из закромов родины
Итак, вдогонку к Плачевной речи выкладываю сканы ещё двух русскоязычных текстов, хранящихся в недрах Шведской Королевской Библиотеки.
Первое издание - Малый катехизис Лютера, 1628 года издания (цветной PDF, 158 страниц, 127 мегабайт),
и второе - Alfabetum Rutenorum (ч/б PDF, 15 страниц, 21 мегабайт).
А в качестве комментария к обоим изданиям - статья Андерса Шоберга (Anders Sjöberg) "Первые печатные издания на русском языке в Швеции". Статья была напечатана в сборнике Slavica Lundensia 3(P) Очерки По Раннему Периоду Славяноведения В Швеции. Lund 1975. Её скан мне любезно передал pantoja, за что ему большое спасибо! К сожалению, в скане не хватает двух страниц, но я постараюсь восполнить этот пробел позже...
ПЕРВЫЕ ПЕЧАТНЫЕ ИЗДАНИЯ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ В ШВЕЦИИ
(КАТЕХИЗИС ЛЮТЕРА И "ALFABETUM RUTENORUM”)
После заключения мира в Столбово в 1617 году и при¬соединения к Швеции Ингерманландии и Карелии, в новых границах шведского государства оказалась многочисленная группа населения, говорившего на русском языке. В языковом отношении Швеция уже тогда не была однородной страной: наряду со шведским языком имели распространение также финский, лапландский, эстонский и немецкий. Появление еще одного языка не должно было бы поэтому поставить государственные власти перед слишком сложными, во всяком случае, ранее не известными проблемами.
Тем не менее, с населением, говорившим по-русски, была связана особая, неязыковая проблема. Ведь по своему вероисповеданию оно было православным, что нарушало существовавшее до тех пор в стране религиозное единство. По мирному договору, новому населению косвенно гарантировалась свобода исповедовать свою веру, поскольку православному духовенству запрещалось переселяться в Россию. Однако в церковно-административном отношении это духовенство было подчинено Новгородскому митрополиту, что впоследствии создало для шведской администрации немалые трудности. После неудачных попыток восстановить Карельскую епархию, и подчинить её Константинопольскому патриарху, шведская политика была, видимо, направлена на более или менее открытую лютеранизацию православного населения. Этому способствовали, в частности, затруднения в наборе новых православных священников. В 1630 году в Ингеманландии, например, на 48 православных церквей имелось лишь 17 священников, в то время как в 8 лютеранских церквах было 6 пасторов (SKH 1933-46, 439).
Провести лютеранизацию невозможно было без соответствующих вспомогательных средств. Для создания таких средств было решено основать в Стокгольме типографию, в которой можно было бы печатать русские книги. 14 апреля 1625 года король Густав II Адольф (Gustav II Adolf) издает следующий указ: "Мы Густав Адольф и т.д., доводим до сведения, что поелику Всемогущий Бог милостию своею пожаловал нас русскими подданными и желаем мы постараться, дабы они правильного знания христианской веры постигли, то повелели мы недавно изготовить несколько русских шрифтов, дабы печатать книги на русском языке." (Jensen 1912, 139)
Отлить русские шрифты было поручено голландцу Петеру ван Селову (Peter van Selow), который еще в 1618 году был приглашен в Стокгольм в качестве словолитчика. В 1625 году ему было также поручено печатать книги на русском языке. Однако свой важнейший вклад в шведское книгопечатание ван Селов внёс прежде всего как искусный словолитчик, в течение многих лет снабжавший шведские типографии шрифтами. Так, например, именно ван Селов обеспечил шрифтами типографию, которую велел основать в Вестеросе (Västerås) епископ Иоган Рудбекиус (Johannes Rudbeckius). Для этой типографии ван Селов отлил также греческие литеры и знаки для печатания нот.
Первым, кто в наш век серьезно заинтересовался историей издания русских книг в Швеции в начале 17-го века, был Альфред Енсен (Alfred Jensen), делом жизни которого было ознакомление шведов с современной ему славянской художественной литературой. Енсен был, в течение многих лет, советником Нобелевского комитета (Nobelstiftelsen) в области славянской литературы и занимался обширной переводческой деятельностью. В 1912 году Енсен написал статью "Истоки шведской славистики" (Jensen 1912), которую посвятил, в основном, трем печатным изданиям на русском языке, найденным им в Королевской библиотеке в Стокгольме. Это следующие издания: 1) Малый катехизис Лютера, выпущенный в Стокгольме в 1628 году; 2) учебник русского языка под названием "Alfabetum Rutenorum" (год издания в этой небольшой книжке не указан, но имеются основания утверждать, что она была напечатана до 1639 года); 3) Катехизис на финском языке, напечатанный кириллицей. (Эта последняя книга предназначалась для православного населения Карелии, говорившего на финском языке).
Статья Енсена вызвала оживленную дискуссию, в частности, отклики в печати директора Королевской библиотеки И. Колийна (Isac Collijn) (Collijn 1913), профессора Т. Арне (Ture Arne) (Arne 1917), и старшего библиотекаря С. Бринга (Samuel Bring)(Bring 1919) . Наибольшее внимание в дискуссии привлек вопрос о том, кто был переводчиком катехизиса на русский язык. (В дальнейшем я буду рассматривать только катехизис в русском переводе и "Alfabetum Rutenorum"; катехизиса, выпущенного на финском языке, я по понятным соображениям, касаться не буду).
В начале 17-го века в Швеции не было недостатка в людях, знавших русский язык. Наши отношения с соседом на Востоке - как мирные, так и военные - требовали большого количества чиновников, владеющих русским языком. Это касалось как центральных государственных органов, так и многих мелких административных центров вдоль шведско-русской границы. При Королевской канцелярии в Стокгольме существовал особый отдел переводчиков русского языка. Во главе этого отдела стоял королевский переводчик. Тот факт, что этот отдел активно участвовал в подготовке печатных изданий на русском языке, не подлежит сомнению и подтверждается многими сохранившимися в Государственном архиве (Riksarkivet) документами. Так, занимаясь своими разысканиями в Государственном архиве, Енсен обнаружил следующую запись в Королевском регистре (Riksregistraturet) от 7-го апреля 1628 года: "Русскому дьяку. Мы, Густав Адольф, доводим до сведения, что имеем письмо, в котором русский дьяк Исак Торчаков обещал с прилежанием переписать начисто и в печати проверить русский катехизис, который здесь должен печататься, мы милостью нашей и снисхождением с этим согласились и прощаем ему то, чем он против нас провинился. Сим даем ему такой ответ и предписание, чтобы преданно и прилежно выполнил он указанную работу." (Jensen 1912, 139). В других документах Государственного архива имеются сведения о гонораре, выплаченном Торчакову за эту работу.
Кто же был этот Торчаков? Некоторые данные о нем содержатся в статье С. Бринга, из которой мы узнаем, что Торчаков был православным священником из Ямгорода, близ Нарвы, откуда он, очевидно, был вызван в Стокгольм для участия в работе над русским изданием катехизиса. Бринг считает гонорар, выплаченный Торчакову за его работу в Стокгольме, настолько высоким, что Торчаков мог, по всей вероятности, быть не только переписчиком и корректором. Размер гонорара дает, по мнению Бринга, основание думать, что Торчаков сделал и перевод катехизиса.
Однако дело обстоит не так. В экземпляре Катехизиса 1628 года, хранящемся в университетской библиотеке в Упсале (Uppsala), имеются заметки на полях, сделанные тогдашним переводчиком при Государственной канцелярии Бенгтом Матссоном (Bengt Mattsson). Одна из заметок гласит: "Ганс Флерих (Hans Flörich) сам допустил ошибку в этой статье." Комментируя эту заметку, Бринг пишет: "Автор заметки, наверное, имеет в виду, что переводчик Флерих принимал участие в переводе и при этом сделал какую-то ошибку" (Bring 1919, 188).
Сегодня имеются все основания утверждать, что перевод катехизиса на русский язык был фактически выполнен упомянутым выше Гансом Флерихом. Это доказано финским историком, доктором Таркиайненом (Tarkiainen), написавшим историю шведских переводчиков русского языка периода 1595-1661 гг. В своей работе Таркиайнен опубликовал материал о переводчике Гансе Флерихе, ранее частично не известный или не привлекший внимания исследователей (Tarkiainen 1969). Флерих, немец по происхождению, судя по его собственным словам, работал переводчиком в Москве, у царя Бориса Годунова. В 1611 году, когда шведы завоевали Кексгольм (Kexholm), Флерих находился по какой-то причине в этом городе. Позднее Флерих поступает в Новгороде на службу к шведскому главнокомандующему Якобу Делагарди (Jacob De la Gardie), который рекомендовал Флериха Акселю Оксеншерне (Axel Oxenstierna) , и Флерих был принят в Государственную канцелярию в качестве переводчика.
Таркиайнен разыскал в Государственном архиве в Стокгольме некоторые документы, представляющие для нас особую ценность как источники сведений о русском переводе катехизиса и его языке. Первый такой документ - это письмо новгородского архимандрита Киприяна от 19 августа 1614 года, адресованное Гансу Флериху. Хранящийся в архиве документ представляет собой копию этого письма, переведенную на немецкий язык самим Гансом Флерихом. В письме архимандрит сообщает, что получил сделанный Флерихом русский перевод Малого катехизиса Лютера и изучил его. Он рекомендует Флериху перевести с немецкого также церковный юридический и литургический устав (kyrkoordningen) и евангельские чтения, чтобы посвятить русских в тайны лютеранской веры (Tarkiainen 1971). Письмо это указывает на то, что Флерих еще до 1614 года сделал перевод Малого Катехизиса Лютера на русский язык. Второй документ, приводимый Таркиайненом - это запись в Государственном регистре от 10 июня 1625 года. Король Густав II Адольф пишет: "И еще Ганс Флерих. Мы наняли печатника, который должен печатать русские книги. Дабы печатник этот имел работу, ты по милостивой воле нашей должен перевести Малый катехизис на русский язык, да так, чтобы все изложено было на правильном русском языке, то же, что из Библии цитировано, не изменять, а оставлять по-славянски, так как оно в их Библии стоит." (RA RReg 1625, 269ѵ).
Тот факт, что Флерих уже ранее переводил катехизис на русский язык, был, несомненно, известен королю и содействовал, по всей вероятности тому, что именно Флерих получил официальное поручение сделать перевод. Королевский указ дает нам две важные информации. Во-первых, он подтверждает, что переводчиком катехизиса является Ганс Флерих, роль же священника Торчакова ограничилась, следовательно, перепиской начисто и корректурой. Во-вторых, указ короля содержит указания переводчику о том, как должен осуществляться перевод: Флерих должен был перевести текст Лютера на русский язык, а библейские цитаты взять непосредственно из русской Библии, то есть на церковнославянском языке. Русский язык, который мы встречаем в катехизисе, носит, следовательно, отпечаток живой русской речи начала 17-го века.
Язык катехизиса не привлекал до сих пор особого внимания шведских славистов. Причиной этого было, вероятно, распространенное мнение, что перевод был сделан плохо. Такое мнение сложилось потому, что суждения о языке перевода, высказывавшиеся ранее, воспринимались слишком некритически, или понимались неверно. К тому же надо иметь в виду, что катехизис издания 1628 года был выпущен ограниченным тиражом, который быстро разошелся. Поэтому в 1630-40 годах активно обсуждались планы его нового издания, причем важную роль в этих дискуссиях играл вопрос о пересмотре текста перевода. Упомянутый выше переводчик Б. Матссон, в своем письме к Государственному совету (Riksrådet), рекомендовал поручить переработку текста пастору прихода Фреста и Хаммарби (Fresta och Hammarby) Мартину Асханэусу (Martin Aschaneus), более известному в качестве одного из первых государственных антикваров (Riksantikvarie). Асханэус владел русским языком, и служил военным пастором во время русских кампаний. Однако, свое предложение Б. Маттссон обосновал не компетентностью Асханэуса в русском языке, а прежде всего тем, что "...он есть из духовного сословия”.
Новое переработанное издание все же не было выпущено. Дискуссия о переработке текста толковалась позднее славистами как критика языковых качеств перевода, и это отрицательное отношение со стороны славистов еще более усиливалось под влиянием высказывания Ю. Г. Спарвенфельда (Johan Gabriel Sparwenfeldt). В эпоху Карла XII Спарвенфельд был одним из образованнейших людей Европы и пользовался известностью не только в Швеции, но и далеко за ее пределами. Он хорошо знал русский язык, который изучил во время длительного пребывания в Москве (1684-1687 гг.). Изучая русский язык, Спарвенфельд пользовался экземпляром катехизиса, изданного в Стокгольме, и сделал в нем много заметок на полях, в частности следующую, касающуюся переводчика и часто цитируемую: "Когда дело касалось передачи цитат из Библии, он хорошо справлялся со своей задачей, когда же он должен был самостоятельно переводить или по-новому истолковывать слова Лютера, которых нет в Библии, переводить молитвы, ранее на русский язык не переведенные, то запутывался и допускал ошибки - как в грамматике, так и в остальном." (Collijn 1913, 250).
Переводчик Ганс Флерих, как я уже указывал, был немец по происхождению. Известно, что шведского языка он не знал (во всяком случае, в первые годы службы в Швеции). Поэтому переводя катехизис на русский язык, он исходил не из шведского текста, а из немецкого. Это мне удалось установить на языковом материале еще до того, как д-р Таркиайнен обратил внимание на тот факт, что Флерих переводил катехизис на русский язык.
Тот, кто займется сравнением шведского текста катехизиса Лютера с немецким, сразу обнаружит несколько текстовых расхождений. По мнению профессора Лундстрема, специалиста по истории церкви, отклонения шведского текста от немецкого не случайны, а имеют определенное теологическое обоснование (Lundström 1917). Речь здесь идет о трактовке тех мест из Библии, которые в катехизисе определяют обязанности подданных по отношению к властям, жен - к мужьям, слуг - к своим господам. Шведское правопонимание в этих вопросах отличалось в то время от немецкого, и представляется очевидным, что Олаус Петри (Olaus Petri) и его помощники, переводя катехизис на шведский язык, внесли в него изменения, обусловленные шведским пониманием права. Какое значение в дальнейшем придавалось этой официальной версии шведского катехизиса, можно заключить из того, какими резкими нападками высшие церковные круги встречали разные предложения о переработке шведского текста катехизиса. В первой половине 17-го века был представлен целый ряд таких предложений.
Что касается тогдашней критики русского текста катехизиса, то она велась, должно быть, прежде всего с теологических позиций. С церковной точки зрения было совершенно невозможно допустить какие-либо различия в изучении катехизиса между той частью страны, население которой говорило по-русски, и всеми остальными частями Швеции. Если бы критика русского текста касалась преимущественно его языковой стороны, то Б. Маттссон и его помощники из отдела переводчиков при Государственной канцелярии, без сомнения, смогли бы улучшить текст.
Но проблема, очевидно, заключалась в теологическом содержании русского текста, и именно поэтому пересмотр катехизиса предлагалось поверить такой величине в теологии как Асханэус, который в смысле правоверия пользовался полным доверием и, кроме того, знал русский язык. Это объясняет нам, по-моему, мотивировку Б.Маттссона: "... ибо он есть из духовного сословия".
Отрицательное отношение Спарвенфельда к русскому переводу катехизиса я объясняю некоторой его неспособностью освободиться от господствовавшей в то время церковнославянской "доктрины". Хотя Спарвенфельд научился говорить по-русски в Москве, писал он всегда на церковнославянском языке. Мы знаем, что по указанию короля, Флерих должен был перевести весь текст катехизиса, за исключением цитат из Библии, на русский язык, то есть живой язык начала 17-го века. Спарвенфельду, научившемуся говорить по-русски почти на сто лет позже, к тому же в образованной среде, было, может быть, трудно объективно оценить языковые качества перевода, тем более, что в его представлении каждое написанное слово должно было быть церковнославянским. Разумеется, текст катехизиса не лишен языковых ошибок, но ошибки эти не грубые. Многие из них можно считать опечатками или ошибками переписчика. Сомневаться в компетентности Флериха, как переводчика, у нас, таким образом, нет оснований. Без хорошего знания языка он, конечно, не был бы принят на должность переводчика у Бориса Годунова.
Зато есть основания задать себе вопрос, какую же роль в окончательном оформлении текста катехизиса играл священник Торчаков. Некоторые факты указывают на то, что рукопись Флериха была более русской по языку, и что Торчаков, возможно, старался придать тексту церковнославянский характер. Если предположить, что Флерих первоначально перевел на русский язык также и цитаты из Библии, и что Торчакову было поручено исправить их соответственно тексту Библии, принятой православной церковью, то тогда объяснимы два отклонения от церковносланянского текста, которые мы находим в последней части катехизиса. На л. 61 пр., перевод текста из первого послания к фессалоникийцам, гл. 5: 12-13 сделан следующим образом:
Молим васъ братие возлюбленне, чтобы вы ѡпознали которые оу васъ работают и за васъ стоятъ ѡ господѣ и вамъ возпоминаютъ и вы ноипаче ихъ любите для ихъ дѣлъ и живите с ними мирно.
В Острожской Библии соответствующее место гласит:
Молимъ же вы, братие, знати тружающихся y васъ, и настоятелехъ вашихъ о господѣ, и наказоующая вы, и мните ихъ попрейзлише в любви за дѣло ихъ, мирствоуите въ себѣ.
Вторая цитата из Библии, которая не соответствует принятому переводу - это место из первого послания к Тимофею, гл. 5; 5-6, на л. 68 г. Версия катехизиса гласит :
Которая вдова прямая ей подобаетъ оупование свое имѣти на бога и держатися молитвы дѣнь и нощь, а которая же оучнетъ пребывати в похоти плотьстей и та метрва жива.
В Острожской Библии мы читаем следующий текст:
А соущая истинная вдовица и оуединена оупова на бога и пребываетъ в молитвахъ и молениихъ, дне и нощь, а питающияся пространно жива умерла.
В последней части катехизиса встречаются формы ево, ково, хто вместо его, кого, кто, которые последовательно употребляются в других частях текста. Похоже на то, что под конец своей работы над корректурой Торчаков был менее внимателен и пропустил некоторые формы из первоначального текста Флериха. Без поправок Торчакова мы, возможно, имели бы такую версию текста катехизиса, в которой исконный русский язык того времени нашел бы гораздо более последовательное отражение. По-видимому, .исправления Торчакова все же не затронули лексической стороны текста. (Этой проблеме я намерен посвятить более обширную работу о катехизисе и его языке).
Перехожу теперь к рассмотрению краткого учебника русского языка "Alfabetum Rutenorum".
Как уже отмечалось выше, год издания в этой книге не обозначен, но она должна была быть напечатана, по-видимому, до 1639 г. Установить это помогает нам виньетка, которая имеется в другом печатном издании 1639 г. и выглядит в нем гораздо более изношенной, чем в "Alfabetum Rutenorum". По своему построению учебник вполне соответствует традиционной форме букварей, установившейся в Швеции к началу 17-го века и подробно описанной И. Вильке в ее работе "ABC-Bücher in Schweden" (Willke 1965).
На первой странице учебника "Alfabetum Rutenorum" помещены 5 перечней русского кирилловского алфавита. Напечатаны они разными шрифтами, дающими представление о запасе строчных и прописных букв разных шрифтов, которыми располагала типография. Первый перечень сопровождается названиями русских букв в латинской транскрипции (aaz, buuki, wiidi, glahol, dobro, ieest и т.д.). В конце первой страницы отдельно перечислены гласные и согласные, которые автор учебника называет "приставъными" и "столповыми". Напечатанный в "Alfabetum Rutenorum" алфавит особенно интересен для нас тем, что в нем мы, вероятно, впервые в печатной азбуке встречаем букву Э, причем помещена она в том месте алфавита, где она позднее будет находиться в русской азбуке.
Вопрос о том, как буква Э была введена в, русский алфавит, представляется до сих пор не вполне выясненным. Буква эта появляется в некоторых рукописях, изредка также и в печатных изданиях еще до официального её введения в русский алфавит в 18 веке. Иезуит Юрий Крижанич, находившийся некоторое время в Москве (приблизительно в 1660 г.), отмечал наличие буквы Э в белорусских учебниках. Введение буквы Э в белорусский алфавит описано А. М. Булыкой (Булыка 1970), который утверждает, что Э впервые встречается в нескольких белорусских рукописях конца 15-го века, в заимствованных словах эксъцельсисъ и эксеквие. В течение 16-го века буква Э употребляется гораздо чаще не только в заимствованиях, но и в исконно белорусских словах, таких, например, как перэдъ, чэрэзъ, вышэ, смотрэти и др.
При этом Э часто стоит в положении после р, обозначая твердость предыдущего согласного. В печатных белорусских текстах 16-го века Э встречается только один раз - в Литовском статуте 1588 года.
В русскую графическую систему буква Э вводится - по утверждению Б. А. Успенского - впервые в правилах правописания, изданных в 1735 году (Успенский 1975 187). Одним из активных сторонников введения буквы Э в русский алфавит был В. Е. Ададуров, против этого выступали Тредьяковский, Сумароков и особенно Ломоносов (см. его аргументацию против буквы Э в "Российской грамматике" 1755, § 88). Э мы находим и в грамматике Михаила Грённинга (Groening 1750), но в этом нет ничего удивительного, поскольку, как доказал Успенский, грамматика Грённинга фактически представляет собой перевод лекций по русскому языку, читанных Ададуровым в конце 30-х годов 18-го века.
Опираясь на данные Крижанича об употреблении Э в белорусских учебниках, многие исследователи полагали, что буква Э была введена в русский алфавит в результате издания грамматики Смотрицкого "Грамматики славенския правильное синтагма". В первом издании этой грамматики (1619 г.) буквы Э еще нет, она появляется во втором издании (1648 г.), однако не в той части, где речь идет об орфографии, а в названии главы "Этÿмологïя". Другой ранний источник, в котором мы находим букву Э - это у Ягича (”Codex slovenicus rerum grammaticarum), где в одной рукописи 17-го века буква Э употребляется в написании слова "Этимологïѧ". Успенский считает, что рукопись эта юго-западнорусского, то есть украинского происхождения (Успенский 1975, 188) . Шведский учебник "Alfabetum Rutenorum" можно, таким образом, считать первым печатным учебником русского языка, включающим букву Э в русский кирилловский алфавит. Вместе с тем, названные выше работы указывают на какие источники автор учебника опирался, вводя букву Э в кирилловский алфавит.
На трех следующих страницах учебника даются более подробные разъяснения о каждой отдельной букве алфавита. Каждая страница разделена на 4 столбца. В первом, озаглавленном "Literae Latinae", приводятся латинские буквы, соответствующие буквам кириллицы; во втором под заглавием "Literae Rutenorum pronunciationis" стоит буква кириллицы и её название в латинском письме; в третьем столбце приводится то же наименование в кириллице; наконец, четвертый столбец содержит указания о произношении некоторых наиболее чуждых и трудных для иностранца звуков русского языка. Такие указания даны для следующих звуков: Г, Е, Ж,S и 3, И и Ï, Ш, Щ, Ы, ѣ и Ѧ, Ѩ. Цитируем по учебнику указания по произношению:
Г Эта буква употребляется вместо g и h.
Е Эта буква произносится как I и Е слитно; ieest.
Ж Эта буква произносится как французы произносят Monsior Монжïѡръ - набрав полный рот воздуха.
S и 3 Эти буквы произносятся шепеляво.
[ пропущено две страницы ]
научиться читать русский текст, напечатанный кириллицей. Такой текст и составлял основную часть учебника, где мы находим параллельные русские и шведские тексты молитв "Отче наш”, "Верую", цитаты из Библии о крещении, о ключах царства небесного, о таинстве святого причастия, застольные, утреннюю и вечернюю молитвы; иными словами, те богослужебные тексты, которым каждый прихожанин должен был научиться у своих пасторов и знание которых пасторы обязаны были ежегодно проверять. Таким образом, основное назначение учебника состояло в том, чтобы помочь лютеранским пасторам Ингерманландии научить своих, говорящих по-русски, прихожан основным лютеранским богослужебным текстам.
Как уже упоминалось раньше, шведские власти столкнулись с серьезными трудностями подыскивая новых православных священников для православных приходов. Известно также, что в те православные приходы, где не было священников, власти предпочитали назначать лютеранских пасторов, которые вербовались из местного населения. Большую роль в этом отношении сыграли гимназии в Выборге и Нарве, а также школы в Кексгольме, Ниэнскансе и Нарве. Шведские власти пытались привлекать в эти школы учеников из населения, говорившего по-русски, но попытки особенного успеха не имели. Поэтому всячески поощрялись нерусские ученики, желавшие изучать русский язык.
Есть основания предполагать, что "Alfabetum Rutenorum", как и Малый катехизис Лютера, изданный в 1628 г., применялись как учебники русского языка. Эти книги в таком случае уникальны и в том отношении, что они были, очевидно, первыми шведскими учебниками живого иностранного языка того времени.
ЛИТЕРАТУРА
(Arne 1917) Arne T. J., "Rysstolkarna och Ryssgården"/ Det Stora Svitjod, 1917, Stockholm, стр. 174-201.
(Bring 1919) Bring S., "Till den svenska slavistikens äldsta historia", Nordisk Tidsskrift för Bok- och Biblioteks- väsendet, VI, 1919, Stockholm, стр. 186-194
(Булыка 1970) Булыка А. М., "Развиццё арфаграфичнай сістемы старабеларускай мовы", 1970, Минск.
(Collijn 1913) Collijn I., "Der in Stockholm gedruckte russische Catechismus aus dem Jahre 1628", Archiv für elavieche Philologie 34, 1913, Berlin, стр. 246-251
(Groening 1750) Groening M., "Россійская грамматика Thet är Grammatica Russica", 1750, Stockholm.
(Jensen 1912) Jensen A., "Die Anfänge der schwedischen Slavistik", Archiv für slavische Philologie 33, 1912, Berlin, стр. 136-165
(Lundström 1917) Lundström H., "Historisk-kritisk utredning angående Luthers lilla katekes", Meddelanden från Kungl. Katekesnämnden III, 1917, стр. 176 и след.
(RA RReg 1625) Riksarkivet, Riksregistraturet 1625.
(SKH 1933-46) Svenska Kyrkans Historia, издат. Hj. Holmquist и H. Pleijel, 4:1, Stockholm.
(Tarkiainen 1969) Tarkiainen K., "Venäjäntulkit ja slavistiikan harrastus Ruotsiin valtakunassa vv 1595-1661", Historiallinen Arkisto 64, 1969, Helsinki
(Tarkiainen 1971) Tarkiainen К., ”Den svenska synen på den grekisk-ortodoxa religionen i början av 1600-talet", Kyrkhietoriek Årsskrift, 1971
(Успенский 1975) Успенский Б. A., "Первая русская грамматика на родном языке", 1975, Москва.
(Willke 1965) Willke I., "ABC Bücher in Schweden", 1965, Stockholm.
