Михаил Левитов - о бое у деревни Орловка
Михаил Николаевич Левитов в период Заднепровской операции Врангеля был командиром 2-го Корниловского ударного полка и в составе этого полка принял участие в наступлении за Днепр. Его воспоминания о боях корниловцев очень подробны и базируются не только на личных впечатлениях, но и на документации, на рапортах и журналах боевых действий, которые велись по свежим следам. Хочу поделиться его рассказом об одном из боёв, вынесенных Корниловской ударной дивизией осенью 1920 года. Оригинал здесь.
Корниловец Михаил Николаевич Левитов
От перехваченных по дороге красноармейцев генерал Скоблин узнал, что из г. Никополя навстречу Корниловцам двигается 1-я советская стрелковая дивизия. Оставив в Орловке 2-й Корниловский Ударный полк для заслона Кубанской дивизии, 3-й Корниловский Ударный полк отправил в Томаковку и поехал туда сам. Генералы Скоблин и Бабиев решили завтра, 26 сентября, совместными силами атаковать конницу Гая, отходившую главными силами к югу, в село Анастасиевку. Красные предупредили атаку. С утра со всех сторон начался ружейный обстрел Орловки. Небольшие конные разъезды маячили по буграм, то подскакивая к селу, то быстро скрываясь из вида. От одного захваченного разъезда была выяснена обстановка: Корниловская дивизия была окружена конницей Гая, ее разъезды перехватили часть Корниловских обозов и порубили телеграфный взвод штаба дивизии.
День прошел в неопределенном положении. Из Томаковки доносилась стрельба. Гай продолжал атаковывать кубанцев. Когда день уже клонился к вечеру, из-за бугра выскочили три эскадрона красных и поскакали вниз, к селу, на отдельно стоявший в сторожевом охранении 1-й батальон 2-го Корниловского Ударного полка. Одновременно из балки выехали в тыл батальону три броневика и начали из пулеметов косить Корниловцев. Из резерва бросились на выручку остальные батальоны полка, а Корниловские батареи сосредоточили огонь по красным, но кавалеристы все же успели врубиться в сомкнувшиеся роты. Командир батальона капитан Трофимюк, обливаясь кровью от сабельных ударов, с револьвером в руках пробился сквозь всадников, но 68 Корниловцев было зарублено или уведено в плен. На поле боя осталось убитыми до 200 красных. У многих кавалеристов в застывших руках были зажаты трофеи: черно-красные Корниловские фуражки. На выстрелы из Томаковки примчался на тачанке генерал Бабиев, за ним шла на помощь вся его дивизия. Принцип взаимной выручки генерал Бабиев соблюдал свято. Оба начальника дивизий, генерал Скоблин и генерал Бабиев, совместную атаку села Анастасиевка отложили на следующую ночь. В Анастасиевку втянулись две дивизии Гая. Корниловцы должны были атаковать село, а кубанцы - отрезать красным путь отступления.
Николай Гаврилович Бабиев
Г.Д. Гай - красный командир, дивизия которого
противостояла корниловцам осенью 1920 года
26 сентября. Ночь прошла спокойно. На рассвете авангард конницы противника стремился сбить наши сторожевые заставы 4-го батальона с высот, что восточнее разъезда Орловка и к югу от железной дороги. Огнем застав батальон отбросил противника. К 10 часам полк был подтянут к разъезду Орловка и занял позицию по высотам. 3-й батальон фронтом на юг. Весь день противник большими силами вел атаки на участок полка, стараясь охватить нас с флангов, но удачными маневрами батальонов и энергичными действиями артиллерии противник бывал вынужден с потерями отходить назад.
В 18 часов противник перешел в решительное наступление по всему фронту полка и одновременно с этим три броневика скрытно спустились по балке почти к полотну железкой дороги и, зайдя в тыл 1-му батальону, открыли по нему ураганный огонь, а три эскадрона кавалерии внезапно выскочившие из балки, повели быструю атаку во фланг. Батальон, ясно сознавая безвыходность своего положения, стал упорно защищаться. Но назойливый противник, невзирая на наш огонь, врезался в ряды батальона и начался рукопашный бой. Наша артиллерия била сосредоточенным огнем по броневикам, подбила один из них и заставила скрыться два других. Подошедшие на выручку 4-й, 3-й, 2-й и офицерский батальоны своими решительными действиями быстро опрокинули противника и, преследуя его артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем, обратили его в бегство на юг. Около 20 часов, оставив 3-й батальон с одним орудием в сторожевом охранении, полк отошел в село Катешино на ночлег. В этом бою необыкновенное мужество и храбрость проявил помощник командира 1-го батальона есаул Колесников (скончался 27 марта 1972 г. в Париже), который с револьвером в руках отбивался от красных до подхода наших резервов, получив 18 шашечных ударов.
Потери 1-го батальона: 21 убитый, 15 раненых и 35 пленными. Ввиду ожесточенности противника, в плен красных не брали. Потери же полка, включая и вышеуказанные потери 1-го батальона, были около ста человек. Трофеи: один броневик и около 20 коней с седлами.
Мои впечатления о бое у разъезда Орловка. Участок, отведенный 2-му Корниловскому Ударному полку для обороны в окружении нас 2-й конной армией Гая, охранялся 1-м батальоном, фронтом на восток, и 3-м батальоном фронтом на юг. Промежуток между ними был в полторы версты. Три батальона были в резерве. Попытки противника с самого утра атаковать участок полка в разных местах заставили меня подтянуть мой резерв в три батальона с артиллерией к железной дороге, к переезду Орловка, и держать его, не переходя полотна линии железной дороги. Сам же я со своими ординарцами направился посмотреть на 1-й батальон, главное - на его настроение, так как после пополнения в Федоровке он на 3/4 состоял из взятых в плен красноармейцев. Нажим красных на этот участок совпал с моим приездом туда. Красные усилили артиллерийский огонь по батальону, быть может увидев мою группу в 10 коней, а потому я приказал отвести их за бугры. Огонь стал переходить в беглый. Настроение всех ударников было бодрым. Я тогда решил прервать свое наблюдение и отправился к резерву для выполнения своих обязанностей. Однако это было уже не так просто, беглый огонь красных по-кавалерийски сосредоточился как раз там, где были кони конвоя, и мой ординарец лишь с большим трудом смог подъехать ко мне. По дороге я увидел начало атаки трех красных броневиков и трех эскадронов в тыл и левый фланг 1-го батальона. Здесь наша артиллерия открыла огонь, и резерв полка под командой моего помощника полковника Бржезицкого уже выходил через полотно железной дороги на поле боя.
Несчастье 1-го батальона состояло в том, что мы за неимением при полках достаточно конных не могли освещать все скрытые подступы к нему, и противник удачно воспользовался этим. Три красных броневика заехали почти в тыл 1-му батальону, осыпая его градом пуль, а три эскадрона под их прикрытием шли в атаку на карьере прямо во фланг. Огонь красной артиллерии и броневиков был сконцентрирован на участке 1-го батальона и наносил сильное поражение собиравшимся в труппы. Атаки кавалерии скоротечны и не представляют из себя затруднений, если поддерживаются таким огнем, как в данном случае. Не прошло и пяти минут, как все смешалось в общей схватке. Кавалерия рубила, а наши отбивались, пробиваясь навстречу нашему резерву. Полного успеха у красных не было, так как один броневик был подбит нашей артиллерией, а другой, тоже подбитый, был взят третьим на буксир, и таким образом они уже не могли помочь своей кавалерии уничтожить крупные группы наших отступавших. Красные рубили только тех, кто до этого был ранен или не успел присоединиться к большим группам.
Но и из таких одиночек были исключительные герои, и первое место среди них принадлежит есаулу Кубанского войска Колесникову, помощнику командира 1-го батальона. Пока у него были патроны для нагана, он отбивался выстрелами, получая все же легкие шашечные удары, но когда патроны кончились и охотники за ним это подметили, тогда дело пошло хуже. Скачала кто-то ранил его выстрелом и он упал, потеряв сознание. Придя в себя он видит такую сцену: стоят перед ним два кавалериста, один собирается вскочить на коня, а другой хочет его «рубануть». Есаул Колесников напрягает все свои силы и правой рукой хватает шашку красного прямо за клинок, а тот спокойно крутит ее и еще приговаривает: «Отпусти, сволочь, все равно зарублю». Но на все воля Божия, которая чудесным образом решила здесь судьбу двух бойцов. Получилось так, что красный кавалерист не обратил внимание на то, почему его товарищ удрал, и спокойно разворачивал клинком ладонь мужественному есаулу Колесникову. Эта семнадцатая рана, нанесенная есаулу, повернула боевое счастье в другую сторону: перед идущими в контратаку нашими тремя батальонами неслись на тачанках наши пулеметы и впереди них команда конных телефонистов с ее начальником капитаном Бешеновым, которая как раз подлетела к месту казни есаула Колесникова. Красный стрелой вскочил на коня и бросился в первый свободный проход, но он оказался для него западней: он скакал между нашими идущими резервами и навстречу головной части конной дивизии генерала Бабиева. Наши лихие конные телефонисты преследовали его, около полотна железной дороги он почему-то бросил коня и думал было укрыться среди шпал, наложенных здесь в большом количестве, но оказался близко около полковника Бржезицкого, который и уложил его выстрелом.
Есаул Колесников поправился, в эмиграции отработал 25 лет на заводе Рено в Париже, имеет сына, инженера-химика (скончался 27 марта 1972 г. в Париже). Мой внук, глядя на его изуродованную ладонь и на следы шашечных ударов, спрашивал, как он не умер от такой боли? В ответ на это я рассказал внуку историю ранения есаула Колесникова в первую Великую войну на турецком фронте, когда турок загнал ему в мягкие части тела свой штык и там его оставил и как при общем сочувствии казаков этот штык тут же вытянули. Сам же есаул Колесников все время был здоров и только в глубокой старости стал прихварывать. Его спаситель, капитан Бешенов, тоже жив и под старость купил себе дом недалеко от Парижа и занимается небольшим хозяйством и рыбной ловлей. Полковник Бржезицкий, достойно наказавший современного защитника «равенства, братства и свободы своей интернациональной диктатуры пролетариата», до глубокой старости жил в старческом доме на юге Франции, где и скончался.
Что касается всего состава 1-го батальона, включая и его молодых ударников из пленных, то они во главе со своим командиром батальона капитаном Трофимюком выполнили свой воинский долг. Это относится и к попавшим в плен, которых мы на следующий день отбили, всех 35 человек, и я не поставил им это в вину, так как этот короткий своеобразный бой, где они храбро защищались, ошеломил их, а сила огня машин и ужас рубки обезоружили их. В следующих боях они вели себя как старые Корниловцы. Ни с чьей стороны в этом бою я не видел упущений, в пределах наших возможностей и здесь мы сделали все, от нас зависящее. От Буденного, под Ростовом на Дону, и до Жлобы, - все были жестоко наказаны нами за дерзость упорных атак на Корниловцев. Данный бой я считаю простым лихим налетом противника, обошедшимся красным дороже, чем нам. Жаль только было, что этот бой потревожил конную дивизию генерала Бабиева, который и на этот раз показал, что он по-старому свято хранит чувство взаимной выручки в бою.
Корниловец Михаил Николаевич Левитов
От перехваченных по дороге красноармейцев генерал Скоблин узнал, что из г. Никополя навстречу Корниловцам двигается 1-я советская стрелковая дивизия. Оставив в Орловке 2-й Корниловский Ударный полк для заслона Кубанской дивизии, 3-й Корниловский Ударный полк отправил в Томаковку и поехал туда сам. Генералы Скоблин и Бабиев решили завтра, 26 сентября, совместными силами атаковать конницу Гая, отходившую главными силами к югу, в село Анастасиевку. Красные предупредили атаку. С утра со всех сторон начался ружейный обстрел Орловки. Небольшие конные разъезды маячили по буграм, то подскакивая к селу, то быстро скрываясь из вида. От одного захваченного разъезда была выяснена обстановка: Корниловская дивизия была окружена конницей Гая, ее разъезды перехватили часть Корниловских обозов и порубили телеграфный взвод штаба дивизии.
День прошел в неопределенном положении. Из Томаковки доносилась стрельба. Гай продолжал атаковывать кубанцев. Когда день уже клонился к вечеру, из-за бугра выскочили три эскадрона красных и поскакали вниз, к селу, на отдельно стоявший в сторожевом охранении 1-й батальон 2-го Корниловского Ударного полка. Одновременно из балки выехали в тыл батальону три броневика и начали из пулеметов косить Корниловцев. Из резерва бросились на выручку остальные батальоны полка, а Корниловские батареи сосредоточили огонь по красным, но кавалеристы все же успели врубиться в сомкнувшиеся роты. Командир батальона капитан Трофимюк, обливаясь кровью от сабельных ударов, с револьвером в руках пробился сквозь всадников, но 68 Корниловцев было зарублено или уведено в плен. На поле боя осталось убитыми до 200 красных. У многих кавалеристов в застывших руках были зажаты трофеи: черно-красные Корниловские фуражки. На выстрелы из Томаковки примчался на тачанке генерал Бабиев, за ним шла на помощь вся его дивизия. Принцип взаимной выручки генерал Бабиев соблюдал свято. Оба начальника дивизий, генерал Скоблин и генерал Бабиев, совместную атаку села Анастасиевка отложили на следующую ночь. В Анастасиевку втянулись две дивизии Гая. Корниловцы должны были атаковать село, а кубанцы - отрезать красным путь отступления.
Николай Гаврилович Бабиев
Г.Д. Гай - красный командир, дивизия которого
противостояла корниловцам осенью 1920 года
26 сентября. Ночь прошла спокойно. На рассвете авангард конницы противника стремился сбить наши сторожевые заставы 4-го батальона с высот, что восточнее разъезда Орловка и к югу от железной дороги. Огнем застав батальон отбросил противника. К 10 часам полк был подтянут к разъезду Орловка и занял позицию по высотам. 3-й батальон фронтом на юг. Весь день противник большими силами вел атаки на участок полка, стараясь охватить нас с флангов, но удачными маневрами батальонов и энергичными действиями артиллерии противник бывал вынужден с потерями отходить назад.
В 18 часов противник перешел в решительное наступление по всему фронту полка и одновременно с этим три броневика скрытно спустились по балке почти к полотну железкой дороги и, зайдя в тыл 1-му батальону, открыли по нему ураганный огонь, а три эскадрона кавалерии внезапно выскочившие из балки, повели быструю атаку во фланг. Батальон, ясно сознавая безвыходность своего положения, стал упорно защищаться. Но назойливый противник, невзирая на наш огонь, врезался в ряды батальона и начался рукопашный бой. Наша артиллерия била сосредоточенным огнем по броневикам, подбила один из них и заставила скрыться два других. Подошедшие на выручку 4-й, 3-й, 2-й и офицерский батальоны своими решительными действиями быстро опрокинули противника и, преследуя его артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем, обратили его в бегство на юг. Около 20 часов, оставив 3-й батальон с одним орудием в сторожевом охранении, полк отошел в село Катешино на ночлег. В этом бою необыкновенное мужество и храбрость проявил помощник командира 1-го батальона есаул Колесников (скончался 27 марта 1972 г. в Париже), который с револьвером в руках отбивался от красных до подхода наших резервов, получив 18 шашечных ударов.
Потери 1-го батальона: 21 убитый, 15 раненых и 35 пленными. Ввиду ожесточенности противника, в плен красных не брали. Потери же полка, включая и вышеуказанные потери 1-го батальона, были около ста человек. Трофеи: один броневик и около 20 коней с седлами.
Мои впечатления о бое у разъезда Орловка. Участок, отведенный 2-му Корниловскому Ударному полку для обороны в окружении нас 2-й конной армией Гая, охранялся 1-м батальоном, фронтом на восток, и 3-м батальоном фронтом на юг. Промежуток между ними был в полторы версты. Три батальона были в резерве. Попытки противника с самого утра атаковать участок полка в разных местах заставили меня подтянуть мой резерв в три батальона с артиллерией к железной дороге, к переезду Орловка, и держать его, не переходя полотна линии железной дороги. Сам же я со своими ординарцами направился посмотреть на 1-й батальон, главное - на его настроение, так как после пополнения в Федоровке он на 3/4 состоял из взятых в плен красноармейцев. Нажим красных на этот участок совпал с моим приездом туда. Красные усилили артиллерийский огонь по батальону, быть может увидев мою группу в 10 коней, а потому я приказал отвести их за бугры. Огонь стал переходить в беглый. Настроение всех ударников было бодрым. Я тогда решил прервать свое наблюдение и отправился к резерву для выполнения своих обязанностей. Однако это было уже не так просто, беглый огонь красных по-кавалерийски сосредоточился как раз там, где были кони конвоя, и мой ординарец лишь с большим трудом смог подъехать ко мне. По дороге я увидел начало атаки трех красных броневиков и трех эскадронов в тыл и левый фланг 1-го батальона. Здесь наша артиллерия открыла огонь, и резерв полка под командой моего помощника полковника Бржезицкого уже выходил через полотно железной дороги на поле боя.
Несчастье 1-го батальона состояло в том, что мы за неимением при полках достаточно конных не могли освещать все скрытые подступы к нему, и противник удачно воспользовался этим. Три красных броневика заехали почти в тыл 1-му батальону, осыпая его градом пуль, а три эскадрона под их прикрытием шли в атаку на карьере прямо во фланг. Огонь красной артиллерии и броневиков был сконцентрирован на участке 1-го батальона и наносил сильное поражение собиравшимся в труппы. Атаки кавалерии скоротечны и не представляют из себя затруднений, если поддерживаются таким огнем, как в данном случае. Не прошло и пяти минут, как все смешалось в общей схватке. Кавалерия рубила, а наши отбивались, пробиваясь навстречу нашему резерву. Полного успеха у красных не было, так как один броневик был подбит нашей артиллерией, а другой, тоже подбитый, был взят третьим на буксир, и таким образом они уже не могли помочь своей кавалерии уничтожить крупные группы наших отступавших. Красные рубили только тех, кто до этого был ранен или не успел присоединиться к большим группам.
Но и из таких одиночек были исключительные герои, и первое место среди них принадлежит есаулу Кубанского войска Колесникову, помощнику командира 1-го батальона. Пока у него были патроны для нагана, он отбивался выстрелами, получая все же легкие шашечные удары, но когда патроны кончились и охотники за ним это подметили, тогда дело пошло хуже. Скачала кто-то ранил его выстрелом и он упал, потеряв сознание. Придя в себя он видит такую сцену: стоят перед ним два кавалериста, один собирается вскочить на коня, а другой хочет его «рубануть». Есаул Колесников напрягает все свои силы и правой рукой хватает шашку красного прямо за клинок, а тот спокойно крутит ее и еще приговаривает: «Отпусти, сволочь, все равно зарублю». Но на все воля Божия, которая чудесным образом решила здесь судьбу двух бойцов. Получилось так, что красный кавалерист не обратил внимание на то, почему его товарищ удрал, и спокойно разворачивал клинком ладонь мужественному есаулу Колесникову. Эта семнадцатая рана, нанесенная есаулу, повернула боевое счастье в другую сторону: перед идущими в контратаку нашими тремя батальонами неслись на тачанках наши пулеметы и впереди них команда конных телефонистов с ее начальником капитаном Бешеновым, которая как раз подлетела к месту казни есаула Колесникова. Красный стрелой вскочил на коня и бросился в первый свободный проход, но он оказался для него западней: он скакал между нашими идущими резервами и навстречу головной части конной дивизии генерала Бабиева. Наши лихие конные телефонисты преследовали его, около полотна железной дороги он почему-то бросил коня и думал было укрыться среди шпал, наложенных здесь в большом количестве, но оказался близко около полковника Бржезицкого, который и уложил его выстрелом.
Есаул Колесников поправился, в эмиграции отработал 25 лет на заводе Рено в Париже, имеет сына, инженера-химика (скончался 27 марта 1972 г. в Париже). Мой внук, глядя на его изуродованную ладонь и на следы шашечных ударов, спрашивал, как он не умер от такой боли? В ответ на это я рассказал внуку историю ранения есаула Колесникова в первую Великую войну на турецком фронте, когда турок загнал ему в мягкие части тела свой штык и там его оставил и как при общем сочувствии казаков этот штык тут же вытянули. Сам же есаул Колесников все время был здоров и только в глубокой старости стал прихварывать. Его спаситель, капитан Бешенов, тоже жив и под старость купил себе дом недалеко от Парижа и занимается небольшим хозяйством и рыбной ловлей. Полковник Бржезицкий, достойно наказавший современного защитника «равенства, братства и свободы своей интернациональной диктатуры пролетариата», до глубокой старости жил в старческом доме на юге Франции, где и скончался.
Что касается всего состава 1-го батальона, включая и его молодых ударников из пленных, то они во главе со своим командиром батальона капитаном Трофимюком выполнили свой воинский долг. Это относится и к попавшим в плен, которых мы на следующий день отбили, всех 35 человек, и я не поставил им это в вину, так как этот короткий своеобразный бой, где они храбро защищались, ошеломил их, а сила огня машин и ужас рубки обезоружили их. В следующих боях они вели себя как старые Корниловцы. Ни с чьей стороны в этом бою я не видел упущений, в пределах наших возможностей и здесь мы сделали все, от нас зависящее. От Буденного, под Ростовом на Дону, и до Жлобы, - все были жестоко наказаны нами за дерзость упорных атак на Корниловцев. Данный бой я считаю простым лихим налетом противника, обошедшимся красным дороже, чем нам. Жаль только было, что этот бой потревожил конную дивизию генерала Бабиева, который и на этот раз показал, что он по-старому свято хранит чувство взаимной выручки в бою.