти ощущения никак не приближали.
* * *
В мозгах творилось что-то совсем непонятное. Как будто одна половинка мозга мечтала оставить лампу дома, а вторая настойчиво требовала взять это зеленое недоразумение с собой. Ляпин остановился на компромиссном варианте - сунул в карман перегоревшую лампочку.
Уже ни во что не веря, он сидел у остановки и грустно провожал глазами раскрашенные троллейбусы. А что еще можно делать, если весь день ждешь неизвестно кого на остановке? Можно еще развалиться на лавочке, сделать вид, что изучаешь витрину пиво-табачного киоска, и ждать. Ждать... Ждать... Штирлиц недоделанный... Ждать... Ждать... "За нашу победу" Ждать... "У вас продается с тумбочкой?" Ждать... "Был нужен, да уже взяли".
Черт, он ее чуть не пропустил! Если бы не внезапно прыгнувший на скамейку кот, так и не вышел бы из транса.
Курица шла впереди него, совершенно не обращая внимания на своего преследователя. И действительно - то ли курица, то ли моль. Что-то нахохлившееся, втянувшее голову в плечи. Хотя бы плащ приталенный надела, что ли, с пояском, а то фигуры вообще не разберешь. Волосы растрепались, словно перья. И надо все-таки хоть немного обращать внимание на то, что происходит вокруг. А если бы за ней шел какой-нибудь маньяк, а не дурак с лампочкой в кармане?
Тут мысли Ляпина обратились на него самого и сразу же, под стук впереди идущих каблучков, зациклились: "Как дурак, как дурак, какдурак..." Пришлось мотать головой, пытаясь привести их в порядок, а в итоге чуть было не проскочил мимо подъезда, в который нырнула преследуемая дамочка. Хорошо еще, что замок на двери не работал.
* * *
Черный кот во дворе опять объявился, но вредничать не стал, интеллигентно прошел за спиной.
Опухоль, сказали, злокачественная. Ну не желала я ей зла! Во всяком случае, ТАКОГО - точно не желала. Я хотела только никогда ее больше не видеть... Кто мог подумать, что сказка об исполнении желаний на самом деле такая грустная... и страшная. Сказок не было и нет... И не будет!
И ведь даже пожаловаться некому...
* * *
Дверь хлопнула на третьем этаже, это Ляпин успел заметить. Но как узнать квартиру? Их на площадке четыре. Звонить в каждую наудачу? Или подслушивать за дверью?
Сверху спустились двое парней. В синей куртке и в черной куртке. Они остановились на площадке, принялись в упор рассматривать. Передвинулись, один встал слева, другой справа. Ляпин им слегка и чуть заискивающе улыбнулся, надеясь избежать общения. Но парни не приняли улыбку. "Мотай отсюда, чурка!" - сказала синяя куртка. "Почему же чурка? - удивился про себя Ляпин. - И не похож вовсе, и говорю без акцента". "Ты что, чурка, не слышал? - поддержала разговор черная куртка. - Понаехали тут, русскому человеку пройти негде. Здесь тебе не сортир!" И парень в черной куртке ловко толкнул Ляпина.
Ляпин отлетел в сторону и попал прямо на синюю куртку. Синяя куртка так же ловко двинула Ляпина бедром в ногу со своей стороны. Прямо по карману. По лампочке. В ляпинскую ногу впились сотни крохотных зубиков, от боли и неожиданности потерялась ориентация, и удар в челюсть от черной куртки прошел уже почти незамеченным. Ляпин упал, впечатавшись затылком в дверь. Добрые парни не стали его пинать, не забрали кошелек и ключи, они удовлетворенно пошли дальше по своим делам.
* * *
А может, обойдется? Это только же подозрения, а муж у Ани такой паникер. Это начальница так сказала, что паникер. Может, и правда? Лидочке захотелось еще раз прочесть стишок, но в голове что-то перемкнуло и нужные слова не вспоминались.
За входной дверью раздался громкий резкий хлопок, потом в дверь стукнули. Лидочка даже не осознала, что стучали в нижнюю часть двери. Не посмотрев в глазок, она машинально открыла. В прихожую свалилась верхняя часть мужчины, оставив нижнюю за порогом. Где-то она его видела... А, пару дней назад, у помойки, он в ящике рылся... Зачем он здесь?.. Пьян, должно быть. Все-таки бомж. Жаль, вначале показался приличным. Правая брючина у бомжа была разорвана, по ноге сочилась кровь. Вытолкать его совсем за дверь, дверь захлопнуть - и как ничего не случилось? Или втащить к себе и вызвать "скорую"?
Лидочка вздохнула, подхватила бомжа под мышки (водкой не пахнет, табачищем тоже, немытого запаха нет, может, и не бомж, а просто упал?), с трудом перевалила через порог и потащила дальше, через прихожую в комнату.
Приваленный к креслу неправильный бомж слабо застонал, потер челюсть, затылок, правую ногу и просипел странное:
- О, курица в качестве доброй феи, я, наверное, сплю... - потом как-то заворочался и вытащил из кармана разбитую лампочку.
- Порежетесь! - Лидочка отняла лампочку и аккуратно отнесла ее в мусорное ведро. Потом взяла в аптечке йод и вату и вернулась к бомжу.
- Что же вы все по помойкам да по помойкам, - укорила она.
- Чужая жизнь, вы не поймете, в сломанных вещах... - Ляпин вздрогнул от йода. - Ай! Слушайте, если вы такая добрая фея, то у вас же должно быть какое-то заклинание? Чтобы без боли...
- Нет! - шарахнулась Лидочка. - Никаких заклинаний!
Ляпин закатил глаза, пытаясь отрешиться от боли, и удивленно уставился на стену.
- Ходики. С кукушкой. Ходики, но не ходят. Сломаны?
- Почему это? - возмутилась Лидочка. - Я просто их не завожу. Громкие очень. А уж как куковать начнут...