*
Великолепие подростков обрушилось на меня ночью, когда мне показалось, что они уже час как спят и можно расслабиться. Одеяло на диване зашевелилось, потом откинулось, явив миру двух голубушек.
- О! Вы что, не спите? - тут же раздался с кровати душераздирающе бодрый голос третьей.
- Нет, конечно! Мы всё это время под одеялом музыку слушали, но стало жарко. Иди к нам!
Дальнейшее вкратце можно описать как "эх, эх, труляля" до утра. Впрочем, подробности ускользнули - хотелось спать, поэтому надеюсь, что многое приснилось.
За несколько часов до этого мы искали подростков с собакой, потому что реплику "ну погуляйте" они поняли настолько расширительно, что, когда стемнело, сохранить спокойствие было уже трудно.
С утра подростки поссорились. Звучали обвинения в продажности, ненадёжности, предательстве идеалов. Через полчаса они помирились и скрылись вдали. Уже потом, когда они вернулись несколько смущённые, причём Первый Подросток - с ног до головы в чужой одежде, выяснилось, что из трёх особей две упали в реку, а третья просто сняла обувь и ходила по воде, что по ряду причин было не очень удачно (и лучше не представляйте тёплую весеннюю реку, там в некоторых местах ещё лёд по берегам наличествует).
Затем подростки залезли в дровяник, чтобы там обедать вдали от родительского всевидящего глаза, от родительских всеслышащих ушей. Правда, время от времени они оттуда высовывались и кричали: "Кто-нибудь уже в конце концов принесёт нам вилку, пожалуйста?"
Приближался вечер. Подростки, умело сгруппировавшись, приняли решение поехать ночевать к нам в псевдокоммуналку. И мы вчетвером ринулись на электричку. Сначала там было хорошо и просторно, мы играли в "уно" и замысловато формулировали, кто как друг другу отомстит за игровое коварство. Потом народу стало столько, что мы утрамбовались в два раза и уступили место старику и старушке. У меня на коленях сидел Третий Подросток и листал "Заставу на Якорном поле" задом наперёд. Мы все переругались, обсуждая кличку главного героя. Мы с Первым Подростком, который высовывался из-под сидевшего у него на коленях второго в жёлтом плащике, словно кукушка из часов, говорили - Ёжики - через йо, а Третий настаивал, что Ежики - через йе-э-э. Прозвучали обвинения в адрес оппонентов и современного книгопечатания, а также категорические заключения об интеллектуальном уровне современной молодёжи и полной неспособности некоторых взрослых людей чувствовать красоту и ништяк русской фонетики.
И тут сработал дед. Постфактум я догадываюсь: он среагировал на слово "Япония". Третий Подросток листал и листал книжку задом наперёд, и продвинутый Первый Подросток спросил: - Ты что, по-японски читаешь? Дед вздрогнул и разразился лекцией, почему надо убивать японцев, представителей жестокой, как выразился он, прогнившей нации. Дед явно раньше работал где-то в образовании, потому что говорил как по-писаному. С подробностями и датами. Он помянул Цусиму и Пёрл Харбор, а также тамагочи - орудие диавола. На лице Первого Подростка отразилась искренность. Подросток явно готовился исчерпывающе высказаться по-японски. Поэтому мы стали играть в испорченный телефон. Это единственное, во что удобно играть, когда все сидят друг на друге. В итоге мы превратили "шла Саша по шоссе" в "шашни на пашне", а Агата чуть не свалилась на дедушку в благодарность за его лекцию о жестокой нации (возможно ли, что он цитировал маму Бриджет Джонс?)
Но наконец соседи по купе с нескрываемым облегчением выпустили нас на свободу. "Девочки, - сказала я. - Мы можем поехать на общественном транспорте, а можем пойти по мосту". Видимо, это была внутренне правильная реплика, потому что подростки единогласно проголосовали за мост. Первый и Третий немедленно вспомнили, как зимой прошли плотину за 46 минут, и засекли время. Им хотелось рекордов Гинесса. Посередине моста, на фоне небывало прекрасного заката - синего и красного огненного горения воды и неба - они швыряли в реку деньги. - Ура! - кричал второй подросток. - Я наблюдаю бульк! Я в это время наблюдала синие от вечерней свежести губы наблюдателя булька и думала о Макаренко. В этот момент Первый и Второй Подростки вспомнили, что они же шли на рекорд, ускорились и усвистали. Мы же с Третьим Подростком, тоже вполне заледеневшим, шли спокойно и пели песни военных лет. Обгонявшие нас велосипедисты вздрагивали. Дух Макаренко всё же пришёл ко мне на выручку, и я вместо всех "а-а-а-а" и "тра-ля-ля-ля" стала петь "не дубанул ли, милый друг". Из духа музыки родилось прозрение, и Третий Подросток быстро утеплился. Когда мы подошли к концу моста, она сказала: - Этот мост дал мне повзрослеть.
- В каком смысле? - удивилась не только я, но и вольнолюбивые подростки, которые уработали мост за 20 минут и ждали нас в сумерках у пешеходного перехода.
- Я не побежала за всеми. Я поняла, что мне холодно, и надела куртку. В конце концов, я не врезалась в столб!
Однако обобщать было рано. До дома оставалось ещё полчаса пешей ходьбы.
Повзрослев, Сашенька так обрадовалась, что стала танцевать свой фирменный чачарас (ча-ча-раз-два-три!). Подруги присоединились. Так бы они и шли, танцуя, но тут Сашенька сказала: "Никто не может научиться чачарасу без меня. Я - гуру чачараса!" Возмущённые попыткой монополизации, девочки стали импровизировать. Особенно импровизировала Агата. Она импровизировала спиной вперёд и вымпровизировала в столб. В следующий столб кинулась врезаться Сашенька - причём не спиной, вполне себе с открытыми глазами. "Ведь нужно же было спасти Агату!" - так объяснила она свой поступок.
Но вот столбы кончились, а путь - ещё нет. Разговор постепенно перешёл на языки. Третий подросток - единственный, кому судьба отвесила французского - пытался обогатить Первого и Второго экспресс-курсом:
- Коман са ва, девочки.
- Come on, сова! Lets go shopping!
- Точно! В любой ситуации говори lets go shopping, не ошибёшься - моментально реагировали они.
- Сомкнём ряды, кукушки! Сейчас нас всех задавит! - моментально реагировала я.
Попытка научить Агату спрашивать по-французски, какое сегодня число, привела к парадоксальным результатам. Отчего-то она вычленила из незнакомой фразы сочетание "сомну жюри" и повторяла его раз за разом так твёрдо и решительно, что все понимали: да, стоит выпустить её на сцену - сомнёт. Сомнёт любое жюри. Асфальтовым катком проедет.
Так, сминая жюри и призывая сову к шоппингу, мы постепенно добрались до дому и стали надувать огромный матрас. Подростки повалились на матрас, и я подумала, что квест закончен. Но долго, долго в ночи ещё раздавалось щебетание:
- Это твоя коленка?
- Вообще-то это мой лоб.
- А-а-а, а я-то думаю, почему коленка с носом.
- А-а-а, ты что, меня тыкаешь? Не тычь, а то денег не будет - примета такая! Древнерусская.
- Девочки, я ничего не вижу, и если кто-то из вас занял моё место, я сейчас всё равно туда лягу. Предупреждаю, с разбегу.
- А-а-а, почему ты ударила меня пяткой в челюсть?
- Это была битва. Победила пятка.
- Всё равно надо говорить "победила челюсть". Даже если победила пятка.
Я проснулась в пять утра. По всей вероятности, от счастья. Матрас сдулся. В провале посерёдке, размахивая во сне руками и ногами, кучно спали подростки, радость дней моих.
- О! Вы что, не спите? - тут же раздался с кровати душераздирающе бодрый голос третьей.
- Нет, конечно! Мы всё это время под одеялом музыку слушали, но стало жарко. Иди к нам!
Дальнейшее вкратце можно описать как "эх, эх, труляля" до утра. Впрочем, подробности ускользнули - хотелось спать, поэтому надеюсь, что многое приснилось.
За несколько часов до этого мы искали подростков с собакой, потому что реплику "ну погуляйте" они поняли настолько расширительно, что, когда стемнело, сохранить спокойствие было уже трудно.
С утра подростки поссорились. Звучали обвинения в продажности, ненадёжности, предательстве идеалов. Через полчаса они помирились и скрылись вдали. Уже потом, когда они вернулись несколько смущённые, причём Первый Подросток - с ног до головы в чужой одежде, выяснилось, что из трёх особей две упали в реку, а третья просто сняла обувь и ходила по воде, что по ряду причин было не очень удачно (и лучше не представляйте тёплую весеннюю реку, там в некоторых местах ещё лёд по берегам наличествует).
Затем подростки залезли в дровяник, чтобы там обедать вдали от родительского всевидящего глаза, от родительских всеслышащих ушей. Правда, время от времени они оттуда высовывались и кричали: "Кто-нибудь уже в конце концов принесёт нам вилку, пожалуйста?"
Приближался вечер. Подростки, умело сгруппировавшись, приняли решение поехать ночевать к нам в псевдокоммуналку. И мы вчетвером ринулись на электричку. Сначала там было хорошо и просторно, мы играли в "уно" и замысловато формулировали, кто как друг другу отомстит за игровое коварство. Потом народу стало столько, что мы утрамбовались в два раза и уступили место старику и старушке. У меня на коленях сидел Третий Подросток и листал "Заставу на Якорном поле" задом наперёд. Мы все переругались, обсуждая кличку главного героя. Мы с Первым Подростком, который высовывался из-под сидевшего у него на коленях второго в жёлтом плащике, словно кукушка из часов, говорили - Ёжики - через йо, а Третий настаивал, что Ежики - через йе-э-э. Прозвучали обвинения в адрес оппонентов и современного книгопечатания, а также категорические заключения об интеллектуальном уровне современной молодёжи и полной неспособности некоторых взрослых людей чувствовать красоту и ништяк русской фонетики.
И тут сработал дед. Постфактум я догадываюсь: он среагировал на слово "Япония". Третий Подросток листал и листал книжку задом наперёд, и продвинутый Первый Подросток спросил: - Ты что, по-японски читаешь? Дед вздрогнул и разразился лекцией, почему надо убивать японцев, представителей жестокой, как выразился он, прогнившей нации. Дед явно раньше работал где-то в образовании, потому что говорил как по-писаному. С подробностями и датами. Он помянул Цусиму и Пёрл Харбор, а также тамагочи - орудие диавола. На лице Первого Подростка отразилась искренность. Подросток явно готовился исчерпывающе высказаться по-японски. Поэтому мы стали играть в испорченный телефон. Это единственное, во что удобно играть, когда все сидят друг на друге. В итоге мы превратили "шла Саша по шоссе" в "шашни на пашне", а Агата чуть не свалилась на дедушку в благодарность за его лекцию о жестокой нации (возможно ли, что он цитировал маму Бриджет Джонс?)
Но наконец соседи по купе с нескрываемым облегчением выпустили нас на свободу. "Девочки, - сказала я. - Мы можем поехать на общественном транспорте, а можем пойти по мосту". Видимо, это была внутренне правильная реплика, потому что подростки единогласно проголосовали за мост. Первый и Третий немедленно вспомнили, как зимой прошли плотину за 46 минут, и засекли время. Им хотелось рекордов Гинесса. Посередине моста, на фоне небывало прекрасного заката - синего и красного огненного горения воды и неба - они швыряли в реку деньги. - Ура! - кричал второй подросток. - Я наблюдаю бульк! Я в это время наблюдала синие от вечерней свежести губы наблюдателя булька и думала о Макаренко. В этот момент Первый и Второй Подростки вспомнили, что они же шли на рекорд, ускорились и усвистали. Мы же с Третьим Подростком, тоже вполне заледеневшим, шли спокойно и пели песни военных лет. Обгонявшие нас велосипедисты вздрагивали. Дух Макаренко всё же пришёл ко мне на выручку, и я вместо всех "а-а-а-а" и "тра-ля-ля-ля" стала петь "не дубанул ли, милый друг". Из духа музыки родилось прозрение, и Третий Подросток быстро утеплился. Когда мы подошли к концу моста, она сказала: - Этот мост дал мне повзрослеть.
- В каком смысле? - удивилась не только я, но и вольнолюбивые подростки, которые уработали мост за 20 минут и ждали нас в сумерках у пешеходного перехода.
- Я не побежала за всеми. Я поняла, что мне холодно, и надела куртку. В конце концов, я не врезалась в столб!
Однако обобщать было рано. До дома оставалось ещё полчаса пешей ходьбы.
Повзрослев, Сашенька так обрадовалась, что стала танцевать свой фирменный чачарас (ча-ча-раз-два-три!). Подруги присоединились. Так бы они и шли, танцуя, но тут Сашенька сказала: "Никто не может научиться чачарасу без меня. Я - гуру чачараса!" Возмущённые попыткой монополизации, девочки стали импровизировать. Особенно импровизировала Агата. Она импровизировала спиной вперёд и вымпровизировала в столб. В следующий столб кинулась врезаться Сашенька - причём не спиной, вполне себе с открытыми глазами. "Ведь нужно же было спасти Агату!" - так объяснила она свой поступок.
Но вот столбы кончились, а путь - ещё нет. Разговор постепенно перешёл на языки. Третий подросток - единственный, кому судьба отвесила французского - пытался обогатить Первого и Второго экспресс-курсом:
- Коман са ва, девочки.
- Come on, сова! Lets go shopping!
- Точно! В любой ситуации говори lets go shopping, не ошибёшься - моментально реагировали они.
- Сомкнём ряды, кукушки! Сейчас нас всех задавит! - моментально реагировала я.
Попытка научить Агату спрашивать по-французски, какое сегодня число, привела к парадоксальным результатам. Отчего-то она вычленила из незнакомой фразы сочетание "сомну жюри" и повторяла его раз за разом так твёрдо и решительно, что все понимали: да, стоит выпустить её на сцену - сомнёт. Сомнёт любое жюри. Асфальтовым катком проедет.
Так, сминая жюри и призывая сову к шоппингу, мы постепенно добрались до дому и стали надувать огромный матрас. Подростки повалились на матрас, и я подумала, что квест закончен. Но долго, долго в ночи ещё раздавалось щебетание:
- Это твоя коленка?
- Вообще-то это мой лоб.
- А-а-а, а я-то думаю, почему коленка с носом.
- А-а-а, ты что, меня тыкаешь? Не тычь, а то денег не будет - примета такая! Древнерусская.
- Девочки, я ничего не вижу, и если кто-то из вас занял моё место, я сейчас всё равно туда лягу. Предупреждаю, с разбегу.
- А-а-а, почему ты ударила меня пяткой в челюсть?
- Это была битва. Победила пятка.
- Всё равно надо говорить "победила челюсть". Даже если победила пятка.
Я проснулась в пять утра. По всей вероятности, от счастья. Матрас сдулся. В провале посерёдке, размахивая во сне руками и ногами, кучно спали подростки, радость дней моих.