Профессор у нас и у них
Серия флешмобов по выкладыванию в ЖЖ расчётных листков показала, что труд западных преподавателей ценится в десятки раз выше, чем их российских коллег. Попутно уместно сравнить различия в организации учебного процесса (в частности, объём нагрузки). В общих чертах это было мне известно и прежде. Однако массу любопытных деталей я узнал месяц назад из беседы со своим школьным и университетским товарищем Игорем Френкелем (см. http://matholimp.livejournal.com/423783.html ), уже четвёртый десяток лет работающим в знаменитом Йельском университете.
Там профессор избирается в должности только один раз и практически пожизненно (лишь по достижении весьма преклонного возраста некоторых переводят на почётные должности, свободные от аудиторной нагрузки). У нас же длительность контракта с преподавателем вуза не превышает пяти лет, а многим приходится переизбираться почти ежегодно. Да, чаще всего прохождение конкурса превращается в формальность. Однако, когда у руководителей вуза или кафедры возникает необходимость сократить штаты и-или избавиться от неугодного сотрудника, та же формальность процедуры позволяет легко достичь нужного результата.
В зависимости от статуса вуза и собственной квалификации российского педагога, еженедельно ему приходится проводить 12-20 часов аудиторных занятий. Если лектор читает большому потоку, то эта цифра может быть меньше, зато компенсируется перегрузкой в экзаменационную сессию. В Йельском университете только 4 часа жёстко привязанных к расписанию лекций, а также консультации для аспирантов, время и продолжительность которых согласовываются с ними по мере необходимости.
В России научная работа включается в индивидуальные планы и отчёты преподавателей. Да, полное её отсутствие может затруднить избрание или очередное переизбрание в должности, занятие которой предполагает наличие учёной степени. Однако за этим исключением, оплата вообще никак не связана с объёмом и качеством научной работы. Правда, в свободное от занятий время у преподавателя остаётся возможность вести хоздоговорные работы или исследования по грантам РФФИ (достающимся лишь очень небольшой части ведущих профессоров и вузовских администраторов). Беда в том, что большой объём аудиторной нагрузки (часто усугубляющийся неудобным расписанием) практически не оставляет свободного времени в течение семестра.
Казалось бы, пожизненность занятия должности и отсутствие формальных позиций в планах и отчётах позволяет американской профессуре спокойно почивать на лаврах. Однако именно гораздо большая свобода побуждает к творчеству и научному поиску.
Конечно, здесь не обходится без эффективных стимулов. Не только моральных (престиж, репутация), но и материальных. Получение грантов на научные исследования (как из государственных, так и из частных фондов) в США гораздо более реально, хотя и не превращается в чисто бюрократическую формальность. Так как заметная доля гранта достаётся не самому преподавателю, а его университету, то администрация поддерживает своих сотрудников, участвующих в конкурсах на выделение грантов.
Результативность научной работы очень тесно связана с возможностями и механизмами повышения квалификации. С российских преподавателей требуют, чтобы они отчитывались об этом не реже, чем раз в пятилетие. В советские времена у преподавателя, избранного по конкурсу на 5 лет, в норме была возможность один из десяти семестров посвятить повышению своей квалификации (с освобождением от проведения занятий или даже командировкой в другой вуз).
В принципе, эту норму никто не отменял. Однако фактически она исчезла в начале 1990-ых. Сначала из-за отсутствия необходимых для этого средств. В последнее десятилетие средства в вузах появились, но мешает то, что у большинства преподавателей длительность контрактов меньше нужных 5 лет. Поэтому в реальности добиться освобождения от аудиторной нагрузки на целый семестр удаётся только тем, кто оформляет это как докторантуру под уже выполненную, но ещё не защищённую диссертацию.
Совсем иные возможности у американских профессоров. Тот же Игорь приезжал в Россию не просто в течение очередного (уже далеко не первого) семестра повышения квалификации, а по программе гранта чтения лекций в европейских вузах и исследовательских центрах (в числе которых он назвал ПОМИ). Да, для получения такого гранта нужно было выиграть конкурс (см. выше), а о его использовании нужно будет отчитаться строго по пунктам программы. Зато сумма гранта позволила в течение нескольких месяцев объехать чуть ли не всю Европу. Но самое главное: её выделил бюджет США (не в ущерб университету).
Там профессор избирается в должности только один раз и практически пожизненно (лишь по достижении весьма преклонного возраста некоторых переводят на почётные должности, свободные от аудиторной нагрузки). У нас же длительность контракта с преподавателем вуза не превышает пяти лет, а многим приходится переизбираться почти ежегодно. Да, чаще всего прохождение конкурса превращается в формальность. Однако, когда у руководителей вуза или кафедры возникает необходимость сократить штаты и-или избавиться от неугодного сотрудника, та же формальность процедуры позволяет легко достичь нужного результата.
В зависимости от статуса вуза и собственной квалификации российского педагога, еженедельно ему приходится проводить 12-20 часов аудиторных занятий. Если лектор читает большому потоку, то эта цифра может быть меньше, зато компенсируется перегрузкой в экзаменационную сессию. В Йельском университете только 4 часа жёстко привязанных к расписанию лекций, а также консультации для аспирантов, время и продолжительность которых согласовываются с ними по мере необходимости.
В России научная работа включается в индивидуальные планы и отчёты преподавателей. Да, полное её отсутствие может затруднить избрание или очередное переизбрание в должности, занятие которой предполагает наличие учёной степени. Однако за этим исключением, оплата вообще никак не связана с объёмом и качеством научной работы. Правда, в свободное от занятий время у преподавателя остаётся возможность вести хоздоговорные работы или исследования по грантам РФФИ (достающимся лишь очень небольшой части ведущих профессоров и вузовских администраторов). Беда в том, что большой объём аудиторной нагрузки (часто усугубляющийся неудобным расписанием) практически не оставляет свободного времени в течение семестра.
Казалось бы, пожизненность занятия должности и отсутствие формальных позиций в планах и отчётах позволяет американской профессуре спокойно почивать на лаврах. Однако именно гораздо большая свобода побуждает к творчеству и научному поиску.
Конечно, здесь не обходится без эффективных стимулов. Не только моральных (престиж, репутация), но и материальных. Получение грантов на научные исследования (как из государственных, так и из частных фондов) в США гораздо более реально, хотя и не превращается в чисто бюрократическую формальность. Так как заметная доля гранта достаётся не самому преподавателю, а его университету, то администрация поддерживает своих сотрудников, участвующих в конкурсах на выделение грантов.
Результативность научной работы очень тесно связана с возможностями и механизмами повышения квалификации. С российских преподавателей требуют, чтобы они отчитывались об этом не реже, чем раз в пятилетие. В советские времена у преподавателя, избранного по конкурсу на 5 лет, в норме была возможность один из десяти семестров посвятить повышению своей квалификации (с освобождением от проведения занятий или даже командировкой в другой вуз).
В принципе, эту норму никто не отменял. Однако фактически она исчезла в начале 1990-ых. Сначала из-за отсутствия необходимых для этого средств. В последнее десятилетие средства в вузах появились, но мешает то, что у большинства преподавателей длительность контрактов меньше нужных 5 лет. Поэтому в реальности добиться освобождения от аудиторной нагрузки на целый семестр удаётся только тем, кто оформляет это как докторантуру под уже выполненную, но ещё не защищённую диссертацию.
Совсем иные возможности у американских профессоров. Тот же Игорь приезжал в Россию не просто в течение очередного (уже далеко не первого) семестра повышения квалификации, а по программе гранта чтения лекций в европейских вузах и исследовательских центрах (в числе которых он назвал ПОМИ). Да, для получения такого гранта нужно было выиграть конкурс (см. выше), а о его использовании нужно будет отчитаться строго по пунктам программы. Зато сумма гранта позволила в течение нескольких месяцев объехать чуть ли не всю Европу. Но самое главное: её выделил бюджет США (не в ущерб университету).