Ипотека на тысячу лет.
Лет через пять, когда банкиры
Охуеют так, что гаснет свет,
Будет предъявлена всему миру
Ипотека на тысячу лет.
Всякому несчастному на съеме квартиры
Предоставят контракт подписанный кровью,
Что он клянется пред банком и миром
Заплатить и жизнью своей, и здоровьем.
Несчастный человек, зарезанный без ножа,
Подпишет контракт без разных затей,
Что в случае неуплаты месячного платежа
Он продаст почку или детей.
Счастливчики те, коль в любви свезло,
С красивой супругой на зависть миру,
Сдадут не детей, всем чертям назло,
Сдадут жену в аренду банкиру.
Но если ты неудачно женат,
И не вписался в новое рабство,
То жизнь твоя превратится в ад,
Всё по закону, во славу богатство.
Увы, Олдос Хаксли, увы, увы,
Оруэлл Жора и наш Замятин,
Какую хуйню написали вы,
Тоталитаризм ваш, простите, пошл и затратен.
Новое рабство узнаем все мы
Ковидом единым, по нашей доле,
Куда нас без страха цепей и тюрьмы
Нас всех загонят по доброй воле.
Охуеют так, что гаснет свет,
Будет предъявлена всему миру
Ипотека на тысячу лет.
Всякому несчастному на съеме квартиры
Предоставят контракт подписанный кровью,
Что он клянется пред банком и миром
Заплатить и жизнью своей, и здоровьем.
Несчастный человек, зарезанный без ножа,
Подпишет контракт без разных затей,
Что в случае неуплаты месячного платежа
Он продаст почку или детей.
Счастливчики те, коль в любви свезло,
С красивой супругой на зависть миру,
Сдадут не детей, всем чертям назло,
Сдадут жену в аренду банкиру.
Но если ты неудачно женат,
И не вписался в новое рабство,
То жизнь твоя превратится в ад,
Всё по закону, во славу богатство.
Увы, Олдос Хаксли, увы, увы,
Оруэлл Жора и наш Замятин,
Какую хуйню написали вы,
Тоталитаризм ваш, простите, пошл и затратен.
Новое рабство узнаем все мы
Ковидом единым, по нашей доле,
Куда нас без страха цепей и тюрьмы
Нас всех загонят по доброй воле.