10 фактов о Павле Милюкове, лидере русских либералов
Павел Милюков на трибуне Государственной Думы
27 января - день рождения лидера русских либералов Павла Николаевича Милюкова (1859-1943). Которого вполне можно назвать «Нашим Всем» отечественного либерализма, и в худом, и в хорошем, как бы ни расставлять плюсы и минусы в его деятельности. Который много чего за свою жизнь наворотил и пользовался у значительной части соотечественников примерно такой же «нежной любовью», как в наше время - Чубайс или Егор Гайдар. Но всё же Милюков - часть истории, и в последние годы жизни, как ни удивительно, он был на стороне СССР. Вот некоторые факты из его богатой биографии.
1. Павел Николаевич Милюков родился в Москве, в дворянской семье. Одним из детских впечатлений мальчика были посещения крестьян, привозивших, как в старину, оброк его матери. Он вспоминал: «Мы, ребята, с большим интересом ждали, когда, поклонившись «барыне», они из грязных цветных платков вывернут наше законное угощение: жирные чёрные ржаные лепёшки, которые мы ужасно любили. С этой вкусной стороны мы узнали крепостное право, когда оно кончалось...»
Уже в гимназии Павел живо интересовался общественными вопросами. В то время образованная молодёжь считала себя заступницей простого народа и защитницей его прав. Эти настроения разделял и Павел. Поэтому его, «как громовой удар», поразил случай, когда в 1876 года в «первопрестольной» мясники из Охотного ряда избили студентов. «Откуда такое невероятное, такое бессмысленное недоразумение? - недоумевал 17-летний гимназист. - Кто виноват в этом столкновении студентов с народом на улице?» По просьбе товарищей Павел написал письмо Фёдору Достоевскому, в котором поставил мучивший их вопрос: «Чем мы виноваты в случившемся?». Через некоторое время Милюков получил ответ. По мнению писателя, ошибка молодёжи заключается в том, что спасения она ищет в Европе, а не в самом русском народе. «Помню впечатление, произведённое ответом, - писал Милюков. - Водворилось неловкое молчание... Европы мы выдать не могли. Напротив, от Европы ждали поднятия народа на высший культурный уровень...»
2. После 1881-го в общественном движении надолго воцарилось затишье. «Тринадцать лет я мог безмятежно заниматься наукой», - вспоминал Милюков позднее. Но с середины 90-х в обществе наметился новый революционный подъём. Студенты приглашали Павла Николаевича на свои собрания, где кипели жаркие политические споры. В этих кружках преобладали социалисты. Один из них, Виктор Чернов, замечал: «Мы резко противопоставляли себя либералам, но Милюкова к ним отнюдь не относили. Он казался нам не чужаком, а своим».
За рискованные выступления на историческую тему Милюкова арестовывала полиция, приходилось и посидеть в тюрьме. Однажды он пережил весьма неожиданное приключение. Прямиком из тюрьмы «Кресты» его доставили в Министерство внутренних дел. Здесь его повели через какие-то бесконечные тёмные коридоры. «Я тут даже струхнул немного», - признавался он. Затем он прошёл несколько дверей, возле каждой из которых возвышались два неподвижных великана-охранника. В кабинете, который столь тщательно охраняли, Милюкова ждал сам министр внутренних дел Вячеслав Плеве. Подали чай, после чего министр и арестант начали мирно беседовать. Милюков доказывал, что его преследуют в сущности ни за что. Но в какой-то момент Плеве внезапно изменил ход разговора, поразив собеседника неожиданным вопросом: «Что Вы сказали бы, если бы Вам предложили пост министра народного просвещения?». Трудно сказать, говорил ли Плеве всерьёз или только испытывал своего собеседника. Но того слишком потряс подобный оборот беседы, чтобы он мог уйти от откровенного ответа. «Я не выдержал - и сорвался, - вспоминал он. - Я ответил, что поблагодарил бы министра за лестное для меня предложение, но, по всей вероятности, от него бы отказался. Плеве сделал удивлённый вид и спросил: «Почему же?» - «Потому что на этом месте ничего нельзя сделать. Вот если бы Ваше Превосходительство предложили мне занять Ваше место, тогда я бы ещё подумал". Плеве узнал обо мне из этого ответа, наверное, больше, чем ожидал». Разговор закончился, несостоявшегося «министра просвещения» доставили обратно в камеру. Через неделю его снова вызвали к Плеве. Но теперь тот встретил Милюкова более чем холодно, не подал руки и резко произнёс: «Я сделал вывод из нашей беседы. Вы с нами не примиритесь. По крайней мере не вступайте с нами в открытую борьбу. Иначе - мы Вас сметём!».
3. «Оппозиция Его Величества». В октябре 1905 года состоялся первый съезд Конституционно-демократической (кадетской) партии, и Милюков сразу стал её признанным вождём. На выборах в I Думу партия кадетов получила наибольшее количество мест. Власти начали переговоры с кадетами о приглашении их в число министров. Со стороны кадетов переговоры вёл Милюков. В июне 1906 года Пётр Столыпин встретился с ним на своей даче на Аптекарском острове. Камнем преткновения в их беседе стал вопрос о том, кто будет назначать министра внутренних дел - император или Дума. Столыпин настаивал, чтобы право назначения на этот пост осталось в руках государя. Он спрашивал с иронией: понимает ли его собеседник, что министр внутренних дел, например, является шефом жандармов? Не окажется ли такая работа «непривычной» для интеллигентов?
Павел Николаевич, по свидетельству самого Столыпина, решительно отвечал, что кадетское правительство твёрдо очертит границы свободы для революционных партий. Оно скажет им: «Досюда - и ни шагу дальше!». «А если бы революционное движение разрослось, - продолжал Милюков, - то правительство не остановится перед принятием самых серьёзных и решительных мер. Если надо будет, мы поставим гильотины на площадях и будем беспощадно расправляться со всеми, кто ведёт борьбу против опирающегося на народное доверие правительства!» В итоге переговоры закончились ничем.
«Народная свобода» в затруднении. Рисунок из журнала «Леший» изображает либерала, стоящего в затруднении между уличным революционером-санкюлотом в красной рубашке и каретой, украшенной короной. 1906. Кадетская партия официально называлась «Партия народной свободы»
Кукрыниксы. Карикатура на П.Н. Милюкова и П.А. Столыпина с цитатой В.И. Ленина. 1960
В 1909 году, выступая в Англии на обеде у лорд-мэра Лондона, Милюков произнёс слова, ставшие впоследствии знаменитыми: «Пока в России существует законодательная палата... русская оппозиция останется оппозицией Его Величества, а не Его Величеству».
В 1914 году, после начала Первой мировой войны, Павел Милюков без колебаний выступил за «войну до полной победы». На войне погиб его младший сын, по совету отца ушедший на фронт добровольцем.
1 ноября 1916 года Милюков произнёс в Думе свою прогремевшую на всю страну речь «Глупость или измена?». «Мы потеряли веру в то, что власть может нас привести к победе, - заявил он. - Мы имеем много, очень много отдельных причин быть недовольными правительством. Но все частные причины сводятся к одной: неспособности и злонамеренности данного состава правительства». Перечисляя ошибки властей, Милюков каждый раз грозно восклицал: «Что это?! Глупость или измена?!». Распечатанная на пишущих машинках в тысячах экземпляров, она обошла всю страну. «За моей речью установилась репутация штурмового сигнала к революции, - писал Милюков. - Я этого не хотел...» И позднее, когда в феврале 1917 года революция всё-таки разразилась, он повторял: «Мы не хотели этой революции, мы особенно не хотели, чтобы она пришла во время войны, перед лицом неприятеля. Я даже не предвидел её: она произошла без нас...»
4. «Нас выбрала русская революция!». Волею событий Милюков оказался одним из вождей Февральской революции. Днём 2 марта он первым объявил народу список новых министров. Из толпы тотчас послышались ехидные возгласы: «Кто вас выбрал?». «Нас никто не выбирал, - уверенно отвечал Милюков. И, выдержав паузу, добавил: - Нас выбрала русская революция!». Эти знаменитые слова были встречены бурей аплодисментов.
На следующий день Милюков отчаянно пытался убедить великого князя Михаила Александровича не отказываться от царского престола. Вначале тот был настроен принять верховную власть и шутливо сказал Милюкову: «А что, хорошо ведь быть в положении английского короля. Очень легко и удобно!». Василий Шульгин вспоминал выступление Милюкова: «Белый, как лунь, сизый лицом от бессонницы, совершенно сиплый от речей в казармах и на митингах, он не говорил, а каркал хрипло... Он каркал мудрые, вещие слова… самые большие слова его жизни… Эта речь его, если можно назвать речью, была потрясающая...» Однако великий князь не решился принять корону.
Кукрыниксы. Карикатура из серии «Враги революции». 1957. «П.Н. Милюков».
Стихи Эмиля Кроткого:
Он много истратил душевного пыла,
На то, чтоб на трон протащить Михаила.
Но царской короны не спас потому,
Что вовремя дали по шапке ему.
5. «Милюков-Дарданелльский». 2 марта Милюков занял пост министра иностранных дел. Из всех членов правительства он наиболее горячо отстаивал идею верности союзникам и лозунг «войны до победного конца».
В. Набоков вспоминал, как его и других кадетов взволновало известие о том, что Германия предлагает России мир. Они увидели в этом первый проблеск надежды на прекращение войны. Набоков далее рассказывал, что «Милюков сразу и решительно облил нас ледяной водой». «Спокойно и даже весело» он заявил, что единственный мыслимый ответ на германские предложения - «это категорическое и возможно резкое их отклонение».
Более того, он не оставлял мечты о присоединении к России Константинополя и черноморских проливов - Босфора и Дарданелл. «Победа - это Константинополь», - повторял министр иностранных дел. За эту идею на него резко нападали социалисты, присвоившие ему ироническое прозвище Милюков-Дарданелльский. «Эпитет, которым я мог бы по справедливости гордиться...» - замечал он. В апреле 1917-го он настоятельно уговаривал Верховного главнокомандующего генерала М. Алексеева немедленно провести операцию по захвату Константинополя. Тот возражал, доказывая, что дисциплина в армии ослаблена и потому десантная операция неминуемо сорвётся. Чтобы убедить в этом настойчивого министра, генерал решил преподать ему «предметный урок». Он приказал провести небольшую высадку - как бы репетицию - на турецком побережье. Однако... войска отказались участвовать в десанте. Только этот обескураживающий результат заставил Милюкова отступиться.
Борис Ефимов (1900-2008). Карикатура на Милюкова. Милюков: «Меня называли «Милюковым-Дарданелльским» - эпитет, которым я мог бы по справедливости гордиться, если бы в нём не было несомненного преувеличения...»
20 апреля 1917 года в газетах появилась нота Временного правительства. В ней подчёркивалась полная верность России союзникам и «всенародное стремление довести войну до решительной победы».
Эта нота вызвала возмущение солдат столичного гарнизона. Весь их гнев обратился против Милюкова, чья подпись стояла под документом. В Петрограде начались стихийные солдатские демонстрации. К 16 часам у Мариинского дворца, где размещалось правительство, собралась 15-тысячная толпа. Демонстранты держали плакаты: «Долой Милюкова!», «Долой войну!», «Милюков, в отставку!».
Спустя несколько часов начались шествия и под противоположными лозунгами: «Доверие Милюкову!», «Да здравствует Временное правительство!». В этих колоннах шло много офицеров, студентов. С балкона Мариинского дворца к ним обратился Милюков. Он с волнением сказал: «Видя плакаты с надписями: «Долой Милюкова!», я не боюсь за Милюкова. Я боюсь за Россию».
На следующий день столица продолжала бурлить; дело доходило до столкновений между демонстрантами. Милюкову предложили принять портфель министра народного просвещения. Он категорически отказался и 2 мая вышел из состава Временного правительства. «С чистой совестью могу сказать, - говорил он днём позже, - что не я ушёл, а меня ушли».
Рисунок Ре-ми к отставке Милюкова из Временного правительства. «Новый Сатирикон», № 16, 1917. «Из хроники несчастных случаев. Милюков: - Какое, однако, чертовски быстрое течение в этих проливах!»
Аким Дримба. Журнал «Бич», 1917. «К-Детские игры. Российский аннексионист: - Пистонов не жалеть!»
Иван Степанов. Журнал «Бич», 1917. «Воля русского народа. Крест на Святую Софию!..».
6. В мае Павел Николаевич пришёл к выводу, что «революция сошла с рельс».
«Как поступить с большевиками? - задали вопрос Милюкову на кадетском митинге в Москве.
И Милюков, не задумываясь, ответил:
- Арестовать!» («Рабочая газета», 27 июня 1917).
Все последующие месяцы, вплоть до октября, он продолжал призывать к «наведению порядка», к «войне до победного конца». Свои надежды при этом он возлагал на генерала Лавра Корнилова, которого неизменно поддерживал в печати. 30 августа, когда Лавра Корнилова уже объявили мятежником, кадетская газета «Речь» вышла с белым пятном на первой полосе. Отсюда в последний момент сняли передовицу Милюкова, в которой он всё ещё защищал «мятежного» генерала.
Дмитрий Моор, Ирина Бек. Московское коронование. Карикатура на генерала Л.Г. Корнилова, А.Ф. Керенского и лидера кадетской партии П.Н. Милюкова, на которого они возлагают корону. 1932
7. Весной 1918 года судьба забросила Милюкова в оккупированный немцами Киев. И вот неожиданно Милюков увидел возможную опору... в германской армии. «Германия вышла победительницей из мировой борьбы, - говорил он. - Так как мы справиться с большевиками сами не можем, то должны обратиться за помощью к Германии. Немцам выгодно иметь в тылу восстановленную с их помощью и, следовательно, дружественную им Россию, а не большевиков. Немцы - люди практичные, и они поймут, что для их же пользы надо помочь России...»
Поэтому он убеждал германские военные власти на Украине «занять Москву и Петербург, что для них никакой трудности не представляет» и помочь восстановлению «всероссийской власти».
Но даже соратники Павла Николаевича по партии были шокированы таким внезапным репримандом своего лидера. За ним пошло только меньшинство кадетской партии. Кадет князь Владимир Оболенский рассказывал о своей беседе с ним в то время.
- Неужели Вы думаете, - спросил он у Милюкова, - что можно создать прочную русскую государственность на силе вражеских штыков? Народ Вам этого не простит.
- Народ? - с великолепным презрением пожал плечами Павел Николаевич. - Бывают исторические моменты, когда с народом не приходится считаться.
В этой цитате, конечно, как океан в одной капле воды, все либералы и весь российский либерализм, во всей своей краса, от А до Я и до сегодняшнего дня...
Разумеется, красная печать в 1918 году вволю натешилась над этой позицией вчерашнего «Дарданелльского» министра. На карикатуре Льва Бродаты «непоколебимый» кадет восседал в кайзеровском шлеме и с усами а-ля Вильгельм, гордо заявляя: «Пусть нас обвиняют в измене; с переменой английского цилиндра на эту каску - наше отношение к революции нисколько не изменилось».
Рисунок А. Лебедева. «Трудится. П.Н. Милюков: - Тяжела шапочка! Помоги поднять, камрад!?..»
Владимир Маяковский. Страничка из «Советской азбуки». 1919
Стихи:
Земля собой шарообразная,
За Милюкова - сволочь разная.
8. В конце 1918 года Милюков покинул родину, а с 1920 года постоянно жил в Париже. Позиция его постепенно изменялась. «Для меня выяснилось, - сказал он, - что Россия не может быть освобождена вопреки воле народа». Народ поддержал проведённую большевиками передачу земли крестьянам, отверг монархический строй. Кадеты должны признать эти перемены. Советскую власть нельзя уничтожить извне, она может измениться только изнутри. Эту новую тактику политической борьбы Милюков применил во время Кронштадтского восстания 1921 году, когда выдвинул совсем неожиданный для кадетов лозунг: «За Советы, но без коммунистов!».
Константин Елисеев. 1925 год. «Никуда не уйдёшь...
Милюков (в Петрограде, в 1917 году): - Как это похоже на французскую революцию!..»
Он же (в Париже, в 1925 году): - Как это похоже на русскую революцию...
Конечно, подобные идеи вызывали негодование у монархически настроенной части эмиграции. В марте 1922 года монархисты совершили покушение на Милюкова, когда он выступал на собрании русских эмигрантов в Берлине. Кадет Владимир Набоков (отец известного писателя), сидевший среди публики, вскочил и бросился на его защиту. Он погиб от предназначенной Милюкову пули...
Савелий Сорин. Портрет П.Н. Милюкова. 1922
9. «Мне жаль финнов, но мне нужна Выборгская область». Ещё в середине 20-х годов Милюков пришёл к выводу, что во внешней политике Советская власть часто «представляет интересы России». Остался он и неизменным сторонником расширения пределов государства - теперь это было уже Советское государство. Своё отношение к советско-финской войне он выразил афористичной формулой: «Мне жаль финнов, но мне нужна Выборгская область». В 1941 году он шутливо заметил о своих взглядах на империю: «Куда до меня... самому Сталину!».
Иван Малютин (1891-1932). «Милюков по-советски». 1923
«Недалеко время, когда П.Н. Милюков будет мирным учителем в советской гимназии или служащим в архиве нашего Наркоминдела» (из статьи тов. Зиновьева)». Фраза Зиновьева как будто указывает на то, что большевики были готовы примириться с Милюковым и либералами уже в 1923 году, правда, на очень невыгодных для последних условиях. Но по факту примирение отчасти состоялось только через 20 лет, когда соратник Милюкова (он сам до этого немного не дожил) кадет Василий Маклаков поднял в советском посольстве в Париже бокал «За доблестную Красную Армию и её вождя маршала Сталина!».
Забыты Дарданеллы,
Забыт монарший трон...
Облезший, поседелый,
Дни доживает он...
Политику оставил,
Стал жалок, худ и лыс,
И кормит бедный Павел
Архивных жирных крыс!
Любопытна и милюковская оценка так называемого «пакта Молотова-Риббентропа». Милюков отвечал на слова эмигрантского деятеля Марка Вишняка: «Правящая советская клика своим дипломатическим искусством способствовала восхождению к власти наци и победоносному продвижению их по всему миру». Сейчас, как мы знаем, это общее место во всех обвинениях СССР, звучащее уже и со стороны Европарламента. И вот что отвечал на это старый ас российской политики и дипломатии:
«Читаешь, и не веришь глазам. «Восхождение к власти наци» произошло раньше 1939 года. Западные демократии также разоружились раньше и далеко не закончили к 1939 году своего перевооружения. Их решение вступить в войну с Германией было принято добровольно уже после заключения советско-германского договора 23 августа. Это всё - общеизвестные факты. Неужели же Вишняк хотел бы, чтобы вся тяжесть союзной войны против могущественной армии Гитлера легла тогда, как отчасти происходит и теперь, на одну недовооружённую ещё Россию? В чём же провинился тут Сталин? В том ли, что он предпочёл нейтралитет и тем выиграл ещё полтора года для подготовки к войне, которую считал неизбежной?.. Что пакт не был направлен против демократий, доказывается спорным отказом советской дипломатии на неоднократные попытки германцев расширить значение пакта в направлении активного сотрудничества. Если «карта мира», в отсутствии России, оказалась иной, нежели ожидали демократические государства, то причины этого надо искать в их собственной политике, а не в политике СССР, их будущего союзника. Если СССР обнаружил тут больше «дипломатического искусства», то это не его вина, а заслуга, и хорошо, что Вишняк не был при этом дипломатическим советником».
10. «Правда о большевизме». После нападения Германии на Советский Союз Милюков внимательно следил за ходом военных действий. Он тяжело переживал поражения Красной Армии, восторженно приветствовал её первые победы. В феврале 1943 года с радостью узнал о победе советских войск под Сталинградом.
После этого Милюков опубликовал свою знаменитую статью «Правда о большевизме». Выдержки из неё и из его писем:
«Это неверно, что история не делится на картины. Сейчас одна такая картина перед нами: «Сталинград».
«Вы не за Сталина? - Значит вы за Гитлера»... Бывают моменты - это ещё Солон заметил и в закон ввёл, - когда выбор становится обязателен. Правда, я знаю политиков, которые, по своей «осложнённой психологии», предпочитают в этих случаях отступить на нейтральную позицию. «Мы ни за того, ни за другого». К ним я не принадлежу».
«Признаем ли октябрьскую революцию 1917 года настоящей революцией, в полном смысле этого слова? Французская и английская революции имели такой же характер, и были, несмотря (или даже вследствие) на свою разрушительную функцию, признаны не «эпизодами», а органической частью национальной истории».
«В действительности этот народ в худом и в хорошем связан со своим режимом... Народ не только принял советский режим, как факт. Он примирился с его недостатками и оценил его преимущества».
«Да, - соглашаются эмигрантские наблюдатели, - «народ изменился, стал гораздо развитее, сообразительнее». «Советчина для них всё. Она их вывела в люди, и они ничего другого не хотят». («Парижский Вестник», № 8). В смысле умственного развития русские люди значительно и выгодно отличаются от дореволюционных. Гораздо больше развиты (№ 10)».
«Советский гражданин гордится своей принадлежностью к режиму... Он не чувствует над собой палку другого сословия, другой крови, хозяев по праву рождения».
«Когда видишь достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней. Знаю, что признание это близко к учению Лойолы. Но что поделаешь? Ведь, иначе пришлось бы беспощадно осудить и поведение нашего Петра Великого».
Эта статья оказалась последней работой, написанной Павлом Милюковым. 31 марта 1943 года он скончался в возрасте 84 лет.