Кто изнасиловал Германию? Часть 1
Продолжаю потрошить свой архив. Набор старых материалов по теме преступлений союзных войск Германии под катом. Бивор, изнасилования, грабежи и прочее. Текст обрывается, так как дальнейший он просто нечитаем, и когда отредактирую - не знаю.
Молча пройдет мимо немецкой женщины советский воин:
он пришел в Германию не за добычей, не за барахлом,
не за наложницами, он пришел в Германию за справедливостью.
Илья Эренбург, 14 марта 1945
Тема массовых изнасилований, совершенных Красной Армией в Германии стала модной 6 лет назад после выхода книги Энтони Бивора «Берлин. Падение 1945»[i], в которой автор назвал совершенно фантастические данные о численности женщин, ставших жертвами советских солдат. С тех пор тема «советских преступлений» в Германии стала модной страшилкой и активным оружием антироссийской пропаганды у нас и на Западе. Сама по себе тема оккупации Германии войсками коалиции содержит массу подобных пропагандистских штампов и заслуживает отдельного разбора, однако в этой статье мы остановимся лишь на разборе темы криминальных проявлений со стороны солдат союзных войск.
Разумеется, нельзя утверждать, что ни один из солдат и офицеров многомиллионной Красной Армии никогда на протяжении войны не совершал изнасилований и других преступлений, однако ситуацию с преступностью в рядах РККА следует рассматривать в контексте времени и похожих проблем других армий.
Европа издревле страдала от произвола солдат воюющих армий, причем преступлениями против мирного населения славились вовсе не русские войска. В первую очередь грабежами и насилиями отличалась «Великая армия Наполеона»: во время «итальянской кампании» французские войска разграбили множество итальянских городов. «Бонапарт не обращал на нейтралитет этих итальянских государств ни малейшего внимания. Он входил в города и деревни, реквизировал все нужное для армии, забирал часто и все вообще, что ему казалось достойным этого, начиная с пушек, пороха и ружей и кончая картинами старых мастеров эпохи Ренессанса» - сообщает Тарле[ii]. Города, посмевшие сопротивляться грабителям, как Луго или Бинаско лишились многих своих жителей. В марте 1799 года французские войска под наполеоновским командованием вырезали и разграбили сирийскую Яффу. Из-за масштабов злодеяний французам пришлось быстро покинуть город: «…чума гналась по пятам за французской армией, и оставаться в Яффе, где и в домах, и на улицах, и на крышах, и в погребах, и в садах, и в огородах гнили неприбранные трупы перебитого населения, было, с гигиенической точки зрения, крайне опасно»[iii].
За то в полной мере свою страсть к грабительству «Великая армия» реализовала в России, где ее добычей стало в первую очередь имущество церквей. Мародеры из числа французов и других национальных контингентов наполеоновской армии срывали с икон серебряные оклады, собирали дорогую церковную утварь. В Смоленской и Московских губерниях оккупанты целенаправленно оскверняли храмы: кололи на дрова иконы, лики на стенах использовали как мишени для стрельбы. Многие храмы превратили в конюшни и скотобойни[iv]. Агрессоры часто опускались до насилия над мирным населением. Французы зверски пытали монаха Богоявленского монастыря Аарона, требуя сказать, где хранятся церковные драгоценности. В итоге, не добившись ничего, его ограбили самого, отняв все вплоть до нижней рубахи[v]. Один раз во время оккупации Москвы на Ордынке трое поляков поймали какого-то мужчину с окладистой бородой, и пытали, требуя сказать, где спрятано церковное имущество. Тот клялся, что не священник, а только зашел в храм - помолиться, однако поляки, считая бороду признаком сана, продолжали «насекать» своему пленнику обнаженную спину саблями[vi].
Нравы не слишком исправились в Первую мировую войну, где своей жестокостью отличились немецкие части, в польском Калише по свидетельству местных жителей их части устроили масштабный разгром. «Стреляли из пулеметов по всему городу. Солдаты врывались в дома и в магазины, грабили, поджигали и вырезывали целые семьи - женщин, детей и старцев. Убито и ранено несколько сот человек. В здании магистрата, где по приказанию коменданта собрались городские служащие, зарублены были топором на смерть городской кассир Пашкевич и три сторожа. На Бабиной и Броцлавской улицах лежала масса трупов людей, детей и даже лошадей»[vii]. А во многих городах зафиксированы и массовые изнасилования женщин[viii].
Несмотря на принятие Гаагской и Женевской конвенций проблема военных преступлений в годы Второй мировой только усугубилась. Фашистская Германия в период боев на Востоке возвела беззаконие в ранг официальной политики на оккупированных территориях. Целью войны был захват всех национальных богатств Польши, Чехословакии и СССР с последующим уничтожением значительной части населения. Из-за побед Красной Армии этот план не удалось выполнить в полной мере, однако гибель от 10 до 14 миллионов только советских граждан и полное уничтожение множества городов и деревень стали реальностью[ix].
При этом случае возникали серьезные основания опасаться эксцессов в период оккупации территории страны-агрессора - Германии, в первую очередь со стороны СССР, государства в наибольшей мере пострадавшего от гитлеровской агрессии.
Бивор, в русле книги которого сейчас держится большинство пропагандистов «советских изнасилований», выделяет три причины подобного поведения:
-советская пропаганда, подстрекавшая солдат к мести всем немцам без исключения[x].
-«жестокость тоталитарной системы» и «негуманное обращения советских командиров со своими подчиненными», которые «парализуют гуманное отношение людей друг к другу»[xi].
-половые патологии у всех представителей советского общества, вызванных политикой власти в области сексуального просвещения[xii].
Представляется интересным подробно разобрать каждую из гипотез, тем более, что первая в изложении Бивора во многом неоригинальна. Во всех ужасах войны он склонен винить советского писателя Эренбурга:
«Писатель Илья Эренбург между тем гипнотизировал читателей газеты «Красная звезда» своими лозунгами, призывавшими отомстить Германии. Надо сказать, что эти лозунги нашли громадное число сторонников среди солдат-фронтовиков. Геббельс относился с крайним раздражением и гневом к деятельности этого «еврея Ильи Эренбурга, любимого сталинского вожака для всякого сброда». Министр пропаганды «третьего рейха» обвинял Эренбурга в подстрекательстве к насилию над немецкими женщинами. И действительно, западные историки часто ставили этого писателя в один ряд с нацистскими пропагандистами, поскольку Эренбург никогда не гнушался использовать в своих выступлениях самые кровожадные слова. Его обвиняли в том, что он буквально понуждал советских солдат относиться к немецким женщинам как к «законному трофею» и ломать их расовую гордость. …утверждения Эренбурга, что солдат Красной Армии интересуют не Гретхен, а лишь те фрицы, которые оскорбляли советских женщин, оказались весьма далеки от истины. Его публикации, характеризующие Германию как «белую ведьму», также отнюдь не способствовали гуманному отношению советских солдат к немкам да и к полькам»[xiii].
Подход Бивора возводит советского писателя и корреспондента на уровень человека, который своими очерками должен был бы оказать более значительное влияние на сознание русских читателей, чем кто-либо другой в XX веке. Ведь ни у Бивора, ни в других источниках не удается найти имена других организаторов этого сеанса общенационального «гипноза». Советская пропаганда военных лет склонна была говорить с читателем гораздо более «дифференцированным» языком: «Мы верим, что в Германии есть люди, которые в отчаянии от позора и стыда закрывают руками лицо, слушая о деяниях своих соотечественников (выделение здесь и далее мое - Н. М.). Деяния офицеров и охранников Гитлера, немецких солдат превосходят все нам известное из истории ужасов, зверств и кровавых массовых дел. Это не какие-нибудь единичные случаи садизма представителей германской расы, это поведение гитлеровской армии, воспитанной «для завоевания мира» и установления иерархии класса господ.
Чем мы ответим на фашистские зверства? Ненавистью, удесятеряющей наши силы и наше мужество в бою, грядущей победой над гитлеровскими армиями, разгромом их и уничтожением всей системы озверения человека, всей системы вместе с выродками рода человеческого, начиная с потрясучего и припадочного Гитлера.
Мы уважаем Человека, мы бережем его, мы боремся за счастье Человека» - писал А. Н. Толстой в своем очерке «Фашисты ответят за свои злодеяния», опубликованном в той же «Красной звезде» в 1941 году[xiv]. Здесь, как мы видим, не идет смешение немецкого народа и фашистов, и уж тем более нет призывов к всеобщей мести.
Более того этот подход к антифашистской пропаганде следует признать официальным, так как его неоднократно озвучивал глава ВКП(б) И. В. Сталин. В своем приказе-поздравлении 23 февраля 1942 года он писал: «Иногда болтают в иностранной печати, что Красная Армия имеет своей целью истребить немецкий народ и уничтожить германское государство. Это, конечно, глупая брехня и неумная клевета на Красную Армию. У Красной Армии нет и не может быть таких идиотских целей. Красная Армия имеет своей целью изгнать немецких оккупантов из нашей страны и освободить советскую землю от немецко-фашистских захватчиков. Очень вероятно, что война за освобождение советской земли приведёт к изгнанию или уничтожению клики Гитлера. Мы приветствовали бы подобный исход. Но было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское - остаётся.
Сила Красной Армии состоит, наконец, в том, что у нее нет и не может быть расовой ненависти к другим народам, в том числе и к немецкому народу, что она воспитана в духе равноправия всех народов и рас в духе уважения к правам других народов. Расовая теория немцев и практика расовой ненависти привели к тому, что все свободолюбивые народы стали врагами фашистской Германии. Теория расового равноправия в СССР и практика уважения к правам других народов привели к тому, что все свободолюбивые народы стали друзьями Советского Союза»[xv].
Эту же мысль он повторил в своем докладе на торжественном заседании Моссовета 6 ноября 1942: «У нас нет такой задачи, чтобы уничтожить Германию, ибо невозможно уничтожить Германию, как невозможно уничтожить Россию. Но уничтожить гитлеровское государство - можно и должно».
Оба эти текста вошли в его книгу «О Великой Отечественной войне Советского Союза», впервые изданную в 1943 году тиражом 5,5 миллионов экземпляров. В годы войны она переиздавалась три раза общим тиражом 19 млн. экземпляров и была предназначена в первую очередь для бойцов РККА, которым была явно знакома лучше, чем сколь угодно популярные статьи Эренбурга.
Да и призывы самого Эренбурга при ближайшем рассмотрении трудно назвать кровожадными. Да, в его статьях сквозит неприязнь к немцам, которым идут посылки из добра, награбленного немецкими солдатами на фронте, из числа которых образована немецкая армия и правительство. В своих поздних мемуарах он отрицал свою предвзятость, но при внимательном анализе его очерков можно заключить, что он склонялся к понятию «коллективной ответственности». Однако для современного Эренбургу читателя, не утруждающего себя литературным анализом, усмотреть прямой призыв к насилию против мирного населения в его очерках было трудновато:
«На трупе одного немца нашли детские штанишки, запачканные кровью, и фотографию детей. Он убил русского ребенка, но своих детей он, наверное, любил. Убийства для немцев - не проявление душевного разгула, но методическая деятельность. Убив тысячи детей в Киеве, один немец написал: «Мы убиваем маленьких представителей страшного племени»...
Ненависть не далась нам легко. Мы ее оплатили городами и областями, сотнями тысяч человеческих жизней. Но теперь наша ненависть созрела, она уже не мутит голову, как молодое вино, она перешла в спокойную решимость. Мы поняли, что нам на земле с фашистами не жить. Мы поняли, что здесь нет места ни для уступок, ни для разговоров, что дело идет о самом простом: о праве дышать...
Мы часто употребляем слова, меняя их первоначальное значение. Не о низменной мести мечтают наши люди, призывая к отмщению. Не для того мы воспитали наших юношей, чтобы они снизошли до гитлеровских расправ. Никогда не станут красноармейцы убивать немецких детей, жечь дом Гете в Веймаре или книгохранилище Марбурга. Месть - это расплата той же монетой, разговор на том же языке. Но у нас нет общего языка с фашистами.
Мы тоскуем о справедливости. Мы хотим уничтожить гитлеровцев, чтобы на земле возродилось человеческое начало. Мы радуемся многообразию и сложности жизни, своеобразию народов и людей. Для всех найдется место на земле. Будет жить и немецкий народ, очистившись от страшных преступлений гитлеровского десятилетия. Но есть пределы и у широты: я не хочу сейчас ни думать, ни говорить о грядущем счастье освобожденной от Гитлера Германии - мысли и слова неуместны и неискренни, пока на нашей земле бесчинствуют миллионы немцев»[xvi].
Эренбург не ограничился этой декларацией, записанной весной 1942 года. К теме недопустимость насилия против гражданского населения он возвращается сразу после входа советских войск на территорию Германии. «Еще раз повторяю: не месть - справедливость. Мы не тронем немецких детей: мы не детоубийцы. Но горе тем, кто детей убивал, горе вдохновителям, исполнителям, соучастникам. Они не уйдут от возмездия. Никому не передоверит наша армия дела совести» - обращается он к читателям «Красной Звезды» он 24 октября 1944 года. К теме формы мести красноармейцев он возвращается в выпусках: 20 и 25 ноября, 1 и 14 марта и 14 апреля.
Собственно эту позиция все равно была сочтена недостаточной. Управление Пропаганды опасалось, что слова Эренбурга о нацистских преступников могут быть истолкованы читателям превратно, поэтому последовала знаменитая статья уточнение Александрова в «Правде»: «Ныне каждый убедился, и это особенно ясно видно на опыте последних месяцев, что разные немцы по-разному воюют и по-разному ведут себя. Одни из них с тупым упорством всеми средствами отстаивают фашизм, фашистскую партию, фашистское государство, гитлеровскую клику. Другие предпочитают воздержаться от активной борьбы за гитлеризм, выждать или же сдаться в плен. Одни немцы всемерно поддерживают фашизм, гитлеровский строй, другие, разочаровавшись в войне, потеряв надежду на победу, охладели к диким, сумасбродным планам "фюрера". И это можно сказать не только о гражданском населении, но и о немецкой армии»[xvii].
Собственно говоря, вот и вся позиция советской пропаганды по отношению к мирному населению. Мне трудно сказать «гипнотизировала» ли она читателя, но насильственные призывы вычленить из нее не удалось пока никому кроме Бивора и Ко. Впрочем, основания опасаться мести советских солдат немецкому населению были, и гораздо более значительные, чем строчки из официальной прессы.
Беда в том, что Красная Армия не по волшебству оказалась в Восточной Пруссии, она прошла с боями по всей ранее оккупированной территории Советского Союза. И следовательно наблюдала последствия фашистских преступлений на Советской земле. Какие впечатления оставались от этого не трудно понять по воспоминаниям ряда участников войны:
«Мы идем по опустошенной местности, где все сожжено, ни одного дома в деревнях, сплошная пустыня, - писал домой один из участников наступления под Москвой. - Мирные жители, старушки с детьми находят приют в лесу, у костра, в землянках. Мужчин угоняют гитлеровцы на работу, а потом расстреливают при отходе. Издевательство над местным населением самое зверское. В Волоколамске повесили 8 человек, их не разрешали снимать, и они висели 52 дня, до прихода наших частей. Недалеко от Ржева в одной деревне загнали почти всю деревню и пленных в церковь и потом зажгли ее. Всего ужаса не опишешь. При продвижении вперед каждый день встречали неслыханные издевательства над жителями»[xviii].
Другие вспоминали уже после войны: «Отбили деревню... Ищем, где набрать воды. Вошли во двор, где заметили колодезный журавль. Резной деревянный колодец... Лежит во дворе расстрелянный хозяин... А возле него сидит его собака. Увидела нас, начала поскуливать. Не сразу до нас дошло, а она нас звала. Повела нас в хату... Пошли за ней. На пороге лежит жена и трое деток... Собака села возле них и плачет. По-настоящему плачет. По-человечески...»[xix].
Подобным опытом обладали многие из участников войны. Эренбург в статье «Говорят судьи» приводит письма солдат-фронтовиков. Один из них некто полковник Лопахин опросили бойцов своей части: из 700 опрошенных у 685 от рук фашистов погиб кто-то из родственников. Гвардии старший лейтенант Бяков писал в редакцию «Красной звезды»: «У нас в подразделении нет такого человека, который не потерял бы от немцев: у кого убиты на войне близкие, у кого немцы мать замучили, жену убили, у кого угнали родных на каторгу, а кто сам изранен - два-три раза»[xx]. Излишне говорить, с каким настроением эти люди пришли к границам Германии, и чего от них ждали многие в мире.
[i]A. Beevor Berlin. The Downfall 1945. London: Viking, 2002. Здесь и далее приводится по изданию: Э. Бивор Падение Берлина. 1945. Пер. с англ. Ю. Ф. Михайлова. М.: ООО «Издательство ACT», OOO «Транзиткнига», 2004.
[ii]Е. В. Тарле Наполеон. М. 1941. Глава II.
[iii]Там же, глава III.
[iv]Л. В. Мельникова Армия и Православная Церковь. Российской империи в эпоху наполеоновских войн. М., 2007. С. 75.
[v]Там же, с. 153.
[vi]Там же, с. 115.
[vii]Документы о немецких зверствах в 1914-1918 гг. М.: ОГИЗ, 1942. С. 13.
[viii]Там же, с. 16.
[ix]А. Р. Дюков За что сражались советские люди? «Русский НЕ должен умереть». М: Эксмо, Яуза, 2007. С. 7.
[x]Э. Бивор Падение Берлина. С. 36.
[xi]Там же, с. 42.
[xii]Там же, с. 43.
[xiii]Там же, с. 34.
[xiv]А. Н. Толстой Я призываю к ненависти. М., 1941. С. 51.
[xv]И. В. Сталин О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1950.
[xvi]И. Эренбург Оправдание ненависти // Красная звезда, 26 мая 1942. Здесь и далее приводится по: И. Г. Эренбург Война. 1941-1945. М.: ACT, 2004.
[xvii]Г. Ф. Александров Товарищ Эренбург упрощает // Правда, 14 апреля 1945.
[xviii]Цит. А. Р. Дюков За что сражались советские люди? С. 61.
[xix]Цит. Там же, с. 446.
[xx]Красная звезда, 3 ноября 1944.
Молча пройдет мимо немецкой женщины советский воин:
он пришел в Германию не за добычей, не за барахлом,
не за наложницами, он пришел в Германию за справедливостью.
Илья Эренбург, 14 марта 1945
Тема массовых изнасилований, совершенных Красной Армией в Германии стала модной 6 лет назад после выхода книги Энтони Бивора «Берлин. Падение 1945»[i], в которой автор назвал совершенно фантастические данные о численности женщин, ставших жертвами советских солдат. С тех пор тема «советских преступлений» в Германии стала модной страшилкой и активным оружием антироссийской пропаганды у нас и на Западе. Сама по себе тема оккупации Германии войсками коалиции содержит массу подобных пропагандистских штампов и заслуживает отдельного разбора, однако в этой статье мы остановимся лишь на разборе темы криминальных проявлений со стороны солдат союзных войск.
Разумеется, нельзя утверждать, что ни один из солдат и офицеров многомиллионной Красной Армии никогда на протяжении войны не совершал изнасилований и других преступлений, однако ситуацию с преступностью в рядах РККА следует рассматривать в контексте времени и похожих проблем других армий.
Европа издревле страдала от произвола солдат воюющих армий, причем преступлениями против мирного населения славились вовсе не русские войска. В первую очередь грабежами и насилиями отличалась «Великая армия Наполеона»: во время «итальянской кампании» французские войска разграбили множество итальянских городов. «Бонапарт не обращал на нейтралитет этих итальянских государств ни малейшего внимания. Он входил в города и деревни, реквизировал все нужное для армии, забирал часто и все вообще, что ему казалось достойным этого, начиная с пушек, пороха и ружей и кончая картинами старых мастеров эпохи Ренессанса» - сообщает Тарле[ii]. Города, посмевшие сопротивляться грабителям, как Луго или Бинаско лишились многих своих жителей. В марте 1799 года французские войска под наполеоновским командованием вырезали и разграбили сирийскую Яффу. Из-за масштабов злодеяний французам пришлось быстро покинуть город: «…чума гналась по пятам за французской армией, и оставаться в Яффе, где и в домах, и на улицах, и на крышах, и в погребах, и в садах, и в огородах гнили неприбранные трупы перебитого населения, было, с гигиенической точки зрения, крайне опасно»[iii].
За то в полной мере свою страсть к грабительству «Великая армия» реализовала в России, где ее добычей стало в первую очередь имущество церквей. Мародеры из числа французов и других национальных контингентов наполеоновской армии срывали с икон серебряные оклады, собирали дорогую церковную утварь. В Смоленской и Московских губерниях оккупанты целенаправленно оскверняли храмы: кололи на дрова иконы, лики на стенах использовали как мишени для стрельбы. Многие храмы превратили в конюшни и скотобойни[iv]. Агрессоры часто опускались до насилия над мирным населением. Французы зверски пытали монаха Богоявленского монастыря Аарона, требуя сказать, где хранятся церковные драгоценности. В итоге, не добившись ничего, его ограбили самого, отняв все вплоть до нижней рубахи[v]. Один раз во время оккупации Москвы на Ордынке трое поляков поймали какого-то мужчину с окладистой бородой, и пытали, требуя сказать, где спрятано церковное имущество. Тот клялся, что не священник, а только зашел в храм - помолиться, однако поляки, считая бороду признаком сана, продолжали «насекать» своему пленнику обнаженную спину саблями[vi].
Нравы не слишком исправились в Первую мировую войну, где своей жестокостью отличились немецкие части, в польском Калише по свидетельству местных жителей их части устроили масштабный разгром. «Стреляли из пулеметов по всему городу. Солдаты врывались в дома и в магазины, грабили, поджигали и вырезывали целые семьи - женщин, детей и старцев. Убито и ранено несколько сот человек. В здании магистрата, где по приказанию коменданта собрались городские служащие, зарублены были топором на смерть городской кассир Пашкевич и три сторожа. На Бабиной и Броцлавской улицах лежала масса трупов людей, детей и даже лошадей»[vii]. А во многих городах зафиксированы и массовые изнасилования женщин[viii].
Несмотря на принятие Гаагской и Женевской конвенций проблема военных преступлений в годы Второй мировой только усугубилась. Фашистская Германия в период боев на Востоке возвела беззаконие в ранг официальной политики на оккупированных территориях. Целью войны был захват всех национальных богатств Польши, Чехословакии и СССР с последующим уничтожением значительной части населения. Из-за побед Красной Армии этот план не удалось выполнить в полной мере, однако гибель от 10 до 14 миллионов только советских граждан и полное уничтожение множества городов и деревень стали реальностью[ix].
При этом случае возникали серьезные основания опасаться эксцессов в период оккупации территории страны-агрессора - Германии, в первую очередь со стороны СССР, государства в наибольшей мере пострадавшего от гитлеровской агрессии.
Бивор, в русле книги которого сейчас держится большинство пропагандистов «советских изнасилований», выделяет три причины подобного поведения:
-советская пропаганда, подстрекавшая солдат к мести всем немцам без исключения[x].
-«жестокость тоталитарной системы» и «негуманное обращения советских командиров со своими подчиненными», которые «парализуют гуманное отношение людей друг к другу»[xi].
-половые патологии у всех представителей советского общества, вызванных политикой власти в области сексуального просвещения[xii].
Представляется интересным подробно разобрать каждую из гипотез, тем более, что первая в изложении Бивора во многом неоригинальна. Во всех ужасах войны он склонен винить советского писателя Эренбурга:
«Писатель Илья Эренбург между тем гипнотизировал читателей газеты «Красная звезда» своими лозунгами, призывавшими отомстить Германии. Надо сказать, что эти лозунги нашли громадное число сторонников среди солдат-фронтовиков. Геббельс относился с крайним раздражением и гневом к деятельности этого «еврея Ильи Эренбурга, любимого сталинского вожака для всякого сброда». Министр пропаганды «третьего рейха» обвинял Эренбурга в подстрекательстве к насилию над немецкими женщинами. И действительно, западные историки часто ставили этого писателя в один ряд с нацистскими пропагандистами, поскольку Эренбург никогда не гнушался использовать в своих выступлениях самые кровожадные слова. Его обвиняли в том, что он буквально понуждал советских солдат относиться к немецким женщинам как к «законному трофею» и ломать их расовую гордость. …утверждения Эренбурга, что солдат Красной Армии интересуют не Гретхен, а лишь те фрицы, которые оскорбляли советских женщин, оказались весьма далеки от истины. Его публикации, характеризующие Германию как «белую ведьму», также отнюдь не способствовали гуманному отношению советских солдат к немкам да и к полькам»[xiii].
Подход Бивора возводит советского писателя и корреспондента на уровень человека, который своими очерками должен был бы оказать более значительное влияние на сознание русских читателей, чем кто-либо другой в XX веке. Ведь ни у Бивора, ни в других источниках не удается найти имена других организаторов этого сеанса общенационального «гипноза». Советская пропаганда военных лет склонна была говорить с читателем гораздо более «дифференцированным» языком: «Мы верим, что в Германии есть люди, которые в отчаянии от позора и стыда закрывают руками лицо, слушая о деяниях своих соотечественников (выделение здесь и далее мое - Н. М.). Деяния офицеров и охранников Гитлера, немецких солдат превосходят все нам известное из истории ужасов, зверств и кровавых массовых дел. Это не какие-нибудь единичные случаи садизма представителей германской расы, это поведение гитлеровской армии, воспитанной «для завоевания мира» и установления иерархии класса господ.
Чем мы ответим на фашистские зверства? Ненавистью, удесятеряющей наши силы и наше мужество в бою, грядущей победой над гитлеровскими армиями, разгромом их и уничтожением всей системы озверения человека, всей системы вместе с выродками рода человеческого, начиная с потрясучего и припадочного Гитлера.
Мы уважаем Человека, мы бережем его, мы боремся за счастье Человека» - писал А. Н. Толстой в своем очерке «Фашисты ответят за свои злодеяния», опубликованном в той же «Красной звезде» в 1941 году[xiv]. Здесь, как мы видим, не идет смешение немецкого народа и фашистов, и уж тем более нет призывов к всеобщей мести.
Более того этот подход к антифашистской пропаганде следует признать официальным, так как его неоднократно озвучивал глава ВКП(б) И. В. Сталин. В своем приказе-поздравлении 23 февраля 1942 года он писал: «Иногда болтают в иностранной печати, что Красная Армия имеет своей целью истребить немецкий народ и уничтожить германское государство. Это, конечно, глупая брехня и неумная клевета на Красную Армию. У Красной Армии нет и не может быть таких идиотских целей. Красная Армия имеет своей целью изгнать немецких оккупантов из нашей страны и освободить советскую землю от немецко-фашистских захватчиков. Очень вероятно, что война за освобождение советской земли приведёт к изгнанию или уничтожению клики Гитлера. Мы приветствовали бы подобный исход. Но было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское - остаётся.
Сила Красной Армии состоит, наконец, в том, что у нее нет и не может быть расовой ненависти к другим народам, в том числе и к немецкому народу, что она воспитана в духе равноправия всех народов и рас в духе уважения к правам других народов. Расовая теория немцев и практика расовой ненависти привели к тому, что все свободолюбивые народы стали врагами фашистской Германии. Теория расового равноправия в СССР и практика уважения к правам других народов привели к тому, что все свободолюбивые народы стали друзьями Советского Союза»[xv].
Эту же мысль он повторил в своем докладе на торжественном заседании Моссовета 6 ноября 1942: «У нас нет такой задачи, чтобы уничтожить Германию, ибо невозможно уничтожить Германию, как невозможно уничтожить Россию. Но уничтожить гитлеровское государство - можно и должно».
Оба эти текста вошли в его книгу «О Великой Отечественной войне Советского Союза», впервые изданную в 1943 году тиражом 5,5 миллионов экземпляров. В годы войны она переиздавалась три раза общим тиражом 19 млн. экземпляров и была предназначена в первую очередь для бойцов РККА, которым была явно знакома лучше, чем сколь угодно популярные статьи Эренбурга.
Да и призывы самого Эренбурга при ближайшем рассмотрении трудно назвать кровожадными. Да, в его статьях сквозит неприязнь к немцам, которым идут посылки из добра, награбленного немецкими солдатами на фронте, из числа которых образована немецкая армия и правительство. В своих поздних мемуарах он отрицал свою предвзятость, но при внимательном анализе его очерков можно заключить, что он склонялся к понятию «коллективной ответственности». Однако для современного Эренбургу читателя, не утруждающего себя литературным анализом, усмотреть прямой призыв к насилию против мирного населения в его очерках было трудновато:
«На трупе одного немца нашли детские штанишки, запачканные кровью, и фотографию детей. Он убил русского ребенка, но своих детей он, наверное, любил. Убийства для немцев - не проявление душевного разгула, но методическая деятельность. Убив тысячи детей в Киеве, один немец написал: «Мы убиваем маленьких представителей страшного племени»...
Ненависть не далась нам легко. Мы ее оплатили городами и областями, сотнями тысяч человеческих жизней. Но теперь наша ненависть созрела, она уже не мутит голову, как молодое вино, она перешла в спокойную решимость. Мы поняли, что нам на земле с фашистами не жить. Мы поняли, что здесь нет места ни для уступок, ни для разговоров, что дело идет о самом простом: о праве дышать...
Мы часто употребляем слова, меняя их первоначальное значение. Не о низменной мести мечтают наши люди, призывая к отмщению. Не для того мы воспитали наших юношей, чтобы они снизошли до гитлеровских расправ. Никогда не станут красноармейцы убивать немецких детей, жечь дом Гете в Веймаре или книгохранилище Марбурга. Месть - это расплата той же монетой, разговор на том же языке. Но у нас нет общего языка с фашистами.
Мы тоскуем о справедливости. Мы хотим уничтожить гитлеровцев, чтобы на земле возродилось человеческое начало. Мы радуемся многообразию и сложности жизни, своеобразию народов и людей. Для всех найдется место на земле. Будет жить и немецкий народ, очистившись от страшных преступлений гитлеровского десятилетия. Но есть пределы и у широты: я не хочу сейчас ни думать, ни говорить о грядущем счастье освобожденной от Гитлера Германии - мысли и слова неуместны и неискренни, пока на нашей земле бесчинствуют миллионы немцев»[xvi].
Эренбург не ограничился этой декларацией, записанной весной 1942 года. К теме недопустимость насилия против гражданского населения он возвращается сразу после входа советских войск на территорию Германии. «Еще раз повторяю: не месть - справедливость. Мы не тронем немецких детей: мы не детоубийцы. Но горе тем, кто детей убивал, горе вдохновителям, исполнителям, соучастникам. Они не уйдут от возмездия. Никому не передоверит наша армия дела совести» - обращается он к читателям «Красной Звезды» он 24 октября 1944 года. К теме формы мести красноармейцев он возвращается в выпусках: 20 и 25 ноября, 1 и 14 марта и 14 апреля.
Собственно эту позиция все равно была сочтена недостаточной. Управление Пропаганды опасалось, что слова Эренбурга о нацистских преступников могут быть истолкованы читателям превратно, поэтому последовала знаменитая статья уточнение Александрова в «Правде»: «Ныне каждый убедился, и это особенно ясно видно на опыте последних месяцев, что разные немцы по-разному воюют и по-разному ведут себя. Одни из них с тупым упорством всеми средствами отстаивают фашизм, фашистскую партию, фашистское государство, гитлеровскую клику. Другие предпочитают воздержаться от активной борьбы за гитлеризм, выждать или же сдаться в плен. Одни немцы всемерно поддерживают фашизм, гитлеровский строй, другие, разочаровавшись в войне, потеряв надежду на победу, охладели к диким, сумасбродным планам "фюрера". И это можно сказать не только о гражданском населении, но и о немецкой армии»[xvii].
Собственно говоря, вот и вся позиция советской пропаганды по отношению к мирному населению. Мне трудно сказать «гипнотизировала» ли она читателя, но насильственные призывы вычленить из нее не удалось пока никому кроме Бивора и Ко. Впрочем, основания опасаться мести советских солдат немецкому населению были, и гораздо более значительные, чем строчки из официальной прессы.
Беда в том, что Красная Армия не по волшебству оказалась в Восточной Пруссии, она прошла с боями по всей ранее оккупированной территории Советского Союза. И следовательно наблюдала последствия фашистских преступлений на Советской земле. Какие впечатления оставались от этого не трудно понять по воспоминаниям ряда участников войны:
«Мы идем по опустошенной местности, где все сожжено, ни одного дома в деревнях, сплошная пустыня, - писал домой один из участников наступления под Москвой. - Мирные жители, старушки с детьми находят приют в лесу, у костра, в землянках. Мужчин угоняют гитлеровцы на работу, а потом расстреливают при отходе. Издевательство над местным населением самое зверское. В Волоколамске повесили 8 человек, их не разрешали снимать, и они висели 52 дня, до прихода наших частей. Недалеко от Ржева в одной деревне загнали почти всю деревню и пленных в церковь и потом зажгли ее. Всего ужаса не опишешь. При продвижении вперед каждый день встречали неслыханные издевательства над жителями»[xviii].
Другие вспоминали уже после войны: «Отбили деревню... Ищем, где набрать воды. Вошли во двор, где заметили колодезный журавль. Резной деревянный колодец... Лежит во дворе расстрелянный хозяин... А возле него сидит его собака. Увидела нас, начала поскуливать. Не сразу до нас дошло, а она нас звала. Повела нас в хату... Пошли за ней. На пороге лежит жена и трое деток... Собака села возле них и плачет. По-настоящему плачет. По-человечески...»[xix].
Подобным опытом обладали многие из участников войны. Эренбург в статье «Говорят судьи» приводит письма солдат-фронтовиков. Один из них некто полковник Лопахин опросили бойцов своей части: из 700 опрошенных у 685 от рук фашистов погиб кто-то из родственников. Гвардии старший лейтенант Бяков писал в редакцию «Красной звезды»: «У нас в подразделении нет такого человека, который не потерял бы от немцев: у кого убиты на войне близкие, у кого немцы мать замучили, жену убили, у кого угнали родных на каторгу, а кто сам изранен - два-три раза»[xx]. Излишне говорить, с каким настроением эти люди пришли к границам Германии, и чего от них ждали многие в мире.
[i]A. Beevor Berlin. The Downfall 1945. London: Viking, 2002. Здесь и далее приводится по изданию: Э. Бивор Падение Берлина. 1945. Пер. с англ. Ю. Ф. Михайлова. М.: ООО «Издательство ACT», OOO «Транзиткнига», 2004.
[ii]Е. В. Тарле Наполеон. М. 1941. Глава II.
[iii]Там же, глава III.
[iv]Л. В. Мельникова Армия и Православная Церковь. Российской империи в эпоху наполеоновских войн. М., 2007. С. 75.
[v]Там же, с. 153.
[vi]Там же, с. 115.
[vii]Документы о немецких зверствах в 1914-1918 гг. М.: ОГИЗ, 1942. С. 13.
[viii]Там же, с. 16.
[ix]А. Р. Дюков За что сражались советские люди? «Русский НЕ должен умереть». М: Эксмо, Яуза, 2007. С. 7.
[x]Э. Бивор Падение Берлина. С. 36.
[xi]Там же, с. 42.
[xii]Там же, с. 43.
[xiii]Там же, с. 34.
[xiv]А. Н. Толстой Я призываю к ненависти. М., 1941. С. 51.
[xv]И. В. Сталин О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1950.
[xvi]И. Эренбург Оправдание ненависти // Красная звезда, 26 мая 1942. Здесь и далее приводится по: И. Г. Эренбург Война. 1941-1945. М.: ACT, 2004.
[xvii]Г. Ф. Александров Товарищ Эренбург упрощает // Правда, 14 апреля 1945.
[xviii]Цит. А. Р. Дюков За что сражались советские люди? С. 61.
[xix]Цит. Там же, с. 446.
[xx]Красная звезда, 3 ноября 1944.