(no subject)
В одном из своих рассказов, Петрушевская так описывала одну из психологических защит:
Саша [...] нигде не зацеплялась надолго, что-то ее не устраивало там или там, короче, бродила по жизни, имея, видимо, цель изучать жизнь, отсюда таинственность и вечные недомолвки. Изучала, вероятно, все эти свои явки-ночевки, их хозяев, копила в копилочку, собирала своими жидковато блестящими глазами тихо и незаметно: коллекционировала всех, спала с мужиками всякого пошиба, не брезгуя и депутатами из народа в гостиницах, когда брала у них интервью (Саша подрабатывала журналистикой). [...] Саша, тихо посмеиваясь, рассказывала своим подругам о такого рода приключениях, но только как о сборе материала, об изучении жизни во всех проявлениях, - она-то сама давно и прочно была замужем. Но была замужем не в Москве, а где-то в одном из городов Подмосковья, и ездила туда на выходные, а работа у ней была в Москве, вот вся отгадка. В первый раз именно тогда прозвучала у нее эта формула, я изучаю жизнь.
Человек воображает себя не участником, а наблюдателем событий - событий участником которых ему неприятно или унизительно быть. Как Лермонтов (С печалью я гляжу на наше поколенье) - смотреть свысока на окружающих. Ну или как Дроздов с распространённой картинки смотреть на копошащихся тварей (на самом деле, в призрачной надежде что они тебя не заметят и не сожрут)
Кстати, подобная защита не всегда помогает. Конец рассказа Петрушевской:
Но, видимо, все унижения прошлых лет все-таки не удавалось так просто перевести в разряд жизненных явлений, за которыми можно наблюдать и которые просто надо копить для творчества.
И, хотя Саша, как было сказано, молчала и молчала, но ответить она должна была, безответно прожить не удалось.
Кому она хотела возразить - театру, как утверждал Наум, или самому Науму, теперь никто не скажет, все, приехала «скорая», врач прошел в ванную, уже вскрытую соседом, свекровь туда даже не взглянула.
А ведь был выход, был: отнестись ко всему как к мимо проходящему, как к театру (как Шекспир), но что-то, видимо, не дало Саше так легко отнестись к своей жизни, что-то помешало не страдать, не плакать. Что-то толкнуло ответить раз и навсегда, покончить с этим.
Но я подумал, не связанна ли относительная популярность занятий писателя, журналиста или блоггера отражением этого желания многих людей чувствовать себя именно наблюдателями событий, кладущими в копилку свои наблюдения, а не участниками этих событий.
Саша [...] нигде не зацеплялась надолго, что-то ее не устраивало там или там, короче, бродила по жизни, имея, видимо, цель изучать жизнь, отсюда таинственность и вечные недомолвки. Изучала, вероятно, все эти свои явки-ночевки, их хозяев, копила в копилочку, собирала своими жидковато блестящими глазами тихо и незаметно: коллекционировала всех, спала с мужиками всякого пошиба, не брезгуя и депутатами из народа в гостиницах, когда брала у них интервью (Саша подрабатывала журналистикой). [...] Саша, тихо посмеиваясь, рассказывала своим подругам о такого рода приключениях, но только как о сборе материала, об изучении жизни во всех проявлениях, - она-то сама давно и прочно была замужем. Но была замужем не в Москве, а где-то в одном из городов Подмосковья, и ездила туда на выходные, а работа у ней была в Москве, вот вся отгадка. В первый раз именно тогда прозвучала у нее эта формула, я изучаю жизнь.
Человек воображает себя не участником, а наблюдателем событий - событий участником которых ему неприятно или унизительно быть. Как Лермонтов (С печалью я гляжу на наше поколенье) - смотреть свысока на окружающих. Ну или как Дроздов с распространённой картинки смотреть на копошащихся тварей (на самом деле, в призрачной надежде что они тебя не заметят и не сожрут)
Кстати, подобная защита не всегда помогает. Конец рассказа Петрушевской:
Но, видимо, все унижения прошлых лет все-таки не удавалось так просто перевести в разряд жизненных явлений, за которыми можно наблюдать и которые просто надо копить для творчества.
И, хотя Саша, как было сказано, молчала и молчала, но ответить она должна была, безответно прожить не удалось.
Кому она хотела возразить - театру, как утверждал Наум, или самому Науму, теперь никто не скажет, все, приехала «скорая», врач прошел в ванную, уже вскрытую соседом, свекровь туда даже не взглянула.
А ведь был выход, был: отнестись ко всему как к мимо проходящему, как к театру (как Шекспир), но что-то, видимо, не дало Саше так легко отнестись к своей жизни, что-то помешало не страдать, не плакать. Что-то толкнуло ответить раз и навсегда, покончить с этим.
Но я подумал, не связанна ли относительная популярность занятий писателя, журналиста или блоггера отражением этого желания многих людей чувствовать себя именно наблюдателями событий, кладущими в копилку свои наблюдения, а не участниками этих событий.