Евреи
По каналу BBC4 показали вторую часть документального фильма с провокационным названием Jews. Как в старом анекдоте: "Москали в космос полетели! - Що, усi?"
Точно таким же методом, какой реализует создатель фильма Ванесса Энгл, можно было бы снять документальный фильм про Юрия Гагарина и назвать его "Москали".
Действие первой части целиком развернулось в лондонском районе Стамфорд Хилл, где компактно живут хасиды (или не только хасиды? главный герой в какой-то момент в эзотерических, если не сказать каббалистических, выражениях рассказывал о различиях любавичской общины, его собственной и еще каких-то...) Главный герой - это некий Сэмюэл, который в начале фильма условно-досрочно выходит из английской тюрьмы (его забирает брат-раввин) и пытается начать новую жизнь с чистого листа. В конце фильма срок условно-досрочного освобождения заканчивается. Сидел он за контрабанду наркотиков, и для него это не первая ходка: он, пожалуй, рецидивист, по крайней мере за то же он сидел в Бразилии, в Израиле и вот теперь в Британии. В Стамфорд Хилле он, кажется, единственный с судимостью, и местный адвокат признается, что это единственный еврей с такой статьей в его практике.
Пока Сэмюэл готовит картофельный салат (соленые огурцы, вареная картошка, майонез; горошек и морковку купить забыл - как советский Оливье почти, только наверно без докторской колбасы), автор расспрашивает его, как он глотал презервативы с кокаином, сколько их надо заглотить; заодно мы узнаем, что одного презерватива для такого дела мало, и груз надо заворачивать в салфетку, фольгу и несколько слоев чего-то еще. В местных корнер-шопах (магазины шаговой доступности для лужковских москвичей) автор спрашивает лавочника, чем кошерное печенье отличается от обычного, тот ей объясняет, что в кошерном исключено применение свиного молока (вообще-то, мы недавно выяснили, свинью вообще нельзя доить). Женщину Ванесса спрашивает: а это у вас настоящие волосы? Та отвечает: нет, не настоящие, парик, я же замужем, поэтому всегда надеваю и шляпку, и парик.
Я не могу поверить, что подобные вопросы можно задавать случайным людям без предварительной подготовки; я не представляю, чтобы незнакомый человек воспринял такой вопрос иначе, чем как издевательство и неспровоцированную агрессию. Можно придумать сколько угодно похожих вопросов, и о спрашивающем они скажут больше, чем об отвечающем: почему ты отпустил бороду? почему ты бреешь бороду? почему ты ходишь с непокрытой головой? почему у тебя кожа черная?
Эти вопросы порождают другие вопросы (у меня, не у автора) - вопросы о том, не злоупотребляют ли они доверием зрителей? В BBC существует доктрина о том, как важно лелеять доверие зрителей/слушателей/читателей, как важно не перейти тонкую грань между artifice (от этого слова - слово artificial - искусственный; вы никогда не думали, что искусственный происходит от слова искусство?) и прямым обманом... Так, чтобы показать, как птичка машет крыльями, можно замедлить съемку, хотя в реальной жизни вы такого не увидите, но, например, заставить птичку махать крыльями как-то иначе, а не как она реально машет - нельзя, это будет обман.
Я считаю, что когда Ванесса Энгл спрашивает Сэмюэла: можешь мне объяснить, что такое идиш, она просто лукавит. Даже если до начала съемок она не знала ответа на этот вопрос (что маловероятно), то к съемкам наверняка выяснила. А она еще переспрашивает, точно ли идиш не привязан ни к какой конкретной стране.
Во второй серии речь идет о переживших Холокост. Собственно переживших в фильме показано две: очень старые женщины, из которых одна пережила (позже) инсульт и с явным трудом говорит, а у второй развилась dementia (старческое слабоумие); говорит она тоже с трудом.
В основном же говорят дети - их и других, кого уже нет в живых. Они подробно, рафинированно психоанализируют свое детство и свои отношения с травмированными родителями, словно еще один беженец от Холокоста в Англии - Зигмунд Фройд, и непроизвольность этого настолько же правдоподобна, как диалог об идише с Сэмюэлем. Одна женщина, которая там самая articulate (вот примерно как я), навещает свою слабоумную мать в доме для престарелых. Мать скрывала от нее их еврейское происхождение до того времени, когда ей (матери) было уже 60 лет - так ей казалось безопаснее после всего.
И вот мизансцена: съежившаяся от старости женщина сидит в кресле, ее дочь бальзаковского возраста наклоняется к ее уху и громко спрашивает: "Почему ты уехала из Берлина?" Nazis! - односложно, но уверенно отвечает мама. А что бы было, если бы ты не уехала? В ответ что-то невнятное, но дочь, похоже разобрала: You would be dead! Объятия, поцелуй. В качестве финального удара мама произносит: "Я не хочу продолжать жить".
Неужели они это обсуждают первый раз? Нашли, что называется, время и место.
Я просто шокирован.
Ближе к концу нарезка, в которой все участники фильма говорят, какие они rootless, как они ощущают себя чужими в любой стране... Ну это-то еще нафига? Только подпитывать мифы про безродных космополитов, блин.
Точно таким же методом, какой реализует создатель фильма Ванесса Энгл, можно было бы снять документальный фильм про Юрия Гагарина и назвать его "Москали".
Действие первой части целиком развернулось в лондонском районе Стамфорд Хилл, где компактно живут хасиды (или не только хасиды? главный герой в какой-то момент в эзотерических, если не сказать каббалистических, выражениях рассказывал о различиях любавичской общины, его собственной и еще каких-то...) Главный герой - это некий Сэмюэл, который в начале фильма условно-досрочно выходит из английской тюрьмы (его забирает брат-раввин) и пытается начать новую жизнь с чистого листа. В конце фильма срок условно-досрочного освобождения заканчивается. Сидел он за контрабанду наркотиков, и для него это не первая ходка: он, пожалуй, рецидивист, по крайней мере за то же он сидел в Бразилии, в Израиле и вот теперь в Британии. В Стамфорд Хилле он, кажется, единственный с судимостью, и местный адвокат признается, что это единственный еврей с такой статьей в его практике.
Пока Сэмюэл готовит картофельный салат (соленые огурцы, вареная картошка, майонез; горошек и морковку купить забыл - как советский Оливье почти, только наверно без докторской колбасы), автор расспрашивает его, как он глотал презервативы с кокаином, сколько их надо заглотить; заодно мы узнаем, что одного презерватива для такого дела мало, и груз надо заворачивать в салфетку, фольгу и несколько слоев чего-то еще. В местных корнер-шопах (магазины шаговой доступности для лужковских москвичей) автор спрашивает лавочника, чем кошерное печенье отличается от обычного, тот ей объясняет, что в кошерном исключено применение свиного молока (вообще-то, мы недавно выяснили, свинью вообще нельзя доить). Женщину Ванесса спрашивает: а это у вас настоящие волосы? Та отвечает: нет, не настоящие, парик, я же замужем, поэтому всегда надеваю и шляпку, и парик.
Я не могу поверить, что подобные вопросы можно задавать случайным людям без предварительной подготовки; я не представляю, чтобы незнакомый человек воспринял такой вопрос иначе, чем как издевательство и неспровоцированную агрессию. Можно придумать сколько угодно похожих вопросов, и о спрашивающем они скажут больше, чем об отвечающем: почему ты отпустил бороду? почему ты бреешь бороду? почему ты ходишь с непокрытой головой? почему у тебя кожа черная?
Эти вопросы порождают другие вопросы (у меня, не у автора) - вопросы о том, не злоупотребляют ли они доверием зрителей? В BBC существует доктрина о том, как важно лелеять доверие зрителей/слушателей/читателей, как важно не перейти тонкую грань между artifice (от этого слова - слово artificial - искусственный; вы никогда не думали, что искусственный происходит от слова искусство?) и прямым обманом... Так, чтобы показать, как птичка машет крыльями, можно замедлить съемку, хотя в реальной жизни вы такого не увидите, но, например, заставить птичку махать крыльями как-то иначе, а не как она реально машет - нельзя, это будет обман.
Я считаю, что когда Ванесса Энгл спрашивает Сэмюэла: можешь мне объяснить, что такое идиш, она просто лукавит. Даже если до начала съемок она не знала ответа на этот вопрос (что маловероятно), то к съемкам наверняка выяснила. А она еще переспрашивает, точно ли идиш не привязан ни к какой конкретной стране.
Во второй серии речь идет о переживших Холокост. Собственно переживших в фильме показано две: очень старые женщины, из которых одна пережила (позже) инсульт и с явным трудом говорит, а у второй развилась dementia (старческое слабоумие); говорит она тоже с трудом.
В основном же говорят дети - их и других, кого уже нет в живых. Они подробно, рафинированно психоанализируют свое детство и свои отношения с травмированными родителями, словно еще один беженец от Холокоста в Англии - Зигмунд Фройд, и непроизвольность этого настолько же правдоподобна, как диалог об идише с Сэмюэлем. Одна женщина, которая там самая articulate (вот примерно как я), навещает свою слабоумную мать в доме для престарелых. Мать скрывала от нее их еврейское происхождение до того времени, когда ей (матери) было уже 60 лет - так ей казалось безопаснее после всего.
И вот мизансцена: съежившаяся от старости женщина сидит в кресле, ее дочь бальзаковского возраста наклоняется к ее уху и громко спрашивает: "Почему ты уехала из Берлина?" Nazis! - односложно, но уверенно отвечает мама. А что бы было, если бы ты не уехала? В ответ что-то невнятное, но дочь, похоже разобрала: You would be dead! Объятия, поцелуй. В качестве финального удара мама произносит: "Я не хочу продолжать жить".
Неужели они это обсуждают первый раз? Нашли, что называется, время и место.
Я просто шокирован.
Ближе к концу нарезка, в которой все участники фильма говорят, какие они rootless, как они ощущают себя чужими в любой стране... Ну это-то еще нафига? Только подпитывать мифы про безродных космополитов, блин.