О скитаньях вечных и о Земле
Я долепила голову и, наконец, посмотрела на неё «со стороны». Черты, одолженные несколькими женщинами, сложились в лицо, которое мне хотелось увидеть - глуповато хитрое и слёгка патологичное. Меня всегда интересовала красота, составленная из маленьких ущербинок - небольшое нарушение пропорций, узкие челюсти, слегка искривлённые кости. Всё это еле заметно, но создаёт общее ощущение хрупкости и тревоги - сразу видно, что ещё миллиметром больше или меньше, и перед тобой сидел бы инопланетянин или урод.
Глядя на получившееся лицо, я вспомнила, где я видела подобное, но с теми самыми лишними (или недостающими) миллиметрами. Володя Мармеладов.
Ну ладно, придумываю, конечно, другая фамилия, но тоже какая-то галантерейная и неуместная, буквально на пару букв не соответствующая той среде, в которой он существовал.
А был он сельским учителем физкультуры. Ой, ну эти крепыши, вы знаете, - каждое утро 100 раз отжаться, 50 подтянуться, облиться холодной водой. При этом он был интеллигентным учителем физкультуры, поэтому вместо пробежек были походы по родным местам, босоногие прогулки по снегу во славу Порфирия Иванова и шашки по переписке. Потому что в селе ему, бедному, не с кем было духовно развиваться. Жена его не понимала. Другие учителя пили, и агроном, наверное, тоже пил, если вообще существовал. А Володя хотел говорить об эзотерике, ни много, ни мало.
Да, и вот ко всему, - к шашкам, снегу, тонким мирам и пешим походам, - он ещё ростом был метр пятьдесят. Я не преуменьшаю, ниже меня, с хрупкими и неразвитыми изначально костями, на которых он нарастил себе коротенькие узловатые мышцы и вагон претензий к миру. В том смысле, что вся его маленькая и, как это принято называть, ладная фигурка выражала собою желание немедленно изменить, исправить и улучшить всё окружающее. Он был очень, очень позитивен.
Возникает вопрос - как я могла оказаться в обществе этого человека? Зная мои вкусы, можно с уверенностью предположить, что только появившись на горизонте, он вызывал у меня острый приступ раздражения. Была бы моя воля, я бы к нему близко не подошла. Но воля была не моя. Володя играл с моим мужем в одном турнире по переписке и, естественно, как два интеллигентных человека, они вступили в нешашечную беседу и подружились. Обменивались откровениями о том, что в семье и на работе никто их не понимает, что кругом столько интересного и загадочного, а люди всё больше смотрят под ноги, и что природа тунгусского метеорита должна волновать каждого честного человека (девяностые годы, господа).
К сожалению, одними письмами дело не ограничилось, и однажды Володя появился у нас на пороге со своей большой спортивной сумкой. Приехал в Москву прикупить чего-нибудь духовного.
Итак, Володя приехал, и Володя был предубеждён. Прежде всего, против меня, потому что я не понимала его лучшего друга. Против Москвы, потому что там грязный воздух. Против телевиденья. Против системы. Против чужого образа жизни. Против материально мира. Но это мелочи, конечно, по сравнению с тем, что всё-таки, против меня.
Он сел в кресло и сказал:
- Ну?!
Честно, я не знаю, что на такое отвечать. Поэтому промолчала.
- Нет, давай поговорим о жизни! - эти люди всегда восклицают.
- Вот ты была в Крыму - ну и что хорошего?! Вот у нас, в Костромской области…
И так далее.
Потом он решил позвонить, но у нас тогда был отключен телефон из-за ремонта на линии. И я ему говорю - телефон сломался. Что тут началось…. Володя пришёл в восторг:
- Ох уж мне эти городские! Я сейчас всё починю! Где розетка?
- Розетка вот, чинить ничего не надо, завтра мастер подключит.
- Зачем нам мастер! Я сам! Немедленно!
И, действительно, он немедленно отодвинул стиральную машину (она мешала!), постелил газету и разобрал розетку - в течение четырёх секунд. И, наконец, на минутку перестал мельтешить:
- Странно, всё в порядке…. Сейчас я разберу телефон!
- Говорю же - не надо, это на линии ремонт.
- А почему ты мне сразу не сказала?!
Естественно, мы друг друга невзлюбили.
За обедом мы говорили о «Розе мира». Володя её не читал, но очень уважал, и всё время пытался обсудить с моим мужем. Но тот знал её только в моём адаптированном пересказе, - к сожалению, такого рода литературу в нашей семье могла осилить одна я. На Володю было жалко смотреть. Во-первых, я по всем признакам просто не должна была уметь читать. А во-вторых, на любые попытке поговорить о книге, я дружелюбно советовала ему для начала её прочитать.
Володя уехал от нас в сильном раздражении. На прощание он сказал мне:
- Да, тебе не доступен тонкий мир, - и ушёл, с моей «Розой мира» подмышкой.
Впрочем, я сейчас вспоминаю, и прихожу к выводу, что дело было не только в неразвитых костях черепа, - так получается, что со всеми друзьями моего бывшего мужа я не слишком ладила.
Все они считали, что я его не понимаю. Что я его не заслуживаю. Что я его использую. Что я его недостаточно люблю. И вообще.
А я страшно огорчалась по первости, и очень старалась им понравится, но всё было зря.
И только в самом конце нашей семейной жизни до меня дошла одна вещь - что дело было в этом туманном «и вообще». Как-то так получалось, что друзья, чуточку выпив водки, всё время пытались ущипнуть меня за мягкие части тела. Я приходила в ужас, жаловалась мужу, а он смеялся и говорил «ну пьяные, что с них взять» - он-то считал, что интересоваться моей попой можно только в невменяемом состоянии. Я верила. Но когда один из друзей пришёл в его отсутствие, рассказал, как он любит моего мужа, выразил полную осведомлённость о нашей интимной жизни, а потом приветливо помахал перед моим носом небольшим, но бодрым членом - вот тут до меня дошло.
А то всё «миры тонкие, миры тонкие»…
Глядя на получившееся лицо, я вспомнила, где я видела подобное, но с теми самыми лишними (или недостающими) миллиметрами. Володя Мармеладов.
Ну ладно, придумываю, конечно, другая фамилия, но тоже какая-то галантерейная и неуместная, буквально на пару букв не соответствующая той среде, в которой он существовал.
А был он сельским учителем физкультуры. Ой, ну эти крепыши, вы знаете, - каждое утро 100 раз отжаться, 50 подтянуться, облиться холодной водой. При этом он был интеллигентным учителем физкультуры, поэтому вместо пробежек были походы по родным местам, босоногие прогулки по снегу во славу Порфирия Иванова и шашки по переписке. Потому что в селе ему, бедному, не с кем было духовно развиваться. Жена его не понимала. Другие учителя пили, и агроном, наверное, тоже пил, если вообще существовал. А Володя хотел говорить об эзотерике, ни много, ни мало.
Да, и вот ко всему, - к шашкам, снегу, тонким мирам и пешим походам, - он ещё ростом был метр пятьдесят. Я не преуменьшаю, ниже меня, с хрупкими и неразвитыми изначально костями, на которых он нарастил себе коротенькие узловатые мышцы и вагон претензий к миру. В том смысле, что вся его маленькая и, как это принято называть, ладная фигурка выражала собою желание немедленно изменить, исправить и улучшить всё окружающее. Он был очень, очень позитивен.
Возникает вопрос - как я могла оказаться в обществе этого человека? Зная мои вкусы, можно с уверенностью предположить, что только появившись на горизонте, он вызывал у меня острый приступ раздражения. Была бы моя воля, я бы к нему близко не подошла. Но воля была не моя. Володя играл с моим мужем в одном турнире по переписке и, естественно, как два интеллигентных человека, они вступили в нешашечную беседу и подружились. Обменивались откровениями о том, что в семье и на работе никто их не понимает, что кругом столько интересного и загадочного, а люди всё больше смотрят под ноги, и что природа тунгусского метеорита должна волновать каждого честного человека (девяностые годы, господа).
К сожалению, одними письмами дело не ограничилось, и однажды Володя появился у нас на пороге со своей большой спортивной сумкой. Приехал в Москву прикупить чего-нибудь духовного.
Итак, Володя приехал, и Володя был предубеждён. Прежде всего, против меня, потому что я не понимала его лучшего друга. Против Москвы, потому что там грязный воздух. Против телевиденья. Против системы. Против чужого образа жизни. Против материально мира. Но это мелочи, конечно, по сравнению с тем, что всё-таки, против меня.
Он сел в кресло и сказал:
- Ну?!
Честно, я не знаю, что на такое отвечать. Поэтому промолчала.
- Нет, давай поговорим о жизни! - эти люди всегда восклицают.
- Вот ты была в Крыму - ну и что хорошего?! Вот у нас, в Костромской области…
И так далее.
Потом он решил позвонить, но у нас тогда был отключен телефон из-за ремонта на линии. И я ему говорю - телефон сломался. Что тут началось…. Володя пришёл в восторг:
- Ох уж мне эти городские! Я сейчас всё починю! Где розетка?
- Розетка вот, чинить ничего не надо, завтра мастер подключит.
- Зачем нам мастер! Я сам! Немедленно!
И, действительно, он немедленно отодвинул стиральную машину (она мешала!), постелил газету и разобрал розетку - в течение четырёх секунд. И, наконец, на минутку перестал мельтешить:
- Странно, всё в порядке…. Сейчас я разберу телефон!
- Говорю же - не надо, это на линии ремонт.
- А почему ты мне сразу не сказала?!
Естественно, мы друг друга невзлюбили.
За обедом мы говорили о «Розе мира». Володя её не читал, но очень уважал, и всё время пытался обсудить с моим мужем. Но тот знал её только в моём адаптированном пересказе, - к сожалению, такого рода литературу в нашей семье могла осилить одна я. На Володю было жалко смотреть. Во-первых, я по всем признакам просто не должна была уметь читать. А во-вторых, на любые попытке поговорить о книге, я дружелюбно советовала ему для начала её прочитать.
Володя уехал от нас в сильном раздражении. На прощание он сказал мне:
- Да, тебе не доступен тонкий мир, - и ушёл, с моей «Розой мира» подмышкой.
Впрочем, я сейчас вспоминаю, и прихожу к выводу, что дело было не только в неразвитых костях черепа, - так получается, что со всеми друзьями моего бывшего мужа я не слишком ладила.
Все они считали, что я его не понимаю. Что я его не заслуживаю. Что я его использую. Что я его недостаточно люблю. И вообще.
А я страшно огорчалась по первости, и очень старалась им понравится, но всё было зря.
И только в самом конце нашей семейной жизни до меня дошла одна вещь - что дело было в этом туманном «и вообще». Как-то так получалось, что друзья, чуточку выпив водки, всё время пытались ущипнуть меня за мягкие части тела. Я приходила в ужас, жаловалась мужу, а он смеялся и говорил «ну пьяные, что с них взять» - он-то считал, что интересоваться моей попой можно только в невменяемом состоянии. Я верила. Но когда один из друзей пришёл в его отсутствие, рассказал, как он любит моего мужа, выразил полную осведомлённость о нашей интимной жизни, а потом приветливо помахал перед моим носом небольшим, но бодрым членом - вот тут до меня дошло.
А то всё «миры тонкие, миры тонкие»…