Праздник 7 ноября: пояснения
Учитывая, что мои реплики по поводу Октябрьской Революции остались непонятыми некоторыми читателями, придется написать дополнительный пост. На мой взгляд я прописываю азбучные истины, которые каждый должен знать из курса средней школы. Но может быть эта кажущаяся очевидность - следствие круга моих интересов.
Начну с того, что до 1917 года в России и в мире все было достаточно скверно. Общество всех цивилизованных стран имело принципиально иной вид в сравнении с сегодняшним. Нашим современным взглядом богатых и бедных там не увидать, видны только - олигархи и нищие.
Стремительно росла промышленность, население сосредотачивалось в городах, но при этом труд на фабриках был все более тяжелым и низкооплачиваемым.
Большинство рабочих имело угол к общей комнате общежития, минимальные денежные средства. Блестящим итогам карьеры, например, московского рабочего была отдельная комната все в том же фабричном доме, где при некоторой ловкости он мог разместиться с семьей. Да, кстати, жена и дети лет с 8 лет тоже работают на той же фабрике, если хотят есть.
Работать больше, скажут современные энтузиасты? А простите, как? Рабочий день мог продолжаться по 15-18 часов, когда спасть непонятно, ни возможности искать приработки, ни тем более получать образование нет ни малейших шансов. Под образованием я имею в виду, не то что мы называем средним специальным, а начальное, соответствующее первым трем классам средней школы. На английских фабричных инспекторов второй половины XIX века дети, работавшие на фабриках, производили впечатление дикарей: они толком не понимали в какой стране живут, сколько им лет, что такое церковь и кто такой Иисус Христос, не говоря уже о такой мелочи как массовая неграмотность. Во Франции и России ситуация не сильно отличалась.
Почему у нас такие безобразия? Не потому что владельцы «фабрик, заводов, газет, пароходов», т.е. правящие классы, такие злые. Просто прибыль определяется разностью денег вложенных в производство и полученных с него. Чтобы получать больше прибыли, надо меньше вкладывать. В первую очередь можно сократить вложения в рабочих. Меньшие зарплата, социальные расходы и большие требования: длинна рабочего дня, уровень выпуска и проч. До определенного этапа аппетиты промышленников ограничивались численностью рабочей силы, но с механизацией труда потребность в ней снижалась и свои условия начали диктовать «владельцы средств производства».
А дальше колесо «эксплуатации» раскручивается все с повышающейся скоростью. Фабриканту уже, может быть, и жаль как христианину, что его подчиненные живут в ужасающих условиях, он бы может и рад тратить деньги на их обустройство, но законы рынка такой возможности не дают. Чем меньше мы тратим на производство товара тем дешевле мы его можем продать. Больше вложил в быт рабочих? Изволь, но конкуренты тебя разорят и никто от экспериментов не выиграет.
Поэтому-то и идут от промышленников движимые совестью петиции в правительства с просьбой ввести регулирование, но здесь возможны возражения большинства коллег, для которых благополучие и достаток для себя и своих близких выше абстрактного гуманизма. Бисмарк, чтобы обуздать активность социалистов в Германии попытался ввести довольно невинный закон о страховании рабочих от несчастных случаев на производстве, но рейхстаг, который он, казалось, практически держал в кулаке - встал на дыбы. Бисмарка, объединителя Германии и победителя Франции, политика, который недавно провел закон о запрете любой социалистической агитации, парламентарии обвинили в... коммунизме! Фантастическими усилиями закон удалось провести, но из-за внесенных поправок он очень мало повлиял на реальное положение дел.
Кстати, замечу, что было бы ошибкой считать Бисмарка идейным защитником беднейших классов. Когда через несколько лет кайзер предложил ограничить продолжительность рабочего для женщин, работающих на тяжелых производствах, 15 часами, он ушел в отставку. Это наносило вред шахтам, акциями которых владел его банк.
Впрочем, даже захоти власть пересилить волю своих бизнесменов, в игру вступили бы иностранные конкуренты, которые своим демпингом ударили бы по стране в целом. В конце 19 века в на Берлинском конгрессе представители европейских государств пытались ввести нормативы условием труда, но проект благополучно заболтали, потому что «абстрактных гуманистов» оказалось слишком мало. Из-за этого буксовали или оставались незначительными любые изменения в жизни общества.
Выбрать себе другую власть? Какие мы умные. Щас!(с)
В большинстве западных стран действует такой милый обычай, как имущественный ценз, который не позволяет беднейшим слоям населения участвовать в выборах, дабы своей нелояльностью они не вносили разброд в торжество демократии. С этим пыталось бороться знаменитое движение английских чартистов, но него было всем плевать, т.к. его участники - не избиратели. Кстати, в России до революции система была даже чуть более гуманной, при выборах в Государственную Думу избиратели имели разный вес голосов в зависимости от богатства голосующего. Рабочие и большинство крестьянства имело минимальные права, но в Думу могли прорваться несколько депутатов-трудовиков и покричать о бедственном положении населения. Толку от этого не было, нужно было какое-то жесткое внешнее воздействие, которое бы разорвало замкнутый круг.
Борьба за избирательное право и социальные уступки легальными средствами эффекта не дает. Английское движение чартистов, собиравших подписи за избирательную реформу, провалилось, забастовки в лучшем случае давали локальный эффект. Владелец предприятия мог пойти на временные уступки, а потом дождавшись, когда под влиянием роста населения и развития техники потребность промышленности в руках опять упадет, ввести старые порядки.
Забастовка же в условиях большой безработицы органично перерастает в мордобой. Предприятие плюет на требования бастующих, которым-де невмоготу работать по 15 часов и получать гроши, увольняет всех и набирает новых работников, которые сидят вообще без денег и без всякой «классовой солидарности» занимают места. Уволенные возмущенно называют новичков штрейхбрейхерами и пытаются не пустить их в цеха.
Здесь мы нисколько не фантазируем, события в точности так развивались во время знаменитой Чикагской забастовки, когда разгоняя рабочих блокировавших проходную власти пустили в ход оружие, что привело к человеческим жертвам. В честь именно тех событий был объявлен День Международной Солидарности Трудящихся, а знамя рабочего движения приняло красный цвет, в память о крови пролитой в борьбе за права.
После этого кто-то удивляется, что у нас объявились всякие злобные радикалы-большевики, которые взяли власть силой, ввели запрет на участие в выборах для «классов эксплуататоров» (до 1936 года), копируя европейские законы, объявили государство классовым и сделали много всяких ужасных вещей с точки зрения современного прочтения демократии. Которое и возникло-то благодаря тем событиям.
Дело в том, что после революции в России на власть и элиту произошло какое-то мистическое просветление.
В 1918 году 11 ноября в деревушке Лоппем король Бельгии внезапно собрал представителей всех политических партий включая «ацких» социалистов и предложил обсудить (!) новые конституционные основы страны и полностью одобрил идею всеобщего избирательного права для бельгийцев. Дальше по западным государствам прокатился вал социальных и политических реформ, словно благодать сошла не на одного бельгийского короля, но решительно на всех властителей умов.
Консервативные исследователи удивленно признают, что в 1918 году произошел странный перелом в развитии международного рабочего законодательства. Весь мир словно проснулся и занялся тем, что успешно забалтывал столько лет.
Здесь совершенно очевиден комплекс причин. Власть большевиков продержалась более года и имела явные шансы расползтись по миру. Гражданская война расползалась по стране достаточно плохо и мир был вынужден внимать сообщениям о введении в Советской России национализации земли и фабрик, 8-часового рабочего дня, всеобщих и равных выборов для беднейших классов вне зависимости от достатка и пола. И понимать, что точно также могут вышвырнуть с фабрик и из особняков своих представителей элиты люди любой другой страны. Если хоть что-то НЕ ИЗМЕНИТСЯ!
Кстати, если вы думаете, что например женская эмансипация и участие в выборах мелочи, обратите внимание на пропаганду антибольшевистских сил. Миф о «национализации» женщин кочует по газетам вместе с описаниями ужасных борделей-«распределителей», попадает в материалы деникинской «следственной комиссии» и в конце концов попадает в Конгресс США, где оглашается на полном серьезе, как официальный декрет советской власти. И дело здесь вовсе не в фрейдизме. Конгрессменам банально страшно, ведь в Вашингтоне есть подвалы и побольше ипатьевского, и они пытаются убедить своих граждан, что равноправие может означать только новое рабство. (Впрочем, в 1920 равенство для женщин все равно приходится принять и закрепить в конституции).
В 1919 году Испания, Португалия и Бельгия вводят 8-часовой рабочий день. Формально это реакция на местные массовые забастовки, но в Чикаго они никого не смущали. Потому что тогда была простая четкая альтернатива: «Или мы дадим людям нормальную жизнь, или нам придется в них стрелять!»
После событий в России дилемма приняла несколько иной вид: «Или мы улучшим жизнь людей, или они будут стрелять в НАС!»
Этот простой, но действенный стимул заставил правящие группы изменить путь развития своих стран. Причем в соревновании с СССР им приходилось делать все большие и большие ставки, избирательное право француженки получили в 1940-е, равноправие рас в США стало реальностью, а не декларацией лишь в 1960-1970-е. Не говоря уже о простых материальных улучшениях: пособиях, пенсиях, зарплатах и страховках.
Предложи их Бисмарк его бы забили камнями не выходя из рейхстага под общий крик «коммунист!». Сегодня, чтобы победить СССР элитам самим пришлось стать такими «коммунистами», и хочется верить, что этот процесс уже необратим и завоеванного не потеряем ни мы, ни наши дети.
А значит - день 7 ноября 1917 года прошел не зря.
И ради него одного участникам и организаторам революции стоило жить. И каковы бы ни были их недостатки, случайные ошибки и концептуальные просчеты, они имеют право на наш глубокий поклон, за то, что они сделали для нас, вольно или невольно. И на память. И день в календаре.
Не красный, но - памятный.
Разумеется, такой очерк немного упрощен и поверхностен, потому что подробное описание всех перипетий социальной и выборной политики конца XIX - начала XX века можно превратить в целую книгу.
Для более общего представления дореволюционной ситуации в России отсылаю к моей статье «Питание как фактор, вызвавший революцию 1917 года».