Державин и Закон
18 апреля - день охраны памятников в России.
Не случайно, думаю, в Тамбове появилось название: Державинский мост. Удивительным образом события сегодняшних дней возвращают нас в державинские времена, в XVIII век. Как известно из записок Гаврилы Романовича, по его прибытию в город Тамбов обнаружилось, что в учреждениях нет в наличии законов и указов, и он был озабочен получением для чиновников печатных экземпляров из столицы.
В.Л. Боровиковский. Портрет Г.Р. Державина. 1795. ГТГ
Предполагаю, что и сегодня в администрации города, в ее структурах и в строительных организациях нет распечаток законов и постановлений, связанных с сохранением культурного наследия, а именно:
Федерального закона 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» (2002 г.);
Постановления Правительства Российской Федерации от 26 апреля 2008 г. № 315 «Об утверждении Положения о зонах охраны объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации»;
Постановления Правительства Российской Федерации от 15 июля 2009 г. № 569 «Об утверждении Положения о государственной историко-культурной экспертизе».
Однако, одно дело - иметь законы, а совсем дургое - руководствоваться ими. Если бы эти документы в Тамбове знали, то строительства около Державинского моста сегодня не велось бы. Не было бы игнорирования государственных экспертиз, которые снимают подозрения в коррупции, не проводились бы формально публичные слушания после того, когда дело уже решено (так, например, произошло с вырубкой деревьев под строительство до слушаний, на которых был изменен статус данной территории). Главное при этом - не встретиться с таким правителем, каким был Державин.
В книге Ю.В. Мещерякова «Гавриил Романович Державин: Тамбовский период деятельности (1786-1788)» (Тамбов, 2006) рассказывается о том, как правитель наместничества пытался ввести в Тамбове следование законам:
«Первые месяцы пребывания Державина в должности правителя наместничества ушли на так называемое «латание дыр»: в Тамбове (не говоря уже об уездных городах) не хватало не только грамотных специалистов, но и текстов уложений, указов и прочих законодательных актов. «При вступлении губернатора в управление губерниею, - писал Гавриил Романович три года спустя, - усмотрен им был недостаток как по нам[естническому] правлению, так и по прочим присутственным местам законов, которые, как по делам явствует, задолго прежде его растеряны были...» Были приняты меры по поиску их здесь же, в Тамбове (в частности, в архиве бывшей воеводской канцелярии), но результат не удовлетворил державинских ожиданий.
Пришлось обращаться за помощью к частным лицам. «Ежели не в труд поставите себе, - читаем мы черновик письма Гавриила Романовича к И.М. Арсеньеву от 12 июля 1786 г., - то также не можно ли приказать у вас в Москве приискать купить печатных или и списанных, но верных законов...» «В здешней губернии, - писал Державин 5 августа М.В. Кострицкому, - великий недостаток в законах: безызвестно, были ли они когда здесь в употреблении; в таком случае, не можно ли, м[илостивый] г[осударь] мой, взять на себя труд, по приложенной при сем записке, печатные или же и списанные, особливо с 765 года по сие время, купить, чем чувствительно меня одолжить изволите...» Удалось ли правителю наместничества получить необходимые законы, неизвестно: возможно, «о недостатке оных» ему пришлось сделать представление в Сенат».
«Для придания Тамбову нового вида необходимо было навести порядок в строительном деле, заставить население исполнять действующие законы и распоряжения. В конце апреля наместническое правление предписало Булдакову, «чтобы он просящим здесь в городе для строения домов места отводил и давал на них билеты, обязывая взявших оные подписками, чтоб они застраивали их по конфирмованным планам и фасадам непременно». Необходимость такого предписания была тем более очевидна, что в Тамбове, несмотря на прежние распоряжения, как отмечал Е.А. Салиас, «частные здания строились как попало, без планов, без архитекторов». Одни, предназначенные для постройки места, «были противозаконно захвачены; на другие, действительно принадлежащие по праву, не имелось у владельцев никаких документов».
Впрочем, многие застройщики и последнее предписание наместнического правления попытались проигнорировать, по-прежнему возводя свои дома и служебные пристройки, как им казалось более удобным.
Остро воспринимая все отступления от «идеальных» дворянских норм, Державин был тем более резок и непримирим в отношении тех, кто ради собственной выгоды шел на прямое нарушение закона…
Чувство служебного долга, неукоснительная верность существующим законам - вот чем, по мнению Державина, обязан был руководствоваться любой чиновник, уже по должности своей призванный блюсти интересы государства. При этом важно еще раз напомнить, что Гавриил Романович нисколько не кривил душой, прописывая всем очевидные истины: само слово «закон» для него, познавшего в своей жизни немало несправедливостей, не было чем-то отдаленным и чуждым. «Для Державина, - писал по этому поводу В.Ф. Ходасевич, - оно сделалось источником самых высоких и чистых чувств, предметом сердечного умиления. Закон стал как бы новой его религией, в его поэзии слово Закон, как Бог, стало окружено любовью и страхом».
Конечно, в процитированном определении нельзя не заметить некоторую долю преувеличения, но оно тем не менее позволяет понять причины той взволнованности, которой пронизаны отдельные строки державинской записки от 9 июля. «...Прямая сила законов, - поучал Гавриил Романович, - не того требует, что счетом только более дел копить или, яснее сказать, с рук сжить, но чтоб они решены были согласно с законоположениями, с верностию, с беспристрастием и прямою ревностию к Высочайшему служению, чтоб не было нужды опосля в вышних местах делать дополнок (дополнений. - Ю.М.) иль распутывать каких-либо замешательств и неясностей, что паче только наносит затруднение, а не служит успешности и пользе истинного правосудия».
Не случайно, думаю, в Тамбове появилось название: Державинский мост. Удивительным образом события сегодняшних дней возвращают нас в державинские времена, в XVIII век. Как известно из записок Гаврилы Романовича, по его прибытию в город Тамбов обнаружилось, что в учреждениях нет в наличии законов и указов, и он был озабочен получением для чиновников печатных экземпляров из столицы.
В.Л. Боровиковский. Портрет Г.Р. Державина. 1795. ГТГ
Предполагаю, что и сегодня в администрации города, в ее структурах и в строительных организациях нет распечаток законов и постановлений, связанных с сохранением культурного наследия, а именно:
Федерального закона 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» (2002 г.);
Постановления Правительства Российской Федерации от 26 апреля 2008 г. № 315 «Об утверждении Положения о зонах охраны объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации»;
Постановления Правительства Российской Федерации от 15 июля 2009 г. № 569 «Об утверждении Положения о государственной историко-культурной экспертизе».
Однако, одно дело - иметь законы, а совсем дургое - руководствоваться ими. Если бы эти документы в Тамбове знали, то строительства около Державинского моста сегодня не велось бы. Не было бы игнорирования государственных экспертиз, которые снимают подозрения в коррупции, не проводились бы формально публичные слушания после того, когда дело уже решено (так, например, произошло с вырубкой деревьев под строительство до слушаний, на которых был изменен статус данной территории). Главное при этом - не встретиться с таким правителем, каким был Державин.
В книге Ю.В. Мещерякова «Гавриил Романович Державин: Тамбовский период деятельности (1786-1788)» (Тамбов, 2006) рассказывается о том, как правитель наместничества пытался ввести в Тамбове следование законам:
«Первые месяцы пребывания Державина в должности правителя наместничества ушли на так называемое «латание дыр»: в Тамбове (не говоря уже об уездных городах) не хватало не только грамотных специалистов, но и текстов уложений, указов и прочих законодательных актов. «При вступлении губернатора в управление губерниею, - писал Гавриил Романович три года спустя, - усмотрен им был недостаток как по нам[естническому] правлению, так и по прочим присутственным местам законов, которые, как по делам явствует, задолго прежде его растеряны были...» Были приняты меры по поиску их здесь же, в Тамбове (в частности, в архиве бывшей воеводской канцелярии), но результат не удовлетворил державинских ожиданий.
Пришлось обращаться за помощью к частным лицам. «Ежели не в труд поставите себе, - читаем мы черновик письма Гавриила Романовича к И.М. Арсеньеву от 12 июля 1786 г., - то также не можно ли приказать у вас в Москве приискать купить печатных или и списанных, но верных законов...» «В здешней губернии, - писал Державин 5 августа М.В. Кострицкому, - великий недостаток в законах: безызвестно, были ли они когда здесь в употреблении; в таком случае, не можно ли, м[илостивый] г[осударь] мой, взять на себя труд, по приложенной при сем записке, печатные или же и списанные, особливо с 765 года по сие время, купить, чем чувствительно меня одолжить изволите...» Удалось ли правителю наместничества получить необходимые законы, неизвестно: возможно, «о недостатке оных» ему пришлось сделать представление в Сенат».
«Для придания Тамбову нового вида необходимо было навести порядок в строительном деле, заставить население исполнять действующие законы и распоряжения. В конце апреля наместническое правление предписало Булдакову, «чтобы он просящим здесь в городе для строения домов места отводил и давал на них билеты, обязывая взявших оные подписками, чтоб они застраивали их по конфирмованным планам и фасадам непременно». Необходимость такого предписания была тем более очевидна, что в Тамбове, несмотря на прежние распоряжения, как отмечал Е.А. Салиас, «частные здания строились как попало, без планов, без архитекторов». Одни, предназначенные для постройки места, «были противозаконно захвачены; на другие, действительно принадлежащие по праву, не имелось у владельцев никаких документов».
Впрочем, многие застройщики и последнее предписание наместнического правления попытались проигнорировать, по-прежнему возводя свои дома и служебные пристройки, как им казалось более удобным.
Остро воспринимая все отступления от «идеальных» дворянских норм, Державин был тем более резок и непримирим в отношении тех, кто ради собственной выгоды шел на прямое нарушение закона…
Чувство служебного долга, неукоснительная верность существующим законам - вот чем, по мнению Державина, обязан был руководствоваться любой чиновник, уже по должности своей призванный блюсти интересы государства. При этом важно еще раз напомнить, что Гавриил Романович нисколько не кривил душой, прописывая всем очевидные истины: само слово «закон» для него, познавшего в своей жизни немало несправедливостей, не было чем-то отдаленным и чуждым. «Для Державина, - писал по этому поводу В.Ф. Ходасевич, - оно сделалось источником самых высоких и чистых чувств, предметом сердечного умиления. Закон стал как бы новой его религией, в его поэзии слово Закон, как Бог, стало окружено любовью и страхом».
Конечно, в процитированном определении нельзя не заметить некоторую долю преувеличения, но оно тем не менее позволяет понять причины той взволнованности, которой пронизаны отдельные строки державинской записки от 9 июля. «...Прямая сила законов, - поучал Гавриил Романович, - не того требует, что счетом только более дел копить или, яснее сказать, с рук сжить, но чтоб они решены были согласно с законоположениями, с верностию, с беспристрастием и прямою ревностию к Высочайшему служению, чтоб не было нужды опосля в вышних местах делать дополнок (дополнений. - Ю.М.) иль распутывать каких-либо замешательств и неясностей, что паче только наносит затруднение, а не служит успешности и пользе истинного правосудия».