Дифирамбы. Опус №2
Петь я вообще люблю. А дифирамбы - мой любимый жанр. И вам придется с этим смириться. У меня, видите ли, обостренное чувство прекрасного.
Так вот.
Можете кидать в меня гнилые помидоры, но я считаю Александра Левина одним из величайших поэтов современности. В пятерке, и ниибет. Потому что лирики вздыхают, юмористы шутят, экспериментаторы экспериментируют, а Левин делает все это и многое другое, причем делает блистательно. В отличие от многих «новаторов», он не несет абракадабру, само выдумывание новых слов для него будто и не самоцель вовсе. Это - средство для того, чтобы писать интересно про обычное.
Да, слова стираются, ссыхаются, метафоры умирают, глаз замыливается и отказывается бежать дальше по строчкам, которые словно покрыты пылью веков. А левинские выкрутасы хрустят от свежести и новизны.
Он - гениальный мастер словесной селекции. Мичурин нервно курит в коридоре, потому что ананасы на полях не колосятся, а удивительные «слова-бумажники», выразительные и необыкновенно емкие, заменяющие целые фразы, - вот они.
Левин - фокусник. Говорит он глаголу: «Стань существительным!», и тот слушается, и читатель сам не успевает заметить ловкости рук и принимает условия игры. Левин субстантивирует все, что движется, всё у него - сущее. Кстати, болезнь эта заразна, и, начитавшись про то, как «две чирикали лихие грызли корочки сухие», сам начинаешь субстантивировать все вокруг.
При этом в своем словотворчестве Левин не изобретает веселосипеда велосипеда. Увидев очередную его находку, сокрушенно бьешь себя по лбу: как же я не додумался! Это же так просто, все на поверхности… И испытываешь восхищение, смешанное с завистью.
Есть понятие «абсолютный слух». Так вот у Александра Левина - абсолютный слух на слова. Плюс настоящий талант, который рано или поздно наружу вылезет, невзирая на твое образование.
Так вот.
Можете кидать в меня гнилые помидоры, но я считаю Александра Левина одним из величайших поэтов современности. В пятерке, и ниибет. Потому что лирики вздыхают, юмористы шутят, экспериментаторы экспериментируют, а Левин делает все это и многое другое, причем делает блистательно. В отличие от многих «новаторов», он не несет абракадабру, само выдумывание новых слов для него будто и не самоцель вовсе. Это - средство для того, чтобы писать интересно про обычное.
Да, слова стираются, ссыхаются, метафоры умирают, глаз замыливается и отказывается бежать дальше по строчкам, которые словно покрыты пылью веков. А левинские выкрутасы хрустят от свежести и новизны.
Он - гениальный мастер словесной селекции. Мичурин нервно курит в коридоре, потому что ананасы на полях не колосятся, а удивительные «слова-бумажники», выразительные и необыкновенно емкие, заменяющие целые фразы, - вот они.
Левин - фокусник. Говорит он глаголу: «Стань существительным!», и тот слушается, и читатель сам не успевает заметить ловкости рук и принимает условия игры. Левин субстантивирует все, что движется, всё у него - сущее. Кстати, болезнь эта заразна, и, начитавшись про то, как «две чирикали лихие грызли корочки сухие», сам начинаешь субстантивировать все вокруг.
При этом в своем словотворчестве Левин не изобретает веселосипеда велосипеда. Увидев очередную его находку, сокрушенно бьешь себя по лбу: как же я не додумался! Это же так просто, все на поверхности… И испытываешь восхищение, смешанное с завистью.
Есть понятие «абсолютный слух». Так вот у Александра Левина - абсолютный слух на слова. Плюс настоящий талант, который рано или поздно наружу вылезет, невзирая на твое образование.