Чудище обло...3.
Да, судьбе было угодно, чтобы ибн Сауд ко всем прочим своим достоинствам был ещё и ваххабитом. В наше время это слово, будучи набранным кириллицей, несёт исключительно отрицательную смысловую нагрузку. Для уха нашего с вами русского со-временника "ваххабит" это чуть ли не "либерал". Если всё и дальше пойдёт так, как оно идёт сейчас, то мы наверняка доживём до дня, когда русские смыслы этих терминов сольют вместе и появится чудище обло в облике "ваххабито-либерала" или "либерало-ваххабита".
"Ваххабистический либераст."
Ничего особо фантастического в такой перспективной терминологии нет, подобное в русской истории уже было, причём не очень давно, вы просто об этом запамятовали. Если же вылущить из более поздних смысловых наслоений саму основу, то в своём первоначальном виде ваххабизм это что-то вроде протестантского пуританизма в западном христианстве или "древлего благочестия" в Православии. Это религиозное учение, призывающее вернуться к основам, отринув послабительные наслоения с течением времени замутившие чистый источник веры.
И нет ничего удивительного в том, что настроения эти возникли в Нежде, в глубине (сердцевине) Аравии, после чего появилась потребность как-то эти настроения сформулировать и облечь в слова. А когда появляется общественный запрос, то неизбежен и ответ в виде (в облике) некоей личности, которая и ответственна за формулирование и облекание. И если мы Историю попросим нам такую личность предъявить, то она не замедлит это сделать - термин "ваххабизм" обязан собою жившему в Нежде в XVIII веке исламскому богослову по имени Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб.
Потребность отделить зёрна от плевел и избавиться от оттенков серого возникла не от хорошей жизнь, хорошая жизнь именно и располагает к "либерализму", жизнь же в нечерноземной полосе Аравийского полуострова располагала мало к чему, так как была она не жизнью, а выживанием. Условия существования в Аравии всегда были не сахар и борьба за жизнь там была борьбой за жизнь в самом прямом смысле. Без дураков. На Фландрию Аравия не похожа сегодня, а в XVIII веке она на неё походила ещё менее. И жестокость окружающей среды диктовала свои условия, а условия эти требовали и соответствующего мировоззрения. Не так простого как ясного. Чёрное это чёрное, а белое это белое. И никаких оттенков серого, не говоря уж о том, что и сам по себе серый цвет - это зло.
Аль-Ваххаб был богословом или, выражаясь другими, более современными словами - идеологом. А идеология это то, чем пользуется Власть, описывающая при помощи идеологии окружающий мир своим подданным. И в нашем случае тут же возник союз слова и дела - версия картины мира, автором которой был Мухаммед аль-Ваххаб была взята на вооружение его тёзкой Мухаммедом ибн Саудом, бывшего, как то видно из имени, предком того самого ибн Сауда, о котором мы и ведём речь. И этот наш (повествовательно "наш") ибн Сауд вёл ту жизнь, которую он вёл, и другой жизни он себе не представлял, да, по чести, другой жизни он себе и не хотел. Его жизнь была жизнью война. Если три сына шарифа Мекки получили образование в столице Оттоманской Империи и вели жизнь по сравнению с жизнью в Нежде вполне (если не сказать чересчур) цивилизованную, то жизнь ибн Сауда состояла из таких атрибутов как шатёр, скакун, сабля, набег. Вода, золото, рабы. И рабыни. И если шариф с сыновьями добивались своего с помощью политических интриг (как они их понимали), то ибн Сауд железной левой рукой нагибал непокорных, а правой рубил им головы. Лично и в беспощадной реальности. И при этом он отнюдь не был человеком примитивным, он не был простаком. Просто жизнь выставила ему некие условия и он принялся на эти вызовы отвечать как умел. He did his best. "Не он такой, а жизнь такая." А жизнь выглядела так - по пустыне, по долам, нынче здесь, завтра там. То ибн Сауд преследовал врагов, то враги преследовали ибн Сауда. И по ходу этой вроде бы хаотической круговерти чем дальше тем больше стало выясняться, что ибн-Сауду не интересен сам по себе набег, не итересна сама по себе добыча, не интересно "золото", не интересно даже тогда, когда оно блестит.
Выяснилось, что ему интересны люди. И выяснилось, что ему интересны земли. Выяснилось, что ибн Сауд из тех, кого называют "собирателями". Также выяснилось, что у него это получается очень хорошо, он был тем, что сегодня называют "харизматиком", он имел доступ к сердцам и умам, он был прирождённым вождём. Не потому, что родился в шатре вождя, а потому, что он таким родился. В нём счастливым образом соединились слово и дело. Я очень давно не читаю "литературу на русском", а потому не знаю, что и как пишут об ибн Сауде в РФ, но вот в англоязычной историографии его ставят в один ряд с такими людьми как Джордж Вашингтон, Ленин и Мао Цзе-дун. И ещё одно - вдобавок к врождённому умению повести за собою людей в ибн Сауде клокотала ещё и жажда власти. И это обстоятельство изменило очень многое, так как "собирателя" могли использовать в своих интересах другие люди (другие "властители"), но если "собиратель" собирался собирать не для других, а для себя, то он немедленно превращался в конкурента.
В этом месте события перешли на следующий уровень. Ибн Сауд начал с собирания в единое целое сперва "внутренней" Аравии - Нежда. Главным врагом был клан Рашидитов. И когда ибн Сауд начал одолевать, то Рашидиты не нашли ничего лучшего, как прибегнуть к помощи оттоманов. Они жалобно воззвали к туркам. Внутренние районы Аравийского полуострова не входили в Оттоманскую Империю, так что происходившее там турков если и заботило, то не очень сильно, но они тем не менее отозвались. Однако, то ли они действовали спустя рукава, то ли просто потому, что они турки, но ничего у них с ибн Саудом не получилось. А мы с вами знаем, что то, что нас не убивает, делает нас сильнее. И ибн Сауд вышел из этих передряг сильнее, чем он был до того, и Саудиты додушили Рашидитов и захватили в 1902 году эр-Рияд, и объединили Нежд. На этом этапе случилось важное, происходившее обратило на себя внимание тогдашних небожителей - англичан. Для них картина выглядела так - в Аравии появилась "сильная рука", эту руку по недомыслию оттолкнули от себя турки, а турки силою вещей были союзниками Германии, а это превращало их во врагов Англии, а потому та же самая сила вещей превращала ибн Сауда в союзника Англии. Кроме того, взбодрившийся ибн Сауд принялся алчно поглядывать вокруг, не лежит ли там что плохо, а ближе всего к нему лежал Кувейт, а Кувейт с 1899 года был протекторатом Британии и англичане решили избегнуть могущего возникнуть двусмысленного положения и вытекающего из него "недопонимания". После чего Англия по своей инициативе заключила с ибн Саудом договор. А это уже само по себе стоило очень, очень многого.
Ибн Сауд обязался не вторгаться в Кувейт, а за это контролируемые им территории подпадали под протекторат Британии, кроме того ибн Сауд начал получать от англичан не очень значительные суммы на подкуп вождей с целью усилить их лояльность и кое-что из "стрелковки". Но что ещё важнее, ибн Сауд посредством договора с англичанами получил выход на международную арену и приобрёл бесценный личный опыт ведения переговоров с "бледнолицыми".
Кроме того, договор никак не оговаривал взаимоотношений ибн Сауда с шарифом Мекки, Хуссейном бин Али, а ибн Сауду только того и надо было, так как это оставляло его руки развязанными. Дело в том, что и шариф не смог удержаться от ябедничества. После того как Саудиты объединили Нежд и влияние их выросло, пропорционально выросло и влияние ваххабизма, что шарифу Мекки пришлось не по вкусу и он принялся жаловаться туркам и взывать о помощи. Хеджаз был вилайетом Оттоманской Империи и оставить подобную жалобу без внимания турки не могли, но, так же как и в случае с помощью клану Рашидов, поделать с ибн Саудом им ничего не удалось. Поступок же шарифа выглядел очень некрасиво, он жаловался туркам на человека одной с ним крови и одного языка и жаловался из идеологических соображений, жаловался на инакомыслие. Непонятно, правда, каким образом турки могли шарифу помочь. Вышло у него плохо, так как и Стамбул ему не помог и в лице ибн Сауда он нажил себе смертельного врага, врага до гроба, так как политическое соперничество оказалось отныне обильно сдобрено чёрным перцем соперничества ещё и религиозного.
А как любил выражаться ибн Сауд - "... я всего лишь проповедник и я вижу своё предназначение в том, чтобы нести в мир веру, если удастся - с помощью убеждения, а если не получится - то мечом."
Ну, а там война подошла к концу, кто смел, тот и съел, а в смысле смелости шарифу до ибн Сауда было далеко, так что неудивительно, что Саудиты принялись "выдавливать" шарифа из Мекки в узком смысле и из Хеджаза в смысле широком. Шариф, посопротивлявшись (потрепыхавшись), сдал полномочия старшему сыну, Али бин Хуссейну, провозглашённому королём Хеджаза в октябре 1924 года, но и у сына ничего не вышло, и всего через год ибн Сауд захватил Хеджаз со всем, что там было. Шариф уехал к сыну Абдулле в Амман, а Али - в Ирак к младшему брату Фейсалу. Интересно то, что англичане в происходившее не пожелали вмешаться, хотя легко могли склонить чашу весов в пользу шарифа. Однако делать они этого не стали, посчитав, что, подарив "хашимитам" два трона, они свои обязательства перед ними выполнили. Оставив же шарифа на месте, Англия отдавала в руки семейства слишком многое, по сути шариф и сыновья получали сразу и кесарево, и божье:
"Жирно будет" - подумали, наверное, в Лондоне. И Мекка досталась ибн Сауду. А он у нас кто был? Правильно, ваххабит.
На 1923 год карта Ближнего Востока выглядела вот так:
Это расчищенная игрунами полянка, на которой они заиграли свои игры. В общих чертах всё уже определено. Есть Ирак, есть Сирия, есть Трансиордания, ну и ещё есть (всё ещё есть) Хеджаз и к нему тоже есть Нежд. После двадцать третьего года положение радикально не менялось, разве что только ибн Сауду, слившему вместе Нежд и Хеджаз, англичане подбросили кусок Британского "Внутреннего" Адена, предположив, что лишний кусок пустыни им ни к чему. Следует понимать, что Британию интересовал Ирак (а его англичане уже заполучили) и контроль над Бад-эль-Мандебским проливом, что означало контроль над Суэцем, а эта задача решалась наличием английской базы в Адене, существовавшей аж с 1839 года.
Саудовская Аравия, которая, к слову, стала называться Саудовской Аравией только в 1932 году, никого не интересовала, во всяком случае по большому счёту. И не интересовала тем более, что англичане в октябре 1927 года нашли, наконец, нефть в Ираке, что оправдывало в их глазах вложенные ими в Ирак средства и вложенные ими же туда же усилия. Что касается Саудовской Аравии, то она представляла собою обширную (очень обширную) территорию в виде пустыни и полупустыни, причём территорию фактически не заселённую. В указанный период в том, что через десятилетие станет называться Саудовской Аравией, по самым смелым оценкам проживало примерно 2 млн. человек, и это при том, что те же англичане полагали, что для создания более или менее полноценного государства в Ираке, бывшего и остающегося в пять раз меньше саудии, им будет мало четырёх миллионов человек, которым ещё только предстояло обрести гордое имя и национальность иракцев.
Ко всему этому примешивалась следующая мелочь - по сложившемуся на начало двадцатых годов мнению Держав в Саудовской Аравии не было нефти и никто не мог даже предположить, что её там когда-нибудь найдут. Итак, резюме - в начале двадцатых прошлого столетия на аравийском полуострове фактически не было государства, хотя границы вокруг того, чему суждено было государством стать, были проведены. Поскольку никому не было известно, чем там в аравийских пустынях дело закончится, то предусмотрительный Форин Оффис заключил чуть ли не полторы тысячи двусторонних договоров с вождями, вождищами и вождишками бедуинских племён с тем, чтобы не промахнуться когда арабское сердце на чём-то, да успокоится.
Договора главным образом преследовали цель не допустить набегов бедуинов на прибрежные английские протектораты, а такая опасность существовала и исходила она не только от вождей "на местах". Так, когда всё шло к тому, что ибн Сауду удастся коносолидировать власть, неожиданно взбунтовался Ихван, бедуинское ополчение, которым ибн Сауд пользовался за неимением армии. Вожди ополчения возмутились тем фактом, что ибн Сауд, благоразумно и дальновидно соблюдавший пункты договора с англичанами, запретил своим архаровцам набеги на неверных, а в неверные попадали все, у кого можно было угнать стадо верблюдов или овец. А стада имелись там, где климат был получше, чем в Аравии, что означало - по другую сторону проведённых англичанами границ. Вожди Ихвана, как то водится на Востоке, были людьми мудрыми, а потому они подвели под бытовые разногласия религиозную основу, заявив, что ибн Сауд может быть и ваххабит, но помыслы его чисты недостаточно, так что его можно не слушать и в количестве полутора тысяч наездников перешли границу с Трансиорданией, но зашли недалеко, так как им показалось, что они заметили в воздухе английские самолёты, после чего мудрый Ихван вернулся назад и мудро выждал год, а потом повторил попытку, собрав уже целых четыре тысячи человек, жаждавших очистить помыслы неверных, зачистив заодно и их греховным образом нажитое имущество.
В этот раз им удалось дойти почти до Аммана. Король хашимитского королевства Абдулла испугался, он был человеком учёным и ему было известно, что черкесская гвардия его отца, шарифа Мекки, лишь только завидев поднятое дикими бедуинами облако пыли, бросила Мекку на произвол судьбы и разбежалась, теряя газыри, а потому он сразу позвал англичан. Тем Абдулла нравился (англичанам нравятся умные и догадливые люди) и они прислали сразу несколько самолётов, после чего наглядно продемонстрировали преимущество прогресса над помыслами, сколь бы радикальны и чисты они ни были бы, рассеяв бедуинов пулемётным огнём с бреющего полёта. Ну и уж поскольку речь зашла о радикализме, то англичане заодно радикально решили и саму проблему, протянув руку братской помощи дружественному режиму ибн Сауда, который с их помощью раздавил забежавших вперёд паровоза мятежников, после чего смог вернуться к внутренним и чрезвычайно хлопотным делам в королевствах Хеджаз и Нежд, королём в которых он сам и был. А англичане, покачав на прощанье крыльями, улетели на суровый север. В Трансиорданию.
Предоставим им заниматься своими делами. Всем предоставим. Отдельным людям и народам. Пусть копошатся, нам не жалко. А пока они труждаются, мы познакомимся ещё с одним человеком. Без этого знакомства не понять каким образом Ближный Восток угораздило быть близким помыслам любого современного человека, вне малейшей зависимости от их, помыслов, чистоты.
Вот фотография этого человека:
Сразу скажу вам, что был он англичанином. Англичанин? В просторных арабских одеяниях? Да кто ж такой это может быть...
"Ба! Да это ж Лоуренс Аравийский!"
Нет, дорогие мои, это не Лоуренс Аравийский. Это совсем другой человек. А Лоуренс Аравийский, так что - Лоуренс Аравийский? Между прочим, вам только кажется, что вы его знаете. На самом деле вам известен не он, а очень хороший актёр по имени Питер О'Тул. А славный Питер изображает не человека, а написанные им мемуары. А мемуарам верить - последнее дело. Особенно в той их части, где мемуарист пишет о самом себе. Но мир верит, а что поделать. "Все верят и мы верим."
Ну да ладно, пусть Лоуренс тоже пока на мотоцикле покатается, а мы вернёмся к фото. Запечатлённый на нём человек, как то заведено у англичан, был мастером на все руки - он был дипломатом, путешественником, картографом, писателем, лингвистом, орнитологом и международно признанным арабистом. А ещё он был шпионом.
Русским как народу присуще что-то вроде мании величия. За что у русских ни возьмись, всё - "не имеет аналогов". Россия как северный Техас. Ну, а если аналогов не имеет всё, то нет аналогов и русским шпионам. Да и то сказать, не каждому народу посчастливится так, чтобы на него шпионили Штирлиц и Ким Филби.
Великие ли это шпионы? Каждый русский скажет, что да. Но всё познаётся в сравнении. Есть яблоко и есть яблоня, с которой яблочко падает.
Человека на фотографии зовут Гарри Сент Джон Бриджер Филби. Он - отец Кима Филби. Отец и сын. По отношению друг к другу они как раз как яблоня и яблоко.
Как можно измерить величие? Чем? Какой линейкой? Какими весами? В каких единицах? Чем бы и как бы мы мерять ни взялись, но масштаб личности можно вывести и из масштаба подарка, который эта личность делает. Из невообразимого множества подарков, какие только были сделаны на протяжении ХХ века, Филби старший сделал подарок самый ценный.
Сент Джон Филби это человек, который подарил Америке Саудовскую Аравию
Дверь в стене 168, 169
http://alexandrov-g.livejournal.com/271123.html,
http://alexandrov-g.livejournal.com/271494.html