«И долго буду тем любезен я народу…»
Фильм «Бакенбарды» смотреть смешно и жутко одновременно. Слишком честно. Слишком понятно. Слишком узнаваемо. Все эти течения пушкинцев мцырей, капелл, бивней суть одно и то же - это тот самый русский бунт, бессмысленный и беспощадный. В преддверии пушкинского дня фильм воспринимается особенно остро.
Картина Юрия Мамина вышла в 1990 году, возможно, «перестройка» и «перекройка» страны несколько помешали фильму обрести популярность, но, дело здесь скорее в том, что такую резкую карикатуру на себя общество просто не способно выдержать. Режиссер безжалостен в своей сатире и не делает скидок не только власти и русской идее, но и Пушкину. Хотя, поэт все же избежал строгого суда потомков - досталось от создателей фильма той ширме с вывеской «Пушкин», которой прикрываются герои фильма.
«Бакенбарды» настолько прицельно бьет, безошибочно угадывая самые болезненные точки, что рассуждение о нем и препарирование его «идейно-художественного своеобразия» причиняет почти физическую боль говорящему. Но боль эта, конечно, несколько смягчается, благодаря анестезирующему действию гомерического смеха над абсурдом нашего бытия (прежде всего, бытия российского, но и общечеловеческого тоже). Фильм не только предвосхитил всеобщее помешательство, когда с каким-то безалаберным размахом страна отметила 200-летие Александр Сергеевича, но и до горечи в горле напоминает атмосферу ремарковских «Трех товарищей» с вечными сборищами разноцветных группировок. Впрочем, эту последнюю ассоциацию режиссер даже не пытается скрыть и прямо намекает нам на нее. Наверняка, он делает это в большей степени для себя, а не для зрителя: не от того, что не доверяет нам, а от того, что ему самому хочется кричать.
Возможно, во многих городах страны возникают ситуации с памятниками, как в моем родном Нальчике, но от этого не становится легче, когда смотришь на памятник Пушкину на одноименной улице или слышишь бесконечные рассуждения о роли Лермонтова для черкесов. Все вытравливается и обращается в пыль, заурядность правит бал, а бесславные потомки скачут в каком-то угаре с шашкой наголо. Фильм, «Бакенбарды», конечно, не о поэзии в чистом виде, но ведь и о поэзии тоже. И после него хочется повторить слова Поля Валери, в которые ты, может, до сих пор не особо верил: «Поэзия всегда была и остается привилегией узкого круга посвященных». Наверное, так оно и есть, потому что маршировать по улицам Заборска во фраках и тростью под строки «Мой дядя самых честных правил» - это как-то совсем уж глупо…
Сложно сказать, что больше всего поражает в фильме: непревзойденная ли игра Виктора Сухорукова, смех ли как способ преодоления страха, гротескность ли показанного и увиденного, или то, что игра в переодевания и присвоение себе права на окончательную истину именно благодаря ношению определенной одежды приобретает сегодня новые формы. Вот и в моем родном городе юноши и девушки в национальной одежде идут мимо памятника Пушкину (изготовленному, кажется, в полный рост поэта) и порицают тех, кто, по их мнению, не живет в ладу с наставлениями предков. С чьим авторитетом они поступают так же, как герой Виктора Сухорукова с именем Александра Сергеевича - просто выставляют щитом для собственного тщеславия.
Картина Юрия Мамина вышла в 1990 году, возможно, «перестройка» и «перекройка» страны несколько помешали фильму обрести популярность, но, дело здесь скорее в том, что такую резкую карикатуру на себя общество просто не способно выдержать. Режиссер безжалостен в своей сатире и не делает скидок не только власти и русской идее, но и Пушкину. Хотя, поэт все же избежал строгого суда потомков - досталось от создателей фильма той ширме с вывеской «Пушкин», которой прикрываются герои фильма.
«Бакенбарды» настолько прицельно бьет, безошибочно угадывая самые болезненные точки, что рассуждение о нем и препарирование его «идейно-художественного своеобразия» причиняет почти физическую боль говорящему. Но боль эта, конечно, несколько смягчается, благодаря анестезирующему действию гомерического смеха над абсурдом нашего бытия (прежде всего, бытия российского, но и общечеловеческого тоже). Фильм не только предвосхитил всеобщее помешательство, когда с каким-то безалаберным размахом страна отметила 200-летие Александр Сергеевича, но и до горечи в горле напоминает атмосферу ремарковских «Трех товарищей» с вечными сборищами разноцветных группировок. Впрочем, эту последнюю ассоциацию режиссер даже не пытается скрыть и прямо намекает нам на нее. Наверняка, он делает это в большей степени для себя, а не для зрителя: не от того, что не доверяет нам, а от того, что ему самому хочется кричать.
Возможно, во многих городах страны возникают ситуации с памятниками, как в моем родном Нальчике, но от этого не становится легче, когда смотришь на памятник Пушкину на одноименной улице или слышишь бесконечные рассуждения о роли Лермонтова для черкесов. Все вытравливается и обращается в пыль, заурядность правит бал, а бесславные потомки скачут в каком-то угаре с шашкой наголо. Фильм, «Бакенбарды», конечно, не о поэзии в чистом виде, но ведь и о поэзии тоже. И после него хочется повторить слова Поля Валери, в которые ты, может, до сих пор не особо верил: «Поэзия всегда была и остается привилегией узкого круга посвященных». Наверное, так оно и есть, потому что маршировать по улицам Заборска во фраках и тростью под строки «Мой дядя самых честных правил» - это как-то совсем уж глупо…
Сложно сказать, что больше всего поражает в фильме: непревзойденная ли игра Виктора Сухорукова, смех ли как способ преодоления страха, гротескность ли показанного и увиденного, или то, что игра в переодевания и присвоение себе права на окончательную истину именно благодаря ношению определенной одежды приобретает сегодня новые формы. Вот и в моем родном городе юноши и девушки в национальной одежде идут мимо памятника Пушкину (изготовленному, кажется, в полный рост поэта) и порицают тех, кто, по их мнению, не живет в ладу с наставлениями предков. С чьим авторитетом они поступают так же, как герой Виктора Сухорукова с именем Александра Сергеевича - просто выставляют щитом для собственного тщеславия.