Эссе о Ереване
Продолжаю писать это эссе.
На всякий случай, вот ссылки на предыдущие части.
Часть первая: Пришествие -- здесь
Часть вторая: Еще одно пришествие -- здесь
Часть третья: Ереван, который увидел Таманян -- здесь
Часть четвертая: Город, каким его мог увидеть архитектор -- здесь
Часть пятая: Райский город-сад -- здесь
Часть шестая: Райский город-сад. Продолжение -- здесь
Рекомендую читать сначала, потому что части связаны между собой.
В поисках прошлого
Четыре измерения архитектуры
Точка - понятие умозрительное. У идеальной точки нет измерений - ни длины, ни ширины, ни высоты. А это значит, что у нее нет ни площади, ни объема. Следовательно, она нематериальна и ее просто не существует в природе - так архитекторы не замечают точки, которая остается на ватмане в виде малюсенькой дырочки от острого конца циркуля после того, как проведен круг.
Но она существует. Туда, в эту идеальную точку стекаются невидимые линии перспективы, когда архитектор думает о том, как будет смотреться его произведение после того, как его построят. На ней держатся все рычаги мира - без точки равновесия их просто не может быть. А без рычагов нет и строительства.
На точке и ее свойствах основано очень многое в математике, причем в разных ее разделах - от геометрии до топологии.
Прямую линию можно представить в виде движущейся точки. Или лучше - в виде результата ее движения, так сказать, траектории. Линия эта имеет одно измерение - длину. Через две точки можно провести линию. Если же точек будет три, то можно уже говорить о плоскости.
Плоскость обладает двумя измерениями - длиной и шириной. Но архитекторам мало двух измерений. Им нужно третье - высота. Архитектура - это искусство организации объемов. И в этом понятии таится парадокс: хотя сами архитекторы и мыслят тремя измерениями, работают они на листе бумаги, у которой, как мы только что сказали, всего два измерения - длина и ширина.
На двумерном листе работает и градостроитель.
Собственно, этот лист знаком нам всем. Это же карта, план города. Очень многие, приезжая в незнакомый город, покупают такое вот двумерное изображение улиц, площадей, садов и бульваров, музеев, банков, гостиниц… Но они всегда могут оторвать от бумаги взгляд, посмотреть наверх и увидеть не нарисованные, а настоящие здания и улицы.
(Петер Грич. Метрополис-геометрия. Холст, масло. 2008. Взято отсюда)
Когда архитектор-градостроитель чертит план будущего города, единственная возможность увидеть этот город в трех измерениях - это его творческое воображение. Потому что реального города еще нет. Плану, у которого пока только длина и ширина, еще предстоит «обрасти» третьим измерением - высотой. Улицы - это лишь линии. Площади - круги и овалы. Они есть на плане, они когда-нибудь будут построены. Но их нет еще. Они идеальны, и этим - пока - похожи на точки.
Пройдет время, прежде чем эти линии и круги начнут обретать третье измерение,
то есть постепенно становиться реальными зданиями, в которых будут жить, суетиться, любить, ненавидеть, рождаться и умирать люди.
И план города получит, наконец, свое третье измерение.
Но есть у него и четвертое измерение - это время.
И тут проявляется один из парадоксов градостроительства, потому что именно третье и четвертое измерения становятся главным испытанием, которое предстоит преодолеть первым двум. Ведь то, что было идеальным на листе бумаги, может просто не выдержать испытания высотой зданий, их пропорциями, талантом архитекторов, их создающих. Ну и, конечно, временем, например, появлением новых политических реалий. Или, скажем, ростом количества машин, изменением вкуса людей, появлением новых течений и направлений в архитектуре и градостроительстве.
* * *
Ереван постепенно оживал.
Годы 1915-1921 были чрезвычайно тяжелыми. За относительно короткий срок этот маленький провинциальный городок стал прибежищем для десятков тысяч беженцев, причем их количество в два с половиной раза превышало количество коренных жителей. В это же время Ереван стал столицей новой страны, просуществовавшей всего около двух с половиной лет, пережил голод, тиф…
С приходом большевиков жизнь стала налаживаться. Для людей, далеких от политики, важным было то, что стали поступать продукты, кончился голод, власти начали приводить в порядок улицы, ремонтировать ирригационную сеть, в городе снова стали строить жилые дома.
Собственно, и власти были не прежние российские губернские начальники, презиравшие местное население и беззастенчиво грабившие его. Первые руководители советской Армении были людьми высокообразованными, интеллигентными и, конечно, профессиональными революционерами. Почти все они были арестованы в 1937 году. До старости удалось дожить лишь нескольким.
Главой Совнаркома республики стал норнахичеванский (ростовский) писатель и публицист Александр Мясникян. Иностранные дела были подведомственны Асканазу Мравяну, получившему образование врача, но занимавшемуся большевистской журналистикой. Нарком земледелия - выпускник Женевского университета, тифлисец Арамаис Ерзинкян. Наркомом продовольствия и внешней торговли стал также выпускник швейцарского - Цюрихского университета шушинец Александр Бекзадян.
Наркомом внутренних дел был коренной ереванец Погос Макинцян - полиглот, окончивший Московский университет, исследователь современной литературы, переводчик (в частности, перевел на армянский «Дон Кихота» Сервантеса и «Игрока» Достоевского), преподававший в Эчмиадзинской семинарии.
Область образования возглавил другой шушинец - Ашот Иоаннесян, историк, защитивший докторскую диссертацию в Мюнхене, профессор Лазаревского института восточных языков в Москве. Наркомом юстиции был бакинец Арташес Каринян - юрист и журналист.
Они завоевали доверие людей. И параллельно с восстановлением Армении, они провели огромную кампанию по привлечению в Ереван известных людей-армян. Так, в Ереване оказались художник Мартирос Сарьян, композитор Александр Спендиаров, хирург Амбарцум Кечек, лингвист Рачия Ачарян и многие другие. Был среди них и архитектор Александр Таманян.
Как, каким образом, удалось большевикам, въехавшим в Армению на конях XI Красной армии, привлечь на свою сторону этих выдающихся людей? Видимо, с одной стороны, они понимали, что для самой же Армении лучше было побыть некоторое время под покровительством более сильной державы. Были в самой Армении большевики, которые хотели установления советской власти и добивались ее. Наконец, новая власть состояла из армян, причем прекрасно образованных и интеллигентных.
И еще одно, о чем сегодня не модно говорить: видимо, ценность независимости тогда, в начале 20-х годов прошлого века, не была столь высока и неоспорима, как спустя 70 лет.
Как бы то ни было, в Ереване собрались выдающиеся деятели науки и культуры, чтобы строить новую Армению. Таманян же должен был продолжить свою работу над генеральным планом столицы новой - социалистической - Армении.
На всякий случай, вот ссылки на предыдущие части.
Часть первая: Пришествие -- здесь
Часть вторая: Еще одно пришествие -- здесь
Часть третья: Ереван, который увидел Таманян -- здесь
Часть четвертая: Город, каким его мог увидеть архитектор -- здесь
Часть пятая: Райский город-сад -- здесь
Часть шестая: Райский город-сад. Продолжение -- здесь
Рекомендую читать сначала, потому что части связаны между собой.
В поисках прошлого
Четыре измерения архитектуры
Точка - понятие умозрительное. У идеальной точки нет измерений - ни длины, ни ширины, ни высоты. А это значит, что у нее нет ни площади, ни объема. Следовательно, она нематериальна и ее просто не существует в природе - так архитекторы не замечают точки, которая остается на ватмане в виде малюсенькой дырочки от острого конца циркуля после того, как проведен круг.
Но она существует. Туда, в эту идеальную точку стекаются невидимые линии перспективы, когда архитектор думает о том, как будет смотреться его произведение после того, как его построят. На ней держатся все рычаги мира - без точки равновесия их просто не может быть. А без рычагов нет и строительства.
На точке и ее свойствах основано очень многое в математике, причем в разных ее разделах - от геометрии до топологии.
Прямую линию можно представить в виде движущейся точки. Или лучше - в виде результата ее движения, так сказать, траектории. Линия эта имеет одно измерение - длину. Через две точки можно провести линию. Если же точек будет три, то можно уже говорить о плоскости.
Плоскость обладает двумя измерениями - длиной и шириной. Но архитекторам мало двух измерений. Им нужно третье - высота. Архитектура - это искусство организации объемов. И в этом понятии таится парадокс: хотя сами архитекторы и мыслят тремя измерениями, работают они на листе бумаги, у которой, как мы только что сказали, всего два измерения - длина и ширина.
На двумерном листе работает и градостроитель.
Собственно, этот лист знаком нам всем. Это же карта, план города. Очень многие, приезжая в незнакомый город, покупают такое вот двумерное изображение улиц, площадей, садов и бульваров, музеев, банков, гостиниц… Но они всегда могут оторвать от бумаги взгляд, посмотреть наверх и увидеть не нарисованные, а настоящие здания и улицы.
(Петер Грич. Метрополис-геометрия. Холст, масло. 2008. Взято отсюда)
Когда архитектор-градостроитель чертит план будущего города, единственная возможность увидеть этот город в трех измерениях - это его творческое воображение. Потому что реального города еще нет. Плану, у которого пока только длина и ширина, еще предстоит «обрасти» третьим измерением - высотой. Улицы - это лишь линии. Площади - круги и овалы. Они есть на плане, они когда-нибудь будут построены. Но их нет еще. Они идеальны, и этим - пока - похожи на точки.
Пройдет время, прежде чем эти линии и круги начнут обретать третье измерение,
то есть постепенно становиться реальными зданиями, в которых будут жить, суетиться, любить, ненавидеть, рождаться и умирать люди.
И план города получит, наконец, свое третье измерение.
Но есть у него и четвертое измерение - это время.
И тут проявляется один из парадоксов градостроительства, потому что именно третье и четвертое измерения становятся главным испытанием, которое предстоит преодолеть первым двум. Ведь то, что было идеальным на листе бумаги, может просто не выдержать испытания высотой зданий, их пропорциями, талантом архитекторов, их создающих. Ну и, конечно, временем, например, появлением новых политических реалий. Или, скажем, ростом количества машин, изменением вкуса людей, появлением новых течений и направлений в архитектуре и градостроительстве.
* * *
Ереван постепенно оживал.
Годы 1915-1921 были чрезвычайно тяжелыми. За относительно короткий срок этот маленький провинциальный городок стал прибежищем для десятков тысяч беженцев, причем их количество в два с половиной раза превышало количество коренных жителей. В это же время Ереван стал столицей новой страны, просуществовавшей всего около двух с половиной лет, пережил голод, тиф…
С приходом большевиков жизнь стала налаживаться. Для людей, далеких от политики, важным было то, что стали поступать продукты, кончился голод, власти начали приводить в порядок улицы, ремонтировать ирригационную сеть, в городе снова стали строить жилые дома.
Собственно, и власти были не прежние российские губернские начальники, презиравшие местное население и беззастенчиво грабившие его. Первые руководители советской Армении были людьми высокообразованными, интеллигентными и, конечно, профессиональными революционерами. Почти все они были арестованы в 1937 году. До старости удалось дожить лишь нескольким.
Главой Совнаркома республики стал норнахичеванский (ростовский) писатель и публицист Александр Мясникян. Иностранные дела были подведомственны Асканазу Мравяну, получившему образование врача, но занимавшемуся большевистской журналистикой. Нарком земледелия - выпускник Женевского университета, тифлисец Арамаис Ерзинкян. Наркомом продовольствия и внешней торговли стал также выпускник швейцарского - Цюрихского университета шушинец Александр Бекзадян.
Наркомом внутренних дел был коренной ереванец Погос Макинцян - полиглот, окончивший Московский университет, исследователь современной литературы, переводчик (в частности, перевел на армянский «Дон Кихота» Сервантеса и «Игрока» Достоевского), преподававший в Эчмиадзинской семинарии.
Область образования возглавил другой шушинец - Ашот Иоаннесян, историк, защитивший докторскую диссертацию в Мюнхене, профессор Лазаревского института восточных языков в Москве. Наркомом юстиции был бакинец Арташес Каринян - юрист и журналист.
Они завоевали доверие людей. И параллельно с восстановлением Армении, они провели огромную кампанию по привлечению в Ереван известных людей-армян. Так, в Ереване оказались художник Мартирос Сарьян, композитор Александр Спендиаров, хирург Амбарцум Кечек, лингвист Рачия Ачарян и многие другие. Был среди них и архитектор Александр Таманян.
Как, каким образом, удалось большевикам, въехавшим в Армению на конях XI Красной армии, привлечь на свою сторону этих выдающихся людей? Видимо, с одной стороны, они понимали, что для самой же Армении лучше было побыть некоторое время под покровительством более сильной державы. Были в самой Армении большевики, которые хотели установления советской власти и добивались ее. Наконец, новая власть состояла из армян, причем прекрасно образованных и интеллигентных.
И еще одно, о чем сегодня не модно говорить: видимо, ценность независимости тогда, в начале 20-х годов прошлого века, не была столь высока и неоспорима, как спустя 70 лет.
Как бы то ни было, в Ереване собрались выдающиеся деятели науки и культуры, чтобы строить новую Армению. Таманян же должен был продолжить свою работу над генеральным планом столицы новой - социалистической - Армении.