О внешнем влиянии на польский бунт 1863 года
Привожу отдельные куски полного материала.
Материал весьма хорош в качестве иллюстрации фрактальности истории. Думаю, исторические параллели с нынешним временем весьма уместны.
Еще одна цель размещения - демифологизация польского бунта 1863 года , который со времен СССР подается как "национально-освободительное белорусское восстание" и является, пожалуй , единственной идеологической основой нынешних русовобских сил в Белоруссии.
.............
Ведущими силами, готовившими восстание, стали католическое духовенство и шляхта, в основном ориентировавшаяся на Францию, где находился центр польской политической эмиграции во главе с Владиславом Чарторыйским, сыном князя Адама Ежи1. В северной Италии, в Генуе и Кунео в 1862 г. действовала польская военная школа, подготовившая около 400 инструкторов, принявших участие в организации военных действий против русских войск.
1861 г. в Петербурге начинают появляться и первые революционные прокламации, в 1862 г. стал очевиден рост революционного движения в России, которое симпатизировало польскому освободительному движению. Летом 1862 г. по Петербургу и ряду городов Поволжья прокатилась волна масштабных пожаров, которые явно имели признаки поджога. Были ли поджоги проявлением революционного террора или нет, полиции доказать не удалось, но подозрение пало на революционеров польского или русского происхождения.[7] Результатом было некоторое охлаждение части русского общества по отношению к польскому движению и неуверенность правительства, колебавшегося между ужесточением своей политики в Польше и уступками.
Рекрутский набор 1863 г., по предложению Велепольского решили провести по старому закону, что позволяло ввести вместо жеребьевки списки и изъять из края нелояльный элемент. Эта мера, незаконная и непопулярная, лишь ускорила давно готовившиеся выступление и послужила формальной причиной для начала восстания. В конце 1862 - начале 1863 гг. значительная часть молодежи призывного возраста начала покидать города русской Польши и скапливаться в близлежащих лесах. В полночь с 10(22) на 11(23) января 1863 г. на русские гарнизоны в Царстве Польском были совершены одновременные нападения. Большого успеха они не имели - в результате было убито 30 и ранено около 100 русских солдат и офицеров, тем не менее новое восстание сразу же приняло характер масштабной партизанской войны.
Общественное мнение Англии и Франции, а вслед за ним и правительства этих государств, заняли откровенно антирусскую позицию, австрийская Галиция превратилась в базу для польских отрядов. Особенную активность развил Папский престол. Католическая церковь в Польше активно участвовала в восстании, папа Пий IX 6 публично крайне жестко осуждал ответные репрессивные действия русских властей, упрекая их в преследовании католицизма. В 1863 г. Ватикан начал процесс канонизации Иосафата Кунцевича 7 - епископа Полоцкого и Витебского, который прославился своими изуверскими преследованиями православной церкви в XVII веке и был убит в 1623 г. отчаявшимися жителями гор. Витебска. Интересно, что Ватикан не был столь внимателен к судьбам своей паствы в Ирландии, 3/4 населения которой исповедовало католицизм. Между тем вплоть до 1869 г. там существовала ирландская англиканская церковь и действовали официальные ограничения в отношении католической.[9]
Партия «отеля Ламберт», традиционно рассматривавшая Кавказ как уязвимую точку на карте России, осложнения в которой могут способствовать достижению задач польского революционного движения, с 1861 г. заметно активизировала свои усилия по поддержке черкесской эмиграции в Константинополе, Париже и Лондоне, надеясь привлечь общественное мнение этих стран и, в первую очередь, Англии к планам организации «войны народов» против России.
С января 1863 г. они начали готовить провокации, подобные делу «Виксена». Парижский польский комитет планировал послать суда с оружием к берегам Балтики. На эти цели было собрано около 700 тыс. франков,
Вслед за этим центр внимания был перенесен на Черное море. В Ньюкасле для перевозки оружия к берегам Кавказа была куплена шхуна «Чезапик». Общие расходы на операцию составили 125 тыс. франков, из которых поляки выдели 15 тыс., остальное было получено от сочувствующей планам общественности, прежде всего - британской.
В ходе польского восстания один из небольших русских отрядов был прижат к прусской границе и вынужден был перейти ее. Местные власти не разоружили русских солдат, но перевезли их в удобный для перехода назад пограничный пункт. Этот случай стал отправной точкой для последующей координации действий против повстанцев. Россия и Пруссия заключили в Петербурге 27 января(8 февраля) 1863 г. т.н. «конвенцию Альвенслебена» (Густав фон Альвенслебен 8 - прусский генерал, прибывший в столицу России для заключения конвенции), позволявшую в случае необходимости войскам обоих государств переход границы. Бисмарк самым серьезным образом относился к опасности ухода России из Польши и открыто говорил, что в этом случае Пруссия будет вынуждена оккупировать «конгрессовую Польшу». Ослабление России было, конечно, нежелательным для Берлина. Что касается отношения к полякам, то Бисмарк сформулировал его предельно ясно еще в 1861 г.: «Я полон сочувствия к полякам, но если мы хотим существовать, нам не остается ничего другого, как их искоренить; волк не виноват в том, что Господь создал его таким, каков он есть, но мы все же стараемся его застрелить, когда можем.»[14]
Факт русско-прусского соглашения был использован, по разным причинам, рядом европейских государств, дипломатия которых заявляла о состоявшейся после «конвенции Альвенслебена» интернационализации конфликта. 2 марта 1863 г. с нотой в защиту повстанцев выступила Великобритания. Как показали дальнейшие события, Лондон был не слишком обеспокоен судьбой поляков, но хотел использовать ситуацию для срыва русско-французского внешнеполитического диалога и немало преуспел в этих планах. 17 апреля 1863 г. ноте Англии присоединились Франция и Австрия. Лондон и Париж, ссылаясь на решения Венского конгресса 1815 г. требовали восстановления Польской конституции и проведения амнистии. Вслед за ними с нотами, пусть и не столь жесткими, по польскому вопросу выступили Испания, Швеция, Италия, Нидерланды, Дания, Португалия и Турция. Возникла угроза политической изоляции России, в дипломатическом походе против нее тогда отказались принять участие США, где не могли не принять во внимание благожелательное отношение Петербурга к Вашингтону во время гражданской войны.
29 июня 1863 г. союзники по «Крымской системе» вновь выступили с нотами, содержавшими предложения о перемирии с поляками и созыве конференции 8 держав по польскому вопросу. Предварительная программа включала следующие требования: 1) полная и общая амнистия; 2) национальное представительство, участвующее в законодательстве страны и располагающее средствами действительного контроля; 3) назначение поляков на государственные должности для создания национальной администрации, пользующейся доверием страны; 4) полная и неограниченная свобода совести и отмена всех стеснений в отправлении католического культа; 5) исключительное употребление польского языка как официального в управлении, в органах юстиции и при преподавании; 6) введение упорядоченной и узаконенной системы рекрутского набора.[15] Принятие этих требований и их реализация на практике имело бы единственным следствием отторжение Польши от Российской империи. Кн. А.М. Горчаков в депеше от 1(13) июля 1863 г. категорически отверг эти требования, указав на то, что с 1831 года Россия владеет Польшей не на основании положений 1815 г., а по праву завоевания, и, следовательно, претензии к Петербургу юридически не могут считаться обоснованными. Ответ Франции прозвучал в начале августа - она возвращала себе «полную свободу суждений и действий». Это была официальная денонсация русско-французского согласия.[16]
Русское правительство увеличило численность войск в Польше и Западном крае(Белоруссия, Литва, Правобережная Украина), провело земельную реформу, в результате которой местное крестьянство активно поддержало русские власти. В начале восстания в России существовала и примиренческая позиция, сторонники которой рассматривали конфликт как прискорбное столкновение двух славянских народов. Повстанцам многое простили, даже попытку вырезать спящих солдат русских гарнизонов. В первой статье о мятеже М.Н. Катков 9 призывал не мстить братьям после победы над ними. Однако позиция Запада и наиболее радикально настроенной части восставших придали восстанию опасный характер политического и даже военного противостояния России и Европы. Ноты западных держав по польскому вопросу усилили эти настроения. Были ли они только эффектной демонстрацией или нет, современники не задумывались об этом. Они готовились к войне, причем весьма серьезно, понимая мрачные перспективы такого развития событий. Военный министр Д.А. Милютин10 писал, что война с коалицией европейских держав "в эту эпоху была бы нам гибельна. Военные наши силы не были готовы к войне, по всем частям только начаты были преобразования и разрабатывалась новая организация армии”.[17]
Восстание привело к резкому изменению отношения к Польше в значительной части русского общества. С юридической точки зрения, восставшие поляки были мятежниками, но в условиях военных правовых норм, регулировавших формы партизанской войны и методы борьбы с ней, больше всего раздражала партизанская тактика инсургентов, которая для многих почти граничила с бандитизмом. Не зря восстание 1830-1831 гг., которое было обычной войной полевых армий и осады крепостей, не вызвало такого ежедневного взаимного озлобления. Норма партизанской 11 войны - беспощадность, отсутствие четкого деления на тыл и фронт, на комбатантов и некомбатантов, т.е. война вне законов и традиций еще не стала привычной для военных. Иначе говоря, борьба повстанцев приобрела формы, законность которых для современников-военных носила сомнительный характер. К осени 1863 г. число жертв революционного террора в городах достигло 600 чел., количество замученных крестьян, не симпатизировавших польскому национальному движению, было гораздо большим.[27] Неудивительно, что, по свидетельству русского Военного министра, "...войска были крайне озлоблены на мятежников за их бесчеловечные жестокости, которые они совершали над местными жителями и над попавшими в их руки Русскими солдатами и офицерами...".[28]
Уже в апреле 1863 г. в ответ на убийства русских солдат крестьяне Витебской губернии разгромили несколько отрядов повстанцев и около 20 имений.[30] В белорусских губерниях возникла опасность повторения событий в австрийской Галиции в 1846 г., когда поляки-помещики подверглись массовому истреблению. Распоряжениями Муравьева польские помещики края были обложены временным 10% денежным сбором, поместья участников восстания обложили «усиленным» - 20-30% сбором, помещики русского и остзейского происхождения платили 5% сбор, позже сокращенный до 2,5-1,5%. Поземельный сбор с доходов всех помещиков Северо-Западного края составил 2,6 млн. рублей. За убытки, нанесенные революционерами крестьянам и другим сословиям, за материальный ущерб казне особыми сборами были обложены имения, на территории которых происходили нападения на русские власти и верных императорской короне людей. Таким образом, польское дворянство заплатило еще 800 тыс. рублей. Имущество активных участников движения секвестрировалось, к концу июня 1863 г. было секвестровано 369 имений, по материальной базе мятежа был нанесен мощный удар.[31]
Изменилось и отношение к восстанию собственно в России. У той части российского общества, которое порицало поляков, был заметен подъем патриотических настроений. Сторонники революции и радикалы оказались в изоляции. Выступивший в защиту восставших поляков А.И. Герцен13, который с 1856 г. был одним из безусловных властителей умов русской либеральной общественности, был ею отвергнут. Его журнал «Колокол», издававшийся в Лондоне, еще в 1862 г. расходился в России в количестве от 2,5 до 3 тыс. экземпляров. С 1863 г. тираж «Колокола» упал до 500 экземпляров, и, хотя он продолжал издаваться еще 5 лет, но тираж его ни разу не превысил этой цифры.[35] Д.А. Милютин вспоминал: "Вооруженный мятеж Поляков и дипломатическое вмешательство Европы, столь прискорбные сами по себе, имели однако же и свою полезную сторону для России. Они произвели благоприятный перелом в настроении умов в среде наших образованных слоев; открыли глаза той части нашей интеллигенции, которая в течение двух предшествующих лет легкомысленно поддавалась в сети Польской интриги."[36] Даже иностранцы были поражены силой патриотического единомыслия русских. Английский посол лорд Ф. Нэпир14 писал графу Росселю: "В случае вмешательства или угроз со стороны иностранных держав воодушевление будет чрезвычайно сильное. Все национальные и религиозные страсти Русского народа затронуты Польским Вопросом. Рекруты спешат стать в ряды войска с небывалым рвением, твердо уверенные в неизбежности войны за веру".[37]
условиях, когда вполне возможным казалось столкновение с Францией и Англией Россия нашла союзника за океаном в лице США. Петербург, в отличие от своих потенциальных противников, оказал дипломатическую помощь Северу в борьбе против Юга в гражданской войне 1861-1865 гг. Лондон и Париж практически в мае 1861 г., т.е. практически сразу же после ее начала, признали Юг воюющей стороной, т.е. de facto признали правительство Конфедерации.[
в Петербурге было принято решение отправить русские эскадры к побережью США. 13 сентября 1863 г. в Нью-Йорк прибыли 2 фрегата под командованием контр-адмирала С.С. Лесовского 17. До конца месяца русская эскадра здесь была усилена еще 2 корветами и клипером. 1 октября 1863 г. 4 русских корвета и 1 клипер под командованием контр-адмирала А.А. Попова18 пришли в Сан-Франциско.[41] С этих позиций, опираясь на поддержку Америки, русские корабли могли угрожать морским коммуникациям Англии в Тихом океане и Атлантике. Военное значение этих возможных операций не стоит преувеличивать, речь шла только об угрозе торговым перевозкам, но и она воспринималась достаточно серьезно. Приход русской эскадры во время гражданской войны имел и другое значение. Россия была единственной Великой Державой, продемонстрировавшей свое сочувствие Вашингтону в тяжелое для федерального правительства время и этот шаг был с воодушевлением воспринят в обоих странах.[42]
Что касается антирусской коалиции, то она не состоялась ни в 1863, ни в 1864 году. Ни Франция, ни Австрия, ни Великобритания не готовы были заходить в своей поддержке Польши за пределы дипломатических демаршей. Каждая из этих стран имела значительные проблемы в собственной внутренней политике - выборы 1863 г. усилили оппозицию Наполеону III, Франц-Иосиф был обеспокоен ростом недовольства в Венгрии, в Англии вновь обострились дебаты по вопросу об избирательной реформе. К началу 1864 г. польское восстание было подавлено. Продолжением курса улучшения отношений с США против Великобритании стал договор о продаже Русской Америки (Аляски и Алеутских островов), заключенный 30 марта 1867 г. в Вашингтоне. Россия уступала 1519 тыс. кв. км. за 7,2 млн. долларов золотом. Удержать эти территории, на которых проживало около 10 тыс. алеутов, 40 тыс. индейцев и 600 русских(из них 200 человек гарнизона) было весьма проблематично.[43]
http://zapadrus.su/slavm/ispubsm/240-1863-1864.html
Материал весьма хорош в качестве иллюстрации фрактальности истории. Думаю, исторические параллели с нынешним временем весьма уместны.
Еще одна цель размещения - демифологизация польского бунта 1863 года , который со времен СССР подается как "национально-освободительное белорусское восстание" и является, пожалуй , единственной идеологической основой нынешних русовобских сил в Белоруссии.
.............
Ведущими силами, готовившими восстание, стали католическое духовенство и шляхта, в основном ориентировавшаяся на Францию, где находился центр польской политической эмиграции во главе с Владиславом Чарторыйским, сыном князя Адама Ежи1. В северной Италии, в Генуе и Кунео в 1862 г. действовала польская военная школа, подготовившая около 400 инструкторов, принявших участие в организации военных действий против русских войск.
1861 г. в Петербурге начинают появляться и первые революционные прокламации, в 1862 г. стал очевиден рост революционного движения в России, которое симпатизировало польскому освободительному движению. Летом 1862 г. по Петербургу и ряду городов Поволжья прокатилась волна масштабных пожаров, которые явно имели признаки поджога. Были ли поджоги проявлением революционного террора или нет, полиции доказать не удалось, но подозрение пало на революционеров польского или русского происхождения.[7] Результатом было некоторое охлаждение части русского общества по отношению к польскому движению и неуверенность правительства, колебавшегося между ужесточением своей политики в Польше и уступками.
Рекрутский набор 1863 г., по предложению Велепольского решили провести по старому закону, что позволяло ввести вместо жеребьевки списки и изъять из края нелояльный элемент. Эта мера, незаконная и непопулярная, лишь ускорила давно готовившиеся выступление и послужила формальной причиной для начала восстания. В конце 1862 - начале 1863 гг. значительная часть молодежи призывного возраста начала покидать города русской Польши и скапливаться в близлежащих лесах. В полночь с 10(22) на 11(23) января 1863 г. на русские гарнизоны в Царстве Польском были совершены одновременные нападения. Большого успеха они не имели - в результате было убито 30 и ранено около 100 русских солдат и офицеров, тем не менее новое восстание сразу же приняло характер масштабной партизанской войны.
Общественное мнение Англии и Франции, а вслед за ним и правительства этих государств, заняли откровенно антирусскую позицию, австрийская Галиция превратилась в базу для польских отрядов. Особенную активность развил Папский престол. Католическая церковь в Польше активно участвовала в восстании, папа Пий IX 6 публично крайне жестко осуждал ответные репрессивные действия русских властей, упрекая их в преследовании католицизма. В 1863 г. Ватикан начал процесс канонизации Иосафата Кунцевича 7 - епископа Полоцкого и Витебского, который прославился своими изуверскими преследованиями православной церкви в XVII веке и был убит в 1623 г. отчаявшимися жителями гор. Витебска. Интересно, что Ватикан не был столь внимателен к судьбам своей паствы в Ирландии, 3/4 населения которой исповедовало католицизм. Между тем вплоть до 1869 г. там существовала ирландская англиканская церковь и действовали официальные ограничения в отношении католической.[9]
Партия «отеля Ламберт», традиционно рассматривавшая Кавказ как уязвимую точку на карте России, осложнения в которой могут способствовать достижению задач польского революционного движения, с 1861 г. заметно активизировала свои усилия по поддержке черкесской эмиграции в Константинополе, Париже и Лондоне, надеясь привлечь общественное мнение этих стран и, в первую очередь, Англии к планам организации «войны народов» против России.
С января 1863 г. они начали готовить провокации, подобные делу «Виксена». Парижский польский комитет планировал послать суда с оружием к берегам Балтики. На эти цели было собрано около 700 тыс. франков,
Вслед за этим центр внимания был перенесен на Черное море. В Ньюкасле для перевозки оружия к берегам Кавказа была куплена шхуна «Чезапик». Общие расходы на операцию составили 125 тыс. франков, из которых поляки выдели 15 тыс., остальное было получено от сочувствующей планам общественности, прежде всего - британской.
В ходе польского восстания один из небольших русских отрядов был прижат к прусской границе и вынужден был перейти ее. Местные власти не разоружили русских солдат, но перевезли их в удобный для перехода назад пограничный пункт. Этот случай стал отправной точкой для последующей координации действий против повстанцев. Россия и Пруссия заключили в Петербурге 27 января(8 февраля) 1863 г. т.н. «конвенцию Альвенслебена» (Густав фон Альвенслебен 8 - прусский генерал, прибывший в столицу России для заключения конвенции), позволявшую в случае необходимости войскам обоих государств переход границы. Бисмарк самым серьезным образом относился к опасности ухода России из Польши и открыто говорил, что в этом случае Пруссия будет вынуждена оккупировать «конгрессовую Польшу». Ослабление России было, конечно, нежелательным для Берлина. Что касается отношения к полякам, то Бисмарк сформулировал его предельно ясно еще в 1861 г.: «Я полон сочувствия к полякам, но если мы хотим существовать, нам не остается ничего другого, как их искоренить; волк не виноват в том, что Господь создал его таким, каков он есть, но мы все же стараемся его застрелить, когда можем.»[14]
Факт русско-прусского соглашения был использован, по разным причинам, рядом европейских государств, дипломатия которых заявляла о состоявшейся после «конвенции Альвенслебена» интернационализации конфликта. 2 марта 1863 г. с нотой в защиту повстанцев выступила Великобритания. Как показали дальнейшие события, Лондон был не слишком обеспокоен судьбой поляков, но хотел использовать ситуацию для срыва русско-французского внешнеполитического диалога и немало преуспел в этих планах. 17 апреля 1863 г. ноте Англии присоединились Франция и Австрия. Лондон и Париж, ссылаясь на решения Венского конгресса 1815 г. требовали восстановления Польской конституции и проведения амнистии. Вслед за ними с нотами, пусть и не столь жесткими, по польскому вопросу выступили Испания, Швеция, Италия, Нидерланды, Дания, Португалия и Турция. Возникла угроза политической изоляции России, в дипломатическом походе против нее тогда отказались принять участие США, где не могли не принять во внимание благожелательное отношение Петербурга к Вашингтону во время гражданской войны.
29 июня 1863 г. союзники по «Крымской системе» вновь выступили с нотами, содержавшими предложения о перемирии с поляками и созыве конференции 8 держав по польскому вопросу. Предварительная программа включала следующие требования: 1) полная и общая амнистия; 2) национальное представительство, участвующее в законодательстве страны и располагающее средствами действительного контроля; 3) назначение поляков на государственные должности для создания национальной администрации, пользующейся доверием страны; 4) полная и неограниченная свобода совести и отмена всех стеснений в отправлении католического культа; 5) исключительное употребление польского языка как официального в управлении, в органах юстиции и при преподавании; 6) введение упорядоченной и узаконенной системы рекрутского набора.[15] Принятие этих требований и их реализация на практике имело бы единственным следствием отторжение Польши от Российской империи. Кн. А.М. Горчаков в депеше от 1(13) июля 1863 г. категорически отверг эти требования, указав на то, что с 1831 года Россия владеет Польшей не на основании положений 1815 г., а по праву завоевания, и, следовательно, претензии к Петербургу юридически не могут считаться обоснованными. Ответ Франции прозвучал в начале августа - она возвращала себе «полную свободу суждений и действий». Это была официальная денонсация русско-французского согласия.[16]
Русское правительство увеличило численность войск в Польше и Западном крае(Белоруссия, Литва, Правобережная Украина), провело земельную реформу, в результате которой местное крестьянство активно поддержало русские власти. В начале восстания в России существовала и примиренческая позиция, сторонники которой рассматривали конфликт как прискорбное столкновение двух славянских народов. Повстанцам многое простили, даже попытку вырезать спящих солдат русских гарнизонов. В первой статье о мятеже М.Н. Катков 9 призывал не мстить братьям после победы над ними. Однако позиция Запада и наиболее радикально настроенной части восставших придали восстанию опасный характер политического и даже военного противостояния России и Европы. Ноты западных держав по польскому вопросу усилили эти настроения. Были ли они только эффектной демонстрацией или нет, современники не задумывались об этом. Они готовились к войне, причем весьма серьезно, понимая мрачные перспективы такого развития событий. Военный министр Д.А. Милютин10 писал, что война с коалицией европейских держав "в эту эпоху была бы нам гибельна. Военные наши силы не были готовы к войне, по всем частям только начаты были преобразования и разрабатывалась новая организация армии”.[17]
Восстание привело к резкому изменению отношения к Польше в значительной части русского общества. С юридической точки зрения, восставшие поляки были мятежниками, но в условиях военных правовых норм, регулировавших формы партизанской войны и методы борьбы с ней, больше всего раздражала партизанская тактика инсургентов, которая для многих почти граничила с бандитизмом. Не зря восстание 1830-1831 гг., которое было обычной войной полевых армий и осады крепостей, не вызвало такого ежедневного взаимного озлобления. Норма партизанской 11 войны - беспощадность, отсутствие четкого деления на тыл и фронт, на комбатантов и некомбатантов, т.е. война вне законов и традиций еще не стала привычной для военных. Иначе говоря, борьба повстанцев приобрела формы, законность которых для современников-военных носила сомнительный характер. К осени 1863 г. число жертв революционного террора в городах достигло 600 чел., количество замученных крестьян, не симпатизировавших польскому национальному движению, было гораздо большим.[27] Неудивительно, что, по свидетельству русского Военного министра, "...войска были крайне озлоблены на мятежников за их бесчеловечные жестокости, которые они совершали над местными жителями и над попавшими в их руки Русскими солдатами и офицерами...".[28]
Уже в апреле 1863 г. в ответ на убийства русских солдат крестьяне Витебской губернии разгромили несколько отрядов повстанцев и около 20 имений.[30] В белорусских губерниях возникла опасность повторения событий в австрийской Галиции в 1846 г., когда поляки-помещики подверглись массовому истреблению. Распоряжениями Муравьева польские помещики края были обложены временным 10% денежным сбором, поместья участников восстания обложили «усиленным» - 20-30% сбором, помещики русского и остзейского происхождения платили 5% сбор, позже сокращенный до 2,5-1,5%. Поземельный сбор с доходов всех помещиков Северо-Западного края составил 2,6 млн. рублей. За убытки, нанесенные революционерами крестьянам и другим сословиям, за материальный ущерб казне особыми сборами были обложены имения, на территории которых происходили нападения на русские власти и верных императорской короне людей. Таким образом, польское дворянство заплатило еще 800 тыс. рублей. Имущество активных участников движения секвестрировалось, к концу июня 1863 г. было секвестровано 369 имений, по материальной базе мятежа был нанесен мощный удар.[31]
Изменилось и отношение к восстанию собственно в России. У той части российского общества, которое порицало поляков, был заметен подъем патриотических настроений. Сторонники революции и радикалы оказались в изоляции. Выступивший в защиту восставших поляков А.И. Герцен13, который с 1856 г. был одним из безусловных властителей умов русской либеральной общественности, был ею отвергнут. Его журнал «Колокол», издававшийся в Лондоне, еще в 1862 г. расходился в России в количестве от 2,5 до 3 тыс. экземпляров. С 1863 г. тираж «Колокола» упал до 500 экземпляров, и, хотя он продолжал издаваться еще 5 лет, но тираж его ни разу не превысил этой цифры.[35] Д.А. Милютин вспоминал: "Вооруженный мятеж Поляков и дипломатическое вмешательство Европы, столь прискорбные сами по себе, имели однако же и свою полезную сторону для России. Они произвели благоприятный перелом в настроении умов в среде наших образованных слоев; открыли глаза той части нашей интеллигенции, которая в течение двух предшествующих лет легкомысленно поддавалась в сети Польской интриги."[36] Даже иностранцы были поражены силой патриотического единомыслия русских. Английский посол лорд Ф. Нэпир14 писал графу Росселю: "В случае вмешательства или угроз со стороны иностранных держав воодушевление будет чрезвычайно сильное. Все национальные и религиозные страсти Русского народа затронуты Польским Вопросом. Рекруты спешат стать в ряды войска с небывалым рвением, твердо уверенные в неизбежности войны за веру".[37]
условиях, когда вполне возможным казалось столкновение с Францией и Англией Россия нашла союзника за океаном в лице США. Петербург, в отличие от своих потенциальных противников, оказал дипломатическую помощь Северу в борьбе против Юга в гражданской войне 1861-1865 гг. Лондон и Париж практически в мае 1861 г., т.е. практически сразу же после ее начала, признали Юг воюющей стороной, т.е. de facto признали правительство Конфедерации.[
в Петербурге было принято решение отправить русские эскадры к побережью США. 13 сентября 1863 г. в Нью-Йорк прибыли 2 фрегата под командованием контр-адмирала С.С. Лесовского 17. До конца месяца русская эскадра здесь была усилена еще 2 корветами и клипером. 1 октября 1863 г. 4 русских корвета и 1 клипер под командованием контр-адмирала А.А. Попова18 пришли в Сан-Франциско.[41] С этих позиций, опираясь на поддержку Америки, русские корабли могли угрожать морским коммуникациям Англии в Тихом океане и Атлантике. Военное значение этих возможных операций не стоит преувеличивать, речь шла только об угрозе торговым перевозкам, но и она воспринималась достаточно серьезно. Приход русской эскадры во время гражданской войны имел и другое значение. Россия была единственной Великой Державой, продемонстрировавшей свое сочувствие Вашингтону в тяжелое для федерального правительства время и этот шаг был с воодушевлением воспринят в обоих странах.[42]
Что касается антирусской коалиции, то она не состоялась ни в 1863, ни в 1864 году. Ни Франция, ни Австрия, ни Великобритания не готовы были заходить в своей поддержке Польши за пределы дипломатических демаршей. Каждая из этих стран имела значительные проблемы в собственной внутренней политике - выборы 1863 г. усилили оппозицию Наполеону III, Франц-Иосиф был обеспокоен ростом недовольства в Венгрии, в Англии вновь обострились дебаты по вопросу об избирательной реформе. К началу 1864 г. польское восстание было подавлено. Продолжением курса улучшения отношений с США против Великобритании стал договор о продаже Русской Америки (Аляски и Алеутских островов), заключенный 30 марта 1867 г. в Вашингтоне. Россия уступала 1519 тыс. кв. км. за 7,2 млн. долларов золотом. Удержать эти территории, на которых проживало около 10 тыс. алеутов, 40 тыс. индейцев и 600 русских(из них 200 человек гарнизона) было весьма проблематично.[43]
http://zapadrus.su/slavm/ispubsm/240-1863-1864.html