Памяти Бориса Владимировича Анненкова
25 августа 1927 года в Семипалатинске по приговору советского суда был расстрелян белоказачий атаман Борис Владимирович Анненков. 90 лет назад погиб один из самых неоднозначных деятелей русской Гражданской войны, человек, в оценке которого до сих пор бытуют полярные мнения, и до сих пор многие - даже из числа апологетов Белого Движения - полагают его самым настоящим преступником. В то же время казаки возродившегося Семиреченского казачьего войска не оставляют попыток добиться судебной реабилитации Анненкова По мнению казачьих деятелей (среди которых имеются и профессиональные историки), Борис Владимирович стал жертвой политических репрессий, а обвинения против него фальсифицированы.
Безусловно, Анненков был одним из самых жестоких деятелей Белого Движения. Отрицать это глупо. Сам Анненков на суде дерзко, я бы даже сказал - демонстративно признал факт совершённых им зверств. Бессудные расстрелы и порки сопровождали его Партизанскую дивизию на протяжении всего её боевого пути. Оказавшись во главе белых войск на практически изолированном театре боевых действий, получив самостоятельную задачу с широкими полномочиями (при практически полном отсутствии контроля), Анненков, что называется, потерял тормоза. Искушения властью он, по большому счёту, не выдержал, и если Колчак воспринимал власть как тяжкий крест, который он должен нести во имя спасения России, то Анненков быстро начал своей властью упиваться. Сохранилось - в передаче одним из боевых соратников - его жутковатое высказывание, будто он "мечтает задавить на машине какого-нибудь киргизёнка". Даже если это была шутка - жутко от этой шутки становится. И страшно за душу человека, позволяющего себе так говорить. Можно, конечно, оправдывать Анненкова тем, что Гражданская война - вещь вообще жестокая, что при подавлении бунта (а не забудем, что Россия ухнулась в революцию в самый разгар войны с внешним врагом, что революция обрекла её на поражение, а значительные её территории - на иноземную оккупацию, так что вооружённое выступление белых против революции - не более. чем исполнение ими патриотического долга) мягкость будет расценена не как благородство, а как слабость, а значит - только затянет кровавое противостояние, ведя к новым, ещё большим жертвам. Всё это так, но не оправдывает немотивированной жестокости. Как не оправдывает её и то обстоятельство, что зверства красных в разы превосходили по масштабам все кровавые "подвиги" белых сибирских атаманов - и Анненкова, и Семёнова, и Калмыкова. Понять ответную жестокость некоторых белых - можно. Оправдать - сложнее. В любых, самых отчаянных обстоятельствах человек должен оставаться человеком - почему-то Деникин, Марков или Каппель это понимали.
В то же время слухи о суровости атамана Анненкова летели далеко впереди его дивизии, и сами по себе становились грозным оружием. Спустя десятилетия после окончания Гражданской войны сибирские старожили ещё рассказывали приезжим о зверских расправах анненковцев над красными партизанами и сочувствовавшими им деревнями... даже в тех краях, где никаких анненковцев отродясь не бывало. Грозная слава атамана с декабристской фамилией намного преувеличивала масштабы реально проводившегося им террора. Зачастую это работало: бунтующие против верховного правителя Колчака деревни изъявляли покорность, стоило крестьянам заслышать, что против них направляется Анненков. Не стоит также забывать и о том, что суровый к своим идеологическим противникам Анненков был столь же суров и к своим подчинённым. Деревня, встречавшая огнём белые войска или снабжавшая партизан, легко могла подвергнуться кровавому "умиротворению" с бессудными расстрелами, массовыми порками и сожжением домов. Но в деревнях, изъявлявших покорность, Анненков был доступен каждому местному жителю. И если на его бойцов поступали жалобы - то их ждал суд столь же суровый и нелицеприятный, как и большевистских пособников. В результате Анненков выгодно отличался от других белых атаманов - тем, что в его войсках царила образцовая дисциплина. Барон А.П. Будберг, которого в данном случае смело можно считать беспристрастным свидетелем (ибо он не склонен в своих воспоминаниях приуменьшать непорядки, царившие в белом лагере), писал об Анненкове: "Этот атаман представляет собой редкое исключение среди остальных сибирских разновидностей этого звания; в его отряде установлена железная дисциплина, части хорошо обучены и несут тяжёлую боевую службу, причём сам атаман является образцом храбрости, исполнения долга и солдатской простоты жизни. Отношения его к жителям таковы, что даже и все обираемые им киргизы заявили, что в районе анненковского округа им за всё платится и что никаких жалоб к анненковским войскам у них нет… Сведения об устройстве анненковского тыла и снабжения дают полное основание думать, что в этом атамане большие задатки хорошего организатора и самобытного военного таланта, достойного того, чтобы выдвинуть его на ответственное место".
Барон А.П. Будберг
Когда под влиянием поражений в войсках адмирала Колчака начала падать дисциплина, Анненков телеграфировал верховному: "Присылайте их ко мне - исправлю". Справедливости ради стоит сказать, что как только анненковские части - полки Чёрных гусар и Голубых улан - оказались за пределами Семиречья, на Западном фронте колчаковских войск, вся их хвалёная дисциплина, отмеченная отнюдь не одним только Будбергом, куда-то подевалась. Анненковцы, лишившись надзора своего обожаемого атамана, принялись мародёрствовать. Видимо, только личный пример Анненкова и страх перед его суровостью удерживал этих людей от разлагающего влияния Смуты.
А раз упомянут оказался адмирал Колчак, то стоит вспомнить и тот факт, что в период краха колчаковского правительства Анненков оказался едва ли не единственным командиром подобного ранга, кто сохранил верность верховному. Борис Владимирович направил адмиралу телеграмму, в которой приглашал его приехать в Семиречье, объединить силы и после этого сообща действовать против большевиков. Силы к тому времени у Анненкова скопились немалые - к его Партизанской дивизии присоединилась отступающая армия Дутова. Но Колчак отклонил приглашение атамана - и погиб. А Анненков, оказавшись один на один против превосходящих сил Красной Армии, вынужден был отступить в Китай.
Атаман Анненков под арестом в китайской тюрьме
Вопреки широко распространённому мнению о низкой боеспособности атаманских соединений на Восточном фронте Гражданской войны, Анненков и сам отличался завидной личной отвагой, и его Партизанская дивизия совершала порой весьма дерзкие боевые операции, в целом же - не вылезала из боёв до самого своего поражения в 1920 году. Анненковская дивизия была боевой, а не карательной, а её начдив вполне соответствовал по своим личным качествам занимаемому положению. В.А. Гольцев в своей книге "Сибирская Вандея" - наиболее полном и объективном на сегодняшний день исследовании по истории анненковцев - приводит, к примеру, следующий факт.
В начале января 1918 года по Омску прошёл слух, что Войсковой Собор Сибирского казачьего войска большевики решили закрыть. Местный архиерей предупредил Анненкова, что хранящиеся в Соборе реликвии сибирского казачества - Знамя Ермака и знамя, вручённое войску по случаю 300-летия Дома Романовых, большевики собираются сжечь.
Анненков разделил свой отряд (позже ставший Партизанской дивизией) на две партии. Одна, сбив патруль на окраине города, заняла позицию на Атаманской улице, вдоль которой открыла демонстративный огонь. Красные попались на эту наживку. Пока они вели перестрелку с этим партизанами, другая часть отряда, во главе с самим атаманом, ворвалась в Омск со стороны Иртыша, взяла из Собора войсковые знамёна и ценную икону, а затем под обстрелом прорвалась назад к Иртышу. Очевидец вспоминал: "Стоя на санях и с императорским штандартом в руке, Анненков помчался по льду Иртыша и без особого труда скрылся от погони".
Потери белых в этой операции - два раненых офицера. Так Борис Владимирович спас от осквернения войсковые святыни Сибирского казачьего войска. Согласитесь, подобная операция требовала и недюжинной находчивости, и бесшабашной отваги. Атаман с лихвой продемонстрировал оба этих качества.
Анненковцы
В дальнейшем партизаны Анненкова совершили ряд дерзких налётов на большевицкие базы, захватив значительное количество военного имущества - в первую очередь оружия и боеприпасов. Летом 1918 года успешно сражался против красных партизан Н.Д. Каширина и войск В.К. Блюхера. В 1919 году успешно ликвидировал большевицкое восстание в белом тылу, известное как Черкасская оборона.
Вокруг возвращения Бориса Владимировича в СССР, закончившегося семипалатинским судебным процессом и смертным приговором, тоже ведутся ожесточённые споры. Апологеты атамана настаивают на том, что Анненков был похищен советскими спецслужбами и вывезен в СССР насильно. Однако, В.А. Гольцев в своей книге "Сибирская Вандея" убедительно показал, что Анненков вернулся в СССР сознательно и добровольно. Уже находясь в СССР (и даже под судом!!!), Анненков продолжал публиковаться в эмигрантской прессе, последовательно отстаивая позицию возвращенца. И в своём прошении о помиловании признал вынесенный ему смертный приговор "вполне заслуженным". К слову, в семипалатинской тюрьме Борис Владимирович создал воспоминания о белой борьбе в Семиречье и ряд этнографических зарисовок Китая, которые и передал в местную советскую газету, надеясь, что его труды окажутся полезны Родине. О мотивах, заставивших Анненкова примириться с советской властью, равно как и о мотивах, понуждавших советскую власть отказаться от такого примирения, я уже писал.
Анненков (в белой косоворотке) перед советским судом в Семипалатинске.
О семипалатинском судебном процессе, стоившем жизни атаману Анненкову и его начальнику штаба Денисову, я планирую в ближайшее время написать отдельную статью - это слишком важная и интересная тема, чтобы говорить о ней походя. Пока же стоит отметить, что большинство обвинений, выдвинутых на этом процессе против Анненкова, последующими исследованиями историков были убедительно опровергнуты. Советская власть имела все законные основания приговорить атамана к смертной казни. Того, что он реально сделал, вполне было бы для этого достаточно. Вместо этого советский суд пошёл по пути грубых фальсификаций и подтасовок. Почему бы?Не потому ли, что сам этот судебный процесс нужен был не столько для расправы над атаманом (покорившийся соввласти, он был уже не опасен), сколько для пропагандистских целей, для того, чтобы в лице атамана вымазать грязью всё Белое Движение, приписав его деятелям все мыслимые и немыслимые злодеяния, на примере Анненкова показать своим подконвойным гражданам, что порядочному человеку с "этими беляками" явно не по пути. Похоже на то.
Безусловно, Анненков был одним из самых жестоких деятелей Белого Движения. Отрицать это глупо. Сам Анненков на суде дерзко, я бы даже сказал - демонстративно признал факт совершённых им зверств. Бессудные расстрелы и порки сопровождали его Партизанскую дивизию на протяжении всего её боевого пути. Оказавшись во главе белых войск на практически изолированном театре боевых действий, получив самостоятельную задачу с широкими полномочиями (при практически полном отсутствии контроля), Анненков, что называется, потерял тормоза. Искушения властью он, по большому счёту, не выдержал, и если Колчак воспринимал власть как тяжкий крест, который он должен нести во имя спасения России, то Анненков быстро начал своей властью упиваться. Сохранилось - в передаче одним из боевых соратников - его жутковатое высказывание, будто он "мечтает задавить на машине какого-нибудь киргизёнка". Даже если это была шутка - жутко от этой шутки становится. И страшно за душу человека, позволяющего себе так говорить. Можно, конечно, оправдывать Анненкова тем, что Гражданская война - вещь вообще жестокая, что при подавлении бунта (а не забудем, что Россия ухнулась в революцию в самый разгар войны с внешним врагом, что революция обрекла её на поражение, а значительные её территории - на иноземную оккупацию, так что вооружённое выступление белых против революции - не более. чем исполнение ими патриотического долга) мягкость будет расценена не как благородство, а как слабость, а значит - только затянет кровавое противостояние, ведя к новым, ещё большим жертвам. Всё это так, но не оправдывает немотивированной жестокости. Как не оправдывает её и то обстоятельство, что зверства красных в разы превосходили по масштабам все кровавые "подвиги" белых сибирских атаманов - и Анненкова, и Семёнова, и Калмыкова. Понять ответную жестокость некоторых белых - можно. Оправдать - сложнее. В любых, самых отчаянных обстоятельствах человек должен оставаться человеком - почему-то Деникин, Марков или Каппель это понимали.
В то же время слухи о суровости атамана Анненкова летели далеко впереди его дивизии, и сами по себе становились грозным оружием. Спустя десятилетия после окончания Гражданской войны сибирские старожили ещё рассказывали приезжим о зверских расправах анненковцев над красными партизанами и сочувствовавшими им деревнями... даже в тех краях, где никаких анненковцев отродясь не бывало. Грозная слава атамана с декабристской фамилией намного преувеличивала масштабы реально проводившегося им террора. Зачастую это работало: бунтующие против верховного правителя Колчака деревни изъявляли покорность, стоило крестьянам заслышать, что против них направляется Анненков. Не стоит также забывать и о том, что суровый к своим идеологическим противникам Анненков был столь же суров и к своим подчинённым. Деревня, встречавшая огнём белые войска или снабжавшая партизан, легко могла подвергнуться кровавому "умиротворению" с бессудными расстрелами, массовыми порками и сожжением домов. Но в деревнях, изъявлявших покорность, Анненков был доступен каждому местному жителю. И если на его бойцов поступали жалобы - то их ждал суд столь же суровый и нелицеприятный, как и большевистских пособников. В результате Анненков выгодно отличался от других белых атаманов - тем, что в его войсках царила образцовая дисциплина. Барон А.П. Будберг, которого в данном случае смело можно считать беспристрастным свидетелем (ибо он не склонен в своих воспоминаниях приуменьшать непорядки, царившие в белом лагере), писал об Анненкове: "Этот атаман представляет собой редкое исключение среди остальных сибирских разновидностей этого звания; в его отряде установлена железная дисциплина, части хорошо обучены и несут тяжёлую боевую службу, причём сам атаман является образцом храбрости, исполнения долга и солдатской простоты жизни. Отношения его к жителям таковы, что даже и все обираемые им киргизы заявили, что в районе анненковского округа им за всё платится и что никаких жалоб к анненковским войскам у них нет… Сведения об устройстве анненковского тыла и снабжения дают полное основание думать, что в этом атамане большие задатки хорошего организатора и самобытного военного таланта, достойного того, чтобы выдвинуть его на ответственное место".
Барон А.П. Будберг
Когда под влиянием поражений в войсках адмирала Колчака начала падать дисциплина, Анненков телеграфировал верховному: "Присылайте их ко мне - исправлю". Справедливости ради стоит сказать, что как только анненковские части - полки Чёрных гусар и Голубых улан - оказались за пределами Семиречья, на Западном фронте колчаковских войск, вся их хвалёная дисциплина, отмеченная отнюдь не одним только Будбергом, куда-то подевалась. Анненковцы, лишившись надзора своего обожаемого атамана, принялись мародёрствовать. Видимо, только личный пример Анненкова и страх перед его суровостью удерживал этих людей от разлагающего влияния Смуты.
А раз упомянут оказался адмирал Колчак, то стоит вспомнить и тот факт, что в период краха колчаковского правительства Анненков оказался едва ли не единственным командиром подобного ранга, кто сохранил верность верховному. Борис Владимирович направил адмиралу телеграмму, в которой приглашал его приехать в Семиречье, объединить силы и после этого сообща действовать против большевиков. Силы к тому времени у Анненкова скопились немалые - к его Партизанской дивизии присоединилась отступающая армия Дутова. Но Колчак отклонил приглашение атамана - и погиб. А Анненков, оказавшись один на один против превосходящих сил Красной Армии, вынужден был отступить в Китай.
Атаман Анненков под арестом в китайской тюрьме
Вопреки широко распространённому мнению о низкой боеспособности атаманских соединений на Восточном фронте Гражданской войны, Анненков и сам отличался завидной личной отвагой, и его Партизанская дивизия совершала порой весьма дерзкие боевые операции, в целом же - не вылезала из боёв до самого своего поражения в 1920 году. Анненковская дивизия была боевой, а не карательной, а её начдив вполне соответствовал по своим личным качествам занимаемому положению. В.А. Гольцев в своей книге "Сибирская Вандея" - наиболее полном и объективном на сегодняшний день исследовании по истории анненковцев - приводит, к примеру, следующий факт.
В начале января 1918 года по Омску прошёл слух, что Войсковой Собор Сибирского казачьего войска большевики решили закрыть. Местный архиерей предупредил Анненкова, что хранящиеся в Соборе реликвии сибирского казачества - Знамя Ермака и знамя, вручённое войску по случаю 300-летия Дома Романовых, большевики собираются сжечь.
Анненков разделил свой отряд (позже ставший Партизанской дивизией) на две партии. Одна, сбив патруль на окраине города, заняла позицию на Атаманской улице, вдоль которой открыла демонстративный огонь. Красные попались на эту наживку. Пока они вели перестрелку с этим партизанами, другая часть отряда, во главе с самим атаманом, ворвалась в Омск со стороны Иртыша, взяла из Собора войсковые знамёна и ценную икону, а затем под обстрелом прорвалась назад к Иртышу. Очевидец вспоминал: "Стоя на санях и с императорским штандартом в руке, Анненков помчался по льду Иртыша и без особого труда скрылся от погони".
Потери белых в этой операции - два раненых офицера. Так Борис Владимирович спас от осквернения войсковые святыни Сибирского казачьего войска. Согласитесь, подобная операция требовала и недюжинной находчивости, и бесшабашной отваги. Атаман с лихвой продемонстрировал оба этих качества.
Анненковцы
В дальнейшем партизаны Анненкова совершили ряд дерзких налётов на большевицкие базы, захватив значительное количество военного имущества - в первую очередь оружия и боеприпасов. Летом 1918 года успешно сражался против красных партизан Н.Д. Каширина и войск В.К. Блюхера. В 1919 году успешно ликвидировал большевицкое восстание в белом тылу, известное как Черкасская оборона.
Вокруг возвращения Бориса Владимировича в СССР, закончившегося семипалатинским судебным процессом и смертным приговором, тоже ведутся ожесточённые споры. Апологеты атамана настаивают на том, что Анненков был похищен советскими спецслужбами и вывезен в СССР насильно. Однако, В.А. Гольцев в своей книге "Сибирская Вандея" убедительно показал, что Анненков вернулся в СССР сознательно и добровольно. Уже находясь в СССР (и даже под судом!!!), Анненков продолжал публиковаться в эмигрантской прессе, последовательно отстаивая позицию возвращенца. И в своём прошении о помиловании признал вынесенный ему смертный приговор "вполне заслуженным". К слову, в семипалатинской тюрьме Борис Владимирович создал воспоминания о белой борьбе в Семиречье и ряд этнографических зарисовок Китая, которые и передал в местную советскую газету, надеясь, что его труды окажутся полезны Родине. О мотивах, заставивших Анненкова примириться с советской властью, равно как и о мотивах, понуждавших советскую власть отказаться от такого примирения, я уже писал.
Анненков (в белой косоворотке) перед советским судом в Семипалатинске.
О семипалатинском судебном процессе, стоившем жизни атаману Анненкову и его начальнику штаба Денисову, я планирую в ближайшее время написать отдельную статью - это слишком важная и интересная тема, чтобы говорить о ней походя. Пока же стоит отметить, что большинство обвинений, выдвинутых на этом процессе против Анненкова, последующими исследованиями историков были убедительно опровергнуты. Советская власть имела все законные основания приговорить атамана к смертной казни. Того, что он реально сделал, вполне было бы для этого достаточно. Вместо этого советский суд пошёл по пути грубых фальсификаций и подтасовок. Почему бы?Не потому ли, что сам этот судебный процесс нужен был не столько для расправы над атаманом (покорившийся соввласти, он был уже не опасен), сколько для пропагандистских целей, для того, чтобы в лице атамана вымазать грязью всё Белое Движение, приписав его деятелям все мыслимые и немыслимые злодеяния, на примере Анненкова показать своим подконвойным гражданам, что порядочному человеку с "этими беляками" явно не по пути. Похоже на то.