Курды в Армении
Это вторая часть.
Здесь вы узнаете, как я ходил в "Комитет Курдистан" в Ереване, и сможете прочитать статью, которую я написал по результатам наших поездок высоко в горы, в гости к курдской семье Халоянов.
А первая часть -- о том, как живут курды в армянских горах -- здесь.
(Собаки лижут кровь зарезанного ягненка. Фото Рубена Мангасаряна)
"Комитет Курдистан" дает добро
Тем летом мы еще насколько раз побывали у Халоянов, и даже успели подружиться с ними. И вот, наступил момент, когда я понял, что у меня набралось достаточно материала, чтобы начать работу над статьей.
Но для статьи одних «полевых» записок мало. Для того, чтобы статья получилась лучше, качественнее, непосредственные наблюдения надо подкрепить информацией: цифрами, данными, цитатами от знающих людей. Таки человеком мог бы быть поэт Карлене Чачани. Мог бы быть и Амарике Сардар, редактор самой старой, еще с советских времен курдской газеты «Рйа Таза», что значит, конечно, «Новый путь».
Но я избрал, как мне казалось, легкий путь. В том же самом доме, где я жил в Ереване, располагалась одна из курдских организаций «Комитет «Курдистан». И я просто зашел в соседний подъезд и позвонил в дверь, которая находится напротив квартиры, где живет друг детства моего отца Христ Закиян.
Дверь открыла женщина примерно моих лет. Я рассказал ей, что я журналист, зовут меня Марк Григорян, и я пришел, чтобы задать несколько вопросов о курдах в Армении, о том, как им живется, и об их проблемах. Она попросила меня присесть на один из стульев коридоре и уша куда-то в сторону кухни. Минут через десять она вернулась и провела меня в одну из комнат.
Там я сидел уже на диване. Спустя некоторое время в комнату вошел рыжий человек, говорил только на курманджи. Я из этого сделал вид, что он приехал прямо из Ирака или, в крайнем случае, из Турции. На меня он смотрел с плохо скрываемым подозрением. Женщина, открывшая мне дверь, переводила. Рыжий человек спросил, кто я и зачем пришел.
Я терпеливо повторил все, что уже рассказывал.
- Так вы журналист? - спросил он.
- Да, - сказал я. - Вот моя визитная карточка.
- Так вы хотите писать о жизни курдов в Армении?
- Да, сказал я.
Весь этот разговор шел через переводчицу.
- Хорошо, - сказал этот человек. - Это очень похвально. Можете писать.
Сказав это, он встал, пожал мне руку и вышел из комнаты.
Нельзя сказать, чтобы интервью получилось очень содержательным. И хотя я получил "добро" "Комитета Курдистан", за информацией пришлось обращаться в интернет.
Статью, написанную про мальчика Саида, мы с Рубиком спустя несколько месяцев опубликовали в диаспорском армянском журнале AIM - Armenian International Magazine, где мы с ним когда-то работали и где нас еще помнили.
И вот какой эта статья получилась.
В гармонии с природой
Двухлетний Саид-ага Халоян еще не умеет говорить. Однако он уже знает, что когда отец и дядья приводят овец с пастбища, нужно взять прут и помогать старшим. Саид-ага - езид, и живет он вместе со своей семьей из девятнадцати душ высоко в горах в одной большой палатке.
(Обиженный Саид-ага. Фото Рубена Мангасаряна)
Семья Саида-аги, также как и многие езидские семьи, каждую весну выгоняет отары овец на высокогорные пастбища, и каждую осень приводит их зимовать в низины. Пастбища находятся на склонах Арагаца, а Халояны гордятся тем, что их стойбище располагается на высоте более 3000 метров, где снег не сходит до середины лета.
Халояны живут такой полукочевой жизнью давно. Дед Саида-аги, Авет, в семидесятых годах некоторое время работал на мебельной фабрике в Ереване. Потом жизнь заставила его вернуться к древнему промыслу рода: овцеводству. «Каждый год примерно 10 апреля мы выводим овец в горы и остаемся здесь до 10-15 октября. Потом возвращаемся в деревню, там зимуем, и в апреле снова наверх», - рассказывает Авет.
Овцы принадлежат «хозяину». О нем старшие родственники Саида-аги говорить не любят - скажут, из какой он деревни, и все. Они, конечно, жалуются: пастухам «хозяин» платит по 40 долларов в месяц, а дояркам по 30. Но, видимо, этого хватает до следующего года. А там - снова в горы. Хозяин время от времени приезжает наверх и забирает продукты их нехитрого производства: овечий сыр, мацони, коровий сыр и творог. А еще он привозит с собой хлеб, недостаток которого здесь так чувствуется.
Саид-ага занимает особое положение в семье. Тельман, его отец сказал, что Саиду предназначено стать главным в их роде. Отсюда и приставка “ага” к его имени. На лбу Саида нарисован глаз. Кубар, его бабушка, говорит, что это дети шалили, вот и нарисовали. Однако особое отношение к мальчику было заметно: его старались держать подальше от нас, а ко второму приезду ереванских журналистов его даже увезли с кочевья.
Складывается впечатление, что здесь каждый знает, что ему нужно делать. И овцы, коровы и собаки, кажется, вполне сознательно помогают людям. Когда овец приводят для дойки, метрах в двухстах от стойбища от стада отделяются бараны и овцы, которых доить не будут. Остальные выстраиваются в долгую покорную очередь вполне в советском духе, медленно продвигаясь к загону. Шести- и семилетние Асе и Тина, взяв прутья, отводят коров, которые спокойно подчиняются этим малявкам.
Процедура доения достаточно сложная и требует слаженной работы нескольких человек. После того, как дойные овцы соберутся в загоне, на камень, врытый в середине узкого прохода, садится отец или дядя Саида. Женщины садятся по обе стороны от него, а в лунки, вырытые перед ними, вставляют ведра. Из загона к ним подгоняют овец. Мужчина, согнув руки в локтях, держит за шеи двух овец, а женщины тем временем их доят. Овца дает немногим больше одного стакана молока в день.
(Овца дает примерно один стакан молока в день. Фото Рубена Мангасаряна.
Если приглядеться, то на заднем плане виден и автор этих строк в палестинском платке, который должен был защитить от солнца. Скажу сразу, платок не помог, я сгорел до ожогов)
После дойки женщины кипятят молоко и створаживают его. Из полученного творога делается сыр, который потом продается на рынке. Остатки, которые не годятся для производства сыра, отдаются собакам. Как водится, еду сначала попробует вожак. Это белый трехлетний пес с колокольчиком на шее. «Недавно благодаря ему мы отбили ягненка у волков, - рассказывает дядя Саида Джамал, - они напали на ягнят ночью, когда все спали. Мы проснулись оттого, что колокольчик зазвенел, когда вожак погнал волков».
Семья Халоянов живет в удивительной гармонии с окружающим миром. Здесь, где из «благ цивилизации» лишь керосиновая лампа да ручной сепаратор, чтобы отделять молоко от сливок, нет мусора - этой неотъемлемой составляющей нашего быта. Сору просто неоткуда взяться - объедки доедают собаки, а бумагу люди не употребляют.
И время здесь течет иначе, чем в суетливом цивилизованном мире: спокойно, без суеты. В стойбище нет электричества, сюда не доходят газеты, нет здесь ни радио, ни телевидения. И информацию сюда привозят только случайные гости, вроде нас.
Халояны курдами себя не считают. «Мы езиды, а не курды, - говорят они. - курды мусульмане, а у нас другая вера». Внезапно в разговор вмешивается Кубар: «Мы поклоняемся кресту, чтим Рождество, Новый год, пасху, крещение». На этом религиозный разговор закрывается. Религия езидов наглухо закрыта для чужаков.
«Мы думаем, что курды заслужили иметь свое государство, - говорит Авет, - но мы никуда из нашей Армении не уедем. Мы здесь родились, и эта страна наша. Армяне нам ближе, чем курды». Курманджи, язык, на котором они говорят, они называют езидским.
На этом языке и заговорит вскорости Саид-ага. Армянским языком Саид, скорее всего, овладеет позже, когда пойдет в школу. Там он научится читать и писать по-армянски, может быть овладеет и таблицей умножения. Для всей этой премудрости ему понадобится 5-6 школьных лет, после чего он с облегчением оставит это ненужное ему заведение, где к тому же армянские дети дразнят и обижают езидов.
«Здесь, в горах, лучше, чем в деревне, - говорит четырнадцатилетний кузен Саида Мрав. - Я люблю эту свободную жизнь: никто тебя не трогает, да и ты сам себе хозяин». Мрав, хотя и выглядит как одиннадцатилетний мальчик, уже вполне взрослый член семьи, отвечающий за выпас сотни ягнят.
Официально Армения провозглашает дружественное отношение к курдам, что, вместе с многолетним конфликтом вокруг Карабаха, является причиной периодических обвинений со стороны соседней Турции. Курды-мусульмане и езиды составляют в Армении самое большое этническое меньшинство - около 40.000 человек. Кстати, Армения является единственной в мире страной, где курды-мусульмане и езиды противопоставляют себя друг другу, и даже считают себя разными народами.
Когда наступит срок, Саид-ага как гражданин Армении пойдет служить в армянскую армию. Его дяде Джамалу служба понравилась. Он рассказал нам, что во время службы в Карабахе захватил в плен двух азербайджанцев. «Я был на посту, смотрю, идут двое. Я подумал-подумал, что делать, а потом сказал: “Упор лежа принять!” Они легли на живот, отбросили автоматы, потом пришли наши и связали их». Джамалу за этот подвиг дали внеочередной отпуск и подарили книгу. «Красивая была книга, большая. Но я ее подарил другу: я ведь буквы не очень хорошо знаю…»
А пока Саид-ага еще маленький, он смотрит, как старшие дети скачут, выкрикивая «кочари» и делая вид, что танцуют этот армянский танец. А еще он смотрит на зарево огней Еревана, которое хорошо видно с горы. Кто знает, о чем думает этот малыш с нарисованным на лбу глазом?..
Здесь вы узнаете, как я ходил в "Комитет Курдистан" в Ереване, и сможете прочитать статью, которую я написал по результатам наших поездок высоко в горы, в гости к курдской семье Халоянов.
А первая часть -- о том, как живут курды в армянских горах -- здесь.
(Собаки лижут кровь зарезанного ягненка. Фото Рубена Мангасаряна)
"Комитет Курдистан" дает добро
Тем летом мы еще насколько раз побывали у Халоянов, и даже успели подружиться с ними. И вот, наступил момент, когда я понял, что у меня набралось достаточно материала, чтобы начать работу над статьей.
Но для статьи одних «полевых» записок мало. Для того, чтобы статья получилась лучше, качественнее, непосредственные наблюдения надо подкрепить информацией: цифрами, данными, цитатами от знающих людей. Таки человеком мог бы быть поэт Карлене Чачани. Мог бы быть и Амарике Сардар, редактор самой старой, еще с советских времен курдской газеты «Рйа Таза», что значит, конечно, «Новый путь».
Но я избрал, как мне казалось, легкий путь. В том же самом доме, где я жил в Ереване, располагалась одна из курдских организаций «Комитет «Курдистан». И я просто зашел в соседний подъезд и позвонил в дверь, которая находится напротив квартиры, где живет друг детства моего отца Христ Закиян.
Дверь открыла женщина примерно моих лет. Я рассказал ей, что я журналист, зовут меня Марк Григорян, и я пришел, чтобы задать несколько вопросов о курдах в Армении, о том, как им живется, и об их проблемах. Она попросила меня присесть на один из стульев коридоре и уша куда-то в сторону кухни. Минут через десять она вернулась и провела меня в одну из комнат.
Там я сидел уже на диване. Спустя некоторое время в комнату вошел рыжий человек, говорил только на курманджи. Я из этого сделал вид, что он приехал прямо из Ирака или, в крайнем случае, из Турции. На меня он смотрел с плохо скрываемым подозрением. Женщина, открывшая мне дверь, переводила. Рыжий человек спросил, кто я и зачем пришел.
Я терпеливо повторил все, что уже рассказывал.
- Так вы журналист? - спросил он.
- Да, - сказал я. - Вот моя визитная карточка.
- Так вы хотите писать о жизни курдов в Армении?
- Да, сказал я.
Весь этот разговор шел через переводчицу.
- Хорошо, - сказал этот человек. - Это очень похвально. Можете писать.
Сказав это, он встал, пожал мне руку и вышел из комнаты.
Нельзя сказать, чтобы интервью получилось очень содержательным. И хотя я получил "добро" "Комитета Курдистан", за информацией пришлось обращаться в интернет.
Статью, написанную про мальчика Саида, мы с Рубиком спустя несколько месяцев опубликовали в диаспорском армянском журнале AIM - Armenian International Magazine, где мы с ним когда-то работали и где нас еще помнили.
И вот какой эта статья получилась.
В гармонии с природой
Двухлетний Саид-ага Халоян еще не умеет говорить. Однако он уже знает, что когда отец и дядья приводят овец с пастбища, нужно взять прут и помогать старшим. Саид-ага - езид, и живет он вместе со своей семьей из девятнадцати душ высоко в горах в одной большой палатке.
(Обиженный Саид-ага. Фото Рубена Мангасаряна)
Семья Саида-аги, также как и многие езидские семьи, каждую весну выгоняет отары овец на высокогорные пастбища, и каждую осень приводит их зимовать в низины. Пастбища находятся на склонах Арагаца, а Халояны гордятся тем, что их стойбище располагается на высоте более 3000 метров, где снег не сходит до середины лета.
Халояны живут такой полукочевой жизнью давно. Дед Саида-аги, Авет, в семидесятых годах некоторое время работал на мебельной фабрике в Ереване. Потом жизнь заставила его вернуться к древнему промыслу рода: овцеводству. «Каждый год примерно 10 апреля мы выводим овец в горы и остаемся здесь до 10-15 октября. Потом возвращаемся в деревню, там зимуем, и в апреле снова наверх», - рассказывает Авет.
Овцы принадлежат «хозяину». О нем старшие родственники Саида-аги говорить не любят - скажут, из какой он деревни, и все. Они, конечно, жалуются: пастухам «хозяин» платит по 40 долларов в месяц, а дояркам по 30. Но, видимо, этого хватает до следующего года. А там - снова в горы. Хозяин время от времени приезжает наверх и забирает продукты их нехитрого производства: овечий сыр, мацони, коровий сыр и творог. А еще он привозит с собой хлеб, недостаток которого здесь так чувствуется.
Саид-ага занимает особое положение в семье. Тельман, его отец сказал, что Саиду предназначено стать главным в их роде. Отсюда и приставка “ага” к его имени. На лбу Саида нарисован глаз. Кубар, его бабушка, говорит, что это дети шалили, вот и нарисовали. Однако особое отношение к мальчику было заметно: его старались держать подальше от нас, а ко второму приезду ереванских журналистов его даже увезли с кочевья.
Складывается впечатление, что здесь каждый знает, что ему нужно делать. И овцы, коровы и собаки, кажется, вполне сознательно помогают людям. Когда овец приводят для дойки, метрах в двухстах от стойбища от стада отделяются бараны и овцы, которых доить не будут. Остальные выстраиваются в долгую покорную очередь вполне в советском духе, медленно продвигаясь к загону. Шести- и семилетние Асе и Тина, взяв прутья, отводят коров, которые спокойно подчиняются этим малявкам.
Процедура доения достаточно сложная и требует слаженной работы нескольких человек. После того, как дойные овцы соберутся в загоне, на камень, врытый в середине узкого прохода, садится отец или дядя Саида. Женщины садятся по обе стороны от него, а в лунки, вырытые перед ними, вставляют ведра. Из загона к ним подгоняют овец. Мужчина, согнув руки в локтях, держит за шеи двух овец, а женщины тем временем их доят. Овца дает немногим больше одного стакана молока в день.
(Овца дает примерно один стакан молока в день. Фото Рубена Мангасаряна.
Если приглядеться, то на заднем плане виден и автор этих строк в палестинском платке, который должен был защитить от солнца. Скажу сразу, платок не помог, я сгорел до ожогов)
После дойки женщины кипятят молоко и створаживают его. Из полученного творога делается сыр, который потом продается на рынке. Остатки, которые не годятся для производства сыра, отдаются собакам. Как водится, еду сначала попробует вожак. Это белый трехлетний пес с колокольчиком на шее. «Недавно благодаря ему мы отбили ягненка у волков, - рассказывает дядя Саида Джамал, - они напали на ягнят ночью, когда все спали. Мы проснулись оттого, что колокольчик зазвенел, когда вожак погнал волков».
Семья Халоянов живет в удивительной гармонии с окружающим миром. Здесь, где из «благ цивилизации» лишь керосиновая лампа да ручной сепаратор, чтобы отделять молоко от сливок, нет мусора - этой неотъемлемой составляющей нашего быта. Сору просто неоткуда взяться - объедки доедают собаки, а бумагу люди не употребляют.
И время здесь течет иначе, чем в суетливом цивилизованном мире: спокойно, без суеты. В стойбище нет электричества, сюда не доходят газеты, нет здесь ни радио, ни телевидения. И информацию сюда привозят только случайные гости, вроде нас.
Халояны курдами себя не считают. «Мы езиды, а не курды, - говорят они. - курды мусульмане, а у нас другая вера». Внезапно в разговор вмешивается Кубар: «Мы поклоняемся кресту, чтим Рождество, Новый год, пасху, крещение». На этом религиозный разговор закрывается. Религия езидов наглухо закрыта для чужаков.
«Мы думаем, что курды заслужили иметь свое государство, - говорит Авет, - но мы никуда из нашей Армении не уедем. Мы здесь родились, и эта страна наша. Армяне нам ближе, чем курды». Курманджи, язык, на котором они говорят, они называют езидским.
На этом языке и заговорит вскорости Саид-ага. Армянским языком Саид, скорее всего, овладеет позже, когда пойдет в школу. Там он научится читать и писать по-армянски, может быть овладеет и таблицей умножения. Для всей этой премудрости ему понадобится 5-6 школьных лет, после чего он с облегчением оставит это ненужное ему заведение, где к тому же армянские дети дразнят и обижают езидов.
«Здесь, в горах, лучше, чем в деревне, - говорит четырнадцатилетний кузен Саида Мрав. - Я люблю эту свободную жизнь: никто тебя не трогает, да и ты сам себе хозяин». Мрав, хотя и выглядит как одиннадцатилетний мальчик, уже вполне взрослый член семьи, отвечающий за выпас сотни ягнят.
Официально Армения провозглашает дружественное отношение к курдам, что, вместе с многолетним конфликтом вокруг Карабаха, является причиной периодических обвинений со стороны соседней Турции. Курды-мусульмане и езиды составляют в Армении самое большое этническое меньшинство - около 40.000 человек. Кстати, Армения является единственной в мире страной, где курды-мусульмане и езиды противопоставляют себя друг другу, и даже считают себя разными народами.
Когда наступит срок, Саид-ага как гражданин Армении пойдет служить в армянскую армию. Его дяде Джамалу служба понравилась. Он рассказал нам, что во время службы в Карабахе захватил в плен двух азербайджанцев. «Я был на посту, смотрю, идут двое. Я подумал-подумал, что делать, а потом сказал: “Упор лежа принять!” Они легли на живот, отбросили автоматы, потом пришли наши и связали их». Джамалу за этот подвиг дали внеочередной отпуск и подарили книгу. «Красивая была книга, большая. Но я ее подарил другу: я ведь буквы не очень хорошо знаю…»
А пока Саид-ага еще маленький, он смотрит, как старшие дети скачут, выкрикивая «кочари» и делая вид, что танцуют этот армянский танец. А еще он смотрит на зарево огней Еревана, которое хорошо видно с горы. Кто знает, о чем думает этот малыш с нарисованным на лбу глазом?..