Памяти старейшины.
Он пришел на наш последний мартовский митинг. По скользкому, неочищенному льду проспекта, пешком, издалека, опираясь на свой бадик, похожий на посох пророка, придающий ему самому образ ветхозаветного старца. Появился тихо и застенчиво, внешне тоже очень ветхий какой-то и уже неземной почти. Со слезящимися на морозном ветру, но вполне живыми глазами, ещё жадными до смыслов сегодняшнего дня. Я дежурно улыбнулся, поздоровались за руку. И всё! А вчера мы его похоронили. Утром он поднялся с кровати, встал, упал и умер! И всё! Умер наш Виктор Макарович Селезнев, старейший и яркий саратовский интеллигент в нескольких поколениях, антисоветчик со стажем, ученый филолог и историк диссидентского движения в нашем городе. У его гроба многие друзья говорили разные правильные слова, а однокурсницы, великовозрастные дамы-филологини, почему-то желали покойному «самого доброго» в новой, теперь загробной жизни. Я такое услышал впервые. И удивился. Но, получается, что само слово «доброта» вообще-то было почти неотделимо от Виктора Макаровича. Доброта и тихая мудрость. Но еще и твердость его убеждений! Мировоззренческая личная состоятельность. При всей, казалось бы, мягкости, некоторой даже неуверенности внешней этакого «книжника», библиотечного ученого. Такого бы называли «ботаником» в молодежной тусовке, а в нем чувствовался какой-то завидный и странный для многих сегодня гражданский стержень и активная живость ума, так редко и мало свойственная даже среднему поколению теперь. Он участвовал, в меру своих сил, до последнего момента в делах "Мемориала", в создании в Саратове Общественного Движения «Солидарность», в круглых столах в ЯБЛОКе, в пикетах Стратегии-31, и других наших протестных акциях. Некоторые друзья его на похоронах отмечали, что Селезнев всю свою сознательную жизнь занимался тем, что ему самому было интересно и значимо. А интересы эти были довольно широки. Тут и литература, и история, и музыка, и театр, и люди. Но главное для него это его интерес к личности вообще, личности в самых разных жизненных и исторических обстоятельствах. Мне кажется, что он являл крайне редкий экземпляр человека и гражданина, исповедующего резкий протест попранию и унижению свободы духа в людях. Отсюда, я думаю, происходит его увлечение творчеством и историей жизни русского писателя А. В. Сухово-Кобылина, ведущим специалистом в изучении литературного наследия которого он очевидно был. А еще он долго и по крохам собирал и дорабатывал свою книгу о судьбах диссидентского движения в Саратове. За свой счет, практически на голом энтузиазме её издавал. И дарил он мне эти книжицы несколько раз, а я неразумно раздавал их знакомым. Нет сейчас у меня такой книжки. А занятное чтиво, я вам скажу, для сравнения той ситуации с современной действительностью. http://narod.yandex.ru/100.xhtml?hrsaratov.narod.ru/Inakomislie.rar
Мы познакомились с ним года четыре назад, когда он увлек меня идеей поездки в далекую заволжскую глубинку, почти на границу с Волгоградом. Для поисков следов и свидетелей событий трагического, даже криминального свойства, произошедших аж сразу после войны, с одним из реальных исторических персонажей, участником восстания заключённых в норильских лагерях в поздние сталинские годы, С ним самим и с несколькими близкими ему людьми и односельчанами. Все они стали заложниками того стечения обстоятельств и получили тогда огромные сроки. Самое удивительное, что мы и свидетелей, и их родственников в той деревне нашли. И даже сняли репортаж на видео. А позже уже Виктор Макарович обнаружил в Саратове дочь главного своего героя, нашёл неведомым для меня способом. Мы с ней тогда тоже повстречались. И засняли ее детские воспоминания о той давней истории с её отцом, с которым она увиделась уже после его освобождения из лагерей. Как раз перед ее кончиной мы с ней поговорили. Теперь не стало и В. М. Селезнева. А добрая память и интерес к этому человеку остались. Прости и прощай, дорогой Виктор Макарович! Как всегда с этим бывает, мы чуть-чуть разминулись, замешкались, разошлись, не успели договорить. Жаль!