О "социальном расизме" и Белом Движении
Обвинение белогвардейцев в "социальном расизме", в снобистском презрении к простому народу, очень распространено среди апологетов большевизма. Недавно мне самому пришлось столкнуться с таким обвинением в комментариях к моему ЖЖ. И поскольку когда-то я сам когда-то придерживался схожих взглядов на Белое Движение, чувствую необходимость ответить детально.
Иван Бунин, когда писал свои "Окаянные дни", никак не думал, что когда-нибудь
их превратят в обвинительный акт против... Белого Движения, которому он симпатизировал
Базируется это обвинение главным образом на "Окаянных днях" Бунина и ещё нескольких откровенно народофобских сочинениях литераторов "серебряного века". На этом, собственно, можно было бы поставить точку. Бунин не участвовал непосредственно в Белом Движении, хоть и эмигрировал вместе с белогвардейцами, хоть и дружил в эмиграции с Деникиным и крайне почитал Колчака. С 1919 года он, правда, сотрудничал в деникинском ОСВАГе, но этим его участие в Движении и ограничилось. А антагонизм фронтового офицерства к "тыловым крысам" общеизвестен... Тем более, не могла участвовать в Белом Движении Зинаида Гиппиус, грозившая: "Скоро в грязный хлев тебя погонят палкой, народ, не уважающий святынь!" Можно было бы в ответ привести слова другого белоэмигранта - философа Ивана Ильина, ставившего в заслугу Петру Великому "раскрепощение народных сил", и на этом кончить дискуссию. Если бы не одно высказывание Александра Васильевича Колчака.
Адмирал А.В. Колчак в 1919 году
Колчака никак не назовёшь периферийной фигурой в Белом Движении. Верховный правитель России и верховный главнокомандующий белыми войсками в Сибири, расстрелянный большевиками в 1920 году, он стал символом всего Белого Дела. Его власть признавали Деникин на Юге и Юденич на Западе, к нему, как к арбитру, апеллировали союзники по Антанте при возникновении конфликтов с белогвардейцами на любом из фронтов Гражданской войны. А между тем, именно Колчаку принадлежит фраза, которую при желании легко повернуть в сторону того самого "социального расизма".
"Демократия не выносит хронически превосходства, ее идеал - равенство тупого идиота с образованным развитым человеком".
Что тут можно сказать? Ну, прежде всего, строго говоря, для классического "социального расизма", основанного на сословном делении общества, в Белом Движении просто не было никакой базы. Сословные перегородки в российском обществе были существенно поколеблены реформами Александра Освободителя, а Первая Мировая война смела их окончательно. Деникин свидетельствует, что на момент 1914 года только 20 % русского офицерства происходили из дворян, а в рядах белых армий таковых и вовсе осталось не более 5 %. В рядах колчаковской армии были две дивизии, целиком сформированные из рабочих - Ижевская и Воткинская. И эти дивизии начальство исправно отличало (и было за что: они считались одними из наиболее боеспособных). О наличии воинских частей, сформированных из рабочих, в другой белой армии - деникинской Добровольческой - свидетельствует Антон Туркул. И снова никакого пренебрежения к "чёрной кости" в книге белогвардейского автора не заметно. Кстати, сам главнокомандующий ВСЮР Деникин имел чисто крестьянское происхождение, его отец - сдаточный рекрут, потомок крепостных, выслужил себе офицерский чин, семья всю жизнь фактически бедствовала.
Что же имел в виду Колчак? Дело в том, что различия между людьми бывают двух видов. С одной стороны, это различия, которые сам человек не выбирает, которые зависят от обстоятельств его рождения. Национальная, расовая, половая, сословная принадлежность не могут быть поставлены человеку в вину - родителей не выбирают. И идея превосходства человека по происхождению была, очевидно, чужда белым - поскольку для неё не оставалось социальной базы.
Но есть такие различия и такие идентификаторы, которые человек выбирает для себя сам. И как следствие, несёт полную ответственность за свой выбор. Родиться дворянином или крестьянином, происходить из профессорской или из пролетарской среды, от человека не зависит. Быть или не быть быдлом - зависит только от самого человека. И тут абсолютно без разницы, из какого сословия данный человек вышел. Крестьянин Ломоносов, по типологии Колчака, - это безусловно "образованный развитый человек", но никак не "тупой идиот". С другой стороны, кем следует считать гвардейских офицеров начала XIX столетия, пьянствовавших, бесчестивших девушек, совокуплявшихся со своими лошадьми и друг с другом (об этом остались многочисленные свидетельства современников, в том числе и самих гвардейских офицеров), но считавших зазорным взять в руки книжку? С точки зрения "социального расизма" они - элита, сливки общества. А по факту - типичное быдло. И я очень сильно сомневаюсь, чтобы таких "аристократов" одобрял Колчак.
Александр Васильевич не успел оставить мемуаров. Его единственные "воспоминания" - это показания, данные в 1920 году большевистской следственной комиссии. Специфика условий, в которых рождались эти "воспоминания", неизбежно наложила на них свой отпечаток: многое там наверняка продиктовано обидой, а не глубоким внутренним убеждением. Зато сохранилась переписка Колчака с Антоном Ивановичем Деникиным. И в этих письмах адмирал обращается к своему коллеге и формальному подчинённому крайне уважительным тоном, несмотря на разницу происхождений. Так что никаким "социальным расизмом" Колчак не страдал.
Генерал Антон Иванович Деникин был для Колчака равным собратом по оружию,
несмотря на своё крестьянское происхождение.
А вот аристократ Борис Владимирович Анненков, проявлявший недисциплинированность,
заслужил из уст Колчака весьма жёсткую критику. И происхождение не спасло.
Будь Колчак "социальным расистом", в его биографии не читался бы следующий, весьма характерный эпизод. Одним из своих первых указов новоявленный Верховный Правитель запретил рабочим бастовать. Спустя несколько дней к нему явилась делегация рабочих и потребовала их принять. Колчак согласился. Рабочие, что приятно удивило адмирала, не вели разговоров о немедленном повышении зарплат или сокращении рабочего дня. Единственный вопрос, который они задали: "А почему это вдруг, господин Колчак, мы не можем бастовать?" Колчака такой поворот беседы обрадовал: рабочие беспокоились не о материальном благополучии, а о воле, которую он считал неосуществимой при большевиках. Колчак ответил: "Потому что война. Кончится война - и бастуйте себе на здоровье, сколько угодно". Рабочие ушли довольные таким ответом. И никто почему-то не крикнул швейцару: "Гони! Наш не любит оборванной черни!"
Верховный правитель А.В. Колчак за рабочим столом
Чтобы правильно понять слова Колчака, важно помнить исторический контекст, в котором они появились. Во-первых, большевистский переворот и последовавшая за ним кровавая Гражданская война стала прямым следствием неспособности либеральных лидеров справиться с ситуацией в 1917 году. Царь, которого либералы во всеуслышание объявляли изменником, принял команду даже не над отступавшей армией - над панически бежавшей с поля боя дезорганизованной толпой и сумел в кратчайшие сроки снова превратить эту толпу в армию и заставить её наступать. Либералы приняли начальство над фактически уже победившей армией - и за несколько месяцев своими демократизаторскими экспериментами превратили её в орду уголовников, опасную только для собственных сограждан. Память об этом неудачном опыте была слишком свежа у Александра Васильевича и причиняла ему слишком острую боль: "демократизация" похоронила идею разработанной им блестящей военной операции по овладению Босфором, а самого его лишила командования безо всяких на то причин. Так что отторжение Колчака от демократии, вылившеся в произнесение столь резких слов, понятно и объяснимо.
Во-вторых, не будем забывать об охватившем страну насилии. Дезертировавшие или просто взбунтовавшиеся против начальства солдаты и матросы чинили расправу над всеми, кто,по их мнению, имел "буржуйский" вид. Над офицерами и членами их семей (нередко подвергая изнасилованиям малолетних девочек). Над священнослужителями. Над интеллигенцией. Над теми, кто пытался их урезонить. Вот лишь несколько ярких фактов.
Дворянин и священник перед судом "чрезвычайки". Сегодня в это невозможно поверить,
но картина нарисована большевиком. Который просто предпочёл остаться честным.
Погром в Зимнем Дворце, запечатлённый той же кистью.
Вот такие вот "картины", которые Колчак наблюдал вживую, и вызвали к жизни
его слова о "тупых идиотах"
1) Большевик Д.А. Фурманов, комиссар Чапаевской дивизии, свидетельствовал: "Хулиганство мамонтовского отряда дошло до того, что из домашней церкви пьяной ватагой был выхвачен архиерей и за городом расстрелян - без суда, без предъявления обвинений" (имеется в виду красный партизан Иван Егорович Мамонтов, один из руководителей красных в Семиречье).
2) "Вооружённая толпа ворвалась в православный собор города Хельсинки во время отпевания трёх офицеров, убитых солдатами. Духовенство было разогнано, собор осквернён и тела офицеров выброшены из гробов. Такого рода происшествия стали обычным явлением" (Г.М. Катков. "Дело Корнилова").
3) "Для расправы с офицером мог быть выдвинут любой предлог... На военном корабле Балтийского флота четыре молодых гардемарина отказались подписать заявление (с осуждением Корнилова и безоговорочной поддержкой революции - М.М.), заявив, что они не вправе, пока не закончится процесс обвиняемых генералов, их осуждать. Матросский комитет снял этих молодых офицеров (Катков ошибается: гардемарины считались нижними чинами - М.М.) с корабля, дав командующему гарантию, что им ничего не угрожает. Их отвезли на берег и застрелили за первым углом" (Г.М. Катков. "Дело Корнилова").
4) «…В Ялте офицерам привязывали тяжести к ногам, и сбрасывали в море, некоторых после расстрела, а некоторых живыми. Когда, после прихода немцев, водолазы принялись за вытаскивание трупов из воды, они на дне моря оказались среди стоявших во весь рост уже разлагавшихся мертвецов…» (князь В.А. Оболенский)
5) "В Добровольческую Армию явилась высокая красивая девушка и сказала, что она - княжна Черкасская. Два месяца назад на её глазах солдаты-дезертиры сожгли имение, привязали её отца к доске и до тех пор, пока он не умер, насиловали её мать и двенадцатилетнюю сестру. Ей грозила та же участь, но насильники, испугавшись наступавших немцев, разбежались". (Журнал "Досье-коллекция: Белая Гвардия". Выпуск 2.)
И таких свидетельств раскидана масса по мемуарной и исторической литературе о первых послереволюционных годах. Вина "победившего пролетариата" в глазах Колчака состояла не в том, что он - пролетариат. А в том, что эти люди в массе своей не пожелали расти над собой, но, напротив, дали волю своим животным инстинктам, погубив не только тысячи невинных жизней, но и страну. А себя на долгие годы ввергли в тотальную нищету, преодолеть которую удалось только к середине 30-х годов. "Тупые идиоты", - сказано именно и конкретно по адресу "революционного класса", по адресу бунтовщиков и погромщиков. Сказано сурово, я бы даже сказал - жестоко. Но, как ни прискорбно - заслуженно.
Так что не было в рядах Белого Движения никакого "социального расизма", никакого ощущения превосходства одних сословий над другими. Это было свойственно, скорее, противоположному лагерю. Вот у большевиков человек непролетарского происхождения на всю жизнь оказывался на подозрении. И мог угодить к стенке без всякого повода с его стороны - просто в отместку за очередное поражение Красной Армии на фронте. А у белых было другое: боль за свою униженную страну и незабытые личные обиды.