What we talk about when we talk about love
«Человек-птица» при всем своем техническом излишестве и драматургической неновизне (ох, эти актерские страдания перед выходом на сцену) захватывающий как «Индиана Джонс». Я первые часа полтора забыл про все на свете - подходи и делай с таким что хочешь. Очень опасно.
Словом, ай да Сашка. Ай да Гонсалес.
Эти бесконечные любецкие проезды, радость тяжелой формы, не рвущаяся ткань сплошного кадра - всё доведено до абсолюта. Я упустил: у них там что натурально весь фильм ни одной склейки? Это с одной стороны. А с другой, ну он уже немного становится таким художником одного приема. Как Гринграсс со своей рукотряской. Интересно, на них ассоциация монтажеров в суд подавать будет? За геноцид.
Любопытно ещё и то, что выигрывают эти веселые горки вовсе не своим Высоким искусством (Бёрдман - не Бергман, не будем себе врать), а как раз грандиозной блокбастерной мощью: драками, погонями, полицейскими сиренами. Горящими небоскребами. Как не крути, а перед нами тот же комикс о борьбе Артиста (читай - высокоразвитого пришельца из другого мира) с нашей земной слякотью, обкуривающей его до полного свертывания, стирания как личности (снято при этом так, что любой Джосс Уидон должен бежать из професии). Само Время точит героя в своих жерновах морщин и сердечных ритмов. Из бездны этой выбираться - никакие крылья не спасут, только перышки обдерешь. А захочешь покончить со всем - отстрелишь клюв, всему Твиттеру на потеху. Вот и крысится персонаж Майкла Китона с окружающей его хромотой из последних сил, надрывно, до самострела. Что ж, надо признать, другим везет и того меньше, а к нему на премьеру хотя бы очереди в три квартала. Сам Скорсезе обещал прийти. И еще Папа Римский.
Ну и вы посмотрите только на этого глазастика:
