Записки старого..
Летел я как-то раз из Тбилиси в Москву.
Это был год, когда Союз еще существовал, но покряхтывал всеми своими
свободолюбивыми членами и неуклюже пытался оказывать центробежным
тенденциям сопротивление.
Но уж…куда там.
Собственно говоря, ничего особенного на борту той самой 154-й «тушки» не
происходило.
Ну, был мордобой, конечно, перед взлетом. Когда человека выносили ногами
вперед из самолета, а он, подобно свирепому викингу, которого силком
тащат с поля боя, издавал воинственный рев и упирался ногами в фюзеляж.
До сих пор не могу понять, зачем его выгоняли. Если за «потерю
центровки», то это смешно. За «проникновение без билета» - тоже.
Дело в том, что помимо того самого несчастного, кто упирался ногами в
фюзеляж, нас, зайцев, или с «двойными билетами» набралось человек
…десять.
Так и поехали. Стоя. Как в летающем паровозе бесноватого профессора,
который Назад в Будущее то и дело скакал.
Перетерпев муки взлета, вертикальное братство постепенно оживилось.
Рядом оказались два грузина.
Временами они переходили на русский:
- Следующий раз приставной билет покупать буду, - пообещал первый
грузин.
- Не приставной, а откидной, - поправил второй.
- До Москвы? - дружелюбно поинтересовался у меня первый? - Вино пьешь?
Энергично согласившись, я извлек из дипломата жареного табака. Первый
грузин за полтора часа наговорил столько баек, что их хватило бы с
лихвой на небольшую книгу.
Почему-то запомнилась эта:
- Бил у нас такой строитель. Он когда-то уши Андропова строил. («Уши
Андропова» - легендарное архитектурное сооружение в центре Тбилиси,
выполненное в виде хаотично-бестолковых завитков. По версии одного
местного философа то был памятник Космической Глупости. Однако, «Уши
Андропова» прижились лучше, а после его (Ю. В. Андропова) смерти,
последовали «Кардиограмма Черненко», «Горбы Горбачева», «Брови
Шеварднадзе» и «Зубы Саакашвили» - прим. автора) Строил он, короче
говоря, очередной дом. Все было бы хорошо, если бы в меру себе оставил.
Ну, чтобы перед соседями и женой стыдно не было. А тут решил - украсть
надо все. И украл. Дом еще сдан не был - трещины везде имел. Трещины -
черт с ним. - Крыши не имел! Члены приемной комиссии вежливо говорят: мы
тебя, дорогой, уважаем, и уважение от тебя примем. Потом. Но трещины
убирай. У тебя в них сейчас голуби живут. А будут люди жить. И сделай
так, чтобы ни одна блиад из народного контроля на крышу не заползла.
Этот кинулся считать: Вах! Того, что осталось после освоения
финансирования даже на самую паршивую шпаклевку не хватит. Подумал,
подумал и нашел выход: через неделю трещин видно не было. Получилось
красиво, между прочим. Еще бы, разве не красиво, когда на стенах висят
портреты трудящихся, электрификации и 25-го съезда. И с крышей здорово
придумал: лифты в тот день закрыл к чертям собачьим на профилактику, а
пролеты перед чердаком завалил строительным мусором. А крышу снизу не
видно. В общем, все должны были остаться довольными, кроме голубей,
которые в раздражении совершали облеты вокруг дома, разыскивая щели.
В день сдачи объекта съехались люди из комиссии, райисполкома и горкома.
Вся земля потемнела от черных волг. Осмотрели, покритиковали отдельные
недостатки, а затем... Вах! Ну пойди, дурак, за угол, накрой в ближайшем
сасадило вкусный стол. Нет! Повыебываться решил и пригласил всех
подняться фуникулером на Мтацминду... Понял, да? В ресторан. Короче,
пока на гору ехали, один старый пердун из народного контроля осмотрел на
прекрасный вид города из кабинки и заметил здание без крыши. Он,
конечно, решил, что случилось землетрясение. И начал крик.
Ну, а потом, когда всей толпой вернулись к объекту, поднялся ветер.
Фанера отклеивалась, как дрянная турецкая косметика и с воем падала на
черные волги. Многие очень сильно пострадали на жестянку.
А тут еще как назло одному уважаемому человеку голуби всю шляпу
обосрали.
Вот так. Жадность все, жадность. Вот и эти, - грузин многозначительно
поглядел в сторону кабины пилотов, - от жадности и себя погубить могут,
и нас заодно.
Разве можно было такой перегруз делать? А? … Блиад….
Еще по одной?
И мы продолжили.
Пили вино, закусывали курицей, обмакивая ее в ткемали. К концу трапезы,
ткемали все чаще попадал на голову сидящей внизу дамы, которая, к
счастью для себя, ничего не чувствовала - спасали прическа кивером.
На втором часу полета наш фуршет закончился, мы покурили у гальюна,
спели две-три песни и уснули. Кто-то, как лошадь, задремал стоя, кто-то
лег в проходе на газетку.
Лайнер уже подруливал к стоянке, когда наш рассказчик проснулся,
беспокойно посмотрел на часы, двинулся в сторону выхода и вежливо
поинтересовался у меня, выхожу ли на следующей.
(C) Не моё .