Запах свинца
Во Флоренцию из любой точки Тосканы проще всего добираться электричкой: расписание позволяет ездить туда-обратно хоть несколько раз на дню. И если вы живете в маленьком городе или в деревне, то даже приезд на S.M.Novella, самый популярный вокзал Флоренции, расположенный в 7 минутах от Санта- Марии-дель- Фьоре, уже впечатлает: храм виден почти от вокзала. Идти до главного храма города можно по оживленной улице с кучей магазинов, но я, в метаниях, сходить ли сначала в Галерею академии или в La specola, свернула и оказалась на via Ferdinando Zannetti. Я бы забыла про эту улицу, если б полдня спустя, возвращаясь к вокзалу, не оказалась на via dei Conte, где над дверью дома 1 красовалась увесистая табличка, мол, жил здесь Ferdinando Zannetti, medico e chirurgo.
Доктор Дзанетти (1801-1881 ) оказался культовой фигурой флорентийской медицины благодаря одному случаю. Хотя и до него доктор считался одним из лучших.
После окончания медицинского факультета в Пизанском университете он переехал во Флоренцию и почти сразу был отмечен флорентийской научной элитой как талантливый хирург, и буквально через несколько лет был назначен заведующим хирургической клиникой в больнице С. Мария Нуова. В начале первой войны за независимость он вызвался добровольцем, став главным хирургом в полку, принявшем участие в битве при Куртатоне и Монтанаре в 1848 г . За эту битву он тогда был награжден золотой медалью (за воинскую доблесть и за своевременную и эффективную организацию полевых госпиталей). Будучи убежденным сторонником революции, он даже создал республиканскую национальную гвардию или гражданское ополчение, как оно тогда называлось.
Незадолго до падения Тосканской республики, когда уже велись переговоры о возвращении великого князя, Дзанетти подал в отставку и успешно продолжил практику в частном порядке, и лишь в 1859 году , после окончания Великого княжества, его позиция в Университете была восстановлена, он был избран консулом Тосканы, а в следующем году перешел в Сенат Королевства Италии.
И здесь, как утверждает итальянская википедия, ему как раз и повезло войти в историю. Будучи известным хирургом, уважаемым академиком и, прежде всего, проверенным либералом, он был призван 23 ноября 1862 года извлечь пулю из ноги генерала Гарибальди, чего не удалось до него ни одному из приглашенных зарубежных светил. Собственно, именно эта процедура и позволила избежать ампутации.
27 июля 1863 года он был посвящен в масоны La Concordia во Флоренции.
После его смерти в честь него назвали центральную улицу во Флоренции, а на его доме установили мемориальную доску «Фердинандо Дзанетти. Здесь он жил и, восьмидесятилетний, скончался 3 марта MDCCCLXXXI, хирург, сенатор королевства, лучший среди лучших"
Но что за история с пулей у Гарибальди?
Болезни военачальников интересны с исторической точки зрения не только потому, что они могли стать причиной глобального военного провала, но еще и потому, что они, как правило, хорошо задокументированы. Они также дают нам много полезной информации о медицинской практике в прошлом.
Джузеппе Гарибальди (1807-1882), человек, положившей почти всю свою жизнь на объединение Италии, был ранен во время своего неудачного похода на Рим летом 1862 года. Это было его третье серьезное ранение, но пуля вошла крайне неудачно, ее никак не удавалось обнаружить (рентгеновские лучи были еще не доступны). Кроме того, не на последний план вышли вопросы медицинского этикета. И в лечении Гарибальди участвовали врачи сразу из четырех стран, включая Великобританию,Россию и Францию.
Надо сказать, что во второй половине XIX века Джузеппе Гарибальди пользовался необычайной популярностью. Его военные подвиги в Южной Америке, где он боролся за независимость Уругвая, и его смелая, но в конечном итоге, провальная попытка освободить Рим от папского правления в 1848 году, сделали его всемирно известным героем-революционером, хотя ему было всего 43 года.
После его завоевания Сицилии и захвата королевства Франциска II в 1860 году, народная поддержка Гарибальди в Европе и Америке достигла почти небывалых масштабов. В его честь называли улицы и площади, платья и рубашки, деликатесы и печенье, поклонницы выстраивались в очередь за автографом (говорят, некоторым он дарил прядь своих волос). Обожавшие его итальянцы окрестили его «вторым Иисусом Христом».
Лесть, особенно публичная, мало волновала полководца, он любой ценой хотел освободить Италию от иностранного гнета и добиться ее объединения. К 1860г. лишь часть планов была реализована: к королевству Пьемонт была присоединена южная Италия и создано королевство Италии, но Венеция и Рим не вошли в новую политическую единицу.
Гарибальди был полон решимости сделать Рим столицей и символом объединенной Италии, но правительство не хотело начинать военную кампанию против Папы Римского. Гарибальди решил взять дело в свои руки.
Опасаясь международного конфликта, итальянское правительство решило остановить его наступление. 29 августа 1862 года две армии встретились лицом к лицу на горе Аспромонте в Калабрии. Когда регулярные войска открыли огонь, Гарибальди не мог заставить себя стрелять в соотечественников и приказал прекратить огонь. В последовавшем замешательстве он получил три огнестрельных ранения, одно из которых стало поводом для сильного беспокойства. Пуля проникла в нижнюю треть правой голени, чуть выше и спереди от медиальной лодыжки, и, несмотря на усилия лечащего хирурга Энрико Альбанезе, ее не удалось обнаружить.
Гарибальди на носилках вынесли с поля боя, его нога сильно отекла, и он жаловался на сильную боль - никаких обезболивающих не было. Затем его посадили на пароход и доставили в Вариньяно около Специи, где он был заключен в тюрьму по обвинению в государственной измене. Два дня спустя он был осмотрен целым консилиумом, куда вошли профессор Порта из Павии, Риццоли (Болонья) и уже известный нам Дзанетти (Флоренция), а также хирурги Прандина (Кьявари), Негри (Генуя) и Рипари (Турин). Все посчитали, что пуля вышла сама, пройдет немного времени и все пойдет на лад.
По мере того, как весть о ранении распространялась по миру, вся Европа, затаив дыхание, следила за положением дел Гарибальди. Письма, книги и подарки быстро заполонили его больничную палату, а затем и всю тюрьму. Английская леди благодетействовала ему устроенную по последнему слову техники инвалидную кровать.
Через две недели после инцидента стало ясно, что самостоятельного улучшения ждать не приходится. Итальянские хирурги, похоже, поверили, что пуля не вышла, а застряла где-то внутри, однако они не могли определиться с тактикой лечения. Между тем, рана была очень серьезной и ампутация становилась все реальней.
Эти события вызвали ужас в протестантской Англии, где горячо поддерживали защитника итальянской свободы: сочувствующие англичане быстро решили, что Гарибальди не получает медицинскую помощь в своей родной стране и просто должен воспользоваться советами британского хирурга. Итальянский комитет Гарибальди немедленно выступил с публичным призывом собрать деньги на консультацию. За короткое время была собрана сумма, превышающая тысячу гиней, и Ричард Партридж (1805-1873), профессор хирургии в больнице Королевского колледжа в Лондоне, начал паковать чемоданы для поездки в Италию.
Партридж прибыл в Вариньяно 16 сентября 1862 года, он был радушно принят хирургами Гарибальди и осмотрел пациента. Впоследствии он доложил о том, что "здоровье генерала хорошее, хотя он сильно истощен", его аппетит "терпимый", пульс "тихий", язык "чистый и влажный". Заключение Партриджа после осмотра раны было однозначным: "пуля не попала в сустав и не фиксирована в другом месте". Партридж был уверен, что рана заживет со временем самостоятельно (тем временем ходили самые смелые слухи о миссии Партриджа: утверждалось, что он передал ему политические письма и деньги. Кстати сама консультация встала в 680 фунтов стерлингов). Время шло, а вести о состоянии пациента позволяли сомневаться в мнении английского хирурга, и прежде всего таким сомневающимся был Дзанетти.
«Кажется, есть некоторые практикующие врачи, которые до сих пор утверждают, что пуля застряла в ноге Гарибальди», - писал самый известный British Medical Journal(bmj). «Мы выражаем надежду на сознательность этих граждан, чтоб их мнение не было принято в этой стране, по крайней мере, с учетом очень четкого диагноза, поставленного светилой хирургии мистером Партриджем»
Несмотря на оптимизм Партриджа, рана Гарибальди не улучшилась. К концу октября уже были все признаки сепсиса, и страшная необходимость ампутации (да и смерти) становилась все более вероятной.
Сторонники Гарибальди не оставляли надежды на спасение конечности. На этот раз инициатива пришла от Мориса Херецеги, врача из Венгрии, который убедил своего бывшего учителя, профессора хирургии в Париже Огюста Нелатона (1807-1873), дать еще одно мнение.
Сын армейского офицера, убитого в битве Ватерлоо, Нелатон был учеником известного хирурга Дюпюитрена. Хотя он не был известен своими академическими достижениями, он получил признание в своей стране как опытный и, как теперь говорят, инновационный хирург. Нелатон популяризировал использование электролиза в хирургии и разработал новую оперативную технику для удаления камней в почках и мочевом пузыре. Он был пионером овариотомии во Франции в то время, когда хирургический мир решительно осудил эту спорную операцию по «вскрытию живота». Для своей первой овариотомии Нелатон разработал свой собственный троакар и зажим, который позднее английский хирург Спенсер Уэллс описал с восхищением как лучший, который он когда-либо видел.
Нелатон прибыл в Специю 28 октября 1862 года в 2 часа ночи. Неуспев выехать из Парижа, амбициозный профессор уже заявил, что ампутация не нужна, и повторил это заявление после осмотра пациента.
Нелатон использовал обычный зонд для исследования раны. Когда инструмент достиг глубины одного дюйма, он уперся во что-то твердое. Но как определить, это была кость или металл?
По мнению Нелатона, "своеобразное ощущение при соприкосновении и глухой звук, возникший при постукивании зонда о препятствие, сильно отличались от звука, возникающего при контакте с костью".
Кроме звука были и другие признаки наличия пули именно в этом месте: дыра в сапоге и носке полководца, вид кожных лоскутов и направление раневого канала.
Французский хирург рекомендовал извлечение пули с помощью шариковых щипцов, но просто так они не смогли бы пройти в рану. Он предложил медленно расширять рану, а уже после - вытащить пулю. Ссылаясь на неимение времени ждать (а, может, не желая нарушать этикет) Нелатон вернулся в Париж. Здесь история никогда не сможет верно оценить, чем руководствовался врач. С одной стороны, куда удобнее дать указания и умыть руки, чем выполнить все самому: в случае плохого исхода всегда есть, на кого свалить вину. С другой, представления о медицинском этикете, увы, грубо нарушенном британцами, осудившими уровень местной медицины, могли остановить деликатного Нелатона.
Вскоре стало очевидно, что хирурги Гарибальди колеблются в принятии решения. Порта, который осматривал рану пальцем, утверждал, что пуля не могла попасть в кость. В этот момент Дзанетти, старший консультант, подытожил ситуацию так, как он ее видел: «пуля останется внутри или будет извлечена со временем хирургически; восстановление и в том, и в ином случае будет утомительным».
Тем временем слухи о разногласиях между Нелатоном и Партриджем начали распространяться по Европе. Вскоре после отъезда Нелатона Партридж вернулся в Специю в сопровождении Николая Пирогова (1810-1881). Пирогов помог убедить его, что пуля все еще находится в лодыжке, но, к сожалению, вера в квалификацию Партриджа была сильно подорвана.
Нелатон продолжал убеждать итальянских коллег из Франции, что пуля внутри: он придумывал новые и новые возможности это доказать. Кстати, в это же время профессор Фавр из Марселя предложил электрический прибор для обнаружения пули: он даже разработал аппарат, состоящий из электродов, чтобы при отклонении гальванометра после соприкосновения их с пулей доказать наличие металла.
Аппарат был использован, но из-за медицинской или инженерной ошибки электроды не достигли пули, и ее наличие доказать так и не удалось.
Нелатон придумал более интересную вещь: он попросил химика М.Руссо посоветовать ему несколько простых способов определения свинца в ране, и Руссо предложил... фарфор!!! Нелатон быстро изготовил фарфоровый наконечник для зонда и отправил его из Парижа профессору Дзанетти для тестирования. И как только Дзанетти убедился в наличии пули (свинец оставил темный след на фарфоре), он, наконец, решил предпринять попытку ее достать. Событие было описано английской медсестрой Джесси Уайт Марио, которая отправилась в Италию, чтобы ухаживать за ранеными Гарибальди, и вышла замуж за одного из его офицеров.
"Наконец профессор Дзанетти, великий тосканский хирург, расширяя отверстие раны и вставляя в нее вату, почувствовал, что готов извлечь пулю. Гарибальди держал меня за руку в течение всей операции, и как только щипцы вошли в отверстие, он воскликнул: «Per Dio!»
Через несколько секунд Дзанетти достал пулю снайпера, которая, приняла идеальную форму колпака свободы (прим. колпак свободы - мягкий закруглённый колпак красного цвета со свисающим вперёд верхом, послуживший образцом для шапочки якобинцев во время Великой французской революции и с тех пор - символ свободы).
Это был апогей эмоций: Дзанетти поднял пулю, чтобы рассмотреть ее, а Гарибальди обнял хирурга, а затем и всех нас: новости распространились в тот же день, и вся Европа праздновала победу".
Бинты, запятнанные кровью «мученика Аспромонте», были разорваны на "сувениры", их раздавали и продавали. Один англичанин предложил Гарибальди за пулю невероятную сумму, однако и сам Гарибальди, и его сын Менотти, отказались с ней расстаться.
В Париже либеральная пресса разразилась единодушным ликованием, приписывая победу клиническому мастерству Нелатона: в качестве памятного подарка Нелатону была подарена золотая табачная коробочка, украшенная изображением его знаменитого пациента. В Лондоне президент Королевского колледжа хирургов Лютер Холден (1815-1905) с энтузиазмом воспринял преимущества единения наук (хотя он по ошибке приписал успех в поиске пули использованию электрического аппарата Фавра). «Разве это не прекрасный пример взаимосвязи наук?», - писал он. «Вот область знаний, очевидно, очень отдаленно связанная с нашим благородным искусством хирургии, которая может помочь хирургии больше, чем все остальное".
Гарибальди постепенно шел на поправку, но рана продолжала его беспокоить, периодически вызывая сильную боль.
Репутация Партриджа так и не оправилась от нанесенного ему удара: его профессиональному авторитету был нанесен невосполнимый урон, он умер нищим в 1873 году. Напротив, Нелатон получил всемирное признание, хотя не он лично вытащил пулю. Он получил много наград, и ко времени своей смерти его состояние оценивалось в двенадцать миллионов золотых франков.
После успеха зонда с фарфоровым покрытием, их начали изготовливать чуть ли не на потоке, и даже в начале двадцатого века они считались неотъемлемым инструментом военных хирургов. Однако, зонд не нашел широкого применения на практике, так как фарфоровый наконечник окрашивался свинцом необратимо.
А британцы, вынужденные признать , что ошибались в мастерстве итальянских хирургов, в итоге написали в BMJ «Мы думаем , что если бы ни английский, ни французский, ни русский хирурги не посетили генерала, то итальянцы все равно выполнили эту сложную манипуляцию. В какой-то степени англичанин отвел местного хирурга от "запаха свинца".
Список литературы
1.Moscucci O.Garibaldi and the surgeons. J R Soc Med. 2001 May; 94(5): 248-252.
2.Sabbatani S, et al. Garibaldi's wounds
Infez Med. 2010.
3. BMJ 1862;ii: 309
4. Garibaldi's wounds. BMJ 1862;ii: 317
5. BMJ 1862;ii: 309
6. Plarr's Lives of the Fellows of the Royal College of Surgeons of England. Revised by Sir D'Arcy Power. London: RCS England, 1997
7. Lancet 1862;ii: 374-5
8. M. Nélaton's detailed report on Garibaldi's wound. Lancet 1862;ii: 548-9