Собранное в паутине
Хочется поделиться интересным, что нашла за последнюю неделю в ЖЖ и вообще в интернете. Что-то вроде Эгиловского "Улоффа".
В сообществе "Феминистки" маленькая рецензия френдессы rakugan на переизданную недавно книгу О.П. Семёновой Тян-Шанской (дочери знаменитого путешественника) "Жизнь Ивана". "Ничего не скрывая и не приукрашивая, на протяжении многих лет Ольга Петровна скрупулезно записывала все, что имело отношение к крестьянскому быту, и собрала огромный массив сведений: устройство дома, инвентарь, еда, одежда, ход сельхозработ, урожайность разных культур, подробнейшие цены (начиная от стоимости каменного дома и до цены сечки для капусты), бюджет семьи, налоги, суды, болезни и лечение, суеверия и обычаи, и т.д."
Обсуждение также следует почитать - в том числе и из-за ссылок на другие интересные книги. В частности, книгу И.И. Шaнгиной "Русские девушки" можно скачать здесь:
.
Из книг "о старом" можно порекомендовать мемуары Елизаветы Николаевны Водовозовой, дочери небогатого помещика. После смерти главы семейства мать увезла детей в деревню, где работала едва ли не наравне с крестьянами: "Оправданием матушки в отсутствии материнской нежности и отчасти даже заботы о детях могли служить ее чрезмерная работа по хозяйству и ежедневная крайняя усталость. Она, как и крестьяне, вставала с рассветом и отправлялась наблюдать за полевыми работами, переходила с одного поля на другое, с одного луга на другой, а осенью шла в овин, где происходила молотьба, из овина направлялась на скотный двор. В то же время она присматривала и за мельницею, и за постройкою, если она производилась, ходила даже в лес, если там рубили дрова. Она возвращалась домой обедать в такое же время, как и крестьяне; как и они, она ложилась отдыхать после обеда, и ее должны были будить в тот же час, когда рабочие опять отправлялись на работы. Итак она проводила свое время изо дня в день, оставаясь дома только по праздникам, когда она занималась "канцелярскою работою". Наблюдая с утра до вечера за всеми сельскохозяйственными работами, она, присев где-нибудь у поля, заносила в свою тетрадку всевозможные наблюдения и о том, сколько возов сена свезено с такого-то луга, сколько копён ржи сжато с поля, кто и как работает из крестьян, то есть скоро или медленно, добросовестно или небрежно. Тут же, узнав от крестьянина о его семейном и материальном положении, она записывала и это сведение, а затем проверяла показаниями других крестьян и сама заходила в избу. Собранные за неделю сведения она в праздники разносила по рубрикам и эту работу называла "канцелярскою".
В высшей степени тщательное ежедневное наблюдение над работою крестьян, знакомство с каждым из них, точные записи хозяйственных сведений и соображений дали ей возможность основательно ознакомиться с сельским хозяйством и хорошо узнать не только материальное положение своих подданных, но отчасти их характер или, точнее сказать, работоспособность каждого, что для матушки важнее всего было в человеке: работящему крестьянину она старалась помочь, внимательно и сочувственно относилась к его тяжелому положению; зато к пьяницам и нерадивым она выказывала полное презрение, как к существам, только напрасно бременящим землю, приносящим вред ее хозяйству и лично оскорблявшим ее своим существованием.
Но совершенно так же, как и в наши дни в ту идиллическую пору тяжёлая, изматывающая работа не оставляла матери сил для того, чтобы вникать в душевные состояния своих детей. Да и опасаясь, как бы дети перед лицом вполне реальной бедности в будущем не выросли слишком изнеженными, столбовая дворянка воспитывала их очень жёстко, постоянно напоминая им, что они "нищие", тем самым пытаясь побуждать их учиться, приобретать полезные навыки для самостоятельной взрослой жизни. "Будучи взрослыми, мы с иронией вспоминали при ней о многих ее педагогических приемах и, между прочим, спрашивали ее, почему она так часто с бранью называла нас нищими, говорили ей, что это нас крайне оскорбляло. Но она и впоследствии находила этот прием целесообразным, объясняя, что делала это для того, чтобы заставить нас не стыдиться бедности, которую бедняки того времени скрывали, как позор и преступление, что таким напоминанием она хотела нас заставить учиться и работать как можно прилежнее, чтобы выйти на самостоятельную дорогу. "И была права, -- прибавляла она. -- Вот вы и вышли работящими и самостоятельными..." Но мы никогда не могли согласиться с этим: ее упреки лишь без нужды раздражали нас и вместе с другими неблагоприятными условиями нашей жизни делали наши отношения к ней в детстве все более холодными, все более ослабляли семейный элемент.
Одним словом, книга прекрасно развеивает сон золотой о безмятежном усадебном прошлом XIX-го века. Кто там ещё собирается хрустеть французской булкой на улице, упоительным вечером? А чёрного домашнего хлебца не хотите ли?
Не меньшая идиллия царила и в крестьянской среде - об этом статья Е. Беляковой Бабьи стоны - о домашнем насилии в отношении женщин и о позиции церкви в этом вопросе (позиция была неоднозначной): "Идя в суд, крестьянки надеялись не на «перевоспитание» мужа (как свидетельствуют все авторы, обращались лишь тогда, когда всякая надежда уже потеряна и следующая стадия - петля), а на возможность получить развод, но именно в этом им и отказывали; до смерти (пусть и насильственной) они должны были соблюдать «святость» брака.
Пыталась ли бороться церковь с этой бедой? Характерно, что мы не находим в многочисленных публикациях мировых судей упоминаний о вмешательстве церковной власти в защиту истязаемых женщин (хотя имеются сведения, что священники в ряде случаев покрывали убийства мужьями своих жен).
Однако размеры безобразий в семьях приняли такой характер, что появляются даже церковные определения по поводу жестокости мужей. Характерно, что поводом к вынесению определения Самарской Духовной Консистории стало не само жестокое обращение, а покушение женщины на самоубийство, так как этот случай и подлежал ведению духовного суда. В резолюции архиерея было сказано, что наказанию должна быть подвергнута не только несчастная, доведенная до отчаяния, но и ее муж, которому вменяется в обязанность класть в день по три (!) поклона. "
С тех пор изменилось, конечно, многое, но... В России домашнее насилие долгие годы было маленьким злом - по сравнению с тем, что происходило в стране. Били всех - детей, женщин, постаревших родителей. Даже столпы, как, например, Андрон Кончаловский, в своих мемуарах пишут, не дрогнув, о том, как «учат» своих жен уму-разуму. И тот же Кончаловский опешил, когда его французская девушка сорвала с окна карниз и дала сдачи.
Поражает, что многие воспринимают домашнее насилие как законное право - и не боятся заявлять об этом открыто, словно это и не преступление", - пишет Арина Холина в заметке "Женская шкура". Нда. Я всегда знала, что Кончаловский - дерьмо, но я страшно рада, что француженка не оплошала перед русским носителем истинного дворянского духа.
Ещё один идиллический аспект прошлого - это сказание об уютной многодетности. Но, как верно заметил Анатолий Вишневский (Демография и традиция), "существует глубоко укоренившееся, но не имеющее ничего общего с действительностью убеждение, что в прошлом у всех народов, в том числе и в России, преобладали или, во всяком случае, были широко распространены, многодетные родители. Это убеждение (служащее, кстати сказать, одним из оснований псевдотеории «потребности в детях») - результат подмены понятий, когда число детей отождествляется с числом рождений без учета смертности. Но смертность вносила очень большие коррективы в фактическое число детей". Действительно, у матери той же Е. Водовозовой, которую я упомянула в своём обзоре, было 9 детей, а осталось в живых только четверо. Пятеро умерли от холеры и, может, это было к лучшему, как ни страшно это прозвучит, потому что овдовевшая помещица и с четырьмя детьми еле сводила концы с концами.
Однако миф о необходимости рожать больше, расселять дальше живуч настолько, что даже "Космополитен" заговорил о таком явлении как репродуктивное насилие: "Согласно недавнему исследованию, опубликованному в журнале Contraception, каждая пятая женщина сталкивается с репродуктивным насилием. «В России, да и во всем мире, сам термин появился сравнительно недавно, - рассказывает Наталия Ходырева, директор кризисного центра для женщин. - В большинстве случаев принуждение к беременности проявляется вкупе с другими формами насилия. Начинается все обычно с ругани, придирок, унижений. Потом мужчина позволяет себе поднять на женщину руку. И в итоге насилует, чтобы показать свое превосходство и пренебрежение ее чувствами»".
Впрочем, не всё, наверное, так плохо. Есть и просветы. Вот Мария Кириленко задаётся вопросом: а можно ли жить в гармонии со своим возрастом? Оказывается, можно. "Чтобы жить в ладу с самим собой, для начала стоит привыкнуть не скрывать свой настоящий возраст; не избегать ровесников; позволить маленьким детям быть маленькими, а большим - большими; дать право на старение сначала своим родителям, а затем и себе. Это большое счастье - не притворяться, не лгать ни другим, ни себе. Быть собой, наслаждаться каждой порой своего возраста и тем неповторимым чувством внутренней свободы, которое никто не может подарить и никто не может отнять. А еще - просто жить, любить жизнь, людей и, главное, себя - такими, какими мы были когда-то и стали теперь, и будем совсем скоро - в любом возрасте и в старости тоже… "
А на десертик в качестве леденца - назидательный рассказ в моём потребительском блоге о том, как я купила комплект постельного белья из синтетики, выдаваемой за бязь.
В сообществе "Феминистки" маленькая рецензия френдессы rakugan на переизданную недавно книгу О.П. Семёновой Тян-Шанской (дочери знаменитого путешественника) "Жизнь Ивана". "Ничего не скрывая и не приукрашивая, на протяжении многих лет Ольга Петровна скрупулезно записывала все, что имело отношение к крестьянскому быту, и собрала огромный массив сведений: устройство дома, инвентарь, еда, одежда, ход сельхозработ, урожайность разных культур, подробнейшие цены (начиная от стоимости каменного дома и до цены сечки для капусты), бюджет семьи, налоги, суды, болезни и лечение, суеверия и обычаи, и т.д."
Обсуждение также следует почитать - в том числе и из-за ссылок на другие интересные книги. В частности, книгу И.И. Шaнгиной "Русские девушки" можно скачать здесь:
.
Из книг "о старом" можно порекомендовать мемуары Елизаветы Николаевны Водовозовой, дочери небогатого помещика. После смерти главы семейства мать увезла детей в деревню, где работала едва ли не наравне с крестьянами: "Оправданием матушки в отсутствии материнской нежности и отчасти даже заботы о детях могли служить ее чрезмерная работа по хозяйству и ежедневная крайняя усталость. Она, как и крестьяне, вставала с рассветом и отправлялась наблюдать за полевыми работами, переходила с одного поля на другое, с одного луга на другой, а осенью шла в овин, где происходила молотьба, из овина направлялась на скотный двор. В то же время она присматривала и за мельницею, и за постройкою, если она производилась, ходила даже в лес, если там рубили дрова. Она возвращалась домой обедать в такое же время, как и крестьяне; как и они, она ложилась отдыхать после обеда, и ее должны были будить в тот же час, когда рабочие опять отправлялись на работы. Итак она проводила свое время изо дня в день, оставаясь дома только по праздникам, когда она занималась "канцелярскою работою". Наблюдая с утра до вечера за всеми сельскохозяйственными работами, она, присев где-нибудь у поля, заносила в свою тетрадку всевозможные наблюдения и о том, сколько возов сена свезено с такого-то луга, сколько копён ржи сжато с поля, кто и как работает из крестьян, то есть скоро или медленно, добросовестно или небрежно. Тут же, узнав от крестьянина о его семейном и материальном положении, она записывала и это сведение, а затем проверяла показаниями других крестьян и сама заходила в избу. Собранные за неделю сведения она в праздники разносила по рубрикам и эту работу называла "канцелярскою".
В высшей степени тщательное ежедневное наблюдение над работою крестьян, знакомство с каждым из них, точные записи хозяйственных сведений и соображений дали ей возможность основательно ознакомиться с сельским хозяйством и хорошо узнать не только материальное положение своих подданных, но отчасти их характер или, точнее сказать, работоспособность каждого, что для матушки важнее всего было в человеке: работящему крестьянину она старалась помочь, внимательно и сочувственно относилась к его тяжелому положению; зато к пьяницам и нерадивым она выказывала полное презрение, как к существам, только напрасно бременящим землю, приносящим вред ее хозяйству и лично оскорблявшим ее своим существованием.
Но совершенно так же, как и в наши дни в ту идиллическую пору тяжёлая, изматывающая работа не оставляла матери сил для того, чтобы вникать в душевные состояния своих детей. Да и опасаясь, как бы дети перед лицом вполне реальной бедности в будущем не выросли слишком изнеженными, столбовая дворянка воспитывала их очень жёстко, постоянно напоминая им, что они "нищие", тем самым пытаясь побуждать их учиться, приобретать полезные навыки для самостоятельной взрослой жизни. "Будучи взрослыми, мы с иронией вспоминали при ней о многих ее педагогических приемах и, между прочим, спрашивали ее, почему она так часто с бранью называла нас нищими, говорили ей, что это нас крайне оскорбляло. Но она и впоследствии находила этот прием целесообразным, объясняя, что делала это для того, чтобы заставить нас не стыдиться бедности, которую бедняки того времени скрывали, как позор и преступление, что таким напоминанием она хотела нас заставить учиться и работать как можно прилежнее, чтобы выйти на самостоятельную дорогу. "И была права, -- прибавляла она. -- Вот вы и вышли работящими и самостоятельными..." Но мы никогда не могли согласиться с этим: ее упреки лишь без нужды раздражали нас и вместе с другими неблагоприятными условиями нашей жизни делали наши отношения к ней в детстве все более холодными, все более ослабляли семейный элемент.
Одним словом, книга прекрасно развеивает сон золотой о безмятежном усадебном прошлом XIX-го века. Кто там ещё собирается хрустеть французской булкой на улице, упоительным вечером? А чёрного домашнего хлебца не хотите ли?
Не меньшая идиллия царила и в крестьянской среде - об этом статья Е. Беляковой Бабьи стоны - о домашнем насилии в отношении женщин и о позиции церкви в этом вопросе (позиция была неоднозначной): "Идя в суд, крестьянки надеялись не на «перевоспитание» мужа (как свидетельствуют все авторы, обращались лишь тогда, когда всякая надежда уже потеряна и следующая стадия - петля), а на возможность получить развод, но именно в этом им и отказывали; до смерти (пусть и насильственной) они должны были соблюдать «святость» брака.
Пыталась ли бороться церковь с этой бедой? Характерно, что мы не находим в многочисленных публикациях мировых судей упоминаний о вмешательстве церковной власти в защиту истязаемых женщин (хотя имеются сведения, что священники в ряде случаев покрывали убийства мужьями своих жен).
Однако размеры безобразий в семьях приняли такой характер, что появляются даже церковные определения по поводу жестокости мужей. Характерно, что поводом к вынесению определения Самарской Духовной Консистории стало не само жестокое обращение, а покушение женщины на самоубийство, так как этот случай и подлежал ведению духовного суда. В резолюции архиерея было сказано, что наказанию должна быть подвергнута не только несчастная, доведенная до отчаяния, но и ее муж, которому вменяется в обязанность класть в день по три (!) поклона. "
С тех пор изменилось, конечно, многое, но... В России домашнее насилие долгие годы было маленьким злом - по сравнению с тем, что происходило в стране. Били всех - детей, женщин, постаревших родителей. Даже столпы, как, например, Андрон Кончаловский, в своих мемуарах пишут, не дрогнув, о том, как «учат» своих жен уму-разуму. И тот же Кончаловский опешил, когда его французская девушка сорвала с окна карниз и дала сдачи.
Поражает, что многие воспринимают домашнее насилие как законное право - и не боятся заявлять об этом открыто, словно это и не преступление", - пишет Арина Холина в заметке "Женская шкура". Нда. Я всегда знала, что Кончаловский - дерьмо, но я страшно рада, что француженка не оплошала перед русским носителем истинного дворянского духа.
Ещё один идиллический аспект прошлого - это сказание об уютной многодетности. Но, как верно заметил Анатолий Вишневский (Демография и традиция), "существует глубоко укоренившееся, но не имеющее ничего общего с действительностью убеждение, что в прошлом у всех народов, в том числе и в России, преобладали или, во всяком случае, были широко распространены, многодетные родители. Это убеждение (служащее, кстати сказать, одним из оснований псевдотеории «потребности в детях») - результат подмены понятий, когда число детей отождествляется с числом рождений без учета смертности. Но смертность вносила очень большие коррективы в фактическое число детей". Действительно, у матери той же Е. Водовозовой, которую я упомянула в своём обзоре, было 9 детей, а осталось в живых только четверо. Пятеро умерли от холеры и, может, это было к лучшему, как ни страшно это прозвучит, потому что овдовевшая помещица и с четырьмя детьми еле сводила концы с концами.
Однако миф о необходимости рожать больше, расселять дальше живуч настолько, что даже "Космополитен" заговорил о таком явлении как репродуктивное насилие: "Согласно недавнему исследованию, опубликованному в журнале Contraception, каждая пятая женщина сталкивается с репродуктивным насилием. «В России, да и во всем мире, сам термин появился сравнительно недавно, - рассказывает Наталия Ходырева, директор кризисного центра для женщин. - В большинстве случаев принуждение к беременности проявляется вкупе с другими формами насилия. Начинается все обычно с ругани, придирок, унижений. Потом мужчина позволяет себе поднять на женщину руку. И в итоге насилует, чтобы показать свое превосходство и пренебрежение ее чувствами»".
Впрочем, не всё, наверное, так плохо. Есть и просветы. Вот Мария Кириленко задаётся вопросом: а можно ли жить в гармонии со своим возрастом? Оказывается, можно. "Чтобы жить в ладу с самим собой, для начала стоит привыкнуть не скрывать свой настоящий возраст; не избегать ровесников; позволить маленьким детям быть маленькими, а большим - большими; дать право на старение сначала своим родителям, а затем и себе. Это большое счастье - не притворяться, не лгать ни другим, ни себе. Быть собой, наслаждаться каждой порой своего возраста и тем неповторимым чувством внутренней свободы, которое никто не может подарить и никто не может отнять. А еще - просто жить, любить жизнь, людей и, главное, себя - такими, какими мы были когда-то и стали теперь, и будем совсем скоро - в любом возрасте и в старости тоже… "
А на десертик в качестве леденца - назидательный рассказ в моём потребительском блоге о том, как я купила комплект постельного белья из синтетики, выдаваемой за бязь.