Призрак новой перестройки
В отличие от ситуации середины восьмидесятых годов - в середине десятых у людей нет вообще никаких надежд и никаких оснований ждать чего-то доброго от теоретически возможной либерализации
Кроме очень узких (хотя и очень влиятельных) кругов на Рублевке и в центре Москвы, - больше никто в России ничего подобного не хочет.
Кому и что такая либерализация могла бы дать?
Политические права? - если только условному «Эху Москвы».
Свободу слова? - в общих чертах она существует и так, а если в чем-то ее и не хватает, так ровно те же самые лица, что дожидаются либерализации, заодно ратуют и за сохранение любимой ими 282 статьи УК РФ, так что «не дождетесь».
«План Маршалла»? - нет никаких признаков того, что Америка и Европа готовы вложить в «хорошую» Россию хоть копейку.
Возвращение к социальному государству? - так наоборот, бесконечное «сокращение социалки» - это как раз тот единственный принцип, в котором чиновники и оппозиционеры удивительно солидарны.
Призрак новой перестройки возник в нашей политике осенью шестнадцатого года.
Тревожный, пугающий призрак.
Для его появления есть две причины.
Одна причина называется «Хиллари», а другая причина называется «нефть».
С одной стороны, постоянное ухудшение отношений с Америкой, санкции, которые, того и гляди, начнут вводить уже не за Украину, а за Сирию, а там и угроза военного кризиса, а к тому же и опасность прихода в Белый дом радикально русофобской клинтоновской команды - на словах вроде бы порождают пропагандистскую браваду в телевизоре, но на практике - заставляют начальство думать о том, как бы это напряжение скорее снизить, а лучше бы и вовсе снять.
Иначе говоря, хочется помириться.
С другой стороны, нефть по 50 вместо нефти по 100 диктует новые правила внутри страны. Пирог становится все меньше и меньше, несырьевых методов серьезного заработка пока не придумано, и некогда благодушная - и в чем-то даже щедрая - чиновничья система начинает компенсировать нефтяные потери - новыми налогами, штрафами и общей экономией на людях. И почему-то считается, что единственный политический путь в этих условиях - это либерализация.
Дескать, если люди начинают жить хуже - нужно дать им возможность выпустить пар (правда, в результате его всегда выпускают совсем не те люди, которые начали жить хуже, те-то как раз молчат и до поры терпят).
Иными словами, в семнадцатом году нас вполне могут ждать какие-то политические движения навстречу тем самым общественным силам, которые так оглушительно проиграли недавно выборы в Думу
И - если допустить реальность такого сюжета - это была бы ужасная ошибка.
Дело даже не в том, что любое «откручивание гаек» имеет смысл затевать только от хорошей жизни, а не от плохой, в условиях подъема, а не кризиса и внешнего давления - просто потому, что любое смягчение в подобной ситуации воспринимается противниками как проявление слабости, а возможности для либерализации - как повод для драки за уменьшающиеся ресурсы.
Хуже всего то, что любым архитекторам новой перестройки - будет абсолютно нечего сказать стране.
Важно помнить, что заинтересованными лицами в событиях восьмидесятых-девяностых годов были не только советские элиты, желавшие приватизировать ресурсы и (тогда тоже) помириться с Западом, но и миллионы обычных людей, которые мгновенно и с большими надеждами подхватили эту начальственную инициативу, потому что увидели в ней много чего важного для себя: отмену выездных виз и государственного атеизма, возможность создавать кооперативы и торговать тем, чем получается торговать, право на свободное чтение, мнение, самовыражение, - список длинный и всем известный.
Собственно, вся тогдашняя трансформация и держалась именно на этой коллективной надежде получить что-то новое, и что-то лучшее, чем прежде: «жизнь как на Западе», «социализм как в Скандинавии», «возвращение дореволюционной России» и проч.
Надежда эта таяла, таяла - и последние ее крупицы окончательно растаяли весной 1999 года, во время бомбардировок Белграда, когда и возникла та реальность, в которой мы живем до сих пор.
Однако полезно помнить, что с 1985 по 1999 год прошло целых четырнадцать лет - под знаком этих исчезающих надежд.
И благодаря им - поезд ехал, караван шел.
Теперь не то.
В отличие от ситуации середины восьмидесятых годов - в середине десятых у людей нет вообще никаких надежд и никаких оснований ждать чего-то доброго от теоретически возможной либерализации
Кроме очень узких (хотя и очень влиятельных) кругов на Рублевке и в центре Москвы, - больше никто в России ничего подобного не хочет.
Кому и что такая либерализация могла бы дать?
Политические права? - если только условному «Эху Москвы».
Свободу слова? - в общих чертах она существует и так, а если в чем-то ее и не хватает, так ровно те же самые лица, что дожидаются либерализации, заодно ратуют и за сохранение любимой ими 282 статьи УК РФ, так что «не дождетесь».
«План Маршалла»? - нет никаких признаков того, что Америка и Европа готовы вложить в «хорошую» Россию хоть копейку.
Возвращение к социальному государству? - так наоборот, бесконечное «сокращение социалки» - это как раз тот единственный принцип, в котором чиновники и оппозиционеры удивительно солидарны.
Пересмотр итогов приватизации, национальный вопрос, кардинальное сокращение и очищение бюрократических армий от воров и проходимцев? - даже и заговаривать об этом смешно.
Словом, даже если начать безответственно фантазировать, - невозможно придумать ни одного тезиса, с которым новые «прорабы перестройки» могли бы обратиться к народу и получить его одобрение и веру в свои прожекты
Люди никакой либерализации не хотят.
И обменивать дружбу с Хиллари Клинтон, снятие санкций и какие-нибудь политические авансы условной партии «Яблоко» на новое, не дай Бог, издание горбачевщины - они не будут.
Именно поэтому повторение девяностых и невозможно.
Как бы ни было дурно то время, но какая-то наивная правда момента - за ним тогда была.
А теперь - нет никакой.
А что бывает, когда начальственные поползновения к либерализации наталкиваются на глухое недоумение, а затем и недовольство народа - расскажет нам история отнюдь не конца Советского Союза, а - конца Российской Империи
Тогда ведь тоже - в том же шестнадцатом году - модны были либеральные прожекты вроде: убьем Григория, сплавим царя и царицу, посадим на престол кого-нибудь ничтожного, создадим правительство, ответственное перед кадетами, поклянемся в верности западным союзникам и - ка-ак заживем!
Не зажили.
Вместо этого получился семнадцатый, а потом и восемнадцатый год.
А все потому, что придумать-то все придумали, а людям сказать было нечего.
Люди хотели - чего-то другого, как и сейчас.
Остается надеяться на то, что история не повторится.
https://um.plus/2016/10/09/nechego-skazat/