Zweihundertdreiundachtzigster Tag: Theater
День двести восемьдесят третий. Театр.
Как я уже признавалась в этом журнале, театр я не люблю.
Мне там неинтересно, так что чаще раза в год я туда стараюсь не ходить.
Но как-то так получилось, что за время моего пребывания в Германии я побывала в этом заведении уже два раза - оба по собственной воле даже. И оба понравились.
Первый был ещё в марте в Мюнхене, второй - в пятницу в нашей деревне.
Они тут, в своём Фалькенберге, вообще молодцы.
Каждый год Любительский театр Фалькенберга даёт несколько представлений - не знаю точно, сколько, кажется, неделю всё это продолжается, по представлению в день.
Собирается народ у подножия замка и ждёт: представление начинается с наступлением "сгущающихся сумерек". В 21.00 то есть.
Всё этак по-простецки и по-деревенски: небольшая сцена...
... и зрительный зал, состоящий из нескольких рядов пластиковых стульев.
(это где-то в 20.20 снималось, так что пока народу мало; к началу представления всё было заполнено).
Спектакль шёл на диалекте, поэтому поняла я довольно мало - больше просто по действию догадывалась.
Юрген-с-усами-и-пузиком, когда мы уже шли к выходу, проходили мимо актёров и благодарили их, пихнул меня локтём: "Слушай, а этот учитель - он псих что ли?"
"Почему ты так думаешь?"
"А ты его послушай! Слышишь - он из роли ещё не вышел, до сих пор так же, как в спектакле разговаривает".
"Ха-ха-ха-ха! Юрген, это он просто на хохдойче говорит, а не на диалекте! Некоторые немцы вообще всю жизнь так разговаривают!"
Это мы о папе Ноэминой подруги Констанции - он играл учителя гимназии (гимназии - это лучшие школы в Германии, и высшее образование можно получать только после них), и говорил на хохдойче, да.
Гастпапа мне потом сказал, что Маттиас вообще на баварском не говорит - он не из этой местности, а откуда-то с севера.
Следующим вечером туда ходили и гастродители: вернулись в полном восторге, хотя гастпапа вообще-то наш человек, и в театре не был уже неизвестно сколько лет.
(А меня, кстати, впервые оставили одну укладывать детей. В итоге Кокос уснул в одиннадцать вечера, а Ноэми держалась до 23.20. Я читала книжку про Пеппи как можно зануднее, чтобы они уже наконец отрубались, и когда Но почувствовала, что сил бодрствовать у неё не остаётся, она сказала: "Теперь делаем так: ты читаешь страницу, а потом показываешь мне все картинки, которые там есть". "Нет, Ноэми", - ответствовала я, - "Сейчас ты наконец закроешь глаза и будешь спать!" Как ни странно, сработало).
А ещё недалеко от города, где живут гастбабушка с гастдедушкой, начался театральный сезон в театре под открытым небом.
Кому я ещё не похвасталась: смотрите, какоооооооой дяденька!
Это Бастиан Земм, я его в афише этого театра нашла.
Сижу теперь, чахну над златом и рамышляю: "Пер Гюнт" или не "Пер Гюнт"?..
Как я уже признавалась в этом журнале, театр я не люблю.
Мне там неинтересно, так что чаще раза в год я туда стараюсь не ходить.
Но как-то так получилось, что за время моего пребывания в Германии я побывала в этом заведении уже два раза - оба по собственной воле даже. И оба понравились.
Первый был ещё в марте в Мюнхене, второй - в пятницу в нашей деревне.
Они тут, в своём Фалькенберге, вообще молодцы.
Каждый год Любительский театр Фалькенберга даёт несколько представлений - не знаю точно, сколько, кажется, неделю всё это продолжается, по представлению в день.
Собирается народ у подножия замка и ждёт: представление начинается с наступлением "сгущающихся сумерек". В 21.00 то есть.
Всё этак по-простецки и по-деревенски: небольшая сцена...
... и зрительный зал, состоящий из нескольких рядов пластиковых стульев.
(это где-то в 20.20 снималось, так что пока народу мало; к началу представления всё было заполнено).
Спектакль шёл на диалекте, поэтому поняла я довольно мало - больше просто по действию догадывалась.
Юрген-с-усами-и-пузиком, когда мы уже шли к выходу, проходили мимо актёров и благодарили их, пихнул меня локтём: "Слушай, а этот учитель - он псих что ли?"
"Почему ты так думаешь?"
"А ты его послушай! Слышишь - он из роли ещё не вышел, до сих пор так же, как в спектакле разговаривает".
"Ха-ха-ха-ха! Юрген, это он просто на хохдойче говорит, а не на диалекте! Некоторые немцы вообще всю жизнь так разговаривают!"
Это мы о папе Ноэминой подруги Констанции - он играл учителя гимназии (гимназии - это лучшие школы в Германии, и высшее образование можно получать только после них), и говорил на хохдойче, да.
Гастпапа мне потом сказал, что Маттиас вообще на баварском не говорит - он не из этой местности, а откуда-то с севера.
Следующим вечером туда ходили и гастродители: вернулись в полном восторге, хотя гастпапа вообще-то наш человек, и в театре не был уже неизвестно сколько лет.
(А меня, кстати, впервые оставили одну укладывать детей. В итоге Кокос уснул в одиннадцать вечера, а Ноэми держалась до 23.20. Я читала книжку про Пеппи как можно зануднее, чтобы они уже наконец отрубались, и когда Но почувствовала, что сил бодрствовать у неё не остаётся, она сказала: "Теперь делаем так: ты читаешь страницу, а потом показываешь мне все картинки, которые там есть". "Нет, Ноэми", - ответствовала я, - "Сейчас ты наконец закроешь глаза и будешь спать!" Как ни странно, сработало).
А ещё недалеко от города, где живут гастбабушка с гастдедушкой, начался театральный сезон в театре под открытым небом.
Кому я ещё не похвасталась: смотрите, какоооооооой дяденька!
Это Бастиан Земм, я его в афише этого театра нашла.
Сижу теперь, чахну над златом и рамышляю: "Пер Гюнт" или не "Пер Гюнт"?..