2332. Мудила из Нижнего Тагила.
Тагил - город многонациональный.
- Да? - говорю я, - а межэтнические конфликты случаются?
- Нет, - отвечает наш водитель Саша.
- Ну, как, - продолжаю я светскую беседу, - кавказцы есть, например?
- Есть, - говорит.
- Рынки они же, наверное, держат?
- Есть такое.
- Ну, а местные чо?
- А местные-то чо, они, собственно, и не претендуют.
- Ну, хорошо, - продолжаю я, привыкший не доверять и перепроверять, - а таджики, узбеки?
- Есть, конечно.
- И что?
- Ничего.
- Ну, они ж не работают небось?
- Почему же? Они все в строительном бизнесе.
- А есть такие, что не работают? - продолжаю я гнуть свою линию.
- Вот это местные.
- Как так?
- А так, местные только и делают, что бухают с утра до вечера.
- Т.е. если я вижу пьяного на улице, то это местный?
- С большой долей вероятности.
В Сухоложском районе в последнем оставшемся жилом бараке на Решетникова, 27 живут 20 человек (из них 7 детей). Дядя Сережа 42-ух лет с утра пораньше уже хорошенько вмазанный под задорный матерок разминается фунфыриком. Так здесь называют маленькие флакончики всяких спиртосодержащих жидкостей, которые разводят водой на глаз. У дяди Сережи медицинский спирт, но бывает и всякие лаки и прочие химикаты. Неподалеку коксо-химический завод, периодически щедро окрашивающий небо над городом в разные яркие кислотные цвета. К химии здесь не привыкать. Тут же во дворике присутствует и семья дяди Сережи: жена, дочка, ее парень, соседи. При нас они пить стесняются, но видно, что если бы не мы, то они с удовольствием присоединились бы к общему веселью. Вторник, 9 утра.
На Тагилстрое и на Руднике долго искать приключений на свою жопу не придется... Питоны сами вылезают из всех щелей. Так здесь называют наркоманов. С безумными глазами, перекошенными лицами и шишками во лбу.
Город живет своими обособленными районами. На Вагонке люди утром стайками стекаются на Уралвагонзавод, чтобы строить танки. И никакие сокращения им не помеха. Сокращения здесь замаскированы под так называемую систему "две трети", когда людям платят только часть зарплаты, но они обязаны присутствовать на рабочих местах.
А вчера в городе был "последний звонок". На центральной площади у фонтана дети от 8 до 12 лет пели песни из казалось бы забытого мною навсегда советского прошлого:
Должны смеяться дети,
И в мирном мире жить...
Я смотрел на этих детей. Через какое-то время они вырастут и пойдут строить танки. И нам с ними надо будет как-то жить в одном мире.
- Да? - говорю я, - а межэтнические конфликты случаются?
- Нет, - отвечает наш водитель Саша.
- Ну, как, - продолжаю я светскую беседу, - кавказцы есть, например?
- Есть, - говорит.
- Рынки они же, наверное, держат?
- Есть такое.
- Ну, а местные чо?
- А местные-то чо, они, собственно, и не претендуют.
- Ну, хорошо, - продолжаю я, привыкший не доверять и перепроверять, - а таджики, узбеки?
- Есть, конечно.
- И что?
- Ничего.
- Ну, они ж не работают небось?
- Почему же? Они все в строительном бизнесе.
- А есть такие, что не работают? - продолжаю я гнуть свою линию.
- Вот это местные.
- Как так?
- А так, местные только и делают, что бухают с утра до вечера.
- Т.е. если я вижу пьяного на улице, то это местный?
- С большой долей вероятности.
В Сухоложском районе в последнем оставшемся жилом бараке на Решетникова, 27 живут 20 человек (из них 7 детей). Дядя Сережа 42-ух лет с утра пораньше уже хорошенько вмазанный под задорный матерок разминается фунфыриком. Так здесь называют маленькие флакончики всяких спиртосодержащих жидкостей, которые разводят водой на глаз. У дяди Сережи медицинский спирт, но бывает и всякие лаки и прочие химикаты. Неподалеку коксо-химический завод, периодически щедро окрашивающий небо над городом в разные яркие кислотные цвета. К химии здесь не привыкать. Тут же во дворике присутствует и семья дяди Сережи: жена, дочка, ее парень, соседи. При нас они пить стесняются, но видно, что если бы не мы, то они с удовольствием присоединились бы к общему веселью. Вторник, 9 утра.
На Тагилстрое и на Руднике долго искать приключений на свою жопу не придется... Питоны сами вылезают из всех щелей. Так здесь называют наркоманов. С безумными глазами, перекошенными лицами и шишками во лбу.
Город живет своими обособленными районами. На Вагонке люди утром стайками стекаются на Уралвагонзавод, чтобы строить танки. И никакие сокращения им не помеха. Сокращения здесь замаскированы под так называемую систему "две трети", когда людям платят только часть зарплаты, но они обязаны присутствовать на рабочих местах.
А вчера в городе был "последний звонок". На центральной площади у фонтана дети от 8 до 12 лет пели песни из казалось бы забытого мною навсегда советского прошлого:
Должны смеяться дети,
И в мирном мире жить...
Я смотрел на этих детей. Через какое-то время они вырастут и пойдут строить танки. И нам с ними надо будет как-то жить в одном мире.