справочник: Раздел 4
РАЗДЕЛ 4
Язык выбора, согласия и прав в отношении женщин, которых принуждают к проституции и продают в сексуальное рабство
ИЗЛОЖЕНИЕ ПОЗИЦИИ
Те, кто отстаивает легализацию проституции, постоянно злоупотребляют концепциями ‘согласия’ и ‘выбора’. Эти понятия неточны и вводят в заблуждение, если их использовать применительно к контекстам принуждения и ограничения, в которых женщин и девушек заманивают в сексуальную эксплуатацию или силой заставляют заниматься проституцией.
Язык гражданских прав и прав человека также подвергся искажениям со стороны лобби, отстаивающего легализацию проституции. Они говорят о “праве” работать в проституции; о праве объединяться в профсоюзы как ‘рабочие’; о праве на здоровье и социальное обеспечение; о праве на контроль над условиями, в которых они работают; о праве на улучшение условий работы. Предполагается, что женщины не будут иметь доступа к этим правам, если проституция не будет легализована, а соответственно, те, кто сопротивляется легализации, отказывают женщинам в их правах.
Продвижение проституции как допустимой законной карьеры или же оказания сексуальных услуг отрицает и скрывает присущую данной деятельности сексуальную эксплуатацию и насилие, которым подвергаются женщины и девушки.
Лобби за легализацию проституции использует язык сексуального либерализма, чтобы сделать популярной идею о том, что женщины вольны сами выбирать, что делать с собственным телом, и что те, кто выступает против легализации, отказывают женщинам в праве продавать собственные тела.
У
человека не может быть права на насилие. У человека может быть только право не подвергаться насилию.
Те, кто отстаивает необходимость легализации, часто заявляют, что оптимальные условия “работы” - это обслуживание от 5 до 7 клиентов-мужчин за день, которые занимаются с женщиной вагинальным, анальным или оральным сексом. Это составляет минимум 25 мужчин в неделю. В любом другом контексте мы бы назвали это не приемлемыми условиями работы, а нарушением прав человека.
Основные тезисы
Согласие
• Лобби, заинтересованное в легализации проституции, предлагает ложный анализ мужского насилия в отношении женщин, который особенно опасен из-за того, что создаёт два класса женщин. Первый - это те женщины, которые не “соглашаются” на то, чтобы их насиловали, сексуально эксплуатировали и принуждали к проституции, второй - женщины, занятые в индустрии сексуальных услуг, которые, как предполагается в силу того факта, что они принимают деньги от покупателей, дают своё согласие на любое насилие или унижение, которым покупатели захотят их подвергнуть. (Ekberg, 2002)
• Согласие мало подходит в качестве критерия для определения того, наличествует ли притеснение; собственно, согласие на насилие и есть факт притеснения. Притеснение нельзя успешно измерить в соответствии с уровнем “согласия”, поскольку даже в рабстве было определённое согласие - если согласие определяется как неспособность видеть любую альтернативу или претендовать на неё. К примеру, если бы согласие было критерием для определения того, является рабство нарушением прав человека и человеческого достоинства или нет, рабство бы никогда не признали как нарушение, потому что важной частью рабства является принятие их положения многими рабами. (Barry, 1995)
• Использование слова «согласие» является нарушением экономических, гражданских, политических, социальных, физических и сексуальных прав, основанным на превалирующих сексистских воззрениях, суть которых в том, что женщины, занятые в коммерческой сексуальной деятельности, не имеют права отказывать мужчинам в их сексуальных запросах или же определять условия сексуального контакта; таким образом, женщины в проституции являются уязвимыми для изнасилований со стороны мужчин, которые остаются безнаказанными. Женщинам, которые, как предполагается, сказали “да” проституции, отказано в праве сказать “нет” изнасилованию; более того, в том, что их насилуют, обвиняют их самих. (D’Cunha, 2002)
• Поговорка «молчание - знак согласия» ошибочно применяется к женщинам, занятым в проституции. Мы обвиняем тех, кто молчит... потому что они должны были воспротивиться насилию… молчание большинства из тех, кто работает в проституции, является результатом запугивания, страха, разобщённости и стыда. Их молчание, как и молчание избиваемых женщин, никогда не следует принимать за согласие. (Farley, 2004)
• Ни у кого нет права давать согласие на то, чтобы его или её собственное тело подвергали насилию, пусть даже и по его или её воле. Согласие на насилие нельзя дать, потому что это противоречит основополагающим ценностям нашего законодательства; отношение к человеческому телу должно быть уважительным, но такое уважение будет подорвано, если проявлять терпимость к насилию между людьми. (Westerstrand, 2002)
• Это движение не одурачить такими концепциями, как согласие. Там прекрасно понимали, что когда применение силы является уже привычной частью секса, когда «нет» принимают за «да», когда страх и отчаяние порождают покорность, а покорность принимают за согласие, понятие согласия лишено любого смысла. (Mac Kinnon, 1990)
Выбор
• Кэтлин Барри (Kathleen Barry, 1995) показывает бессмысленность понятия “выбора”, отмечая, что проституция завязана не на женщин, а на мужчин. Таким образом, не имеет значения, претендуют ли женщины на право работать в проституции или же считают себя жертвами насилия со стороны мужчин. Как или почему женские тела попадают на рынок, где потребители - мужчины, рынку нет никакого дела. (Jeffreys, 1998)
• Даже в рамках контекста наибольшего принуждения - вывоза людей в рабство - на определённых уровнях всё равно будет фигурировать “выбор”, например, “выбор” попытаться отработать долг вместо того, чтобы обратиться в полицию; решающим является контекст, в котором делается выбор и из каких альтернатив (если таковые существуют). Даже в условиях контекста “наибольшей свободы”, когда взрослая женщина работает сама на себя, будучи в состоянии полностью контролировать сделки, которые она заключает, взаимодействие между проституткой и её клиентом остаётся эксплуататорским. (O’Connell Davidson, 1998)
• Существует параллель между запретом на торговлю донорскими органами и торговлей телами женщин: даже если человек решает продать свои органы, торговля органами неприемлема. Понимание того, что человеческое тело достойно защиты от эксплуатации и коммерциализации, привело страны Европы к введению полного запрета на торговлю биологическим материалом (кроме грудного молока, ногтей и волос), а также запрета на предоставление донорских органов между людьми, которые не связаны между собой узами родства. Они не распространили ту же защиту на женщин, которые “выбрали” выживать за счёт сексуальной эксплуатации их тел. (Westerstrand, 2002)
Сексуальная свобода
• Ссылаться на сексуальную свободу для проститутки - очень эффективная тактика. Однако это странная свобода, потому что те, кто защищает её столь ревностно, на самом деле вовсе не жаждут её ни для себя, ни для своих детей, ни для своих жён и сестёр, ни для подруг. Новый Уголовный кодекс Испании предусматривает наказание только за сводничество с применением принуждения. В нём употреблено порочное выражение “право на свободное сексуальное самоопределение”, якобы по отношению к проституткам. На самом же деле, оно может касаться только “клиента”, поскольку пользуется своей сексуальной свободой только потребитель - тот или та, кто покупает услуги проституток. (Carracedo, 2002)
• Лобби в защиту легализации проституции искажает язык прав женщин на сексуальный выбор и ориентацию. В раках такой искажённой логики предполагается, что из утверждения, что женщины обладают правом контроля над собственными телами, следует, что у них также есть право продавать собственные сексуальные услуги, если они этого захотят. Конечно, проституция не имеет никакого отношения к “ориентации”. Право выбрать любовь к человеку того же пола неуместно сравнивать с правом принять решение подвергнуться использованию в качестве сырья в масштабной капиталистической индустрии сексуальных услуг. (Jeffreys, 1998)
“Работа в области сексуальных услуг”
• В качестве примера данной мифологии, скрывающей насильственную природу проституции, можно привести идеологию сексуальных либералов, в рамках которой ошибочно утверждается, что проституцию вполне можно выбрать в качестве профессиональной карьеры; что проституция воплощает сексуальное раскрепощение женщин; что проститутки сами устанавливают сексуальные и экономические условия своего взаимодействия с потребителями; что отношения между сутенёром и проституткой являются взаимовыгодными социальными или деловыми договорённостями, в которые женщины вступают по доброй воле; и что занятия проституцией или сводничеством являются приемлемым, традиционным родом деятельности в цветных общинах. (Giobbe, 1990)
• В рамках риторики, стремящейся утвердить восприятие работы в индустрии сексуальных услуг как вполне приемлемой “карьеры”, не поднимают некоторых вопросов, например: что же это будет за “профессия”, если в ней нет ни требований по профессиональной подготовке (кроме того, что желательно быть молодой и женского пола), ни возможностей для карьерного роста, и если в равной степени те, кто пользуется услугами проституток, и сами работницы секс-индустрии не рассматривают эту работу как желаемый вид работы ни для себя, ни для своих детей? (Kelly & Regan, 2000)
• Некоторые со всей серьёзностью утверждают, что на самом деле нет никакой заметной разницы между занятостью в области здравоохранения и вовлечённостью в проституцию. В качестве примера приводится тот факт, что в Нидерландах муниципалитеты некоторых городов нанимают женщин в качестве “сексуальных самаритян”. Эти женщины (и несколько мужчин) регулярно посещают мужчин (и нескольких женщин), которые являются инвалидами или душевнобольными, или же проживают в домах для престарелых, с целью оказания им “сексуальных услуг”. В 1998 году в Голландии было проведено 2200 подобных “визитов”. (Daley, 2001), (Ekberg, 2002)
Язык выбора, согласия и прав в отношении женщин, которых принуждают к проституции и продают в сексуальное рабство
ИЗЛОЖЕНИЕ ПОЗИЦИИ
Те, кто отстаивает легализацию проституции, постоянно злоупотребляют концепциями ‘согласия’ и ‘выбора’. Эти понятия неточны и вводят в заблуждение, если их использовать применительно к контекстам принуждения и ограничения, в которых женщин и девушек заманивают в сексуальную эксплуатацию или силой заставляют заниматься проституцией.
Язык гражданских прав и прав человека также подвергся искажениям со стороны лобби, отстаивающего легализацию проституции. Они говорят о “праве” работать в проституции; о праве объединяться в профсоюзы как ‘рабочие’; о праве на здоровье и социальное обеспечение; о праве на контроль над условиями, в которых они работают; о праве на улучшение условий работы. Предполагается, что женщины не будут иметь доступа к этим правам, если проституция не будет легализована, а соответственно, те, кто сопротивляется легализации, отказывают женщинам в их правах.
Продвижение проституции как допустимой законной карьеры или же оказания сексуальных услуг отрицает и скрывает присущую данной деятельности сексуальную эксплуатацию и насилие, которым подвергаются женщины и девушки.
Лобби за легализацию проституции использует язык сексуального либерализма, чтобы сделать популярной идею о том, что женщины вольны сами выбирать, что делать с собственным телом, и что те, кто выступает против легализации, отказывают женщинам в праве продавать собственные тела.
У
человека не может быть права на насилие. У человека может быть только право не подвергаться насилию.
Те, кто отстаивает необходимость легализации, часто заявляют, что оптимальные условия “работы” - это обслуживание от 5 до 7 клиентов-мужчин за день, которые занимаются с женщиной вагинальным, анальным или оральным сексом. Это составляет минимум 25 мужчин в неделю. В любом другом контексте мы бы назвали это не приемлемыми условиями работы, а нарушением прав человека.
Основные тезисы
Согласие
• Лобби, заинтересованное в легализации проституции, предлагает ложный анализ мужского насилия в отношении женщин, который особенно опасен из-за того, что создаёт два класса женщин. Первый - это те женщины, которые не “соглашаются” на то, чтобы их насиловали, сексуально эксплуатировали и принуждали к проституции, второй - женщины, занятые в индустрии сексуальных услуг, которые, как предполагается в силу того факта, что они принимают деньги от покупателей, дают своё согласие на любое насилие или унижение, которым покупатели захотят их подвергнуть. (Ekberg, 2002)
• Согласие мало подходит в качестве критерия для определения того, наличествует ли притеснение; собственно, согласие на насилие и есть факт притеснения. Притеснение нельзя успешно измерить в соответствии с уровнем “согласия”, поскольку даже в рабстве было определённое согласие - если согласие определяется как неспособность видеть любую альтернативу или претендовать на неё. К примеру, если бы согласие было критерием для определения того, является рабство нарушением прав человека и человеческого достоинства или нет, рабство бы никогда не признали как нарушение, потому что важной частью рабства является принятие их положения многими рабами. (Barry, 1995)
• Использование слова «согласие» является нарушением экономических, гражданских, политических, социальных, физических и сексуальных прав, основанным на превалирующих сексистских воззрениях, суть которых в том, что женщины, занятые в коммерческой сексуальной деятельности, не имеют права отказывать мужчинам в их сексуальных запросах или же определять условия сексуального контакта; таким образом, женщины в проституции являются уязвимыми для изнасилований со стороны мужчин, которые остаются безнаказанными. Женщинам, которые, как предполагается, сказали “да” проституции, отказано в праве сказать “нет” изнасилованию; более того, в том, что их насилуют, обвиняют их самих. (D’Cunha, 2002)
• Поговорка «молчание - знак согласия» ошибочно применяется к женщинам, занятым в проституции. Мы обвиняем тех, кто молчит... потому что они должны были воспротивиться насилию… молчание большинства из тех, кто работает в проституции, является результатом запугивания, страха, разобщённости и стыда. Их молчание, как и молчание избиваемых женщин, никогда не следует принимать за согласие. (Farley, 2004)
• Ни у кого нет права давать согласие на то, чтобы его или её собственное тело подвергали насилию, пусть даже и по его или её воле. Согласие на насилие нельзя дать, потому что это противоречит основополагающим ценностям нашего законодательства; отношение к человеческому телу должно быть уважительным, но такое уважение будет подорвано, если проявлять терпимость к насилию между людьми. (Westerstrand, 2002)
• Это движение не одурачить такими концепциями, как согласие. Там прекрасно понимали, что когда применение силы является уже привычной частью секса, когда «нет» принимают за «да», когда страх и отчаяние порождают покорность, а покорность принимают за согласие, понятие согласия лишено любого смысла. (Mac Kinnon, 1990)
Выбор
• Кэтлин Барри (Kathleen Barry, 1995) показывает бессмысленность понятия “выбора”, отмечая, что проституция завязана не на женщин, а на мужчин. Таким образом, не имеет значения, претендуют ли женщины на право работать в проституции или же считают себя жертвами насилия со стороны мужчин. Как или почему женские тела попадают на рынок, где потребители - мужчины, рынку нет никакого дела. (Jeffreys, 1998)
• Даже в рамках контекста наибольшего принуждения - вывоза людей в рабство - на определённых уровнях всё равно будет фигурировать “выбор”, например, “выбор” попытаться отработать долг вместо того, чтобы обратиться в полицию; решающим является контекст, в котором делается выбор и из каких альтернатив (если таковые существуют). Даже в условиях контекста “наибольшей свободы”, когда взрослая женщина работает сама на себя, будучи в состоянии полностью контролировать сделки, которые она заключает, взаимодействие между проституткой и её клиентом остаётся эксплуататорским. (O’Connell Davidson, 1998)
• Существует параллель между запретом на торговлю донорскими органами и торговлей телами женщин: даже если человек решает продать свои органы, торговля органами неприемлема. Понимание того, что человеческое тело достойно защиты от эксплуатации и коммерциализации, привело страны Европы к введению полного запрета на торговлю биологическим материалом (кроме грудного молока, ногтей и волос), а также запрета на предоставление донорских органов между людьми, которые не связаны между собой узами родства. Они не распространили ту же защиту на женщин, которые “выбрали” выживать за счёт сексуальной эксплуатации их тел. (Westerstrand, 2002)
Сексуальная свобода
• Ссылаться на сексуальную свободу для проститутки - очень эффективная тактика. Однако это странная свобода, потому что те, кто защищает её столь ревностно, на самом деле вовсе не жаждут её ни для себя, ни для своих детей, ни для своих жён и сестёр, ни для подруг. Новый Уголовный кодекс Испании предусматривает наказание только за сводничество с применением принуждения. В нём употреблено порочное выражение “право на свободное сексуальное самоопределение”, якобы по отношению к проституткам. На самом же деле, оно может касаться только “клиента”, поскольку пользуется своей сексуальной свободой только потребитель - тот или та, кто покупает услуги проституток. (Carracedo, 2002)
• Лобби в защиту легализации проституции искажает язык прав женщин на сексуальный выбор и ориентацию. В раках такой искажённой логики предполагается, что из утверждения, что женщины обладают правом контроля над собственными телами, следует, что у них также есть право продавать собственные сексуальные услуги, если они этого захотят. Конечно, проституция не имеет никакого отношения к “ориентации”. Право выбрать любовь к человеку того же пола неуместно сравнивать с правом принять решение подвергнуться использованию в качестве сырья в масштабной капиталистической индустрии сексуальных услуг. (Jeffreys, 1998)
“Работа в области сексуальных услуг”
• В качестве примера данной мифологии, скрывающей насильственную природу проституции, можно привести идеологию сексуальных либералов, в рамках которой ошибочно утверждается, что проституцию вполне можно выбрать в качестве профессиональной карьеры; что проституция воплощает сексуальное раскрепощение женщин; что проститутки сами устанавливают сексуальные и экономические условия своего взаимодействия с потребителями; что отношения между сутенёром и проституткой являются взаимовыгодными социальными или деловыми договорённостями, в которые женщины вступают по доброй воле; и что занятия проституцией или сводничеством являются приемлемым, традиционным родом деятельности в цветных общинах. (Giobbe, 1990)
• В рамках риторики, стремящейся утвердить восприятие работы в индустрии сексуальных услуг как вполне приемлемой “карьеры”, не поднимают некоторых вопросов, например: что же это будет за “профессия”, если в ней нет ни требований по профессиональной подготовке (кроме того, что желательно быть молодой и женского пола), ни возможностей для карьерного роста, и если в равной степени те, кто пользуется услугами проституток, и сами работницы секс-индустрии не рассматривают эту работу как желаемый вид работы ни для себя, ни для своих детей? (Kelly & Regan, 2000)
• Некоторые со всей серьёзностью утверждают, что на самом деле нет никакой заметной разницы между занятостью в области здравоохранения и вовлечённостью в проституцию. В качестве примера приводится тот факт, что в Нидерландах муниципалитеты некоторых городов нанимают женщин в качестве “сексуальных самаритян”. Эти женщины (и несколько мужчин) регулярно посещают мужчин (и нескольких женщин), которые являются инвалидами или душевнобольными, или же проживают в домах для престарелых, с целью оказания им “сексуальных услуг”. В 1998 году в Голландии было проведено 2200 подобных “визитов”. (Daley, 2001), (Ekberg, 2002)