Пётр Первый, экуменизм, миссионерство...
Казалось бы, три понятия, которые ну никак не должны стоять рядом друг с другом. Экуменизм полностью искючает миссионерство. "Раз они (иноверцы) и так не дальше от спасения, чем православные, то к чему напрягаться-то?" [1] - задаётся риторическим вопросом протодиакон Кураев. Миссионерство предполагает наличие ложных религий, которые чётко осознаются именно в качестве ложных и опасных, в силу чего с ними начинается полемика, в то время, как экуменический проект так или иначе склоняется к равенству и объединению всех религий. Всё это понятно и очевидно, непонятно только, при чём здесь император Пётр, живший за 200 с лишним лет до появления экуменизма.
На первый взгляд представляется, что, имей Пётр возможность ознакомиться с нынешними внутриправославными дискуссиями, его авторитет лёг бы, скорее, на весы экуменизма. Широко известно, что Пётр привлекал к сотрудничеству людей не только самого различного социального и национального происхождения, но и самых различных религиозных убеждений - от православных фундаменталистов до иудеев. До нашего времени дошли его слова: "Будь ты хоть крещён, хоть обрезан - лишь бы был человек дельный". Но если бы мы на этом поставили точку, мы погрешили бы против истины.
Пётр отнюдь не был равнодушен к судьбе Православия. Он как никто понимал, что Православная вера в его царстве - государствообразующая и в силу этого является мощным рычагом управления. Конечно, он стремился поставить Церковь в зависимое положение по отношению к государству - это была общеевропейская тенденция XVI - XVII веков, не раз и отнюдь не только в России приводившая к конфликтам между Церковью и властью. Но одной рукой лишая Церковь самостоятельности (в чём, конечно же, Пётр достоин осуждения), другой рукой он всё же пытался укрепить её позиции в обществе и вовлечь в церковную ограду как можно больше своих подданных.
Весьма интересен в этом отношении петровский Морской устав. С одной стороны, устав подчёркивал важность интернационалистического воспитания (вот, и ещё одно новоязовское словечко, которого в петровскую эпоху не существовало): "Офицеры и прочие, которые в его величества флоте служат, да любят друг друга верно, как христианину надлежит, без разности, какой они веры или народа ни будут" [2]. Казалось бы, устав подчёркивает веротерпимость. Молись кому хочешь - только служи государю. Однако, это только одна фраза. А в уставе было ещё и другое: "Имеющихся на кораблях басурманов приказать иеромонахам увещевать по правилам и в соединение в православную греческого исповедания веру скланивать всякими удобными мерами, дабы от того басурманства были отлучены и соединены к Восточной Кафолической Церкви" [3].
Как видим, Пётр совсем не собирался на своих кораблях разводить толерантный базар. Моряки должны были относиться друг к другу по-человечески - ибо им предстояло вместе вести корабль сквозь враждебную стихию и вместе принимать бой. И от слаженности их действий зависел успех как плавания, так и морского боя. Однако при этом устав чётко отдавал предпочтение Православию перед иными религиями и - внимание - прямо предписывал корабельным иеромонахам заниматься миссионерством. Единство команды, спаянное человеческими отношениями - это одно. А то же единство, спаянное единством веры и готовностью за эту веру пожертвовать собой, стоило в глазах царя-реформатора куда дороже.
Причечательно, что Пётр, по словам В. Шигина, всерьёз озаботился нравственным состоянием флотского духовенства, чтобы, проповедуя другим, они сами были бы на высоте утверждаемых ими истин. Дело в том, что многие священники не горели желанием покидать свои приходы и отправляться на корабли, надолго отрываясь от своих семей (многие из которых влачили полунищенское существование) и прихожан (за которыми во все времена требовался глаз да глаз; могу сказать по собственному опыту: если на приходе слишком часто меняется клир, в головах у прихожан со временем образуется каша, имеющая весьма опосредованное отношение к Православию). Да и материальный фактор нельзя сбрасывать со счетов: приход, худо ли, бедно ли, но не давал батюшке и его домочадцам протянуть ноги, а долгое отсутствие священника во время плавания ставило его семью просто на грань голодной смерти. Поэтому в первые годы существования флота епископы ссылали на корабли провинившихся священнослужителей. Естественно, что богословский и нравственный уровень такого духовенства, мягко говоря, оставлял желать лучшего. И решать задачу, поставленную государем, такие священники вряд ли могли. В результате было найдено мудрое решение: брать на корабли исключительно иеромонахов (дабы не подвергать семьи белого духовенства нищете), обеспечить постоянную ротацию кадров флотского духовенства, а отслужившим на кораблях пять лет батюшкам давать в награду богатые приходы. Ситуация сразу же резко улучшилась. По утверждению Шигина, появились даже целые монастыри, специализировавшиеся на подготовке кадров флотского духовенства [4].
Пётр не был бы Петром, если бы "пряник" в его политике не сочетался с кнутом. Поощряя во флоте миссионерскую работу, он понимал, что служащие на кораблях иноверцы тоже не будут сидеть сложа руки, а тесное общение в плавании создавало благоприятную обстановку для прозелитизма. Тем более, что свой брат-матрос или офицер были моряку ближе и понятнее, чем иеромонах. В результате в Морском уставе появляются достаточно строгие наказания за вероотступничество. Чернокнижникам и идолопоклонникам [5] полагалось "заключение в железа" и порка кошками. А за уклонение в ересь - смертная казнь [6].
Относиться к подобным нормам в свете дня сегодняшнего, конечно, можно по-разному. Но ведь были же они. А стало быть, приходится признать, что Пётр, при всех своих грехах, всё же заботился о наполнении Церкви новыми прихожанами и об ограждении её от чужеродных влияний, которые в свете его реформ неизбежно должны были усилиться.
***
Судя по комментариям под данным постом, у некоторых читателей возникло ощущение, будто я пытаюсь изобразить Петра эдаким подвижником благочестия. Разумеется, никаким подвижником он не был. Его политика в отношении Церкви носила характер скорее докучливой опеки (а в ряде случаев - и прямой эксплуатации), нежели отеческой заботы. Полагаю, что и поощрение Петром миссионерства на флоте было вызвано не столько заботой об интересах Церкви, сколько соображениями чисто практической пользы. Но.... Ведь было же это поощрение!
_________________________________________________________________________
Примечания.
[1] см. его книгу "Вызов экуменизма".
[2] Цит. по: Шигин В.В. Гангут. Первая победа российского флота. - М.: Вече, 2014. - с. 79.
[3] Цит. по: Шигин В.В. Указ.соч.
[4] См.: Шигин В.В. Указ соч. - с. 78 - 79.
[5] Вероятно, имеются в виду лица, замеченные в непосредственном отправлении колдовских или языческих ритуалов. Ведь тех, кто "просто" исповедовал "басурманскую" веру устав велел "увещевать" и "наставлять".
[6] См.: Шигин В.В. Указ соч. - с. 78.
На первый взгляд представляется, что, имей Пётр возможность ознакомиться с нынешними внутриправославными дискуссиями, его авторитет лёг бы, скорее, на весы экуменизма. Широко известно, что Пётр привлекал к сотрудничеству людей не только самого различного социального и национального происхождения, но и самых различных религиозных убеждений - от православных фундаменталистов до иудеев. До нашего времени дошли его слова: "Будь ты хоть крещён, хоть обрезан - лишь бы был человек дельный". Но если бы мы на этом поставили точку, мы погрешили бы против истины.
Пётр отнюдь не был равнодушен к судьбе Православия. Он как никто понимал, что Православная вера в его царстве - государствообразующая и в силу этого является мощным рычагом управления. Конечно, он стремился поставить Церковь в зависимое положение по отношению к государству - это была общеевропейская тенденция XVI - XVII веков, не раз и отнюдь не только в России приводившая к конфликтам между Церковью и властью. Но одной рукой лишая Церковь самостоятельности (в чём, конечно же, Пётр достоин осуждения), другой рукой он всё же пытался укрепить её позиции в обществе и вовлечь в церковную ограду как можно больше своих подданных.
Весьма интересен в этом отношении петровский Морской устав. С одной стороны, устав подчёркивал важность интернационалистического воспитания (вот, и ещё одно новоязовское словечко, которого в петровскую эпоху не существовало): "Офицеры и прочие, которые в его величества флоте служат, да любят друг друга верно, как христианину надлежит, без разности, какой они веры или народа ни будут" [2]. Казалось бы, устав подчёркивает веротерпимость. Молись кому хочешь - только служи государю. Однако, это только одна фраза. А в уставе было ещё и другое: "Имеющихся на кораблях басурманов приказать иеромонахам увещевать по правилам и в соединение в православную греческого исповедания веру скланивать всякими удобными мерами, дабы от того басурманства были отлучены и соединены к Восточной Кафолической Церкви" [3].
Как видим, Пётр совсем не собирался на своих кораблях разводить толерантный базар. Моряки должны были относиться друг к другу по-человечески - ибо им предстояло вместе вести корабль сквозь враждебную стихию и вместе принимать бой. И от слаженности их действий зависел успех как плавания, так и морского боя. Однако при этом устав чётко отдавал предпочтение Православию перед иными религиями и - внимание - прямо предписывал корабельным иеромонахам заниматься миссионерством. Единство команды, спаянное человеческими отношениями - это одно. А то же единство, спаянное единством веры и готовностью за эту веру пожертвовать собой, стоило в глазах царя-реформатора куда дороже.
Причечательно, что Пётр, по словам В. Шигина, всерьёз озаботился нравственным состоянием флотского духовенства, чтобы, проповедуя другим, они сами были бы на высоте утверждаемых ими истин. Дело в том, что многие священники не горели желанием покидать свои приходы и отправляться на корабли, надолго отрываясь от своих семей (многие из которых влачили полунищенское существование) и прихожан (за которыми во все времена требовался глаз да глаз; могу сказать по собственному опыту: если на приходе слишком часто меняется клир, в головах у прихожан со временем образуется каша, имеющая весьма опосредованное отношение к Православию). Да и материальный фактор нельзя сбрасывать со счетов: приход, худо ли, бедно ли, но не давал батюшке и его домочадцам протянуть ноги, а долгое отсутствие священника во время плавания ставило его семью просто на грань голодной смерти. Поэтому в первые годы существования флота епископы ссылали на корабли провинившихся священнослужителей. Естественно, что богословский и нравственный уровень такого духовенства, мягко говоря, оставлял желать лучшего. И решать задачу, поставленную государем, такие священники вряд ли могли. В результате было найдено мудрое решение: брать на корабли исключительно иеромонахов (дабы не подвергать семьи белого духовенства нищете), обеспечить постоянную ротацию кадров флотского духовенства, а отслужившим на кораблях пять лет батюшкам давать в награду богатые приходы. Ситуация сразу же резко улучшилась. По утверждению Шигина, появились даже целые монастыри, специализировавшиеся на подготовке кадров флотского духовенства [4].
Пётр не был бы Петром, если бы "пряник" в его политике не сочетался с кнутом. Поощряя во флоте миссионерскую работу, он понимал, что служащие на кораблях иноверцы тоже не будут сидеть сложа руки, а тесное общение в плавании создавало благоприятную обстановку для прозелитизма. Тем более, что свой брат-матрос или офицер были моряку ближе и понятнее, чем иеромонах. В результате в Морском уставе появляются достаточно строгие наказания за вероотступничество. Чернокнижникам и идолопоклонникам [5] полагалось "заключение в железа" и порка кошками. А за уклонение в ересь - смертная казнь [6].
Относиться к подобным нормам в свете дня сегодняшнего, конечно, можно по-разному. Но ведь были же они. А стало быть, приходится признать, что Пётр, при всех своих грехах, всё же заботился о наполнении Церкви новыми прихожанами и об ограждении её от чужеродных влияний, которые в свете его реформ неизбежно должны были усилиться.
***
Судя по комментариям под данным постом, у некоторых читателей возникло ощущение, будто я пытаюсь изобразить Петра эдаким подвижником благочестия. Разумеется, никаким подвижником он не был. Его политика в отношении Церкви носила характер скорее докучливой опеки (а в ряде случаев - и прямой эксплуатации), нежели отеческой заботы. Полагаю, что и поощрение Петром миссионерства на флоте было вызвано не столько заботой об интересах Церкви, сколько соображениями чисто практической пользы. Но.... Ведь было же это поощрение!
_________________________________________________________________________
Примечания.
[1] см. его книгу "Вызов экуменизма".
[2] Цит. по: Шигин В.В. Гангут. Первая победа российского флота. - М.: Вече, 2014. - с. 79.
[3] Цит. по: Шигин В.В. Указ.соч.
[4] См.: Шигин В.В. Указ соч. - с. 78 - 79.
[5] Вероятно, имеются в виду лица, замеченные в непосредственном отправлении колдовских или языческих ритуалов. Ведь тех, кто "просто" исповедовал "басурманскую" веру устав велел "увещевать" и "наставлять".
[6] См.: Шигин В.В. Указ соч. - с. 78.