Двенадцать (киносценарий В. Лорченкова)
«12»
Серое московское утро. О том, что оно московское, мы можем судить только по голосу, который слышен на фоне абсолютно сероватого тумана. Голос московский, сочный. Голос говорит:
- Доброе утро, ма-а-а-а-сквичи!
Заливисто смеется, шутит, обычная утренняя радио-передача, которую ведут 2-3 человека. Голос слышен первые несколько секунд, затем становится фоном (как и музыка, которая время от времени врывается в речь). Постепенно зрители видят, что перед ними был московский туман. Камера отъезжает. Становятся видны дома, мосты, улицы. Это Москва. В городе пробка. В ней множество автомобилей, в одном из которых и играет радиостанция. Внезапно раздается резкий, клекочущий, хохот. Смеется водитель, мрачного вида мужчина в кожаной кепке, с усиками. Он выглядит, как карикатурный житель карикатурного Дагестана. Еще он похож на товарища Саахова из кинофильма «Кавказская пленница». Сходство усугубляется тем, что на зеркале автомобиля - иномарка, но старенькая и простенькая, - болтается, как иконка или сувенир, фотография. Это товарищ Саахов из кинофильма «Кавказская пленница».Он глядит на водителя одобрительно. Тот смеется. При смехе широко раскрывает рот, по машине пляшут лучики света, так напоминающие солнечные зайчики. Мужчина поворачивает ручку радио, и громко повторяет:
- Русские перц-ы-ы-ы, уоу!!!
Смеется еще. Говорят, повернув голову:
- Нет, ты понял, да?
- Он приходит биля домой, а там опа! - говорит он.
- Телка с любовник! - говорит он.
- Телка с любовник любовью занимаются! - уточняет он.
- А, шайтан, что за телка такой! - восклицает он.
- Не телка а самый настоящий падший женщина! - говорит он.
- Животный! - говорит он.
- Как корова какой, где приспичило, там спарился, а, да?! - говорит он.
- Тьфу! - сплевывает он на соседнее сидение.
В ответ с заднего сидения, куда, видимо, обращался водитель, не доносится ни звука. Водитель качает головой, нажимает на педель газа - буквально на секунду - и автомобиль продвигается еще на несколько метров вперед. Несмотря на то, что время идет, и утро, по идее, сменяет день, в городе не становится светлее. В окошко стучат. Водитель чуть приспускает стекло. В машину просовывается голова в вязаной шапочке. Водитель резко нажимает на кнопку подъемника. Стекло едет вверх и зажимает голову. Та будто и не удивляется. Спрашивает.
- Рабочие не нужны?
- А, нет, брат, сам приезжий как ты! - говорит мужчина.
- Пириезжий как ты ва! - повторяет он с более сильным акцентом, как если бы был недоволен тем, что предыдущая фраза звучала на чересчур хорошем русском языке.
- Биля буду вах! - говорит он.
Голова шмыгает. Это полный молдаванин, и мы можем определить, что он молдаванин, по усам подковкой, как у героев фильма «Табор уходит в небо». Он смотрит на водителя уже безразлично, хотя мгновение назад во взгляде молдаванина были любовь и надежда. Он буквально светился.
- Так это, значит, - говорит он.
- Плитка, дом, крыша, землю копать? - говорит он.
- А ты силящай, тупой, да, ва? - спрашивает водитель, которому явно скучно.
- Я тибе русский язык говорю - я биля пириезжий как ты, на! - говорит водитель и торжествующе поднимает вверх указательный палец.
Молдаванин тупо глядит на него. То на него, то на качающуюся фотографию товарища Сахова.
- Ты что, чурка, не понимаешь русский биля язык? - спрашивает водитель.
- Эй ты, биля, я тибе русский язык говорю НЕ НАДО мне плитка! - говорит он.
- Куда я твой пилитка положу, в машина? - спрашивает он с сарказмом.
- Машина моя ты плитка выложишь, да, а?! - говорит он.
Молдаванин говорит:
- Так значит не надо, да?
Кавказец глубоко вздыхает и шумно выдыхает. Видно, что тупость приезжего ужасно раздражает его. Водитель машины явно человек простодушный, и он не считает нужным скрывать переполняющие его чувства. Он поворачивается к молдаванину-рабочему и приближает к нему лицо в упор.
- Ты тупой, да! - говорит он.
- Ты меня ужасно бесишь, силяющай да? - говорит он.
Диссонанс в речи водителя становится все очевиднее. Он то и дело сбивается на хороший русский язык, и, словно поймав себя на этом, старается исправить ситуацию «биля, силющай, вах». Молдаванин, естественно, не обращает на это ни малейшего внимания. Иногда, напротив, складывается впечатление, что водитель пытается произвести впечатление респектабельного москвича, и тогда пытается говорить по-русски даже с московским акцентом.
- Ну, а крышу, там, сделать? - говорит молдаванин, шмыгнув опять.
Кавказец рычит, и воздевает руки к небу. На пути к небу есть препятствие, крыша машины. Так что водитель ударяет руки. И это бесит его еще сильнее.
- А, баран, да! - говорит он.
- Я тибе русский язык мать-перемать говорю НЕТ! - говорит он.
- Ну нет, так нет, - говорит голова в шапочке.
- А то если что, нас тут бригада целая, из Молдавии, - говорит он.
- Плитка, крыша, подвалы, - перечисляет он, пока кавказец закатывает глаза.
- Перекрытия, штукатурка, ремонт мебели, - говорит он.
- Вы не смотрите, что молдаване, - говорит он.
- Нас тут пятнадцать человек, и все из академии наук Молдавии. - говорит он.
Кавказец, воздев очи к небу, застыл с самого начала монолога молдаванина. После того, как строитель замолкает, водитель еще пару секунд молчит, будто ушам не верит. Правильно делает, молдаванин снова заговаривает.
- Так что, если там, плитка... - говорит он.
- А, твой папа, чтоб тибя! - рычит кавказец.
- А что, - говорит молдаван, - у нас ребята есть, могут и машину изнутри кафелем выложить...
- Очень стильно, - говорит он.
- Если плитка итальянская, - говорит он.
Кавказец смотрит на него так, что понятно - ему не нужны услуги строителей. Молдаванин не может вертеть головой, зазор слишком маленький. Так что он скашивает глаза. Говорит:
- Ой, а чего это у вас там?
- А ты что биля не видишь? - спрашивает кавказец.
- Икона... - говорит молдаванин.
Пытается - на автомате - перекреститься, но забывает, что его руки, как и все тело, за пределами салона. Покрутившись неловко - кавказец делает вид, что ничего не замечает, он очень важный и солидный, как всякий нацмен, получивший пост председателя колхоза, - молдаванин, наконец, находит выход. Очень выразительно крутит глазами. Вверх. Вниз. Влево. Вправо. Вроде как, крестится.
Кавказец, увидев это в зеркало - пробка по-прежнему большая, - скашивает глаза в сторону молдаванина, и спрашивает:
- Что?
- Перекрестился, - объясняет молдаванин.
- А, кяфиры, - говорит обреченно водитель.
По лицу молдаванина видно, что он ничего не понял.
- А я думал, вы из этих, из мусульман, - говорит он.
- А, слушай, - говорит недовольно кавказец.
- Я может и из этих, из мусульман, - говорит он.
- Просто пассажира везу, - говорит он.
- Нам все равно, кито ты, да, заплатил, поехали, ва! - говорит он.
Икона - ее показывают крупным планом, это Бог-отец, - глядит на водителя с одобрением. Так, словно Отец небесный и правда заплатил шоферу 300 рублей.
- А ты что, скинхед-шминхед? - спрашивает он.
- Нет, я плитку кладу, - говорит молдаванин, и слегка крутит головой.
- Кстати, - говорит он.
Кавказец обреченно глядит вперед. Спрашивает:
- Ровно, хотя бы?
- Еще как! - радостно восклицает молдаванин.
- Ровнее не бывает! - говорит молдаванин.
- Наш десятник геометрию в институте преподавал, - говорит он, - так что все будет в лучшем виде, товарищ...
- Ва, товарищ, товарища биля нашел, - небрежно и презрительно роняет водитель.
- Господин! - охотно поправляется молдаванин.
Кавказец благосклонно кивает. Улыбается. Солнце озаряет машину изнутри, и сверху - даже над туманом, - видно, как светится ее силуэт.
- Господин Джабраил, - говорит он довольно.
По тому, как он это сказал, видно, что так кавказца никто не называл. Молдаванин снова глядит на водителя с любовь.
- Ну, а ты сам? - спрашивает кавказец.
- Я? - спрашивает молдаван.
- Нет, биля, я! - снова срывается на акцент водитель.
Делает громче звук.
- Едут, значит, по дороге молдаванин, француз и англичанин, - говорит сытый голос ведущего.
- А, а?! - оживляется кавказец и одними губами говорит, - про тибя силющай сичас будит!
- Да? - говорит молдаванин.
Кавказец усиленно кивает, ставит звук на максимальную громкость. Он как будто не замечает, что все это время молдаванин разговаривает с ним с зажатой стеклом головой. Смотрит на строителя как глядят на друга, ожидая от них реакции на смешную историю. Ведущий радиостанции, причмокивая и экая, говорит:
- Ну и, значит, едут они по дороге и, значит...
- Приехали, значит? - спрашивает женский голос и ведущие смеются.
Женский голос неестественно бодрый. Таким, по идее, должны будить всех московских автолюбителей радиостанции. Еще голос такой, какой бывает у женщина за тридцать, исполняющих в ТЮЗе роли Пеппи Длинный Чулок, Антошки-Антошки-Пойдем-Копать-Картошку и т.д.
- Нет, не приехали еще, - говорит мужской голос и они снова смеются.
- Едут, и тут молдаванин спрашивает у, значит, англичанина-то и француза-то, - говорит вальяжный голос ведущего.
- Ребят, спрашивает он значит у них, - а когда остановка будет?
- Ну, чтобы, значит, пип-пи,
Ведущие хохочут. Ржание перебивает вставка. Хор поет «Русские чили, русские чили/Пиночета умыли». После хора раздается конское ржание. Потом в эфире опять возникают голоса. Молдаванин и кавказец смотрят друг на друга: молдаванин тупо и непонимающе, кавказец - с предвкушением.
- Ну вот, приспичило нашему молдаванину пи-пи, и он...- говорит вкрадчиво ведущий. -
- И он... - говорит с предвкушением ведущая.
- А вот после рекламной паузы узнаем! - говорит ликующе диктор.
Кавказец закатывает глаза. Это явно не его день. Машину показывают сверху. Молдаванин стоит, упершись руками в стекло, и засунув голову внутрь. Вокруг - застывший поток. Люди сидят в машинах, кто-то слушает музыку, кто-то разминает шею, в иномарке целуется пара, кто-то читает... Все видят, что у одной из машин стоит человек с головой в салоне, но всем - все равно. Снова салон иномарка кавказца.
- Итак, молдаванин-то наш с англичанином и французом едут, - продолжает анекдот после рекламной паузы ведущий.
- И... - подыгрывает ему ведущая.
Кавказец замер, словно боится спугнуть эфир. Так оно и случается. Звук пропадает. Потом раздаются треск, шум, суровый голос говорит: «Ребята, первый поехал, поехал первый, все чисто, гаси шумы». Показано, как мимо пробки проносятся автомобили - черные, блестящие. Машина кавказца уже у кромки пробки, все время она постепенно, очень медленно, но двигалась. Водитель кипит от злости.
- Ну? -
- Что биля ну?! - шипит кавказец.
- Ну, и где про меня? - спрашивает молдаванин.
- А ты биля кто?! - спрашивает кавказец.
- Лоринков я, - говорит молдаванин, - молдаванин.
- Плитку кладу, - говорит он.
- А в Молдавии литературу преподавал, - говорит он.
- Ну и? - спрашивает кавказец, потерявший нить беседы.
- Так и где про меня-то? - как ребенку, объясняет ему молдаванин.
- Ты говорил, - говорит молдаванин, и передразнивает, - биля, силющйя пра тибя сичас будит.
- Ну и где про меня? - спрашивает он.
- Ни фамилии, ни про профессию, - говорит он, указав глазами на радио.
- А я уж было поверил, - говорит он.
Кавказец смотрит на него изумленно.
- Биля, совсем тупой, да? - говорит он.
- Нет, ну чего сразу, - утешает его молдаванин, - с виду вы неглупый мужчина...
Кавказец уже даже не злится. Молдаванин шмыгает.
- Биля, почему ты не можешь выдуть свой биля нос? - спрашивает кавказец.
- Так это, не могу я, - говорит молдаванин, - руки зажаты.
- А ты биля так попробуй! - говорит кавказец.
- Это Москва, братан, - говорит он, - крутись биля как хочешь.
- Москва биеть биля с носка, - говорит он.
- Москва слезам нэ верит ва! - говорит он.
- Ты что биля не видел фильма пра Масква слизам нэ вэрит биля? - говорит он.
- Эта шоу-биз детка! - говорит он очень важно, так, как будто сам понимает, что говорит.
- Справиляйся сам ва! - говорит он.
Глядит с интересом на то, как молдаван будет выкручиваться.
Молдаванин, покрутив головой и погримасничав, вдруг с силой выдувает воздух носом.
Мужчины замирают. Кавказец, глазам своим не веря, глядит на свой рукав, потом на молдаванина, и так много раз. Молдаванин старается не смотреть на кавказца. Тот, вытянув двумя пальцами носовой платок из бардачка, демонстративно, двумя пальцами, вытирает одежду. Потом, все так же, двумя пальцами держа платок, приставляет его к носу молдаванина. Левой рукой прижимает ему ноздрю. Молча глядит на молдаванина. Тот, через пару секунд, понимает, что к чему, и с силой дует нос. Кавказец приставляет платок к другой ноздре молдаванина. Операция повторяется. Скатывает платок в аккуратный шарик, сжимает зубы молдаванина, пока тот не раскрывает рот. Засовывает туда платок, ожесточенно запихивает пальцами. Потом брезгливо вытирает пальцы о шапочку молдаванина. С силой и ненавистью натягивает ее на голову так, что молдаванин становится похож на грабителя банков. После того, как кавказец ножиком, который вынимает из бардачка - когда тот раскрывается, становится видно содержимое - несколько пачек сигарет, почему-то ворох перьев, банка пива, атлас дорог СССР, - проделывает в шапочке отверстия для рта и глаз, сходство становится полным. Сейчас молдаванин очень похож на писателя Адольфыча, только молдаванин куда менее опасен и в гораздо более худшем положении.
Некоторое время мужчины глядят друг на друга молча. Кавказец выглядит так, словно вот-вот его лицо обмякнет - пока оно очень напряженное. И тут молдаванин шмыгает...
Кавказец страшно округляет глаза, и, наклонившись, вынимает из под коврика пистолет.
Пробку показывают сверху. Машина с человеком, который сунул своею голову в салон, на самой первой линии у пересечения с дорогой, вдоль которой стоят полицейские с мигалками, рупорами и т.д. В свисте, гудках машин в заторе, шуме кортежей, вообще - в гуле большого города, - раздается негромкий хлопок. Ноги человека у машины обмякают.
- Так им и надо, - говорит человек в машине в паре метров от иномарки кавказца.
- Заебали барсеточники, - говорит он.
ХХХ
В салоне кавказец снова кладет пистолет под подушку. Всем своим видом старается показать, что произошедшее ему крайне безразлично и ничего особенного не случилось. Налево не глядит. И камера не показывает. Негромкий голос произносит:
- Еще один такой фокус...
Кавказец замирает, и, не дождавшись продолжения, молчаливо выдыхает воздух, который, было, задержал в легких, и тут-то и следует продолжение.
- Еще один такой фокус, и вернешься в аул агрономом, Джебрик.
- Будешь снова бля овец пасти там, где даже ваххабиты бля не бегают, - говорит голос.
- Все понял? - говорит голос.
Кавказец молча наклоняет голову еще ниже, сутулится, сгибает спину. В общем, демонстрирует физическое подчинение.
ХХХХ
Московская высотка. На высоте пятнадцати этажей в маленькой комнатушке сидит, среди кубиков и мягких игрушек, мальчик лет двух, очень красивый. Он возится с кубиком-рубиком, слюнявит его, пытается грызть...
Рядом, сложив руки, сиди мать - молодая, но очень уставшая. Она очень несчастлива и это хорошо видно по прическе - волосы собраны кое как, выбиваются, не вымыты, не уложены. Но в целом девушка очень привлекательная. У нее красивое тело: есть зад, грудь. Она похожа на Шарлиз Терон, если бы та вдруг решила поправиться и перестала бороться за права геев и лесбиянок. В руке она держит трубку. Голос говорит:
- Милочка, ну куда? Не годится.
- Ты, милочка, выглядишь как Шарлиз Терон, вздумай та поправиться, - говорит голос.
- Извини, работы для тебя нет, - говорит голос.
Гудки. Потом звонок. Женский голос говорит:
- Ну, в общем, я проконсультировалась с этим логопе...
Голос становится фоном. Обычная женская болтовня, камера показывает квартиру. Коротко ее можно описать так: достойная бедность, предшествующая молниеносному падению в бездну. В углу - книжный шкаф (вертикальный). Обложки книг про детей - «Над пропастью во ржи» Селлинджера, «Буратино» Толстого, «Самосвал» Лорченкова, пособие по уходу за детьми. Голос подруги становится отчетливее:
- ...не раньше двух с половиной! - говорит она.
- До тех пор, дети не говорят так чтобы уж оче... - говорит она.
Мать глядит расширенными глазами. Выглядит как человек, который находится в состоянии «поймать точку». Мы видим мать и сына со стороны и понимаем, чем вызван ее вид. Мальчик, щелкнув последний раз, ставит кубик-рубик на пол. Он полностью собран. Поглядев на мать, мальчишка вынимает из-под кучи игрушек детскую книгу, раскрывает, и начинает с выражением - как ребенок лет десяти, - читать. Мать смотрит и слушает, опустив трубку. На ее лице что-то вроде ужаса, неверия, слабой надежды и легкого возбуждения. Она выглядит как девственница, которой сказали, что она залетела, но ничего ей за это не будет. В общем, как Богородица. Мальчик читает, изредка поглядывая на мать.
Бежит к реке тропинка, торопится она,
Идет тропинкой свинка, она пока одна.
Бежит к реке тропинка, теряется в траве,
Одна шагала свинка, теперь шагают две.
Бежит к реке тропинка, внимательней смотри,
Еще явилась свинка, теперь их стало три.
Бежит к реке тропинка, где уже, где пошире,
Втроем шагали свинки, теперь подруг четыре.
Бежит к реке тропинка, чего тут не понять,
Четыре было свинки, теперь их стало пять.
Залезли в речку свинки, свои помыли спинки,
И снова друг за другом идут цветущим лугом.
Бежит домой тропинка, где уже, где пошире...
И так до десяти (прим. Лорченкова - до десяти считать необязательно, главное чтобы было понятно, что речь идет об этой известной считалочке. До четырех свинок будет вполне понятно). Потом, когда мать кладет трубку, мальчик откладывает книжку и говорит, глядя ей в глаза: стихотворение в обратном порядке.
…Одна осталась свинка, одна, совсем одна..
Откуда взялись свинки, куда ушли опять,
Об этом нам тропинка не сможет рассказать.
… Мать прикрывает лицо рукой. Все время, что мальчишка читает стихотворение, вокруг его головы светится что-то вроде нимба (но это можно списать и на освещение: он сидит спиной к окну, и мать его видит так). Мальчик читает, мать глядит на него...
ХХХ
Вид пробки сверху.
Голос мальчика, который зачитывает стишок про свинок, становится все слабее, и пока камера опускается с самых небес до машины, голос пропадает совсем.
Машина в самом впереди - иномарка кавказца. Опускается окошко, и тело молдаванина валится на дорогу. Полицейский, который стоит перед пробкой, и охраняет дорогу для вип-кортежа, поворачивается, поднимает брови, подходит. Стучит жезлом в окошко. Кавказец вздыхает, жмет кнопку. Окно опускается. В салон просовывается голова гаишника. Пару мгновений кавказец смотрит на кнопку стекла, словно желая повторить фокус с молдаванином. Но косит глазом в зеркало, и, нахмурившись, остается неподвижным.
- Че за труп, командир? - спрашивает гаишник.
- Какой биля труп? - говорит кавказец.
- Мертвый, - говорит гаишник.
- Биля, я знаю, что за чмо тут у вас бегает по дорога, пистолот машет, туда-сюда, - говорит кавказец.
- В окно в маска сунулся, деньги то се давай, пистолет машет, сам себе в лоб махнул, пиридурок биля! - говорит кавказец с очень сильным акцентом.
- Сам сибя биля застрелил, гангстэр! - говорит кавказец.
- Тирарист биля!
Гаишник пролистывает документы трупа, которые вынул перед тем, как постучать в окно.
- Молдаванин... - говорит гаишник.
- Без регистрации...
- Вполне возможно, - говорит он задумчиво.
Снова засовывает голову в машину. Кавказец уже сует ему пачку купюр, недостаточно увесистую для уголовного дела, но вполне подходящую в качестве взятки за преступление средней тяжести. Гаишник за секунду оценивает ситуацию, берет деньги. Выпрямляется. Говорит по рации.
- Пятый, семь, тут двухсотый, скорую вызывайте.
- Молдаванин тут, грабить машины с голодухи пытался, сам себя пристрелил, придурок бля, - говорит гаишник.
- А то, - говорит он.
- Анекдот про молдаванина, англичанина и француза в дороге знаешь? - говорит он.
Кавказец настораживается. Открывает окно. Слушает.
- Едут они короче по дороге, - рассказывает гаишник.-
- Ну как кто. Молдаванин. Француз. Англичанин, - говорит он.
- Ну да, да, - смеется он, - и короче долго долго так едут, молдаванин не вытерпел, короче...
Кавказец едва не высовывается по пояс из машины.
- И тут молдаванин им бля говорит, - уже смеется гаишник.
- Пацаны, давайте остановимся, потому что у меня это.. ну, пузырь... нет бля мочевой, ха-ха!!!
- Ну, короче, они останавливаются, ну, в одной же машине ехали, и тут один из них и...
Кавказец выглядит так, словно пытается запомнить на всю жизнь то, что сейчас услышит.
- Королев, девятнадцать бля, - раздается жестокий голос мужчины, привыкшего командовать.
- Хорош анекдоты травить, первый поехал.
- Ладно, потом расскажу, - говорит гаишник, несмотря на умоляющие жесты кавказца.
- Понял вас, Центр, - говорит он.
Кавказец сникает. У него вид человека, который осознал, что он лузер, и будет лузером всегда, и что это его карма. Он смирился и сломался. Кавказец глупо глядит в лобовое стекло. Мимо проносится кортеж. Он очень длинный, так что машины мелькают и мелькают. Внезапно одна из машин останавливается. Моментально - как в мультфильмах, без тормозного пути, - останавливаются и другие автомобили. Из авто, остановившегося первым, выходит крепкий полнолицый человек. Он очень похож на бывшего мэра столицы Лужкова. Он потягивается и говорит с чувством:
- Дорогая моя столица, дорогая моя Москва!
В нескольких метрах от него оператор снимает это на камеру, которую держит снизу. Мэр - очевидно уже, что это он, - прохаживается взад вперед по пустой улице (в нескольких метрах от пробки). Позирует. Операторы снимают. Наконец, мэр подходит к краю пробки - получается, к машине кавказца, и жмет руку гаишнику, окаменевшему у тела молдаванина. Но мэр не глядит вниз.
- Как служба, москвич?! - спрашивает он.
- Да эээ... - говорит гаишник.
- Не смущайся москвич! - коротко смеется мэр.
Он излучает такую энергию и силу, он так внимательно и с таким участием глядит на гаишника и ждет его ответа, что тот на какое-то время начинает верить, что мэру вправду интересно с ним разговаривать. Выпаливает:
- Жена вот без работы уже который месяц!
- С детьми разве берут?! - говорит он, волнуясь.
Мэр кивает очень внимательно. Камера снимает. Общий план: пробка, все гудят, нервничают, а кучка людей с телекамерами стоят у тела и старенькой иномарки.
- … грамма помощи молодым семьям и работа для молодых матерей! - говорит мэр.
- Это кстати что, москвичи? - спрашивает мэр, глянув вниз.
- Идет отработка боевых учений! - говорит гаишник после секундной паузы, и напрягшаяся было группа расслабляется.
- Предполагаемый террорист, - говорит гаишник.
- А, - говорит мэр, - хорошо играет, стервец, как живой...
- То есть как мертвый, - хохочет мэр.
- Значит, адрес и телефон оставь и жене позвонят, москвич - говорит он гаишнику.
Идут к машине мэра, тот, увлекая за собой гаишника - чтобы проститься - спрашивает:
- Анекдот про молдаванина в дороге знаешь, москвич?
Гаишник угодливо хихикает, отрицательно машет головой. Кавказец обреченно закрывает окно даже не пытаясь расслышать анекдот, глядит на то, как гаишник, проводивший мэра, поднимает жезл, дорога открывается, резко газует. Резким щелчком меняет радиостанцию. Поет Мара. Песня «Весь мир следил за тем, как мы уходим». Постепенно кавказец теряет облик товарища Саахова, начинает выглядеть, скорее, как очень серьезный человек, знакомый с европейской культурной традицией, но еще не расставшийся с пережитками обаяния родо-племенного строя (яркий пример такого типажа - восточноевропейский философ - прим. В. Лорченкова). Снимает кепку. Двигает несколько раз губами (движение наподобие тех, которыми очищают зубы, когда не хотят в них ковыряться - прим. Лорченкова). Оскаливается. Зубы - белые, но в меру , скорее, слоновая кость. Никакого золота, никакой искусственной белизны. Одежда оказывается черная, но вполне стильная. Просто сюртук наглухо. Глаза крупным планом. Очень умные, очень глубокие.
- Как взламывали стены самолеты, - поет Мара.
Камера отъезжает. Мужчина просто сидит в кресле водителя, расслабившись. Не держит руль, не жмет на газ. Снаружи - машина едет, показывает повороты, тормозит на красный, едет на зеленый, - все как обычно. Снова внутри - мужчина закрыл глаза, молча сидит, на заднем плане цветным пятном икона. Машина сворачивает в ворота какого-то комплекса. Надпись над воротами:
«ДАЛЬНОБОЙТРАНСАВТО»
Автомобиль заезжает, в грязи - крупным планом - фотография товарища Саахова. Он улыбается, хотя на фото был серьезным. На фото и на камеру налетает грязь от отъезжавшей машины. Затемнение. Потом снова ворота - из них выезжает большая грузовая фура-холодильник. За рулем - тот самый кавказец. Фура проезжает колесами по фотографии и та окончательно исчезает, уходит в грязь.
- 2 -
То же утро. Одна из федеральных трасс под Москвой, но в направлении Сибири и Дальнего Востока (ну в смысле, не на запад, а на Восток, поэтому раздолбанная, в латках и т.д. - в общем, типичная трасса для своих, а не для делегации из какой-нибудь Польши, которую уже никогда не заманишь в Россию на самолете - прим В. Л.). Узкий участок, машины объезжают особенно глубокую яму, вынуждены съезжать на обочину, и поэтому возник небольшой - машин на сто - затор. Он движется, так что никто не нервничает. Водитель фуры слегка ударяет пальцем - развлекается - по фигурке чертика (такие плетут зеки) на зеркале. Тот раскачивается. Водитель курит, сигарету прячет в кулаке, как если бы дул сильный ветер. У него вид настоящего Дальнобойщика. Девушка, сидящая рядом - волосы растрепанные, похожа на хиппи, но может оказаться и проституткой, не очень ясно по внешнему виду, тем более, что самые лучшие проститутки получаются из хиппи и наоборот, - спрашивает:
- А че ты так куришь?
- Как? - спрашивает водитель, затянувшись так, как будто сигарета вот-вот погаснет.
Окна в кабине закрыты, очень накурено.
- Ну так, - говорит девушка, и передразнивает.
Получается очень смешно, но водитель не смеется. Он глядит на девушку сверху вниз.
- Ты в курсе, где ты? - спрашивает он ее.
- В глобальном смысле? - спрашивает она.
- Нет мля в прямом, - отвечает водила.
- Ну, где-то под ...ском говорит девушка (что там в сторону Сибири? - прим В. Л.)
- Правильно, мля, - говорит водила, - тут еще Сусанин поляков разгромил на этой, как ее, Калке, мля.
- Тут сплошь болота и волки, - кивает он в строну ухоженного, в общем-то, леса, скорее, даже, рощи.
- Будешь мне тут пантомимой заниматься, - передразнивает он девушку, передразнившую его, - я тебя мля мигом высажу, ясно бля?
- Ясно, - грустно говорит девушка.
- Учти, ночью ляжем вместе, - говорит водила, чуть успокоившись.
- Но я не... - пытается что-то сказать девушка.
Под грозным взглядом водилы сникает. Тот демонстративно сплевывает в окно, которое, наконец, открыл. Раздается резкий свисток, ругань.
- Не ты бля ну ты че, бля?! - крик снизу.
Лицо водилы моментально меняется, как лицо сотрудника еврейской адвокатской конторы, увидавшего в зале суда, - вместо привычного кореша-судьи, - саму Смерть. От уверенности к отчаянию, от отчаяния к страху и унижению. Тихо цыкнув на девушку, открывает дверь, спускается, захлопывает. Слышен разговор. Девушка поправляет прическу - ну, пытается ее кое как сделать, - слушает.
- Командир, не ну бля, ну случается, ну ты прости, я че, дол...
- Я те бля че тут мальчик для плевков не ну я че бля...
- Командир, я тебе мамой клянусь, че я не че...
- Че ты мне маму тут ты че зверь какой в натуре, че...
- Да я ниче я че...
Девушка, явно скучая, передразнивает манеру водителя разговаривать и двигаться. Сжимает в кулаке воображаемую сигарету, сутулится, нахмуривается, делает движения корпусом туда-сюда, вся такая-растакая деловая. Шепчет, имитируя манеру разговора:
- Не ну бля ну ты че бля ты в натуре да че слышь ннна, а? Че ты бля, я не понял ты че крыса мля попутала нна рамсы бля я тя ннааа...
Видно, что она смотрела кинофильм "Чужая". Увлеченно делает все это перед зеркалом. В углу зеркала несколько секунд спустя возникает что-то темное. Девушка, не замечая, продолжает. Наконец, увидела, остановилась. Водила, открывший дверь, смотрит на нее недобро. Молча стаскивает ее за руку на дорогу, дает несильного - драться он не умеет, даже с женщинами, - пинка. Девушка показывает международный знак «фак», поправляя сумку, отходит, и показывает язык. На все это равнодушно смотрит гаишник, на фуражку которого плюнул наш дальнобойщик. Раздается звонок из кинофильма «Бумер». Гаишник, не отрывая глаз от дальнобойщика, который уже усаживается в машину, и девушки, отошедшей к обочине, вытаскивает из кармана трубку.
- Ну че ты там делаешь? - раздается голос, такой же, как у него или дальнобойщика.
- Тут дорога, яма, сползла, покрытие, я товарищ гене... - волнуясь, говорит гаишник.
- Я тебя для того за свою кровиночку замуж выдавал, чтоб ты бля пробки дальнобойщиков разруливал? - говорит голос.
- Я... не... да... товарищ гене...
- Папа, - говорит голос устало. - Для тебя просто папа.
Гаишник выглядит, как человек, которого потянули за яйца, а потом сказали, что это шутка. Но яйца еще придерживают. Но вот-вот отпустят, и в предвкушении этого человек вот-вот расплачется от радости и странного душевного тепла.
- Да папа, - говорит он.
- Сынок, - говорит голос, помолчав, - бросай ты пробку эту сраную, и езжай на 19 километр, там кортеж будет ехать, губернатора нашего...
- Понял, - бросает гаишник, который уже идет к машине.
- Он человек новой формации, не то, что мы, мастодонты, - говорит голос, - он народ любит, он к нему близок, понимает в pr-е...
- Понял, - говорит гаишник так, что понятно - он не понял слова «pr» не в применении героев «Дома-2». .
- Короче, - говорит папа, - ты там будешь единственный мент, ну в смысле постовой, и он обязательно кортеж остановит и с тобой пообщается. Так ты не забудь сказать, когда он спросит, что все вокруг это - зона ответственности генерала Щербакова.
- Однофамильца? - спрашивает гаишник, трогаясь.
- Меня, кретин! - говорит голос.
По ходу разговора камера показывает, как девушка пытается договориться то с одним то с другим водителем из пробки. Смеясь, мотая головой - отказывается - переходит от одной машины к другой. Становится понятно - все-таки хиппи, до проститутки еще есть. Махнув рукой, отходит, и пытается тормознуть что-то из легковых автомобилей. Изредка поглядывает в сторону машины, из которой ее высадили. Когда та проезжает опасный участок, девушка снова показывает «фак» и кричит:
- А Сусанин поляков вовсе не здесь утопил!
- Сусанин поляков вообще не топил, девушка, - говорит мрачный голос.
- Он их в чащу завел и они там от голода умерли, - говорит он.
- И ты умрешь, если ко мне не сядешь, - говорит он. - До самой смерти здесь попутку искать будешь.
Девушка смотрит на водителя. Это фура-рефрижератор, за рулем - кавказец (Джебраил). Он не выглядит кавказцем, просто мужчина в черном, выглядит, на фоне остальных дальнобойщиков - те явно копируют стиль одежды и поведения из одноименного сериала и похожи на актера Галкина в запое, - прилично. Девушка, поглядев пару секунд на него, обходит машину и залезает на соседнее сидение. Глядит в зеркало.
Видит позади икону.
ХХХ
В яме на дороге в красных жилетах копаются двое узбеков. Когда сверху раздается ругань, они останавливают работу. Один на лету - как мастер кун-фу муху, - ловит бычок, сброшенный с фуражки гаишником, которому сбросил на голову этот бычок водитель. Узбек выхватывает окурок на лету, и спокойно затягивается. Другой говорит:
- Оставь покурить.
- Конечно, - говорит первый.
Узбеки общаются на родном языке, все время разговора идут титры.
- Ловко ты это сделал, - говорит Второй.
- Что именно? - говорит Первый.
- Сигарета, - говорит Второй и показывает, как ловко Первый поймал ее на лету.
- Я на кухне работал, - говорит Первый, - в час «пик» народу придет под сто человек, еще не так быстро приходилось двигаться («час пик» узбек произносит на русском, хотя титры идут - прим. В. Лорченкова)
- А где на кухне? - спрашивает Второй.
- Расскажи, пока покурим, - говорит Второй.
Первый затягивается глубоко, отдает половину окурка Второму. Крупным планом его жилетка. Просто оранжевое пятно.
ХХХ
Оранжевый фон. Камера отъезжает. Оказывается, что это был очень крупный план апельсинов. Кроме них, на гигантском столе лежат блюда с овощами и фруктами, рис, мясо, в общем, полно продуктов. Во главе стола, улыбаясь, стоит человек в костюме, который держит во рту, как сигарету, зеленый перец крючком. Вид у него - идиотский. Становится понятно, что он - идиот.
На голове человека - шляпа, украшенная фасолью (вьющейся, молодой , - она обвивает его, как голову Весны с картинки, которую клеят на альбом Вивальди «Времена года» - прим. В. Лорченкова). Он пытается выглядеть очень стильно. Человека ослепляет вспышка. Еще вспышка, еще... Общий план - вокруг стола и человека в костюме суетятся люди со штативами, и фотоаппаратами. В углу - девушка с микрофоном и камерой. Тихо наговаривает в камеру:
- Выдающийся кулинар Станик Машиев, автор нашумевшей в кухонных кругах книги «Казан баран дастархан» презентовал на этой неделе свой очередной шедевр, который называется «Самса мамса оп-ца-ца»...
Девушка бубнит, мужчина в костюме принимает позы, как культурист. Перец во рту. Мужчина останавливается, жалобно мычит «мммм не мммммоу боооше».
- Так, перец меняем! - кричит режиссер съемки.
Мужчина с облегчением сплевывает перец, ругаясь, бросается к столу, и жадно пьет воду. Перец явно острый. Вид у мужчины недовольный и злой.
- Запись теперь! - кричит кто-то.
Мужчина отворачивается от стола и выглядит счастливым.
- Сладкие мои любчики, телезрители мои сахарненькие... - говорит он.
В другом углу палатки, за маленькой занавеской, шинкуют лук несколько узбеков, среди которых наш дорожный рабочий номер Два. Шинкуют быстро, только колечки летят во все стороны... Замедленная съемка. (Очень похоже на сцену из фильма К. Эрнста про вампиров, забыл название, про вампиров, а сцена - там, где вампирша едет с любовником по стене дома, только без Жанны Фриске, красного автомобиля, небоскреба и снега, а так - один в один - прим. В. Лорченкова)
Снова яма. Узбек номер Один Два уважительно спрашивает:
- И чего, сто кило лука каждый день?
- Двести! - говорит узбек Один.
- Те, кто так чистят лук, все луком пропахли, веришь, - говорит он, - друзья их Чипполино звали.
- Зато, - говорит он, и мы снова возвращаемся в шатер, где в замедленной съемке летят из-под ножей колечки лука, - ни разу, веришь, ни разу никто из них не болел за те два года, что лук резали...
Снова шум съемки, в углу мужчина с перцем.
- А, мармелады моих услад... - говорит мужчина.
- Стоп-стоп, - кричит режиссер.
Временная пауза.
- Станик, - говорит режиссер, - ну ты же не Армен Акопян блядский, ну что за ебанный стиль общения такой, гогошарчики моих очей, халвушка моих грез, сиропчики мои...
- Хуепчики! - говорит режиссер.
- Надо жестче, жестче, - говорит режиссер, - это же Москва.
- Это же Мегаполис!!! - говорит он так, что становится понятно, режиссер переехал в Москву не так давно (но Станику это непонятно, потому что он перебрался тоже недавно и это видно - прим В. Л.)
- Это Москва, дружище, - говорит он. - Она БЬЕТ С НОСКА И СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ!
- Слушай, ты, - говорит волнуясь, и потому с легким акцентом мужчина.
- Баран ты, - говорит он, - ты что, ишак, будешь меня учить с людьми разговаривать?
- Да я плясал на могиле твоей бабушки! - говорит он.
- Пошел в жопу отсюда! - говорит он.
- Да я тебе в рот ссал! - говорит он.
Вся площадка внутри шатра замирает. Режиссер говорит, помолчав:
- Вот... Вот! Вот оно самое!!!!
- Вот так и надо, - говорит он мужчине в костюме.- Жестко!!!
Сует тому в рот очередной острый перец. Спрашивает громко:
- Лук готов?!
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Серое московское утро. О том, что оно московское, мы можем судить только по голосу, который слышен на фоне абсолютно сероватого тумана. Голос московский, сочный. Голос говорит:
- Доброе утро, ма-а-а-а-сквичи!
Заливисто смеется, шутит, обычная утренняя радио-передача, которую ведут 2-3 человека. Голос слышен первые несколько секунд, затем становится фоном (как и музыка, которая время от времени врывается в речь). Постепенно зрители видят, что перед ними был московский туман. Камера отъезжает. Становятся видны дома, мосты, улицы. Это Москва. В городе пробка. В ней множество автомобилей, в одном из которых и играет радиостанция. Внезапно раздается резкий, клекочущий, хохот. Смеется водитель, мрачного вида мужчина в кожаной кепке, с усиками. Он выглядит, как карикатурный житель карикатурного Дагестана. Еще он похож на товарища Саахова из кинофильма «Кавказская пленница». Сходство усугубляется тем, что на зеркале автомобиля - иномарка, но старенькая и простенькая, - болтается, как иконка или сувенир, фотография. Это товарищ Саахов из кинофильма «Кавказская пленница».Он глядит на водителя одобрительно. Тот смеется. При смехе широко раскрывает рот, по машине пляшут лучики света, так напоминающие солнечные зайчики. Мужчина поворачивает ручку радио, и громко повторяет:
- Русские перц-ы-ы-ы, уоу!!!
Смеется еще. Говорят, повернув голову:
- Нет, ты понял, да?
- Он приходит биля домой, а там опа! - говорит он.
- Телка с любовник! - говорит он.
- Телка с любовник любовью занимаются! - уточняет он.
- А, шайтан, что за телка такой! - восклицает он.
- Не телка а самый настоящий падший женщина! - говорит он.
- Животный! - говорит он.
- Как корова какой, где приспичило, там спарился, а, да?! - говорит он.
- Тьфу! - сплевывает он на соседнее сидение.
В ответ с заднего сидения, куда, видимо, обращался водитель, не доносится ни звука. Водитель качает головой, нажимает на педель газа - буквально на секунду - и автомобиль продвигается еще на несколько метров вперед. Несмотря на то, что время идет, и утро, по идее, сменяет день, в городе не становится светлее. В окошко стучат. Водитель чуть приспускает стекло. В машину просовывается голова в вязаной шапочке. Водитель резко нажимает на кнопку подъемника. Стекло едет вверх и зажимает голову. Та будто и не удивляется. Спрашивает.
- Рабочие не нужны?
- А, нет, брат, сам приезжий как ты! - говорит мужчина.
- Пириезжий как ты ва! - повторяет он с более сильным акцентом, как если бы был недоволен тем, что предыдущая фраза звучала на чересчур хорошем русском языке.
- Биля буду вах! - говорит он.
Голова шмыгает. Это полный молдаванин, и мы можем определить, что он молдаванин, по усам подковкой, как у героев фильма «Табор уходит в небо». Он смотрит на водителя уже безразлично, хотя мгновение назад во взгляде молдаванина были любовь и надежда. Он буквально светился.
- Так это, значит, - говорит он.
- Плитка, дом, крыша, землю копать? - говорит он.
- А ты силящай, тупой, да, ва? - спрашивает водитель, которому явно скучно.
- Я тибе русский язык говорю - я биля пириезжий как ты, на! - говорит водитель и торжествующе поднимает вверх указательный палец.
Молдаванин тупо глядит на него. То на него, то на качающуюся фотографию товарища Сахова.
- Ты что, чурка, не понимаешь русский биля язык? - спрашивает водитель.
- Эй ты, биля, я тибе русский язык говорю НЕ НАДО мне плитка! - говорит он.
- Куда я твой пилитка положу, в машина? - спрашивает он с сарказмом.
- Машина моя ты плитка выложишь, да, а?! - говорит он.
Молдаванин говорит:
- Так значит не надо, да?
Кавказец глубоко вздыхает и шумно выдыхает. Видно, что тупость приезжего ужасно раздражает его. Водитель машины явно человек простодушный, и он не считает нужным скрывать переполняющие его чувства. Он поворачивается к молдаванину-рабочему и приближает к нему лицо в упор.
- Ты тупой, да! - говорит он.
- Ты меня ужасно бесишь, силяющай да? - говорит он.
Диссонанс в речи водителя становится все очевиднее. Он то и дело сбивается на хороший русский язык, и, словно поймав себя на этом, старается исправить ситуацию «биля, силющай, вах». Молдаванин, естественно, не обращает на это ни малейшего внимания. Иногда, напротив, складывается впечатление, что водитель пытается произвести впечатление респектабельного москвича, и тогда пытается говорить по-русски даже с московским акцентом.
- Ну, а крышу, там, сделать? - говорит молдаванин, шмыгнув опять.
Кавказец рычит, и воздевает руки к небу. На пути к небу есть препятствие, крыша машины. Так что водитель ударяет руки. И это бесит его еще сильнее.
- А, баран, да! - говорит он.
- Я тибе русский язык мать-перемать говорю НЕТ! - говорит он.
- Ну нет, так нет, - говорит голова в шапочке.
- А то если что, нас тут бригада целая, из Молдавии, - говорит он.
- Плитка, крыша, подвалы, - перечисляет он, пока кавказец закатывает глаза.
- Перекрытия, штукатурка, ремонт мебели, - говорит он.
- Вы не смотрите, что молдаване, - говорит он.
- Нас тут пятнадцать человек, и все из академии наук Молдавии. - говорит он.
Кавказец, воздев очи к небу, застыл с самого начала монолога молдаванина. После того, как строитель замолкает, водитель еще пару секунд молчит, будто ушам не верит. Правильно делает, молдаванин снова заговаривает.
- Так что, если там, плитка... - говорит он.
- А, твой папа, чтоб тибя! - рычит кавказец.
- А что, - говорит молдаван, - у нас ребята есть, могут и машину изнутри кафелем выложить...
- Очень стильно, - говорит он.
- Если плитка итальянская, - говорит он.
Кавказец смотрит на него так, что понятно - ему не нужны услуги строителей. Молдаванин не может вертеть головой, зазор слишком маленький. Так что он скашивает глаза. Говорит:
- Ой, а чего это у вас там?
- А ты что биля не видишь? - спрашивает кавказец.
- Икона... - говорит молдаванин.
Пытается - на автомате - перекреститься, но забывает, что его руки, как и все тело, за пределами салона. Покрутившись неловко - кавказец делает вид, что ничего не замечает, он очень важный и солидный, как всякий нацмен, получивший пост председателя колхоза, - молдаванин, наконец, находит выход. Очень выразительно крутит глазами. Вверх. Вниз. Влево. Вправо. Вроде как, крестится.
Кавказец, увидев это в зеркало - пробка по-прежнему большая, - скашивает глаза в сторону молдаванина, и спрашивает:
- Что?
- Перекрестился, - объясняет молдаванин.
- А, кяфиры, - говорит обреченно водитель.
По лицу молдаванина видно, что он ничего не понял.
- А я думал, вы из этих, из мусульман, - говорит он.
- А, слушай, - говорит недовольно кавказец.
- Я может и из этих, из мусульман, - говорит он.
- Просто пассажира везу, - говорит он.
- Нам все равно, кито ты, да, заплатил, поехали, ва! - говорит он.
Икона - ее показывают крупным планом, это Бог-отец, - глядит на водителя с одобрением. Так, словно Отец небесный и правда заплатил шоферу 300 рублей.
- А ты что, скинхед-шминхед? - спрашивает он.
- Нет, я плитку кладу, - говорит молдаванин, и слегка крутит головой.
- Кстати, - говорит он.
Кавказец обреченно глядит вперед. Спрашивает:
- Ровно, хотя бы?
- Еще как! - радостно восклицает молдаванин.
- Ровнее не бывает! - говорит молдаванин.
- Наш десятник геометрию в институте преподавал, - говорит он, - так что все будет в лучшем виде, товарищ...
- Ва, товарищ, товарища биля нашел, - небрежно и презрительно роняет водитель.
- Господин! - охотно поправляется молдаванин.
Кавказец благосклонно кивает. Улыбается. Солнце озаряет машину изнутри, и сверху - даже над туманом, - видно, как светится ее силуэт.
- Господин Джабраил, - говорит он довольно.
По тому, как он это сказал, видно, что так кавказца никто не называл. Молдаванин снова глядит на водителя с любовь.
- Ну, а ты сам? - спрашивает кавказец.
- Я? - спрашивает молдаван.
- Нет, биля, я! - снова срывается на акцент водитель.
Делает громче звук.
- Едут, значит, по дороге молдаванин, француз и англичанин, - говорит сытый голос ведущего.
- А, а?! - оживляется кавказец и одними губами говорит, - про тибя силющай сичас будит!
- Да? - говорит молдаванин.
Кавказец усиленно кивает, ставит звук на максимальную громкость. Он как будто не замечает, что все это время молдаванин разговаривает с ним с зажатой стеклом головой. Смотрит на строителя как глядят на друга, ожидая от них реакции на смешную историю. Ведущий радиостанции, причмокивая и экая, говорит:
- Ну и, значит, едут они по дороге и, значит...
- Приехали, значит? - спрашивает женский голос и ведущие смеются.
Женский голос неестественно бодрый. Таким, по идее, должны будить всех московских автолюбителей радиостанции. Еще голос такой, какой бывает у женщина за тридцать, исполняющих в ТЮЗе роли Пеппи Длинный Чулок, Антошки-Антошки-Пойдем-Копать-Картошку и т.д.
- Нет, не приехали еще, - говорит мужской голос и они снова смеются.
- Едут, и тут молдаванин спрашивает у, значит, англичанина-то и француза-то, - говорит вальяжный голос ведущего.
- Ребят, спрашивает он значит у них, - а когда остановка будет?
- Ну, чтобы, значит, пип-пи,
Ведущие хохочут. Ржание перебивает вставка. Хор поет «Русские чили, русские чили/Пиночета умыли». После хора раздается конское ржание. Потом в эфире опять возникают голоса. Молдаванин и кавказец смотрят друг на друга: молдаванин тупо и непонимающе, кавказец - с предвкушением.
- Ну вот, приспичило нашему молдаванину пи-пи, и он...- говорит вкрадчиво ведущий. -
- И он... - говорит с предвкушением ведущая.
- А вот после рекламной паузы узнаем! - говорит ликующе диктор.
Кавказец закатывает глаза. Это явно не его день. Машину показывают сверху. Молдаванин стоит, упершись руками в стекло, и засунув голову внутрь. Вокруг - застывший поток. Люди сидят в машинах, кто-то слушает музыку, кто-то разминает шею, в иномарке целуется пара, кто-то читает... Все видят, что у одной из машин стоит человек с головой в салоне, но всем - все равно. Снова салон иномарка кавказца.
- Итак, молдаванин-то наш с англичанином и французом едут, - продолжает анекдот после рекламной паузы ведущий.
- И... - подыгрывает ему ведущая.
Кавказец замер, словно боится спугнуть эфир. Так оно и случается. Звук пропадает. Потом раздаются треск, шум, суровый голос говорит: «Ребята, первый поехал, поехал первый, все чисто, гаси шумы». Показано, как мимо пробки проносятся автомобили - черные, блестящие. Машина кавказца уже у кромки пробки, все время она постепенно, очень медленно, но двигалась. Водитель кипит от злости.
- Ну? -
- Что биля ну?! - шипит кавказец.
- Ну, и где про меня? - спрашивает молдаванин.
- А ты биля кто?! - спрашивает кавказец.
- Лоринков я, - говорит молдаванин, - молдаванин.
- Плитку кладу, - говорит он.
- А в Молдавии литературу преподавал, - говорит он.
- Ну и? - спрашивает кавказец, потерявший нить беседы.
- Так и где про меня-то? - как ребенку, объясняет ему молдаванин.
- Ты говорил, - говорит молдаванин, и передразнивает, - биля, силющйя пра тибя сичас будит.
- Ну и где про меня? - спрашивает он.
- Ни фамилии, ни про профессию, - говорит он, указав глазами на радио.
- А я уж было поверил, - говорит он.
Кавказец смотрит на него изумленно.
- Биля, совсем тупой, да? - говорит он.
- Нет, ну чего сразу, - утешает его молдаванин, - с виду вы неглупый мужчина...
Кавказец уже даже не злится. Молдаванин шмыгает.
- Биля, почему ты не можешь выдуть свой биля нос? - спрашивает кавказец.
- Так это, не могу я, - говорит молдаванин, - руки зажаты.
- А ты биля так попробуй! - говорит кавказец.
- Это Москва, братан, - говорит он, - крутись биля как хочешь.
- Москва биеть биля с носка, - говорит он.
- Москва слезам нэ верит ва! - говорит он.
- Ты что биля не видел фильма пра Масква слизам нэ вэрит биля? - говорит он.
- Эта шоу-биз детка! - говорит он очень важно, так, как будто сам понимает, что говорит.
- Справиляйся сам ва! - говорит он.
Глядит с интересом на то, как молдаван будет выкручиваться.
Молдаванин, покрутив головой и погримасничав, вдруг с силой выдувает воздух носом.
Мужчины замирают. Кавказец, глазам своим не веря, глядит на свой рукав, потом на молдаванина, и так много раз. Молдаванин старается не смотреть на кавказца. Тот, вытянув двумя пальцами носовой платок из бардачка, демонстративно, двумя пальцами, вытирает одежду. Потом, все так же, двумя пальцами держа платок, приставляет его к носу молдаванина. Левой рукой прижимает ему ноздрю. Молча глядит на молдаванина. Тот, через пару секунд, понимает, что к чему, и с силой дует нос. Кавказец приставляет платок к другой ноздре молдаванина. Операция повторяется. Скатывает платок в аккуратный шарик, сжимает зубы молдаванина, пока тот не раскрывает рот. Засовывает туда платок, ожесточенно запихивает пальцами. Потом брезгливо вытирает пальцы о шапочку молдаванина. С силой и ненавистью натягивает ее на голову так, что молдаванин становится похож на грабителя банков. После того, как кавказец ножиком, который вынимает из бардачка - когда тот раскрывается, становится видно содержимое - несколько пачек сигарет, почему-то ворох перьев, банка пива, атлас дорог СССР, - проделывает в шапочке отверстия для рта и глаз, сходство становится полным. Сейчас молдаванин очень похож на писателя Адольфыча, только молдаванин куда менее опасен и в гораздо более худшем положении.
Некоторое время мужчины глядят друг на друга молча. Кавказец выглядит так, словно вот-вот его лицо обмякнет - пока оно очень напряженное. И тут молдаванин шмыгает...
Кавказец страшно округляет глаза, и, наклонившись, вынимает из под коврика пистолет.
Пробку показывают сверху. Машина с человеком, который сунул своею голову в салон, на самой первой линии у пересечения с дорогой, вдоль которой стоят полицейские с мигалками, рупорами и т.д. В свисте, гудках машин в заторе, шуме кортежей, вообще - в гуле большого города, - раздается негромкий хлопок. Ноги человека у машины обмякают.
- Так им и надо, - говорит человек в машине в паре метров от иномарки кавказца.
- Заебали барсеточники, - говорит он.
ХХХ
В салоне кавказец снова кладет пистолет под подушку. Всем своим видом старается показать, что произошедшее ему крайне безразлично и ничего особенного не случилось. Налево не глядит. И камера не показывает. Негромкий голос произносит:
- Еще один такой фокус...
Кавказец замирает, и, не дождавшись продолжения, молчаливо выдыхает воздух, который, было, задержал в легких, и тут-то и следует продолжение.
- Еще один такой фокус, и вернешься в аул агрономом, Джебрик.
- Будешь снова бля овец пасти там, где даже ваххабиты бля не бегают, - говорит голос.
- Все понял? - говорит голос.
Кавказец молча наклоняет голову еще ниже, сутулится, сгибает спину. В общем, демонстрирует физическое подчинение.
ХХХХ
Московская высотка. На высоте пятнадцати этажей в маленькой комнатушке сидит, среди кубиков и мягких игрушек, мальчик лет двух, очень красивый. Он возится с кубиком-рубиком, слюнявит его, пытается грызть...
Рядом, сложив руки, сиди мать - молодая, но очень уставшая. Она очень несчастлива и это хорошо видно по прическе - волосы собраны кое как, выбиваются, не вымыты, не уложены. Но в целом девушка очень привлекательная. У нее красивое тело: есть зад, грудь. Она похожа на Шарлиз Терон, если бы та вдруг решила поправиться и перестала бороться за права геев и лесбиянок. В руке она держит трубку. Голос говорит:
- Милочка, ну куда? Не годится.
- Ты, милочка, выглядишь как Шарлиз Терон, вздумай та поправиться, - говорит голос.
- Извини, работы для тебя нет, - говорит голос.
Гудки. Потом звонок. Женский голос говорит:
- Ну, в общем, я проконсультировалась с этим логопе...
Голос становится фоном. Обычная женская болтовня, камера показывает квартиру. Коротко ее можно описать так: достойная бедность, предшествующая молниеносному падению в бездну. В углу - книжный шкаф (вертикальный). Обложки книг про детей - «Над пропастью во ржи» Селлинджера, «Буратино» Толстого, «Самосвал» Лорченкова, пособие по уходу за детьми. Голос подруги становится отчетливее:
- ...не раньше двух с половиной! - говорит она.
- До тех пор, дети не говорят так чтобы уж оче... - говорит она.
Мать глядит расширенными глазами. Выглядит как человек, который находится в состоянии «поймать точку». Мы видим мать и сына со стороны и понимаем, чем вызван ее вид. Мальчик, щелкнув последний раз, ставит кубик-рубик на пол. Он полностью собран. Поглядев на мать, мальчишка вынимает из-под кучи игрушек детскую книгу, раскрывает, и начинает с выражением - как ребенок лет десяти, - читать. Мать смотрит и слушает, опустив трубку. На ее лице что-то вроде ужаса, неверия, слабой надежды и легкого возбуждения. Она выглядит как девственница, которой сказали, что она залетела, но ничего ей за это не будет. В общем, как Богородица. Мальчик читает, изредка поглядывая на мать.
Бежит к реке тропинка, торопится она,
Идет тропинкой свинка, она пока одна.
Бежит к реке тропинка, теряется в траве,
Одна шагала свинка, теперь шагают две.
Бежит к реке тропинка, внимательней смотри,
Еще явилась свинка, теперь их стало три.
Бежит к реке тропинка, где уже, где пошире,
Втроем шагали свинки, теперь подруг четыре.
Бежит к реке тропинка, чего тут не понять,
Четыре было свинки, теперь их стало пять.
Залезли в речку свинки, свои помыли спинки,
И снова друг за другом идут цветущим лугом.
Бежит домой тропинка, где уже, где пошире...
И так до десяти (прим. Лорченкова - до десяти считать необязательно, главное чтобы было понятно, что речь идет об этой известной считалочке. До четырех свинок будет вполне понятно). Потом, когда мать кладет трубку, мальчик откладывает книжку и говорит, глядя ей в глаза: стихотворение в обратном порядке.
…Одна осталась свинка, одна, совсем одна..
Откуда взялись свинки, куда ушли опять,
Об этом нам тропинка не сможет рассказать.
… Мать прикрывает лицо рукой. Все время, что мальчишка читает стихотворение, вокруг его головы светится что-то вроде нимба (но это можно списать и на освещение: он сидит спиной к окну, и мать его видит так). Мальчик читает, мать глядит на него...
ХХХ
Вид пробки сверху.
Голос мальчика, который зачитывает стишок про свинок, становится все слабее, и пока камера опускается с самых небес до машины, голос пропадает совсем.
Машина в самом впереди - иномарка кавказца. Опускается окошко, и тело молдаванина валится на дорогу. Полицейский, который стоит перед пробкой, и охраняет дорогу для вип-кортежа, поворачивается, поднимает брови, подходит. Стучит жезлом в окошко. Кавказец вздыхает, жмет кнопку. Окно опускается. В салон просовывается голова гаишника. Пару мгновений кавказец смотрит на кнопку стекла, словно желая повторить фокус с молдаванином. Но косит глазом в зеркало, и, нахмурившись, остается неподвижным.
- Че за труп, командир? - спрашивает гаишник.
- Какой биля труп? - говорит кавказец.
- Мертвый, - говорит гаишник.
- Биля, я знаю, что за чмо тут у вас бегает по дорога, пистолот машет, туда-сюда, - говорит кавказец.
- В окно в маска сунулся, деньги то се давай, пистолет машет, сам себе в лоб махнул, пиридурок биля! - говорит кавказец с очень сильным акцентом.
- Сам сибя биля застрелил, гангстэр! - говорит кавказец.
- Тирарист биля!
Гаишник пролистывает документы трупа, которые вынул перед тем, как постучать в окно.
- Молдаванин... - говорит гаишник.
- Без регистрации...
- Вполне возможно, - говорит он задумчиво.
Снова засовывает голову в машину. Кавказец уже сует ему пачку купюр, недостаточно увесистую для уголовного дела, но вполне подходящую в качестве взятки за преступление средней тяжести. Гаишник за секунду оценивает ситуацию, берет деньги. Выпрямляется. Говорит по рации.
- Пятый, семь, тут двухсотый, скорую вызывайте.
- Молдаванин тут, грабить машины с голодухи пытался, сам себя пристрелил, придурок бля, - говорит гаишник.
- А то, - говорит он.
- Анекдот про молдаванина, англичанина и француза в дороге знаешь? - говорит он.
Кавказец настораживается. Открывает окно. Слушает.
- Едут они короче по дороге, - рассказывает гаишник.-
- Ну как кто. Молдаванин. Француз. Англичанин, - говорит он.
- Ну да, да, - смеется он, - и короче долго долго так едут, молдаванин не вытерпел, короче...
Кавказец едва не высовывается по пояс из машины.
- И тут молдаванин им бля говорит, - уже смеется гаишник.
- Пацаны, давайте остановимся, потому что у меня это.. ну, пузырь... нет бля мочевой, ха-ха!!!
- Ну, короче, они останавливаются, ну, в одной же машине ехали, и тут один из них и...
Кавказец выглядит так, словно пытается запомнить на всю жизнь то, что сейчас услышит.
- Королев, девятнадцать бля, - раздается жестокий голос мужчины, привыкшего командовать.
- Хорош анекдоты травить, первый поехал.
- Ладно, потом расскажу, - говорит гаишник, несмотря на умоляющие жесты кавказца.
- Понял вас, Центр, - говорит он.
Кавказец сникает. У него вид человека, который осознал, что он лузер, и будет лузером всегда, и что это его карма. Он смирился и сломался. Кавказец глупо глядит в лобовое стекло. Мимо проносится кортеж. Он очень длинный, так что машины мелькают и мелькают. Внезапно одна из машин останавливается. Моментально - как в мультфильмах, без тормозного пути, - останавливаются и другие автомобили. Из авто, остановившегося первым, выходит крепкий полнолицый человек. Он очень похож на бывшего мэра столицы Лужкова. Он потягивается и говорит с чувством:
- Дорогая моя столица, дорогая моя Москва!
В нескольких метрах от него оператор снимает это на камеру, которую держит снизу. Мэр - очевидно уже, что это он, - прохаживается взад вперед по пустой улице (в нескольких метрах от пробки). Позирует. Операторы снимают. Наконец, мэр подходит к краю пробки - получается, к машине кавказца, и жмет руку гаишнику, окаменевшему у тела молдаванина. Но мэр не глядит вниз.
- Как служба, москвич?! - спрашивает он.
- Да эээ... - говорит гаишник.
- Не смущайся москвич! - коротко смеется мэр.
Он излучает такую энергию и силу, он так внимательно и с таким участием глядит на гаишника и ждет его ответа, что тот на какое-то время начинает верить, что мэру вправду интересно с ним разговаривать. Выпаливает:
- Жена вот без работы уже который месяц!
- С детьми разве берут?! - говорит он, волнуясь.
Мэр кивает очень внимательно. Камера снимает. Общий план: пробка, все гудят, нервничают, а кучка людей с телекамерами стоят у тела и старенькой иномарки.
- … грамма помощи молодым семьям и работа для молодых матерей! - говорит мэр.
- Это кстати что, москвичи? - спрашивает мэр, глянув вниз.
- Идет отработка боевых учений! - говорит гаишник после секундной паузы, и напрягшаяся было группа расслабляется.
- Предполагаемый террорист, - говорит гаишник.
- А, - говорит мэр, - хорошо играет, стервец, как живой...
- То есть как мертвый, - хохочет мэр.
- Значит, адрес и телефон оставь и жене позвонят, москвич - говорит он гаишнику.
Идут к машине мэра, тот, увлекая за собой гаишника - чтобы проститься - спрашивает:
- Анекдот про молдаванина в дороге знаешь, москвич?
Гаишник угодливо хихикает, отрицательно машет головой. Кавказец обреченно закрывает окно даже не пытаясь расслышать анекдот, глядит на то, как гаишник, проводивший мэра, поднимает жезл, дорога открывается, резко газует. Резким щелчком меняет радиостанцию. Поет Мара. Песня «Весь мир следил за тем, как мы уходим». Постепенно кавказец теряет облик товарища Саахова, начинает выглядеть, скорее, как очень серьезный человек, знакомый с европейской культурной традицией, но еще не расставшийся с пережитками обаяния родо-племенного строя (яркий пример такого типажа - восточноевропейский философ - прим. В. Лорченкова). Снимает кепку. Двигает несколько раз губами (движение наподобие тех, которыми очищают зубы, когда не хотят в них ковыряться - прим. Лорченкова). Оскаливается. Зубы - белые, но в меру , скорее, слоновая кость. Никакого золота, никакой искусственной белизны. Одежда оказывается черная, но вполне стильная. Просто сюртук наглухо. Глаза крупным планом. Очень умные, очень глубокие.
- Как взламывали стены самолеты, - поет Мара.
Камера отъезжает. Мужчина просто сидит в кресле водителя, расслабившись. Не держит руль, не жмет на газ. Снаружи - машина едет, показывает повороты, тормозит на красный, едет на зеленый, - все как обычно. Снова внутри - мужчина закрыл глаза, молча сидит, на заднем плане цветным пятном икона. Машина сворачивает в ворота какого-то комплекса. Надпись над воротами:
«ДАЛЬНОБОЙТРАНСАВТО»
Автомобиль заезжает, в грязи - крупным планом - фотография товарища Саахова. Он улыбается, хотя на фото был серьезным. На фото и на камеру налетает грязь от отъезжавшей машины. Затемнение. Потом снова ворота - из них выезжает большая грузовая фура-холодильник. За рулем - тот самый кавказец. Фура проезжает колесами по фотографии и та окончательно исчезает, уходит в грязь.
- 2 -
То же утро. Одна из федеральных трасс под Москвой, но в направлении Сибири и Дальнего Востока (ну в смысле, не на запад, а на Восток, поэтому раздолбанная, в латках и т.д. - в общем, типичная трасса для своих, а не для делегации из какой-нибудь Польши, которую уже никогда не заманишь в Россию на самолете - прим В. Л.). Узкий участок, машины объезжают особенно глубокую яму, вынуждены съезжать на обочину, и поэтому возник небольшой - машин на сто - затор. Он движется, так что никто не нервничает. Водитель фуры слегка ударяет пальцем - развлекается - по фигурке чертика (такие плетут зеки) на зеркале. Тот раскачивается. Водитель курит, сигарету прячет в кулаке, как если бы дул сильный ветер. У него вид настоящего Дальнобойщика. Девушка, сидящая рядом - волосы растрепанные, похожа на хиппи, но может оказаться и проституткой, не очень ясно по внешнему виду, тем более, что самые лучшие проститутки получаются из хиппи и наоборот, - спрашивает:
- А че ты так куришь?
- Как? - спрашивает водитель, затянувшись так, как будто сигарета вот-вот погаснет.
Окна в кабине закрыты, очень накурено.
- Ну так, - говорит девушка, и передразнивает.
Получается очень смешно, но водитель не смеется. Он глядит на девушку сверху вниз.
- Ты в курсе, где ты? - спрашивает он ее.
- В глобальном смысле? - спрашивает она.
- Нет мля в прямом, - отвечает водила.
- Ну, где-то под ...ском говорит девушка (что там в сторону Сибири? - прим В. Л.)
- Правильно, мля, - говорит водила, - тут еще Сусанин поляков разгромил на этой, как ее, Калке, мля.
- Тут сплошь болота и волки, - кивает он в строну ухоженного, в общем-то, леса, скорее, даже, рощи.
- Будешь мне тут пантомимой заниматься, - передразнивает он девушку, передразнившую его, - я тебя мля мигом высажу, ясно бля?
- Ясно, - грустно говорит девушка.
- Учти, ночью ляжем вместе, - говорит водила, чуть успокоившись.
- Но я не... - пытается что-то сказать девушка.
Под грозным взглядом водилы сникает. Тот демонстративно сплевывает в окно, которое, наконец, открыл. Раздается резкий свисток, ругань.
- Не ты бля ну ты че, бля?! - крик снизу.
Лицо водилы моментально меняется, как лицо сотрудника еврейской адвокатской конторы, увидавшего в зале суда, - вместо привычного кореша-судьи, - саму Смерть. От уверенности к отчаянию, от отчаяния к страху и унижению. Тихо цыкнув на девушку, открывает дверь, спускается, захлопывает. Слышен разговор. Девушка поправляет прическу - ну, пытается ее кое как сделать, - слушает.
- Командир, не ну бля, ну случается, ну ты прости, я че, дол...
- Я те бля че тут мальчик для плевков не ну я че бля...
- Командир, я тебе мамой клянусь, че я не че...
- Че ты мне маму тут ты че зверь какой в натуре, че...
- Да я ниче я че...
Девушка, явно скучая, передразнивает манеру водителя разговаривать и двигаться. Сжимает в кулаке воображаемую сигарету, сутулится, нахмуривается, делает движения корпусом туда-сюда, вся такая-растакая деловая. Шепчет, имитируя манеру разговора:
- Не ну бля ну ты че бля ты в натуре да че слышь ннна, а? Че ты бля, я не понял ты че крыса мля попутала нна рамсы бля я тя ннааа...
Видно, что она смотрела кинофильм "Чужая". Увлеченно делает все это перед зеркалом. В углу зеркала несколько секунд спустя возникает что-то темное. Девушка, не замечая, продолжает. Наконец, увидела, остановилась. Водила, открывший дверь, смотрит на нее недобро. Молча стаскивает ее за руку на дорогу, дает несильного - драться он не умеет, даже с женщинами, - пинка. Девушка показывает международный знак «фак», поправляя сумку, отходит, и показывает язык. На все это равнодушно смотрит гаишник, на фуражку которого плюнул наш дальнобойщик. Раздается звонок из кинофильма «Бумер». Гаишник, не отрывая глаз от дальнобойщика, который уже усаживается в машину, и девушки, отошедшей к обочине, вытаскивает из кармана трубку.
- Ну че ты там делаешь? - раздается голос, такой же, как у него или дальнобойщика.
- Тут дорога, яма, сползла, покрытие, я товарищ гене... - волнуясь, говорит гаишник.
- Я тебя для того за свою кровиночку замуж выдавал, чтоб ты бля пробки дальнобойщиков разруливал? - говорит голос.
- Я... не... да... товарищ гене...
- Папа, - говорит голос устало. - Для тебя просто папа.
Гаишник выглядит, как человек, которого потянули за яйца, а потом сказали, что это шутка. Но яйца еще придерживают. Но вот-вот отпустят, и в предвкушении этого человек вот-вот расплачется от радости и странного душевного тепла.
- Да папа, - говорит он.
- Сынок, - говорит голос, помолчав, - бросай ты пробку эту сраную, и езжай на 19 километр, там кортеж будет ехать, губернатора нашего...
- Понял, - бросает гаишник, который уже идет к машине.
- Он человек новой формации, не то, что мы, мастодонты, - говорит голос, - он народ любит, он к нему близок, понимает в pr-е...
- Понял, - говорит гаишник так, что понятно - он не понял слова «pr» не в применении героев «Дома-2». .
- Короче, - говорит папа, - ты там будешь единственный мент, ну в смысле постовой, и он обязательно кортеж остановит и с тобой пообщается. Так ты не забудь сказать, когда он спросит, что все вокруг это - зона ответственности генерала Щербакова.
- Однофамильца? - спрашивает гаишник, трогаясь.
- Меня, кретин! - говорит голос.
По ходу разговора камера показывает, как девушка пытается договориться то с одним то с другим водителем из пробки. Смеясь, мотая головой - отказывается - переходит от одной машины к другой. Становится понятно - все-таки хиппи, до проститутки еще есть. Махнув рукой, отходит, и пытается тормознуть что-то из легковых автомобилей. Изредка поглядывает в сторону машины, из которой ее высадили. Когда та проезжает опасный участок, девушка снова показывает «фак» и кричит:
- А Сусанин поляков вовсе не здесь утопил!
- Сусанин поляков вообще не топил, девушка, - говорит мрачный голос.
- Он их в чащу завел и они там от голода умерли, - говорит он.
- И ты умрешь, если ко мне не сядешь, - говорит он. - До самой смерти здесь попутку искать будешь.
Девушка смотрит на водителя. Это фура-рефрижератор, за рулем - кавказец (Джебраил). Он не выглядит кавказцем, просто мужчина в черном, выглядит, на фоне остальных дальнобойщиков - те явно копируют стиль одежды и поведения из одноименного сериала и похожи на актера Галкина в запое, - прилично. Девушка, поглядев пару секунд на него, обходит машину и залезает на соседнее сидение. Глядит в зеркало.
Видит позади икону.
ХХХ
В яме на дороге в красных жилетах копаются двое узбеков. Когда сверху раздается ругань, они останавливают работу. Один на лету - как мастер кун-фу муху, - ловит бычок, сброшенный с фуражки гаишником, которому сбросил на голову этот бычок водитель. Узбек выхватывает окурок на лету, и спокойно затягивается. Другой говорит:
- Оставь покурить.
- Конечно, - говорит первый.
Узбеки общаются на родном языке, все время разговора идут титры.
- Ловко ты это сделал, - говорит Второй.
- Что именно? - говорит Первый.
- Сигарета, - говорит Второй и показывает, как ловко Первый поймал ее на лету.
- Я на кухне работал, - говорит Первый, - в час «пик» народу придет под сто человек, еще не так быстро приходилось двигаться («час пик» узбек произносит на русском, хотя титры идут - прим. В. Лорченкова)
- А где на кухне? - спрашивает Второй.
- Расскажи, пока покурим, - говорит Второй.
Первый затягивается глубоко, отдает половину окурка Второму. Крупным планом его жилетка. Просто оранжевое пятно.
ХХХ
Оранжевый фон. Камера отъезжает. Оказывается, что это был очень крупный план апельсинов. Кроме них, на гигантском столе лежат блюда с овощами и фруктами, рис, мясо, в общем, полно продуктов. Во главе стола, улыбаясь, стоит человек в костюме, который держит во рту, как сигарету, зеленый перец крючком. Вид у него - идиотский. Становится понятно, что он - идиот.
На голове человека - шляпа, украшенная фасолью (вьющейся, молодой , - она обвивает его, как голову Весны с картинки, которую клеят на альбом Вивальди «Времена года» - прим. В. Лорченкова). Он пытается выглядеть очень стильно. Человека ослепляет вспышка. Еще вспышка, еще... Общий план - вокруг стола и человека в костюме суетятся люди со штативами, и фотоаппаратами. В углу - девушка с микрофоном и камерой. Тихо наговаривает в камеру:
- Выдающийся кулинар Станик Машиев, автор нашумевшей в кухонных кругах книги «Казан баран дастархан» презентовал на этой неделе свой очередной шедевр, который называется «Самса мамса оп-ца-ца»...
Девушка бубнит, мужчина в костюме принимает позы, как культурист. Перец во рту. Мужчина останавливается, жалобно мычит «мммм не мммммоу боооше».
- Так, перец меняем! - кричит режиссер съемки.
Мужчина с облегчением сплевывает перец, ругаясь, бросается к столу, и жадно пьет воду. Перец явно острый. Вид у мужчины недовольный и злой.
- Запись теперь! - кричит кто-то.
Мужчина отворачивается от стола и выглядит счастливым.
- Сладкие мои любчики, телезрители мои сахарненькие... - говорит он.
В другом углу палатки, за маленькой занавеской, шинкуют лук несколько узбеков, среди которых наш дорожный рабочий номер Два. Шинкуют быстро, только колечки летят во все стороны... Замедленная съемка. (Очень похоже на сцену из фильма К. Эрнста про вампиров, забыл название, про вампиров, а сцена - там, где вампирша едет с любовником по стене дома, только без Жанны Фриске, красного автомобиля, небоскреба и снега, а так - один в один - прим. В. Лорченкова)
Снова яма. Узбек номер Один Два уважительно спрашивает:
- И чего, сто кило лука каждый день?
- Двести! - говорит узбек Один.
- Те, кто так чистят лук, все луком пропахли, веришь, - говорит он, - друзья их Чипполино звали.
- Зато, - говорит он, и мы снова возвращаемся в шатер, где в замедленной съемке летят из-под ножей колечки лука, - ни разу, веришь, ни разу никто из них не болел за те два года, что лук резали...
Снова шум съемки, в углу мужчина с перцем.
- А, мармелады моих услад... - говорит мужчина.
- Стоп-стоп, - кричит режиссер.
Временная пауза.
- Станик, - говорит режиссер, - ну ты же не Армен Акопян блядский, ну что за ебанный стиль общения такой, гогошарчики моих очей, халвушка моих грез, сиропчики мои...
- Хуепчики! - говорит режиссер.
- Надо жестче, жестче, - говорит режиссер, - это же Москва.
- Это же Мегаполис!!! - говорит он так, что становится понятно, режиссер переехал в Москву не так давно (но Станику это непонятно, потому что он перебрался тоже недавно и это видно - прим В. Л.)
- Это Москва, дружище, - говорит он. - Она БЬЕТ С НОСКА И СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ!
- Слушай, ты, - говорит волнуясь, и потому с легким акцентом мужчина.
- Баран ты, - говорит он, - ты что, ишак, будешь меня учить с людьми разговаривать?
- Да я плясал на могиле твоей бабушки! - говорит он.
- Пошел в жопу отсюда! - говорит он.
- Да я тебе в рот ссал! - говорит он.
Вся площадка внутри шатра замирает. Режиссер говорит, помолчав:
- Вот... Вот! Вот оно самое!!!!
- Вот так и надо, - говорит он мужчине в костюме.- Жестко!!!
Сует тому в рот очередной острый перец. Спрашивает громко:
- Лук готов?!
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ