Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну
Оригинал взят у ss69100 в Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну
...Вторая мировая война стала поворотным пунктом в истории XX века, поэтому столько копий сломано историками и политологами по поводу этих событий.
В последние годы полемика вышла далеко за пределы научных дискуссий, и теперь приходится полемизировать не только приводя новые красноречивые факты и документы, но и развенчивая саму парадигму, т.е. мировоззренческую раму, логику, в которой западные специалисты исследуют события и свидетельства 1930-1940-х гг.
Теперь в Европе, "вольность, честь и мир" которой искупила вновь наша русская кровь и наша советская армия, которую встречали в европейских столицах неистовым восторгом, открыто называют Советский Союз еще худшим тоталитарным монстром, чем нацистский рейх.
Европейский парламент, попирая международное право и Устав ООН, называет Курильские острова территорией "под российской оккупацией". Парламентская ассамблея Совета Европы принимает резолюцию об осуждении преступлений "коммунистических тоталитарных режимов".
Вслед за ней и Парламентская ассамблея ОБСЕ в июне 2009 г. принимает резолюцию, уравнивающую "сталинский тоталитаризм" и гитлеровский расистский режим. СМИ и вовсе, попирая всякий научный подход, тиражируют тезис о тождестве нацизма и коммунизма, чему изумились бы не только западные политологи, но и западные политики времен холодной войны, справедливо полагавшие эти идеи антиподами.
Вопреки принципу историзма чуть ли не главной причиной войны с недавних пор стали объявлять советско-германский договор от 23 августа 1939 г., чего, заметим, никогда не делали даже в годы холодной войны. Фальсификация истории - замалчивание и извращение важнейших фактов и документов, ключевых событий происходит у нас на глазах.
Вполне можно предположить, что в западных учебниках через пару десятилетий напишут, что на одной стороне воевали демократические США и Британия, а на другой - два тоталитарных монстра. Уже сейчас очевидно последовательное внедрение в информационное поле и в парламентские круги суждения о том, что наше государство было преступным и подлежащим запоздалому суду. В то же время 70-летняя годовщина так называемого Мюнхенского сговора осенью 2008 г. намеренно и полностью замалчивается всеми западными масс-медиа!
Именно с Мюнхенского договора начался передел европейских границ. Пора именно этот момент считать началом гитлеровских завоеваний и поставить вопрос перед историческим сообществом, почему не считается Второй мировой войной ни оккупация Италией Албании, ни война в Северной Африке, ни масштабная война Японии против Китая, который потерял к моменту нападения Гитлера на Польшу уже много миллионов человек, которые вообще не учитываются в общем количестве потерь Второй мировой войны.
В результате Мюнхенского соглашения западных демократий с нацистской Германией Гитлер объявил ультиматум суверенному государству, ввел свои войска и отторг сначала часть этого государства, затем полностью его расчленил, насильственными действиями "приняв чешский народ под защиту германской империи".
Темы интенсивных секретных переговоров европейских держав свидетельствуют об идущем полным ходом настоящем переделе границ и завоеваниях, о следующих военных демаршах Германии и направлениях захватов новых территорий, вопросы о совместных действиях при нападении Германии на те или иные страны. Причем речь шла в основном о гитлеровской экспансии на востоке Европы.
И это наглядное подтверждение главного смысла Мюнхенского сговора, намеренно развязывавшего руки Берлину именно на востоке. Этот процесс в Европе, начавшийся с ультиматумов и ввода войск, неизбежно перешел в кровавую стадию в сентябре 1939 года.
Однако захват и раздел Чехословакии намеренно не трактуется в западной историографии и историческом сознании как начало европейской войны, ибо, признав это, пришлось бы признать ответственность тех держав, что санкционировали передел границ. Поэтому и Чехословакия, захваченная и расчлененная гитлеровской Германией на глазах у всего мира, не считается жертвой гитлеровской агрессии в той мере, в каковой считается Польша.
Но пора дать должную оценку и роли Польши в Мюнхене, потому что она себя сейчас выставляет невинной жертвой раздела между двумя хищниками - Гитлером и Сталиным. При этом все умалчивают о том, что за год до этого, в Мюнхенском процессе, Польша сама сыграла роль мелкого хищника.
Варшава на деле, что подтверждают документы, была весьма раздосадована тем, что ее не пригласили в качестве пятого участника Мюнхенского соглашения. Поляки немедленно предъявили претензии на Тешинскую Силезию, и Варшава стала соучастником Гитлера в растерзании Чехословакии - первой жертвы гитлеровских захватов.
Амбиции и роль Польши не были, ни тогда, ни сегодня, ни осуждены, ни отвергнуты теми же западными державами. Похоже, в Польше вполне политкорректно и сегодня не стесняться тех амбиций. В 2005 г. один из ведущих историков Польши Павел Вечоркович открыто сетовал на то, что в 1939 г. Польша так и не сумела договориться с Гитлером, хотя пыталась, и вместе с ним не разгромила столь нелюбимую Россию.
Гротескная самооценка, похоже, позволяет мнить, что именно польские войска обеспечили бы Гитлеру победу в Сталинграде и под Курском, и ностальгически рисовать себе картину: "Мы могли бы найти на стороне рейха почти такое же место, как Италия... В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск" (Rzeczpospolita. 2005. 28 wrz.).
Еще двадцать лет назад подобные размышления на страницах официального органа Польской Республики произвели бы на Западе куда больший шок, чем высказывания иранского президента об Израиле. Но, похоже, желание фальсифицировать историю нашей Победы и собственного коварства на первом этапе войны в демократической Европе извиняет все.
Это уже не просто политкорректно - это индульгенция, отпускающая любые грехи: сожаления о несостоявшемся союзе с Гитлером, мечты о "Польше от моря до моря", которой благодарный Гитлер, как мнили в Польше, отдал бы Украину, Литву и Словакию. Ведь польский историк считает, что отнятие Западной Белоруссии и части Украины у советских республик, Вильнюса у Литвы, Тешинской Силезии у Чехословакии были "актами исторической справедливости", даже "безусловного торжества справедливости".
Все материалы убедительно свидетельствуют, что нападение Гитлера на Польшу, определенное в планах берлинского командования еще в марте 1939 г., когда СССР вел интенсивные переговоры с Лондоном и Парижем, а вовсе не с Берлином, было следствием именно Мюнхенского соглашения, запрограммировавшего ход европейских событий, дальнейшие шаги Гитлера на восток, изоляцию Советского Союза.
На Западе не любят вспоминать, что их решение вполне официально цинично предписывало жертве не сопротивляться и даже не сметь выводить экономические и производственные активы и мощности! Именно это соглашение не просто разрушило всю послеверсальскую систему международных отношений, но и стало началом захватов и полного передела Европы, которое неизбежно втянуло в кровавую стадию почти всех.
Задолго до пакта Молотова - Риббентропа западные страны в Мюнхене перечеркнули систему французских союзов в Восточной Европе, советско-французско-чехословацкие договоры и франко-польский союз, положили конец Малой Антанте. Лига Наций фактически почила в бозе, но главным итогом стало то, что СССР был почти загнан в геополитический мешок, лишенный инициативы. Очевидно, что именно это и было главной целью Британии.
После смерти Ю. Пилсудского руководство польской внешней политикой перешло к Ю. Беку - министру иностранных дел, который весьма способствовал ее сближению с германской. Провозглашенная "равноудаленность" от СССР и Германии оказалась фикцией. Варшава, весьма обозленная тем, что ее не пустили стать пятым участником сговора, выдвинула ультиматум несчастной Праге с требованием отдать ей Тешинскую Силезию.
Уже 2 октября "победоносные" польские войска вступили в Тешин, после чего и Венгрия заявила претензии на большую часть Словакии и Закарпатье. Амбиции стать реорганизатором "третьей Европы" неизбежно делали Польшу соучастником гитлеровских планов.
И это не единственное: сразу после аншлюса Австрии Польша предпринимает "пробу сил" на литовском направлении - еще бы! С Люблинской унии Варшава считает литовские, белорусские и украинские земли своей вотчиной. Ультиматум Литве после инцидента на польско-литовской границе 11 марта 1938 г. не исключал "использования силы" в случае его отклонения.
Литва занимала важнейшее место в польских планах "третьей Европы" и "балтийской Антанты", которые должны были осуществиться в конечном итоге якобы через "свободное объединение этих стран". Хотя Берлин явно намеревался втянуть Польшу в свои планы, Гитлер вовсе не собирался позволить Польше самостоятельно овладеть Литвой. Литва использовалась Берлином как приманка - ее Германия якобы планировала передать Польше в качестве компенсации за передачу польского коридора рейху.
Когда Берлин уже готовился ко входу в Прагу, в Лондоне пытались сохранить лицо, и Британия с Францией впервые обратились к Гитлеру с нотой о предоставлении гарантий послемюнхенской Чехословакии, которую Гитлер бесцеремонно отверг.
Для Лондона становилось ясно, что главные события мирового значения перемещаются в Восточную Европу, и это вполне соответствовало британским планам. И Польшу Гитлер обманывал, ибо для него временное попустительство польским амбициям нужно было лишь для "активизации союзников" на чехословацком направлении, для привлечения к дележу добычи дополнительных участников, что легализовало бы его собственный захват и продемонстрировало бы мировому сообществу бесперспективность иностранного противодействия разделу Чехословакии.
На что надеялась Польша? Неужели у нее могли быть иллюзии в отношении Германии? Берлин никогда бы не подтвердил западные границы Польши, а целями Германии было возвращение Данцига! Германия в конечном итоге не стала бы признавать интересы Польши в Литве! Но пребывая в плену внешнеполитической идеологии Юзефа Пилсудского, увенчанного за свои походы на Москву лавровым венком Стефана Батория, Польша, движимая ненавистью к России, чрезвычайно сузила свой горизонт видения.
Она не хотела понимать чисто конъюнктурную и цинично временную заинтересованность Берлина в Варшаве как "союзнике". Польшу до сих пор не смущают известные сентенции Гитлера о поляках как о пушечном мясе: "Каждая польская дивизия в конфликте с СССР сбережет одну немецкую дивизию".
Мюнхенский сговор вызвал глубокое разочарование Москвы, где сразу предупреждали и о далеко идущих последствиях концепции Чемберлена, и о гибельности польского демарша, ибо он только способствовал будущему походу Гитлера на Польшу.
Документы показывают, что Москва не только не скрывала своих размышлений о возможных для себя путях спасения, но всячески предупреждала своих западных партнеров: "Сегодня Польша, - было сказано в Москве послу Италии 22 сентября 1938 г., - требует аннексии небольшого участка чехословацкой территории, где проживает несколько десятков тысяч человек польской национальности.
Она забыла, однако, что на границах польского государства живут миллионы украинцев, немцев, белорусов, евреев и т.д. Более того, она имеет данцигский коридор, который Гитлер рассматривает как немецкую территорию. Как Польша может надеяться, что ради прекрасных глаз господина Бека, Германия, после успеха, достигнутого в Чехословакии, остановит у польских границ фатальный путь германцев, направленный по ее же... признанию к завоеванию гегемонии не только в Европе, но и во всем мире? Кто придет на помощь Польше в момент опасности?!!"
В своем донесении в европейские столицы итальянский посол Аугусто Россо соглашается с неизбежным выводом, что следствием фатального развития теперешних событий явится "четвертый раздел Польши" (Документ рассекречен в Архиве внешней разведки РФ).
На что рассчитывала Польша, во внешней политике которой со времен Юзефа Пилсудского возобладала великодержавная концепция Польши "от моря до моря" открыто антироссийской направленности? Воспользовавшись революцией и Гражданской войной в России, Польша захватила Западную Белоруссию и Западную Украину - территории Российской империи и до сих пор именует эти области "Восточной Польшей".
Этот раздел украинских и белорусских земель вовсе не считается на Западе преступлением. Известно, что Пилсудский открыто требовал вернуться к границам 1794 г., возможно, в душе лелея мечту о 1612 г., и бесцеремонно заявлял, что его совершенно не устраивала восточная граница по "линии Керзона". Амбиции и эйфория Варшавы в 1919 г. даже сделали ее неудобным партнером для Антанты, хотя ставка на "могучую" антироссийскую Польшу всегда была элементом англо-французской политики в отношениях с Россией и СССР.
Когда разбирают пакт Молотова - Риббентропа, почему-то не учитывают, что Польша не только в годы революции и Гражданской войны, но и в ходе всего постверсальского периода между Первой и Второй мировой войнами сама себя позиционировала с очевидной враждебностью к России.
Польский министр иностранных дел Юзеф Бек, последователь Пилсудского, к тому же был откровенным германофилом и до последнего пытался убедить Гитлера, что Варшава могла бы стать незаменимым инструментом для Германии в ее походе на восток, и прежде всего для завоевания Украины.
Судя по архивным документам, даже британские авторы Мюнхенского соглашения, по крайней мере к весне 1939 г., прекрасно осознавали, что поход Гитлера на восток уже не обойдет Польшу. Варшава же до последнего была настроена категорически против любого многостороннего соглашения с участием Москвы и движима иллюзиями получить за лояльность Берлину и готовность к союзу с Гитлером свой приз в виде сохранения за ней Данцига, а может, и приобретения Украины и выхода к Черному морю.
Если провести краткий суммарный анализ того, что уже произошло в мире в 1930-е гг., до 1939 г., то станет понятно, что к этому времени уже шла мировая война - самая масштабная и по жертвам, и по амбициям, и по охвату стратегических регионов. Какова же была позиция великих "демократий"? Ведь война и новый невиданный передел мира начались до пакта Молотова - Риббентропа. Отметим вехи этого кровопролитного передела, который почему-то не побудил западные демократии вмешаться, подвергнуть агрессоров осуждению, бойкоту и изоляции.
Передел мира на Дальнем Востоке унес жизни более 35 млн человек - прежде всего китайцев, которые сражались с японской Квантунской армией уже в 1931 г. Япония тогда захватила территорию, равную площади Франции. При попустительстве мирового сообщества Япония в 1933 г. захватила еще и провинцию Жэхэ, а в 1935 г. вторглась в Чахар и Хэбэй.
В 1935 г. Италия начинает агрессивные действия в Северной Африке и нападает на Абиссинию, применив химическое оружие против беззащитного населения. Если Лига Наций высказывается за санкции, то Англия и Франция ограничиваются лишь символическими жестами, даже отказавшись от нефтяного эмбарго, которое могло бы резко остудить воинственный пыл Италии.
Британский кабинет счел нецелесообразным противодействовать акциям в Африке, цинично объяснив такое попустительство желанием умиротворить агрессоров и удержать их от "коренного изменения расстановки сил в Европе".
Хотя этот шаг Муссолини полностью подорвал пакт Бриана-Келлога, т.е. всеевропейскую систему безопасности, президент Рузвельт поспешил опубликовать декларацию о нейтралитете, который означал полный карт-бланш не только для Италии и Японии, но и для Германии, которая провела военный демарш в Рейнской области и заявила о недействительности Локарнских соглашений, дав понять, что рассматривает заключение франко-советского союзного договора в качестве враждебного Германии шага. В.М. Фалин в своей монографии справедливо обращает внимание на смысл этого "послания" - если Запад будет давать гарантии Москве, то Берлин будет нарушать статус-кво на западе Европы.
И это "послание" было воспринято: Германию стали откровенно подталкивать на восток. Рассекречивая архивные фонды советской разведки и НКИД, мы могли бы предложить и западным странам снять гриф секретности с документов, относящихся, например, к заключению "пакта четырех". "Пакт согласия и сотрудничества" был подписан в июле 1933 г. с гитлеровской Германией правительствами Франции, Англии и Италии, чьи архивы на этот счет до сих пор закрыты.
Даже не ратифицированный из-за протестов французского общества, именно этот пакт обратил Гитлера в респектабельного партнера на европейской политической сцене и ввел его в круг "признанных". А это открывало путь к Мюнхенскому сговору.
Санкционированный западными демократиями аншлюс Австрии, раздел и захват Чехословакии прямо вытекали из стратегии "отвлечь от нас (англичан) Японию и Германию и держать СССР под постоянной угрозой", как откровенно выразился Ллойд Джордж.
"Мы предоставим Японии свободу действий против СССР, - пояснял он. - Пусть она расширит корейско-маньчжурскую границу вплоть до Ледовитого океана и присоединит к себе дальневосточную часть Сибири... Мы откроем Германии путь на Восток и тем обеспечим столь необходимую ей возможность экспансии" (Фалин В.М. Второй фронт: Антигитлеровская коалиция. Конфликт интересов. М.: Центрполиграф, 2000. С. 39).
Япония также вполне осознала, что США, Англия и Франция не будут вмешиваться. Заручившись обещаниями Германии и Италии "оказать поддержку, если СССР окажется союзником Китая", она начала осуществлять "меморандум Танаки", содержание которого было известно советскому руководству уже в 1928 г. В Нанкине японцы убили более 200 тыс. человек - каждого второго жителя, а в целом японская агрессия стоила Китаю 35 млн жизней. При этом мировая война, по мнению Запада, началась лишь с нападением на Польшу и вступлением в войну Великобритании!
Итак, Европа последовательно "умиротворяла" Гитлера и не препятствовала Италии, которая вторглась в апреле 1939 г. в Албанию и 7 апреля включила ее в свой состав, приблизившись к реализации своей концепции mare nostre - кольцеобразного контроля над Средиземным морем.
Примечательны состоявшиеся 25-26 марта 1935 г. во дворце канцлера в Берлине секретные переговоры сэра Джона Саймона, министра иностранных дел Великобритании, и Гитлера, запись которых стала достоянием советской разведки и была впервые опубликована в 1997 г.
Гитлер отвергает даже намек на возможность сотрудничества с большевистским режимом, называя его "сосудом с бациллами чумы", заявляя, что "немцы больше боятся русской помощи, нежели нападения французов", и утверждая, что из всех европейских государств вероятнее всего ожидать агрессии именно от России.
Разрыв с рапалльской линией и отсутствие всякой преемственности с ней у будущего советско-германского пакта 1939 г. налицо. Именно Саймон предложил рассматривать СССР лишь как геополитическую величину и настаивал, что "опасность коммунизма скорее является вопросом внутренним, нежели международного порядка".
Однако главный смысл его "послания" Гитлеру совсем в другом - в санкционировании аншлюса Австрии. Когда Риббентроп попросил Саймона изложить британские взгляды по австрийскому вопросу, тот прямо постулировал: "Правительство Его Величества не может относиться к Австрии так же, как, например, к Бельгии, то есть к стране, находящейся в самом близком соседстве с Великобританией".
Удовлетворенный Гитлер выразил свой восторг и поблагодарил британское правительство за его "лояльные усилия в вопросе о саарском плебисците и по всем другим вопросам, в которых оно заняло такую великодушную позицию по отношению к Германии".
Речь здесь шла о конференции 1935 г. в Стрезе по вопросу о нарушениях Германией военных положений Версальского договора, где Британия отвергла предложение о санкциях в случае новых нарушений (Очерки истории Российской внешней разведки: В 6 т. Т. 3: 1933-1944 гг. М.: Междунар. отношения, 1997. Прил. С. 463-464, 467).
А какие цели были у Соединенных Штатов, которых представляют сейчас не только как главного спасителя Европы, но как борца исключительно за торжество универсальных принципов свободы и демократии, а вовсе не за собственные интересы?
США полностью повторяли свое поведение 1914-1917 гг. и вообще собирались выждать в надвигавшейся войне между Германией и СССР до их истощения или до того момента, пока не начнутся геополитические изменения уже структурного порядка, которые кардинально изменят соотношение сил.
Сообщение советской разведки о такой позиции США сопровождалось записью полного текста доклада Рузвельта своему кабинету от 29 сентября 1937 г. Доклад же был предварительно обсужден с Рэнсименом - специальным представителем британского кабинета Болдуина. Главным содержанием переговоров был вопрос о нейтралитете США в грядущей войне. Позиция Ф. Рузвельта в итоге была сформулирована так:
"Если произойдет вооруженный конфликт между демократиями и фашизмом, Америка выполнит свой долг. Если же вопрос будет стоять о войне, которую вызовет Германия или СССР, то она будет придерживаться другой позиции, и, по настоянию Рузвельта, Америка сохранит свой нейтралитет. Но если СССР окажется под угрозой германских империалистических, то есть территориальных стремлений, тогда должны будут вмешаться европейские государства, и Америка станет на их сторону"5.
Последний тезис почти полностью повторяет стратегию нейтралитета в Первой мировой войне: вмешаться, когда Евразия окажется под преимущественным контролем одной континентальной силы. Эти тезисы делают ясным, какой неприятностью для США оказался пакт Молотова - Риббентропа, поменявший временно приоритеты Гитлера. Англосаксы явно предпочитали, чтобы Германия и СССР истощили друг друга, и собирались вмешаться лишь в том случае, если бы Германия побеждала и вся Евразия попадала бы под ее полный контроль.
Гитлеровские планы завоевания восточного "жизненного пространства", казалось, полностью ломали англосаксонскую геополитическую доктрину "яруса мелких несамостоятельных восточноевропейских государств между немцами и русскими" от Балтики до Черного моря.
Однако известно, как Британия и США косвенным образом всемерно подталкивали Гитлера именно на восток. До сих пор тиражируется суждение, что Британия полагала умиротворить Гитлера. Нет! Самое страшное для англосаксов случилось бы, если бы Германия удовлетворилась Мюнхеном и аншлюсом Австрии, которые были приняты "демократическим сообществом".
Во-первых, они уже опозорили себя, принеся чехов в жертву своим интересам.
Во-вторых, состоялось бы соединение немецкого потенциала в одном государстве, а это была бы ревизия Версаля, причем такая, против которой потом трудно было бы возражать - эти территории не были завоеваниями 1914-1918 гг., но входили в Германию и Австро-Венгрию до Первой мировой войны.
Британия рассчитывала вовсе не умиротворить Гитлера, но соблазнить его продвижением на восток, а не на запад, что отодвигало войну с Англией. И англосаксонский расчет на необузданность амбиций был точным. Агрессия на восток давала повод вмешаться и, при удачном стечении обстоятельств, довершить геополитические проекты не только в отношении стран, подвергшихся агрессии, но всего ареала. Печать и политические круги в Англии открыто обсуждали следующий шаг Гитлера - претензии на Украину.
Вывод о губительной для собственной истории политике Польши накануне войны вытекает из документальных материалов, приводимых даже "полонофильскими" авторами, научная добросовестность которых вынуждает их признать "явный крен во внешней политике Польши к сближению с "Третьим рейхом" (по инициативе Берлина)... наносивший серьезный удар по всей системе международных отношений в Европе...
Загипнотизированное возможностью удовлетворения территориальных амбиций за счет соседнего государства, польское руководство пошло на открытое сотрудничество с нацистской Германией" (Случ С. Гитлер, Сталин и генезис четвертого раздела Польши // Восточная Европа между Сталиным и Гитлером, 1939-1941. М.: Индрик, 1999. С. 91).
Уже в январе 1939 г. польский министр иностранных дел Ю. Бек заявил после переговоров с Берлином о "полном единстве интересов в отношении Советского Союза", а затем советская разведка сообщила и о переговорах Риббентропа с поляками, в ходе которых Польша выражала готовность присоединиться к антикоминтерновскому пакту, если Гитлер поддержит ее претензии на Украину и выход к Черному морю (Очерки истории Российской внешней разведки. С. 289-290).
По-видимому, этот вопрос решался лишь в зависимости от цены за отказ от "равноудаленной" позиции между Германией и СССР, ибо, по сведениям Литвинова, Польша отрицала такую возможность в переговорах с итальянским министром и зятем Муссолини Галеаццо Чиано, который не смог предложить Варшаве соответствующего приза (АВП РФ. Ф. 06. Oп. 1. П. 4. Д. 34. Л. 42-46).
Однако англосаксонская стратегия стала столь очевидной, что это уже обрекало ее на провал. И понимая это, Британия практически одновременно, но все же раньше на несколько дней, чем СССР, готова была договориться с Гитлером, в связи с чем была подготовлена встреча Геринга с Галифаксом и "умиротворителями"-мюнхенцами чемберленовского толка, вновь поднявшими голову летом 1939 г.
Мюнхен и позиция "демократических стран" показали бессмысленность для СССР пребывания в фарватере англосаксонской стратегии. Это признал в своем докладе и сам М. Литвинов, не без оснований считавшийся представителем англосаксонского лобби в СССР. При нем внешняя политика СССР не просто плавно переместилась от рапалльской линии в антигерманский лагерь, что было естественно после прихода Гитлера к власти. СССР вступил в Лигу Наций и начал активно демонстрировать надежду на согласие с Западом в поиске коллективной безопасности.
Доклад Литвинова был сделан во время Мюнхенского сговора, что было сразу замечено на Западе. "Речь, произнесенная вчера Литвиновым, в основе, мне кажется, признает провал политики коллективной безопасности, которая была в продолжении последних лет основой внешней политики Москвы... Это признание не может не привести к заключению о том, что СССР отклоняет какую бы то ни было ответственность за то, что случится в Европе, и отныне будет руководствоваться исключительно своим собственным интересом и собственными идеалами", - сообщает посол Италии Аугусто Росси осенью еще 1938 г.
Хрестоматийная история и новые подтверждения бесконечных попыток и планов показывают одно: переговоры и затягивания со стороны западных стран среди прочего имели целью отвлечь внимание СССР от поиска самостоятельных возможностей, предупредить его обращение к модус вивенди с Германией.
Чего только стоят многомесячные переговоры по общей декларации Англии, Франции, СССР и Польши! Мало того что Польша была главным препятствием такой декларации, Британия постоянно меняла свою позицию, попеременно то сея надежды, то беря свои слова обратно и всегда отказываясь включать туда пункт о собственных обязательствах и гарантиях.
Весьма красноречиво отражает реальную обстановку разговор постоянного представителя в Лондоне И.М. Майского с заместителем министра иностранных дел Великобритании А. Кадоганом, который принялся убеждать Майского, что Лондон готов принять декларацию против грядущей агрессии Германии:
"Я слушал Кадогана с большим недоверием, - записал в донесении Майский. - Зная вековую нелюбовь Англии к "твердым обязательствам" вообще, а на континенте Европы в особенности, зная традиционное пристрастие Англии к игре на противоречиях между третьими державами со свободными руками, зная, наконец, как уже на моих глазах брит(анское) прав(ительство) никогда даже и слышать не хотело о гарантии границ в Центральной и Восточной Европе, я с трудом мог себе представить, чтобы Чемберлен согласился дать твердые обязательства Польше и Румынии.
Наконец, он спросил: "Почему вы так усмехаетесь? Почему Вам кажется подобное решение кабинета невероятным?" Я возразил: "Потому что ваш новый план, если он только вообще будет реализован... представлял бы что-то похожее на революцию в традиционной внешней политике Великобритании.."" Кадоган пожал плечами: "Да, конечно, это было бы революцией в нашей внешней политике, - оттого-то мы так долго не можем принять окончательное решение"" (АВП РФ. Ф. 06. Oп. 1. П. 5. Д. 35. Л. 79-81.Опубликовано в сб.: Документы внешней политики, 1939. М., 1992. Кн. I. С. 238-240). При этом Кадоган показал на часы и стал уверять, что правительство в этом момент принимает решение. Но решение в очередной раз не было принято!
СССР неизменно включал пункт о том, что "Англия, Франция и СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черными морями и граничащими с СССР, в случае агрессии против этих государств" (Из текста советского предложения от 17 апреля 1939 г.).
Однако ни один проект со стороны Британии не давал гарантии Прибалтийским странам - западной границе СССР, все они практически заканчивались уклонением от решительного шага. Это подтверждают практически все опубликованные ранее и вводимые в оборот новые архивные документы. В ответ на предложение СССР от 17 апреля Галифакс вновь сообщил Майскому, что "Британия будет настаивать на своем первоначальном предложении о нашей (советской. - Н.Н.) односторонней гарантии для Польши и Румынии".
Британский министр сослался опять на "оппозицию" Польши и Румынии, а о предоставлении англо-французской гарантии Прибалтийским государствам заметил, что, во-первых, сами эти государства будто бы высказываются против такой гарантии из опасения "спровоцировать" Гитлера, и что, во-вторых, распространение англо-французской гарантии на Балтику дало бы Гитлеру лишний аргумент для вбивания в голову германского населения мысли о политике "окружения".
В ответе советского посла было указано, что "предложенная английская формула лишена характера взаимности: мы обязаны помогать англо-французам, если они вовлечены в войну из-за Польши и Румынии, а они не обязаны нам помогать в аналогичном случае".
Этот обмен мнениями проходил в дни, когда в "Таймс" была развернута большая кампания за то, чтобы сделать "еще одну попытку" договориться с Германией и Италией. Как сообщал И. Майский: "...В правительственных кругах явно чувствовался рецидив мюнхенской политики, и вновь подняли головы "умиротворители" (АВП РФ. Ф. 059. Oп. 1. П. 300. Д. 2076. Л. 183-186. Опубликовано в сб.: Документы внешней политики. Кн. 1. С. 348-349).
В итоге очень интенсивные и напряженные попытки добиться результата от западноевропейских партнеров ничего не дали, что и привело к заключению пресловутого советско-германского договора 23 августа 1939 г.
***
Из книги Н.А. Нарочницкой, В.М. Фалина и др. „Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну”.
...Вторая мировая война стала поворотным пунктом в истории XX века, поэтому столько копий сломано историками и политологами по поводу этих событий.
В последние годы полемика вышла далеко за пределы научных дискуссий, и теперь приходится полемизировать не только приводя новые красноречивые факты и документы, но и развенчивая саму парадигму, т.е. мировоззренческую раму, логику, в которой западные специалисты исследуют события и свидетельства 1930-1940-х гг.
Теперь в Европе, "вольность, честь и мир" которой искупила вновь наша русская кровь и наша советская армия, которую встречали в европейских столицах неистовым восторгом, открыто называют Советский Союз еще худшим тоталитарным монстром, чем нацистский рейх.
Европейский парламент, попирая международное право и Устав ООН, называет Курильские острова территорией "под российской оккупацией". Парламентская ассамблея Совета Европы принимает резолюцию об осуждении преступлений "коммунистических тоталитарных режимов".
Вслед за ней и Парламентская ассамблея ОБСЕ в июне 2009 г. принимает резолюцию, уравнивающую "сталинский тоталитаризм" и гитлеровский расистский режим. СМИ и вовсе, попирая всякий научный подход, тиражируют тезис о тождестве нацизма и коммунизма, чему изумились бы не только западные политологи, но и западные политики времен холодной войны, справедливо полагавшие эти идеи антиподами.
Вопреки принципу историзма чуть ли не главной причиной войны с недавних пор стали объявлять советско-германский договор от 23 августа 1939 г., чего, заметим, никогда не делали даже в годы холодной войны. Фальсификация истории - замалчивание и извращение важнейших фактов и документов, ключевых событий происходит у нас на глазах.
Вполне можно предположить, что в западных учебниках через пару десятилетий напишут, что на одной стороне воевали демократические США и Британия, а на другой - два тоталитарных монстра. Уже сейчас очевидно последовательное внедрение в информационное поле и в парламентские круги суждения о том, что наше государство было преступным и подлежащим запоздалому суду. В то же время 70-летняя годовщина так называемого Мюнхенского сговора осенью 2008 г. намеренно и полностью замалчивается всеми западными масс-медиа!
Именно с Мюнхенского договора начался передел европейских границ. Пора именно этот момент считать началом гитлеровских завоеваний и поставить вопрос перед историческим сообществом, почему не считается Второй мировой войной ни оккупация Италией Албании, ни война в Северной Африке, ни масштабная война Японии против Китая, который потерял к моменту нападения Гитлера на Польшу уже много миллионов человек, которые вообще не учитываются в общем количестве потерь Второй мировой войны.
В результате Мюнхенского соглашения западных демократий с нацистской Германией Гитлер объявил ультиматум суверенному государству, ввел свои войска и отторг сначала часть этого государства, затем полностью его расчленил, насильственными действиями "приняв чешский народ под защиту германской империи".
Темы интенсивных секретных переговоров европейских держав свидетельствуют об идущем полным ходом настоящем переделе границ и завоеваниях, о следующих военных демаршах Германии и направлениях захватов новых территорий, вопросы о совместных действиях при нападении Германии на те или иные страны. Причем речь шла в основном о гитлеровской экспансии на востоке Европы.
И это наглядное подтверждение главного смысла Мюнхенского сговора, намеренно развязывавшего руки Берлину именно на востоке. Этот процесс в Европе, начавшийся с ультиматумов и ввода войск, неизбежно перешел в кровавую стадию в сентябре 1939 года.
Однако захват и раздел Чехословакии намеренно не трактуется в западной историографии и историческом сознании как начало европейской войны, ибо, признав это, пришлось бы признать ответственность тех держав, что санкционировали передел границ. Поэтому и Чехословакия, захваченная и расчлененная гитлеровской Германией на глазах у всего мира, не считается жертвой гитлеровской агрессии в той мере, в каковой считается Польша.
Но пора дать должную оценку и роли Польши в Мюнхене, потому что она себя сейчас выставляет невинной жертвой раздела между двумя хищниками - Гитлером и Сталиным. При этом все умалчивают о том, что за год до этого, в Мюнхенском процессе, Польша сама сыграла роль мелкого хищника.
Варшава на деле, что подтверждают документы, была весьма раздосадована тем, что ее не пригласили в качестве пятого участника Мюнхенского соглашения. Поляки немедленно предъявили претензии на Тешинскую Силезию, и Варшава стала соучастником Гитлера в растерзании Чехословакии - первой жертвы гитлеровских захватов.
Амбиции и роль Польши не были, ни тогда, ни сегодня, ни осуждены, ни отвергнуты теми же западными державами. Похоже, в Польше вполне политкорректно и сегодня не стесняться тех амбиций. В 2005 г. один из ведущих историков Польши Павел Вечоркович открыто сетовал на то, что в 1939 г. Польша так и не сумела договориться с Гитлером, хотя пыталась, и вместе с ним не разгромила столь нелюбимую Россию.
Гротескная самооценка, похоже, позволяет мнить, что именно польские войска обеспечили бы Гитлеру победу в Сталинграде и под Курском, и ностальгически рисовать себе картину: "Мы могли бы найти на стороне рейха почти такое же место, как Италия... В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск" (Rzeczpospolita. 2005. 28 wrz.).
Еще двадцать лет назад подобные размышления на страницах официального органа Польской Республики произвели бы на Западе куда больший шок, чем высказывания иранского президента об Израиле. Но, похоже, желание фальсифицировать историю нашей Победы и собственного коварства на первом этапе войны в демократической Европе извиняет все.
Это уже не просто политкорректно - это индульгенция, отпускающая любые грехи: сожаления о несостоявшемся союзе с Гитлером, мечты о "Польше от моря до моря", которой благодарный Гитлер, как мнили в Польше, отдал бы Украину, Литву и Словакию. Ведь польский историк считает, что отнятие Западной Белоруссии и части Украины у советских республик, Вильнюса у Литвы, Тешинской Силезии у Чехословакии были "актами исторической справедливости", даже "безусловного торжества справедливости".
Все материалы убедительно свидетельствуют, что нападение Гитлера на Польшу, определенное в планах берлинского командования еще в марте 1939 г., когда СССР вел интенсивные переговоры с Лондоном и Парижем, а вовсе не с Берлином, было следствием именно Мюнхенского соглашения, запрограммировавшего ход европейских событий, дальнейшие шаги Гитлера на восток, изоляцию Советского Союза.
На Западе не любят вспоминать, что их решение вполне официально цинично предписывало жертве не сопротивляться и даже не сметь выводить экономические и производственные активы и мощности! Именно это соглашение не просто разрушило всю послеверсальскую систему международных отношений, но и стало началом захватов и полного передела Европы, которое неизбежно втянуло в кровавую стадию почти всех.
Задолго до пакта Молотова - Риббентропа западные страны в Мюнхене перечеркнули систему французских союзов в Восточной Европе, советско-французско-чехословацкие договоры и франко-польский союз, положили конец Малой Антанте. Лига Наций фактически почила в бозе, но главным итогом стало то, что СССР был почти загнан в геополитический мешок, лишенный инициативы. Очевидно, что именно это и было главной целью Британии.
После смерти Ю. Пилсудского руководство польской внешней политикой перешло к Ю. Беку - министру иностранных дел, который весьма способствовал ее сближению с германской. Провозглашенная "равноудаленность" от СССР и Германии оказалась фикцией. Варшава, весьма обозленная тем, что ее не пустили стать пятым участником сговора, выдвинула ультиматум несчастной Праге с требованием отдать ей Тешинскую Силезию.
Уже 2 октября "победоносные" польские войска вступили в Тешин, после чего и Венгрия заявила претензии на большую часть Словакии и Закарпатье. Амбиции стать реорганизатором "третьей Европы" неизбежно делали Польшу соучастником гитлеровских планов.
И это не единственное: сразу после аншлюса Австрии Польша предпринимает "пробу сил" на литовском направлении - еще бы! С Люблинской унии Варшава считает литовские, белорусские и украинские земли своей вотчиной. Ультиматум Литве после инцидента на польско-литовской границе 11 марта 1938 г. не исключал "использования силы" в случае его отклонения.
Литва занимала важнейшее место в польских планах "третьей Европы" и "балтийской Антанты", которые должны были осуществиться в конечном итоге якобы через "свободное объединение этих стран". Хотя Берлин явно намеревался втянуть Польшу в свои планы, Гитлер вовсе не собирался позволить Польше самостоятельно овладеть Литвой. Литва использовалась Берлином как приманка - ее Германия якобы планировала передать Польше в качестве компенсации за передачу польского коридора рейху.
Когда Берлин уже готовился ко входу в Прагу, в Лондоне пытались сохранить лицо, и Британия с Францией впервые обратились к Гитлеру с нотой о предоставлении гарантий послемюнхенской Чехословакии, которую Гитлер бесцеремонно отверг.
Для Лондона становилось ясно, что главные события мирового значения перемещаются в Восточную Европу, и это вполне соответствовало британским планам. И Польшу Гитлер обманывал, ибо для него временное попустительство польским амбициям нужно было лишь для "активизации союзников" на чехословацком направлении, для привлечения к дележу добычи дополнительных участников, что легализовало бы его собственный захват и продемонстрировало бы мировому сообществу бесперспективность иностранного противодействия разделу Чехословакии.
На что надеялась Польша? Неужели у нее могли быть иллюзии в отношении Германии? Берлин никогда бы не подтвердил западные границы Польши, а целями Германии было возвращение Данцига! Германия в конечном итоге не стала бы признавать интересы Польши в Литве! Но пребывая в плену внешнеполитической идеологии Юзефа Пилсудского, увенчанного за свои походы на Москву лавровым венком Стефана Батория, Польша, движимая ненавистью к России, чрезвычайно сузила свой горизонт видения.
Она не хотела понимать чисто конъюнктурную и цинично временную заинтересованность Берлина в Варшаве как "союзнике". Польшу до сих пор не смущают известные сентенции Гитлера о поляках как о пушечном мясе: "Каждая польская дивизия в конфликте с СССР сбережет одну немецкую дивизию".
Мюнхенский сговор вызвал глубокое разочарование Москвы, где сразу предупреждали и о далеко идущих последствиях концепции Чемберлена, и о гибельности польского демарша, ибо он только способствовал будущему походу Гитлера на Польшу.
Документы показывают, что Москва не только не скрывала своих размышлений о возможных для себя путях спасения, но всячески предупреждала своих западных партнеров: "Сегодня Польша, - было сказано в Москве послу Италии 22 сентября 1938 г., - требует аннексии небольшого участка чехословацкой территории, где проживает несколько десятков тысяч человек польской национальности.
Она забыла, однако, что на границах польского государства живут миллионы украинцев, немцев, белорусов, евреев и т.д. Более того, она имеет данцигский коридор, который Гитлер рассматривает как немецкую территорию. Как Польша может надеяться, что ради прекрасных глаз господина Бека, Германия, после успеха, достигнутого в Чехословакии, остановит у польских границ фатальный путь германцев, направленный по ее же... признанию к завоеванию гегемонии не только в Европе, но и во всем мире? Кто придет на помощь Польше в момент опасности?!!"
В своем донесении в европейские столицы итальянский посол Аугусто Россо соглашается с неизбежным выводом, что следствием фатального развития теперешних событий явится "четвертый раздел Польши" (Документ рассекречен в Архиве внешней разведки РФ).
На что рассчитывала Польша, во внешней политике которой со времен Юзефа Пилсудского возобладала великодержавная концепция Польши "от моря до моря" открыто антироссийской направленности? Воспользовавшись революцией и Гражданской войной в России, Польша захватила Западную Белоруссию и Западную Украину - территории Российской империи и до сих пор именует эти области "Восточной Польшей".
Этот раздел украинских и белорусских земель вовсе не считается на Западе преступлением. Известно, что Пилсудский открыто требовал вернуться к границам 1794 г., возможно, в душе лелея мечту о 1612 г., и бесцеремонно заявлял, что его совершенно не устраивала восточная граница по "линии Керзона". Амбиции и эйфория Варшавы в 1919 г. даже сделали ее неудобным партнером для Антанты, хотя ставка на "могучую" антироссийскую Польшу всегда была элементом англо-французской политики в отношениях с Россией и СССР.
Когда разбирают пакт Молотова - Риббентропа, почему-то не учитывают, что Польша не только в годы революции и Гражданской войны, но и в ходе всего постверсальского периода между Первой и Второй мировой войнами сама себя позиционировала с очевидной враждебностью к России.
Польский министр иностранных дел Юзеф Бек, последователь Пилсудского, к тому же был откровенным германофилом и до последнего пытался убедить Гитлера, что Варшава могла бы стать незаменимым инструментом для Германии в ее походе на восток, и прежде всего для завоевания Украины.
Судя по архивным документам, даже британские авторы Мюнхенского соглашения, по крайней мере к весне 1939 г., прекрасно осознавали, что поход Гитлера на восток уже не обойдет Польшу. Варшава же до последнего была настроена категорически против любого многостороннего соглашения с участием Москвы и движима иллюзиями получить за лояльность Берлину и готовность к союзу с Гитлером свой приз в виде сохранения за ней Данцига, а может, и приобретения Украины и выхода к Черному морю.
Если провести краткий суммарный анализ того, что уже произошло в мире в 1930-е гг., до 1939 г., то станет понятно, что к этому времени уже шла мировая война - самая масштабная и по жертвам, и по амбициям, и по охвату стратегических регионов. Какова же была позиция великих "демократий"? Ведь война и новый невиданный передел мира начались до пакта Молотова - Риббентропа. Отметим вехи этого кровопролитного передела, который почему-то не побудил западные демократии вмешаться, подвергнуть агрессоров осуждению, бойкоту и изоляции.
Передел мира на Дальнем Востоке унес жизни более 35 млн человек - прежде всего китайцев, которые сражались с японской Квантунской армией уже в 1931 г. Япония тогда захватила территорию, равную площади Франции. При попустительстве мирового сообщества Япония в 1933 г. захватила еще и провинцию Жэхэ, а в 1935 г. вторглась в Чахар и Хэбэй.
В 1935 г. Италия начинает агрессивные действия в Северной Африке и нападает на Абиссинию, применив химическое оружие против беззащитного населения. Если Лига Наций высказывается за санкции, то Англия и Франция ограничиваются лишь символическими жестами, даже отказавшись от нефтяного эмбарго, которое могло бы резко остудить воинственный пыл Италии.
Британский кабинет счел нецелесообразным противодействовать акциям в Африке, цинично объяснив такое попустительство желанием умиротворить агрессоров и удержать их от "коренного изменения расстановки сил в Европе".
Хотя этот шаг Муссолини полностью подорвал пакт Бриана-Келлога, т.е. всеевропейскую систему безопасности, президент Рузвельт поспешил опубликовать декларацию о нейтралитете, который означал полный карт-бланш не только для Италии и Японии, но и для Германии, которая провела военный демарш в Рейнской области и заявила о недействительности Локарнских соглашений, дав понять, что рассматривает заключение франко-советского союзного договора в качестве враждебного Германии шага. В.М. Фалин в своей монографии справедливо обращает внимание на смысл этого "послания" - если Запад будет давать гарантии Москве, то Берлин будет нарушать статус-кво на западе Европы.
И это "послание" было воспринято: Германию стали откровенно подталкивать на восток. Рассекречивая архивные фонды советской разведки и НКИД, мы могли бы предложить и западным странам снять гриф секретности с документов, относящихся, например, к заключению "пакта четырех". "Пакт согласия и сотрудничества" был подписан в июле 1933 г. с гитлеровской Германией правительствами Франции, Англии и Италии, чьи архивы на этот счет до сих пор закрыты.
Даже не ратифицированный из-за протестов французского общества, именно этот пакт обратил Гитлера в респектабельного партнера на европейской политической сцене и ввел его в круг "признанных". А это открывало путь к Мюнхенскому сговору.
Санкционированный западными демократиями аншлюс Австрии, раздел и захват Чехословакии прямо вытекали из стратегии "отвлечь от нас (англичан) Японию и Германию и держать СССР под постоянной угрозой", как откровенно выразился Ллойд Джордж.
"Мы предоставим Японии свободу действий против СССР, - пояснял он. - Пусть она расширит корейско-маньчжурскую границу вплоть до Ледовитого океана и присоединит к себе дальневосточную часть Сибири... Мы откроем Германии путь на Восток и тем обеспечим столь необходимую ей возможность экспансии" (Фалин В.М. Второй фронт: Антигитлеровская коалиция. Конфликт интересов. М.: Центрполиграф, 2000. С. 39).
Япония также вполне осознала, что США, Англия и Франция не будут вмешиваться. Заручившись обещаниями Германии и Италии "оказать поддержку, если СССР окажется союзником Китая", она начала осуществлять "меморандум Танаки", содержание которого было известно советскому руководству уже в 1928 г. В Нанкине японцы убили более 200 тыс. человек - каждого второго жителя, а в целом японская агрессия стоила Китаю 35 млн жизней. При этом мировая война, по мнению Запада, началась лишь с нападением на Польшу и вступлением в войну Великобритании!
Итак, Европа последовательно "умиротворяла" Гитлера и не препятствовала Италии, которая вторглась в апреле 1939 г. в Албанию и 7 апреля включила ее в свой состав, приблизившись к реализации своей концепции mare nostre - кольцеобразного контроля над Средиземным морем.
Примечательны состоявшиеся 25-26 марта 1935 г. во дворце канцлера в Берлине секретные переговоры сэра Джона Саймона, министра иностранных дел Великобритании, и Гитлера, запись которых стала достоянием советской разведки и была впервые опубликована в 1997 г.
Гитлер отвергает даже намек на возможность сотрудничества с большевистским режимом, называя его "сосудом с бациллами чумы", заявляя, что "немцы больше боятся русской помощи, нежели нападения французов", и утверждая, что из всех европейских государств вероятнее всего ожидать агрессии именно от России.
Разрыв с рапалльской линией и отсутствие всякой преемственности с ней у будущего советско-германского пакта 1939 г. налицо. Именно Саймон предложил рассматривать СССР лишь как геополитическую величину и настаивал, что "опасность коммунизма скорее является вопросом внутренним, нежели международного порядка".
Однако главный смысл его "послания" Гитлеру совсем в другом - в санкционировании аншлюса Австрии. Когда Риббентроп попросил Саймона изложить британские взгляды по австрийскому вопросу, тот прямо постулировал: "Правительство Его Величества не может относиться к Австрии так же, как, например, к Бельгии, то есть к стране, находящейся в самом близком соседстве с Великобританией".
Удовлетворенный Гитлер выразил свой восторг и поблагодарил британское правительство за его "лояльные усилия в вопросе о саарском плебисците и по всем другим вопросам, в которых оно заняло такую великодушную позицию по отношению к Германии".
Речь здесь шла о конференции 1935 г. в Стрезе по вопросу о нарушениях Германией военных положений Версальского договора, где Британия отвергла предложение о санкциях в случае новых нарушений (Очерки истории Российской внешней разведки: В 6 т. Т. 3: 1933-1944 гг. М.: Междунар. отношения, 1997. Прил. С. 463-464, 467).
А какие цели были у Соединенных Штатов, которых представляют сейчас не только как главного спасителя Европы, но как борца исключительно за торжество универсальных принципов свободы и демократии, а вовсе не за собственные интересы?
США полностью повторяли свое поведение 1914-1917 гг. и вообще собирались выждать в надвигавшейся войне между Германией и СССР до их истощения или до того момента, пока не начнутся геополитические изменения уже структурного порядка, которые кардинально изменят соотношение сил.
Сообщение советской разведки о такой позиции США сопровождалось записью полного текста доклада Рузвельта своему кабинету от 29 сентября 1937 г. Доклад же был предварительно обсужден с Рэнсименом - специальным представителем британского кабинета Болдуина. Главным содержанием переговоров был вопрос о нейтралитете США в грядущей войне. Позиция Ф. Рузвельта в итоге была сформулирована так:
"Если произойдет вооруженный конфликт между демократиями и фашизмом, Америка выполнит свой долг. Если же вопрос будет стоять о войне, которую вызовет Германия или СССР, то она будет придерживаться другой позиции, и, по настоянию Рузвельта, Америка сохранит свой нейтралитет. Но если СССР окажется под угрозой германских империалистических, то есть территориальных стремлений, тогда должны будут вмешаться европейские государства, и Америка станет на их сторону"5.
Последний тезис почти полностью повторяет стратегию нейтралитета в Первой мировой войне: вмешаться, когда Евразия окажется под преимущественным контролем одной континентальной силы. Эти тезисы делают ясным, какой неприятностью для США оказался пакт Молотова - Риббентропа, поменявший временно приоритеты Гитлера. Англосаксы явно предпочитали, чтобы Германия и СССР истощили друг друга, и собирались вмешаться лишь в том случае, если бы Германия побеждала и вся Евразия попадала бы под ее полный контроль.
Гитлеровские планы завоевания восточного "жизненного пространства", казалось, полностью ломали англосаксонскую геополитическую доктрину "яруса мелких несамостоятельных восточноевропейских государств между немцами и русскими" от Балтики до Черного моря.
Однако известно, как Британия и США косвенным образом всемерно подталкивали Гитлера именно на восток. До сих пор тиражируется суждение, что Британия полагала умиротворить Гитлера. Нет! Самое страшное для англосаксов случилось бы, если бы Германия удовлетворилась Мюнхеном и аншлюсом Австрии, которые были приняты "демократическим сообществом".
Во-первых, они уже опозорили себя, принеся чехов в жертву своим интересам.
Во-вторых, состоялось бы соединение немецкого потенциала в одном государстве, а это была бы ревизия Версаля, причем такая, против которой потом трудно было бы возражать - эти территории не были завоеваниями 1914-1918 гг., но входили в Германию и Австро-Венгрию до Первой мировой войны.
Британия рассчитывала вовсе не умиротворить Гитлера, но соблазнить его продвижением на восток, а не на запад, что отодвигало войну с Англией. И англосаксонский расчет на необузданность амбиций был точным. Агрессия на восток давала повод вмешаться и, при удачном стечении обстоятельств, довершить геополитические проекты не только в отношении стран, подвергшихся агрессии, но всего ареала. Печать и политические круги в Англии открыто обсуждали следующий шаг Гитлера - претензии на Украину.
Вывод о губительной для собственной истории политике Польши накануне войны вытекает из документальных материалов, приводимых даже "полонофильскими" авторами, научная добросовестность которых вынуждает их признать "явный крен во внешней политике Польши к сближению с "Третьим рейхом" (по инициативе Берлина)... наносивший серьезный удар по всей системе международных отношений в Европе...
Загипнотизированное возможностью удовлетворения территориальных амбиций за счет соседнего государства, польское руководство пошло на открытое сотрудничество с нацистской Германией" (Случ С. Гитлер, Сталин и генезис четвертого раздела Польши // Восточная Европа между Сталиным и Гитлером, 1939-1941. М.: Индрик, 1999. С. 91).
Уже в январе 1939 г. польский министр иностранных дел Ю. Бек заявил после переговоров с Берлином о "полном единстве интересов в отношении Советского Союза", а затем советская разведка сообщила и о переговорах Риббентропа с поляками, в ходе которых Польша выражала готовность присоединиться к антикоминтерновскому пакту, если Гитлер поддержит ее претензии на Украину и выход к Черному морю (Очерки истории Российской внешней разведки. С. 289-290).
По-видимому, этот вопрос решался лишь в зависимости от цены за отказ от "равноудаленной" позиции между Германией и СССР, ибо, по сведениям Литвинова, Польша отрицала такую возможность в переговорах с итальянским министром и зятем Муссолини Галеаццо Чиано, который не смог предложить Варшаве соответствующего приза (АВП РФ. Ф. 06. Oп. 1. П. 4. Д. 34. Л. 42-46).
Однако англосаксонская стратегия стала столь очевидной, что это уже обрекало ее на провал. И понимая это, Британия практически одновременно, но все же раньше на несколько дней, чем СССР, готова была договориться с Гитлером, в связи с чем была подготовлена встреча Геринга с Галифаксом и "умиротворителями"-мюнхенцами чемберленовского толка, вновь поднявшими голову летом 1939 г.
Мюнхен и позиция "демократических стран" показали бессмысленность для СССР пребывания в фарватере англосаксонской стратегии. Это признал в своем докладе и сам М. Литвинов, не без оснований считавшийся представителем англосаксонского лобби в СССР. При нем внешняя политика СССР не просто плавно переместилась от рапалльской линии в антигерманский лагерь, что было естественно после прихода Гитлера к власти. СССР вступил в Лигу Наций и начал активно демонстрировать надежду на согласие с Западом в поиске коллективной безопасности.
Доклад Литвинова был сделан во время Мюнхенского сговора, что было сразу замечено на Западе. "Речь, произнесенная вчера Литвиновым, в основе, мне кажется, признает провал политики коллективной безопасности, которая была в продолжении последних лет основой внешней политики Москвы... Это признание не может не привести к заключению о том, что СССР отклоняет какую бы то ни было ответственность за то, что случится в Европе, и отныне будет руководствоваться исключительно своим собственным интересом и собственными идеалами", - сообщает посол Италии Аугусто Росси осенью еще 1938 г.
Хрестоматийная история и новые подтверждения бесконечных попыток и планов показывают одно: переговоры и затягивания со стороны западных стран среди прочего имели целью отвлечь внимание СССР от поиска самостоятельных возможностей, предупредить его обращение к модус вивенди с Германией.
Чего только стоят многомесячные переговоры по общей декларации Англии, Франции, СССР и Польши! Мало того что Польша была главным препятствием такой декларации, Британия постоянно меняла свою позицию, попеременно то сея надежды, то беря свои слова обратно и всегда отказываясь включать туда пункт о собственных обязательствах и гарантиях.
Весьма красноречиво отражает реальную обстановку разговор постоянного представителя в Лондоне И.М. Майского с заместителем министра иностранных дел Великобритании А. Кадоганом, который принялся убеждать Майского, что Лондон готов принять декларацию против грядущей агрессии Германии:
"Я слушал Кадогана с большим недоверием, - записал в донесении Майский. - Зная вековую нелюбовь Англии к "твердым обязательствам" вообще, а на континенте Европы в особенности, зная традиционное пристрастие Англии к игре на противоречиях между третьими державами со свободными руками, зная, наконец, как уже на моих глазах брит(анское) прав(ительство) никогда даже и слышать не хотело о гарантии границ в Центральной и Восточной Европе, я с трудом мог себе представить, чтобы Чемберлен согласился дать твердые обязательства Польше и Румынии.
Наконец, он спросил: "Почему вы так усмехаетесь? Почему Вам кажется подобное решение кабинета невероятным?" Я возразил: "Потому что ваш новый план, если он только вообще будет реализован... представлял бы что-то похожее на революцию в традиционной внешней политике Великобритании.."" Кадоган пожал плечами: "Да, конечно, это было бы революцией в нашей внешней политике, - оттого-то мы так долго не можем принять окончательное решение"" (АВП РФ. Ф. 06. Oп. 1. П. 5. Д. 35. Л. 79-81.Опубликовано в сб.: Документы внешней политики, 1939. М., 1992. Кн. I. С. 238-240). При этом Кадоган показал на часы и стал уверять, что правительство в этом момент принимает решение. Но решение в очередной раз не было принято!
СССР неизменно включал пункт о том, что "Англия, Франция и СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черными морями и граничащими с СССР, в случае агрессии против этих государств" (Из текста советского предложения от 17 апреля 1939 г.).
Однако ни один проект со стороны Британии не давал гарантии Прибалтийским странам - западной границе СССР, все они практически заканчивались уклонением от решительного шага. Это подтверждают практически все опубликованные ранее и вводимые в оборот новые архивные документы. В ответ на предложение СССР от 17 апреля Галифакс вновь сообщил Майскому, что "Британия будет настаивать на своем первоначальном предложении о нашей (советской. - Н.Н.) односторонней гарантии для Польши и Румынии".
Британский министр сослался опять на "оппозицию" Польши и Румынии, а о предоставлении англо-французской гарантии Прибалтийским государствам заметил, что, во-первых, сами эти государства будто бы высказываются против такой гарантии из опасения "спровоцировать" Гитлера, и что, во-вторых, распространение англо-французской гарантии на Балтику дало бы Гитлеру лишний аргумент для вбивания в голову германского населения мысли о политике "окружения".
В ответе советского посла было указано, что "предложенная английская формула лишена характера взаимности: мы обязаны помогать англо-французам, если они вовлечены в войну из-за Польши и Румынии, а они не обязаны нам помогать в аналогичном случае".
Этот обмен мнениями проходил в дни, когда в "Таймс" была развернута большая кампания за то, чтобы сделать "еще одну попытку" договориться с Германией и Италией. Как сообщал И. Майский: "...В правительственных кругах явно чувствовался рецидив мюнхенской политики, и вновь подняли головы "умиротворители" (АВП РФ. Ф. 059. Oп. 1. П. 300. Д. 2076. Л. 183-186. Опубликовано в сб.: Документы внешней политики. Кн. 1. С. 348-349).
В итоге очень интенсивные и напряженные попытки добиться результата от западноевропейских партнеров ничего не дали, что и привело к заключению пресловутого советско-германского договора 23 августа 1939 г.
***
Из книги Н.А. Нарочницкой, В.М. Фалина и др. „Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну”.