"Норманск", ЦИМ, 8.11.14.
Привет, я Юля и меня забыли в Норманске. Может, именно в этом смысл сокращения спектакля - зрителю его практически физиологически оказывается мало. А потом спускаешься по лестнице и видишь одного из тех безымянных существ. Их нет в книге, их нет в программке, но они существуют. Они туман? Мысли? Наши тени? И вот ты спускаешься среди каких-то людей, которые что-то обсуждают, глупые, и видишь это существо. Наконец смотришь ему в глаза без всякой москитной сетки и понимаешь - ничего не закончилось. Дети ушли, но это же ещё не финал книги...
[Конечно спойлеры. Хотя ваш Норманск может и совсем другим оказаться.]Если честно, Норманска я боялась - стеснение, внутренний зажим по жизни, а тут бросят в другой мир и там оставят. Но как же этого хотелось. Поэтому позавчера прочитала книгу, сегодня выложила из рюкзака всё лишнее, выбрала самую комфортную одежду и приготовилась ко всему.
Внутри обошла топчущуюся на месте толпу, сдала куртку в гардероб, и прошла пятой в одну из первых групп. Шестого человека так и не нашлось, две немолодые дамы отсеялись в холле третьего этажа после инструктажа и в практически пустой Норманск мы зашли втроём.
Как-то сразу стало ясно - сетка помогает, создавая стену между тобой и героями в начале, а затем просто являясь способом отличить персонажей, работников лаборатории и зрителей.
Конечно, мой город - это не город одного из главных персонажей и бегающих за ними толп, зачем? Нет, мой город нанизан на лестницы, в нём живут мокрецы, а сюжет словно сам тебя находит. Самое интересное - то, что происходит между строк книги. В одном из отзывов кто-то не смог обнаружить, где и когда разбивают голову Баневу, а я и не искала, но видела как это было и после чего. И голова его соприкасалась с моей ногой, просто не успела отойти в сторону.
Люди писали, что мокрецы на них смотрят, с ними заговаривают и это сильнее всего. Этого я опасалась, но всё вышло как-то иначе, наверное, потому что сама словно стала одной из мокрецов, стелясь вслед за ними вдоль стен. И каким же ужасом накрыло, когда нас с Зурзмансором застукали и окружили. Это был даже не страх невозможности помешать, как чуть позже, когда хотелось не пустить сотрудников безопасности вперёд, нет, просто понимание, что Я попалась, что МНЕ конец. Интересно, что изначально просто выбрала этого мокреца, потому что успела запомнить играющего его артиста по другим спектаклям и отметить для себя, а потом стало ясно, что, разумеется, он и есть Зурзмансор. И что было всё не как рассказывают Баневу в книге, а вот так. Почти всю линию видела, кажется, кроме попадания в капкан. Или что-то ещё было?..
Довольно быстро правилом становится - не идти почти никогда туда, куда идёт толпа. Выбери себе любого из устремившихся в сторону персонажей и вперёд, за ним, а там уж куда вынесет. В итоге создаётся какая-то совершенно отдельная картина, где мелькает большая часть основных героев, но важны не они, а второстепенные или вовсе безымянные. которые и составляют собой настоящую жизнь города.
(разговоры восстанавливаю, конечно, исключительно по своей хромающей памяти)
(кстати, реплик, которые хотелось тут же записывать, там вообще очень много было)
Санитары Розин и Кранц под лестницей, притащив туда чьё-то тело. (ЧЬЁ? так жаль, что не смогла понять)
- Сюда ни один нормальный человек не спустится
- А если эти? Пссссттттх *изображает всасывание мокрецами текста*
- Ради чего всё и делаем.
Или учительница и один из мокрецов.
- Но есть же и нормальные люди! Почему вы не хотите услышать...
- Если бы существовал хоть один нормальный человек, то всего бы этого не было.
Страшный момент, кстати - и учительница абсолютно искренна, она переживает за детей, нарушает гласные и негласные табу, пытаясь поговорить с мокрецом, и тот отвечает ей, но они просто не могут друг друга понять.
Кто они, мокрецы?
Ок, да, странные загадочные люди, питаются текстами, непременно непрочитанными ранее, учат детей. Это то, что видно всем. Но сколько же всего происходит за углом... Обессилевшего от пыток Зурзмансора, у которого нет сил даже читать, в чувство может привести только энергия от танца. Детский роликовый конёк под колпаком - святыня. А где-то под крышей находится штаб, куда я пришла в момент пустоты и даже не вгляделась нормально во всё, глупая.
Журналистка ходит по городу, пытаясь в чём-то разобраться, но не может, а Голем, как только начинает раскрываться перед ней, сворачивает разговор.
Безымянный чиновник глушит алкоголь, пытаясь скрыться от всего, но всё равно остаётся одним из близких Бургомистру лиц и наводит ужас на одних, а другим отказывает в помощи.
Лола в отчаянии ищет свою дочь, показывая её фото всем - и мокрецам. и даже безымянным существам.
(кстати, квартира Лолы оказалась единственной локацией, откуда я быстро вышла, потому что там рассыпался мир из-за того, что нельзя было быть где угодно) А вот в больнице провела достаточно много времени, там удалось впервые ощутить себя частью мира, выглядывая из-за угла вместе с Кранцем, сидя на кровати с одной из девушек (так и не успела понять, кто этот персонаж, жаль...), изучая дела на столе Голема, с замиранием сердца переживая за Зурзмансора.
Публика такая интересная - за героями ходят паровозиком, соприкоснуться с предметами решаются только когда я у них на глазах куда-то влезу. Вечно поэтому оказывалась прямо на границе действия.
На удивление, именно такое радикальное разрушение четвёртой стены стало идеальным лекарством от внутреннего зажима и дальше, плавно ли ты крадёшься по летнице, несёшься ли за санитарами, просачиваешься ли между зрителями - почти всё время ощущаешь себя частью Норманска.
Кстати, фотографировать никаких сил не было - они же живые, Норманск же настоящий, нельзя быть настолько сторонним наблюдателем. Только в финале сделала-таки несколько кадров, а до этого полностью прогрузилась в происходящее.
Но...
1:45
Всего лишь 1:45.
Как этого безумно мало, сколько всего я не успела увидеть, сколько нитей зацепила лишь с краю.
Но почему-то пришла к финалу буквально за пару минут до того, как начали запуск, словно направляемая кем-то.
И уселась на оставшееся свободным место прямо по центру первого ряда напротив входа, вновь оказавшись в эпицентре происходящего. Потом Бургомистра передо мной сменила Диана, а дети ушли. И мы ушли.
А напомненный нам перед началом кот Шредингера остался.
И резервации так и останутся резервациями, так и будут висеть там книги, дожидаясь возвращения мокрецов. И нас.
Я же была не так давно в ЦИМе и фотографировала загадочную экспозицию на лестнице, даже не догадываясь, ЧТО это.
Завтра снова будут показы, но туда уже никак не попасть, так что остаётся ждать Нового года, верить, что 2 часа превратятся в 3, и покупать сразу два билета, как бы ни подняли цены на них.
P.S. Несколько раз поймала странное ощущение, когда ты не просто находишься внутри спектакля, но и зрители наблюдают за тобой, как и за персонажами. И это почему-то совсем не мешает.
P.P.S. А то, что часть артистов уже знаешь, даёт интересный эффект - внимание, конечно, концентрируется, но не на них, а на их персонажах. Получается какое-то отстранение от знакомого лица и повышение восприимчивости. Наверное, тут дело в том, что доверие по умолчанию выше и проще раскрыться.