Второе пришествие Каппеля
Согласно большинству известных мне источников, именно 12 декабря 1919 года командующим Восточным фронтом белой борьбы был назначен генерал Владимир Оскарович Каппель. После отстранения от должности генерала Сахарова, обещавшего отстоять Омск, но так и не сумевшего это сделать [1], Колчак предложил должность комфронта М.К. Дитерихсу, но тот, как мы уже говорили, обусловил своё согласие отставкой Колчака. И выбор Верховного остановился на Каппеле.
"Я Вас знаю единственным лицом, которому я могу доверить фронт, - писал Колчак Каппелю. - Ваш отказ поставит армию в безвыходное положение... Я уверен, что Ваша огромная боевая опытность, широкие знания военного дела и популярное в армии имя помогут справиться с этой трудной задачей". В трагических условиях декабря 1919 года лишь Каппель обладал достаточным авторитетом в армии, чтобы его назначение без возражений было принято остальными начальниками. Генерал, чьё участие в Белом Движении когда-то началось с руководства "армией" в 200 человек, теперь получал под командование десятки тысяч человек с многочисленными обозами и прибившимися к этим обозам гражданскими беженцами, которых надлежало для начала просто сохранить - зимой, в тайге, в краю, охваченном партизанской войной и сотрясаемом мятежами. А потом с этими силами выйти к Иркутску, подавить вспыхнувший в городе мятеж и обеспечить водворение верховного правителя в своей новой столице. Задача представлялась практически невыполнимой и требовала от армии абсолютной дисциплины и абсолютного же доверия к новому командующему. Но Колчак знал, кому поручает дело.
У Александра Васильевича было много оснований для такого выбора. Прежде всего - в Каппеле он мог не сомневаться. Каппель не станет искать личных выгод в переговорах с большевиками и ни за что не предаст. Во-первых, Владимир Оскарович был монархист. Одно это ставило его в положение непримиримой вражды к большевикам, особенно после злодейского убийства царской семьи в Екатеринбурге. Во-вторых, Каппель, как и Дитерихс, был верующим православным христианином, чувство долга у него было абсолютным. Кроме того, Колчак уже имел возможность убедиться, что Каппель не отказывается от предложенного ему креста, а принимает его и терпеливо несёт, особенно когда больше - некому. Летом 1918 года, когда антибольшевистская борьба на востоке России только разгоралась, в освобождённой от красных Самаре нашлось только 200 человек при двух орудиях. Ни один генерал не соглашался командовать столь крохотными силами. И тогда Каппель принял командование на себя, и не просто принял, а повёл это жалкое воинство к победам. Весной 1919 года под начало Каппеля был отдан Волжский корпус - более, чем на три четверти укомплектованный бывшими красноармейцами, попавшими в колчаковский плен. Времени Каппелю на превращение этого корпуса в дисциплинированную и боеспособную единицу не дали, двинули в бой неподготовленные части, поскольку необходимо было срочно затыкать образовавшуюся во фронте брешь [2], в результате чего один из полков корпуса, перебив офицеров, в полном составе перешёл к красным. У другого командира опустились бы руки - но Каппель, стиснув зубы, продолжал командовать - и этот едва не развалившийся корпус под его началом вдруг начал одерживать победы. Так, во время боёв под Уфой красные трижды пытались форсировать реку Белая, но на противоположном берегу оборону заняли каппелевцы - и большевики трижды откатывались назад с большими потерями. В одном из боёв Каппель был вынужден поднять в психическую атаку свой последний резерв - остатки Уржумского полка численностью в 80 человек. Итог: многократно превосходящие силы красных в очередной раз сброшены в реку, белые захватили 200 человек пленных и 27 пулемётов. Больше, чем участвовало в этой атаке. До 16 июня каппелевцы удерживали рубеж реки Белая, до середины июля - уральские горные проходы. В ходе сентябрьских боёв на Тоболе успех снова сопутствовал каппелевцам - 4 -5 сентября подчинённая Владимиру Оскаровичу Ижевская стрелковая дивизия генерала В.М. Молчанова окружила и уничтожила 2-ю бригаду 26-й красной дивизии. В итоге ко 2 октября белые вышли на рубеж реки Тобол. Поэтому у Колчака была твёрдая надежда, что и в этот раз Каппель вывернется. Сумеет взять в руки разболтавшуюся, деморализованную поражениями и порядком напуганную человеческую массу и снова сделает её армией.
Кроме того, Колчак мог считать Каппеля своего рода компромиссной фигурой. Для правых Каппель был монархист и твёрдый христианин, а значит - свой человек. Войска верили ему безраздельно, между них давно уже ходила поговорка: "Где Каппель - там победа!" А эсерам прекрасно было известно, как энергично действовал Каппель во главе Народной Армии КомУча, подчинявшейся их правительству. "Я - монархист, но встану под какие угодно знамёна, лишь бы сражаться с большевиками", - говорил Владимир Оскарович. Помнили эсеры и о том, как заступился Каппель за их однопартийца Фортунатова, когда под него начали подкапываться офицеры из ближнего окружения Колчака. Так что у Пепеляевых не было причин возражать против нового назначения.
Наконец, Каппель неизменно проявлял отеческую заботу о людях, вверенных его подчинению. Характерен эпизод, имевший место незадолго до оставления Омска. Когда в начале ноября белые войска подошли к Иртышу, оказалось, что в результате сильной оттепели Иртыш никак не мог поставить лёд. У 3-й армии, которой командовал Каппель, для переправы оставалась только одна дорога - железнодорожный мост у станции Куломзино. У этого моста образовалась огромная пробка из обозных повозок с ранеными и семьями белогвардейцев и телег с беженцами. Каппель лично руководил переправой. И лишь близкому другу Василию Вырыпаеву доверил свои истинные чувства: "Если река не замерзнет - часы этих повозок сочтены. Фронт совсем недалеко, а враг наседает. Переправы другой нет". В итоге Иртыш таки встал, и Каппелю удалось перевести всю свою армию на его восточный берег, не уступив большевикам ни одной повозки и ни одного человека на расправу. А положение армии склдадывалось ещё более грозное, чем в начале ноября под Омском. Один за другим вспыхивали по Сибири антиколчаковские мятежи. Точно демон какой поразил сибиряков безумием, мечта о том, чтобы договориться с большевиками и выторговать себе "независимую Сибирь" в обмен на голову Колчака становилась всеобщей - вот только никакими реальными фактами или соображениями не подкреплялась. Войска оказались разбросаны на огромных пространствах безлюдной тайги, не имея связи друг с другом. Железную дорогу контролировали чехи, вознамерившиеся любой ценой бежать из России вместе с награбленным добром, и потому не пропускавшие русские поезда восточнее станции Тайга. Тысячи вагонов с ранеными белогвардейцами и гражданскими беженцами стояли на пространстве Транссиба без движения, и люди там массово мёрли от холода, голода и болезней. Но у чехов была своя логика: эта война - внутренее дело России, вот пусть русские и воюют с большевиками, прикрывая постыдное бегство на фатерлянд "истинных арийцев". А в лесах орудовали многочисленные краснопартизанские шайки.
Отступление Колчаковской армии в ноябре - декабре 1919 года
Каппель был бывалым генштабистом и ветераном Первой Мировой. Он, как никто, осознавал, что стоящая перед ним задача практически невыполнима. О наступательных операциях нечего и думать - надо собрать воедино всю армию и вывести её в глубокий тыл, чтобы на каком-нибудь прочном естественном рубеже, который большевики не скоро преодолеют, привести её в порядок, реорганизовать и занять оборону. Поэтому, получив предложение Колчака принять командование Восточным фронтом, Каппель ответил просьбой назначить кого-нибудь более опытного. Колчак, однако, продолжал настаивать - адмирал уже не сомневался, что никому, кроме Каппеля он в сложившейся ситуации доверить войска не может. Ответ Каппеля гласил, что он с радостью принял бы должность командира кавалерийского полка - но не эту. "А если Вы получите приказ?" - спросил Колчак. "Приказ я должен буду выполнить", - обречённо отозвался Каппель [3]. Через час он получил приказ о своём назначении. В который раз Каппелю приходилось взваливать на свои плечи крест, от которого отказались другие, и безропотно его нести - туда, куда будет угодно Богу.
Впрочем, первым делом надлежало выручить прежднего незадачливого комфронта. Сахаров обретался на станции Тайга под арестом. Конечно, этот авантюрист заслуживал своей участи, однако арест главнокоманующего его же собственным подчинённым мог спровоцировать неконтролируемый развал дисциплины в частях. Каппель же, как никто, понимал, что выжить армия может только сражаясь. А для того, чтобы сражаться в столь неблагоприятных условиях, дисциплина должна быть железной.
Каппель прибыл на станцию Тайга, имея на руках приказ Колчака и опираясь на верные части 2-й и 3-й армий (которых, правда, по факту с ним не было, однако он имел возможность их вызвать - связь у комфронта с войсками имелась). Пепеляев не осмелился перечить - не только потому, что опасался вмешательства 2-й и 3-й армий, превосходивших его "демократизированное" воинство как численностью, так и сплочённостью. Пепеляев и сам понимал, что лучшей кандидатуры на должность комфронта, чем Каппель, Колчаку всё равно не найти. Сахаров был освобождён из-под ареста по первому же требованию Каппеля и присоединился к его войскам, с которыми и проделал весь Великий Сибирский Ледяной поход. Статус Сахарова как бывшего комфронта позволял ему по пути присоединять к армии разрозненные мелкие части, что он успешно и делал, оказав тем самым неоценимую услугу Белому Делу. А дальше приходилось думать, куда и как двигаться армии.
Каппель в Великом Сибирском Ледяном походе
Первоначальный план Каппеля состоял в том, чтобы увести войска за линию Щегловской тайги. Этот огромный лесной массив был практически непроходим - густой лес, заваленный валежником, и летом-то представлял серьёзное препятствие для движения больших войсковых колонн, а уж зимой, когда в тайге наметало сугробы выше человеческого роста, преодолеть Щегловскую тайгу можно было только по трём дорогам, которые достаточно было прикрыть заслонами, контролируя дороги и имея возможность своевременно подводить к заслонам подкрепления. В своё время именно в обороне на рубеже Щегловской тайги состоял план Дитерихса. Теперь к этому же плану возвращался Каппель. Приказ об отходе через Щегловскую тайгу был подписан Каппелем 15 декабря. Отступать его войска должны были двумя колоннами, а 1-я армия, заблаговременно, ешё до оставления Омска, отведённая в тыл, отдохнувшая и пополненная, получила приказ прикрыть отступление и развёртывание каппелевских войск за рубежом Щегловской тайги. Однако разложившаяся 1-я армия не выполнила приказа, подняв 17 декабря бунт против собственного командарма Пепеляева и сдав большевикам Томск. В результате Щегловская тайга вместо оборонительного рубежа превратилась в ловушку для белых войск. На узких дорогах постоянно возникали пробки. Застрявшие повозки беспощадно стаскивали в сугроб, чтобы не задерживать движение армии. Помогали только своим - тем, кто имел отношение к войскам. Наступавших вслед за каппелевцами по пятам красных приходилось сдерживать арьергардными боями, удерживая каждый поворот дороги, каждый завал, овраг или бугорок. В этих боях снова отличилась Ижевская стрелковая дивизия Молчанова и 2-я Оренбургская казачья бригада. Так начиналась эпопея, впоследствии получившая название Великого Сибирского Ледяного похода.
__________________________________
Примечания.
[1] Впрочем, оборона изначально была авантюрой - тот же Дитерихс прекрасно это понимал.
[2] "23 апреля 1919 года перешла в контрнаступление красная Южная группа Восточного фронта под командованием М. В. Фрунзе. Белые оказались в критическом положении. На помощь большевикам пришла измена: когда на фронт был прислан «национальный» Украинский курень (полк) имени Тараса Шевченко, он в первую же ночь в полном составе перешёл на сторону красных, прихватив с собою офицеров и обстреляв по дороге соседние части. В образовавшуюся брешь немедленно хлынули красные войска, и начался отход, вскоре распространившийся на весь левый фланг Западной Армии. И тогда, чтобы заполнить брешь, на фронт в спешном порядке был вызван корпус Каппеля. Очевидцы вспоминают, что генерал Каппель был чрезвычайно подавлен этим известием. Он прекрасно понимал, что бросить в бой столь сырые части нельзя, - это неминуемо приведёт к беде. Им был составлен и послан в Ставку подробный доклад, но командование настаивало на своём" (из очерка А.А. Петрова).
[3] Историю этой служебной переписки приводит в своём подробном очерке о Каппеле Руслан Гагкуев.
"Я Вас знаю единственным лицом, которому я могу доверить фронт, - писал Колчак Каппелю. - Ваш отказ поставит армию в безвыходное положение... Я уверен, что Ваша огромная боевая опытность, широкие знания военного дела и популярное в армии имя помогут справиться с этой трудной задачей". В трагических условиях декабря 1919 года лишь Каппель обладал достаточным авторитетом в армии, чтобы его назначение без возражений было принято остальными начальниками. Генерал, чьё участие в Белом Движении когда-то началось с руководства "армией" в 200 человек, теперь получал под командование десятки тысяч человек с многочисленными обозами и прибившимися к этим обозам гражданскими беженцами, которых надлежало для начала просто сохранить - зимой, в тайге, в краю, охваченном партизанской войной и сотрясаемом мятежами. А потом с этими силами выйти к Иркутску, подавить вспыхнувший в городе мятеж и обеспечить водворение верховного правителя в своей новой столице. Задача представлялась практически невыполнимой и требовала от армии абсолютной дисциплины и абсолютного же доверия к новому командующему. Но Колчак знал, кому поручает дело.
У Александра Васильевича было много оснований для такого выбора. Прежде всего - в Каппеле он мог не сомневаться. Каппель не станет искать личных выгод в переговорах с большевиками и ни за что не предаст. Во-первых, Владимир Оскарович был монархист. Одно это ставило его в положение непримиримой вражды к большевикам, особенно после злодейского убийства царской семьи в Екатеринбурге. Во-вторых, Каппель, как и Дитерихс, был верующим православным христианином, чувство долга у него было абсолютным. Кроме того, Колчак уже имел возможность убедиться, что Каппель не отказывается от предложенного ему креста, а принимает его и терпеливо несёт, особенно когда больше - некому. Летом 1918 года, когда антибольшевистская борьба на востоке России только разгоралась, в освобождённой от красных Самаре нашлось только 200 человек при двух орудиях. Ни один генерал не соглашался командовать столь крохотными силами. И тогда Каппель принял командование на себя, и не просто принял, а повёл это жалкое воинство к победам. Весной 1919 года под начало Каппеля был отдан Волжский корпус - более, чем на три четверти укомплектованный бывшими красноармейцами, попавшими в колчаковский плен. Времени Каппелю на превращение этого корпуса в дисциплинированную и боеспособную единицу не дали, двинули в бой неподготовленные части, поскольку необходимо было срочно затыкать образовавшуюся во фронте брешь [2], в результате чего один из полков корпуса, перебив офицеров, в полном составе перешёл к красным. У другого командира опустились бы руки - но Каппель, стиснув зубы, продолжал командовать - и этот едва не развалившийся корпус под его началом вдруг начал одерживать победы. Так, во время боёв под Уфой красные трижды пытались форсировать реку Белая, но на противоположном берегу оборону заняли каппелевцы - и большевики трижды откатывались назад с большими потерями. В одном из боёв Каппель был вынужден поднять в психическую атаку свой последний резерв - остатки Уржумского полка численностью в 80 человек. Итог: многократно превосходящие силы красных в очередной раз сброшены в реку, белые захватили 200 человек пленных и 27 пулемётов. Больше, чем участвовало в этой атаке. До 16 июня каппелевцы удерживали рубеж реки Белая, до середины июля - уральские горные проходы. В ходе сентябрьских боёв на Тоболе успех снова сопутствовал каппелевцам - 4 -5 сентября подчинённая Владимиру Оскаровичу Ижевская стрелковая дивизия генерала В.М. Молчанова окружила и уничтожила 2-ю бригаду 26-й красной дивизии. В итоге ко 2 октября белые вышли на рубеж реки Тобол. Поэтому у Колчака была твёрдая надежда, что и в этот раз Каппель вывернется. Сумеет взять в руки разболтавшуюся, деморализованную поражениями и порядком напуганную человеческую массу и снова сделает её армией.
Кроме того, Колчак мог считать Каппеля своего рода компромиссной фигурой. Для правых Каппель был монархист и твёрдый христианин, а значит - свой человек. Войска верили ему безраздельно, между них давно уже ходила поговорка: "Где Каппель - там победа!" А эсерам прекрасно было известно, как энергично действовал Каппель во главе Народной Армии КомУча, подчинявшейся их правительству. "Я - монархист, но встану под какие угодно знамёна, лишь бы сражаться с большевиками", - говорил Владимир Оскарович. Помнили эсеры и о том, как заступился Каппель за их однопартийца Фортунатова, когда под него начали подкапываться офицеры из ближнего окружения Колчака. Так что у Пепеляевых не было причин возражать против нового назначения.
Наконец, Каппель неизменно проявлял отеческую заботу о людях, вверенных его подчинению. Характерен эпизод, имевший место незадолго до оставления Омска. Когда в начале ноября белые войска подошли к Иртышу, оказалось, что в результате сильной оттепели Иртыш никак не мог поставить лёд. У 3-й армии, которой командовал Каппель, для переправы оставалась только одна дорога - железнодорожный мост у станции Куломзино. У этого моста образовалась огромная пробка из обозных повозок с ранеными и семьями белогвардейцев и телег с беженцами. Каппель лично руководил переправой. И лишь близкому другу Василию Вырыпаеву доверил свои истинные чувства: "Если река не замерзнет - часы этих повозок сочтены. Фронт совсем недалеко, а враг наседает. Переправы другой нет". В итоге Иртыш таки встал, и Каппелю удалось перевести всю свою армию на его восточный берег, не уступив большевикам ни одной повозки и ни одного человека на расправу. А положение армии склдадывалось ещё более грозное, чем в начале ноября под Омском. Один за другим вспыхивали по Сибири антиколчаковские мятежи. Точно демон какой поразил сибиряков безумием, мечта о том, чтобы договориться с большевиками и выторговать себе "независимую Сибирь" в обмен на голову Колчака становилась всеобщей - вот только никакими реальными фактами или соображениями не подкреплялась. Войска оказались разбросаны на огромных пространствах безлюдной тайги, не имея связи друг с другом. Железную дорогу контролировали чехи, вознамерившиеся любой ценой бежать из России вместе с награбленным добром, и потому не пропускавшие русские поезда восточнее станции Тайга. Тысячи вагонов с ранеными белогвардейцами и гражданскими беженцами стояли на пространстве Транссиба без движения, и люди там массово мёрли от холода, голода и болезней. Но у чехов была своя логика: эта война - внутренее дело России, вот пусть русские и воюют с большевиками, прикрывая постыдное бегство на фатерлянд "истинных арийцев". А в лесах орудовали многочисленные краснопартизанские шайки.
Отступление Колчаковской армии в ноябре - декабре 1919 года
Каппель был бывалым генштабистом и ветераном Первой Мировой. Он, как никто, осознавал, что стоящая перед ним задача практически невыполнима. О наступательных операциях нечего и думать - надо собрать воедино всю армию и вывести её в глубокий тыл, чтобы на каком-нибудь прочном естественном рубеже, который большевики не скоро преодолеют, привести её в порядок, реорганизовать и занять оборону. Поэтому, получив предложение Колчака принять командование Восточным фронтом, Каппель ответил просьбой назначить кого-нибудь более опытного. Колчак, однако, продолжал настаивать - адмирал уже не сомневался, что никому, кроме Каппеля он в сложившейся ситуации доверить войска не может. Ответ Каппеля гласил, что он с радостью принял бы должность командира кавалерийского полка - но не эту. "А если Вы получите приказ?" - спросил Колчак. "Приказ я должен буду выполнить", - обречённо отозвался Каппель [3]. Через час он получил приказ о своём назначении. В который раз Каппелю приходилось взваливать на свои плечи крест, от которого отказались другие, и безропотно его нести - туда, куда будет угодно Богу.
Впрочем, первым делом надлежало выручить прежднего незадачливого комфронта. Сахаров обретался на станции Тайга под арестом. Конечно, этот авантюрист заслуживал своей участи, однако арест главнокоманующего его же собственным подчинённым мог спровоцировать неконтролируемый развал дисциплины в частях. Каппель же, как никто, понимал, что выжить армия может только сражаясь. А для того, чтобы сражаться в столь неблагоприятных условиях, дисциплина должна быть железной.
Каппель прибыл на станцию Тайга, имея на руках приказ Колчака и опираясь на верные части 2-й и 3-й армий (которых, правда, по факту с ним не было, однако он имел возможность их вызвать - связь у комфронта с войсками имелась). Пепеляев не осмелился перечить - не только потому, что опасался вмешательства 2-й и 3-й армий, превосходивших его "демократизированное" воинство как численностью, так и сплочённостью. Пепеляев и сам понимал, что лучшей кандидатуры на должность комфронта, чем Каппель, Колчаку всё равно не найти. Сахаров был освобождён из-под ареста по первому же требованию Каппеля и присоединился к его войскам, с которыми и проделал весь Великий Сибирский Ледяной поход. Статус Сахарова как бывшего комфронта позволял ему по пути присоединять к армии разрозненные мелкие части, что он успешно и делал, оказав тем самым неоценимую услугу Белому Делу. А дальше приходилось думать, куда и как двигаться армии.
Каппель в Великом Сибирском Ледяном походе
Первоначальный план Каппеля состоял в том, чтобы увести войска за линию Щегловской тайги. Этот огромный лесной массив был практически непроходим - густой лес, заваленный валежником, и летом-то представлял серьёзное препятствие для движения больших войсковых колонн, а уж зимой, когда в тайге наметало сугробы выше человеческого роста, преодолеть Щегловскую тайгу можно было только по трём дорогам, которые достаточно было прикрыть заслонами, контролируя дороги и имея возможность своевременно подводить к заслонам подкрепления. В своё время именно в обороне на рубеже Щегловской тайги состоял план Дитерихса. Теперь к этому же плану возвращался Каппель. Приказ об отходе через Щегловскую тайгу был подписан Каппелем 15 декабря. Отступать его войска должны были двумя колоннами, а 1-я армия, заблаговременно, ешё до оставления Омска, отведённая в тыл, отдохнувшая и пополненная, получила приказ прикрыть отступление и развёртывание каппелевских войск за рубежом Щегловской тайги. Однако разложившаяся 1-я армия не выполнила приказа, подняв 17 декабря бунт против собственного командарма Пепеляева и сдав большевикам Томск. В результате Щегловская тайга вместо оборонительного рубежа превратилась в ловушку для белых войск. На узких дорогах постоянно возникали пробки. Застрявшие повозки беспощадно стаскивали в сугроб, чтобы не задерживать движение армии. Помогали только своим - тем, кто имел отношение к войскам. Наступавших вслед за каппелевцами по пятам красных приходилось сдерживать арьергардными боями, удерживая каждый поворот дороги, каждый завал, овраг или бугорок. В этих боях снова отличилась Ижевская стрелковая дивизия Молчанова и 2-я Оренбургская казачья бригада. Так начиналась эпопея, впоследствии получившая название Великого Сибирского Ледяного похода.
__________________________________
Примечания.
[1] Впрочем, оборона изначально была авантюрой - тот же Дитерихс прекрасно это понимал.
[2] "23 апреля 1919 года перешла в контрнаступление красная Южная группа Восточного фронта под командованием М. В. Фрунзе. Белые оказались в критическом положении. На помощь большевикам пришла измена: когда на фронт был прислан «национальный» Украинский курень (полк) имени Тараса Шевченко, он в первую же ночь в полном составе перешёл на сторону красных, прихватив с собою офицеров и обстреляв по дороге соседние части. В образовавшуюся брешь немедленно хлынули красные войска, и начался отход, вскоре распространившийся на весь левый фланг Западной Армии. И тогда, чтобы заполнить брешь, на фронт в спешном порядке был вызван корпус Каппеля. Очевидцы вспоминают, что генерал Каппель был чрезвычайно подавлен этим известием. Он прекрасно понимал, что бросить в бой столь сырые части нельзя, - это неминуемо приведёт к беде. Им был составлен и послан в Ставку подробный доклад, но командование настаивало на своём" (из очерка А.А. Петрова).
[3] Историю этой служебной переписки приводит в своём подробном очерке о Каппеле Руслан Гагкуев.