Уголок Дурова: вести с полей.
Последнее время, казалось бы, жизнь налаживается, но как же я заблуждалась. Вечером традиционно прилетел Птицын, "а то так есть хочется, что и переночевать негде". Перловка была с негодованием отвергнута, зато свеженасыпанный собачий корм манил количеством и ароматом. Голубь по привычке переместился было со шкафа на миску, но Адель, привыкшая уже к тому, что первой ест старшая собака, а потом уже и она, никак не желала мириться с появлением внеочередного нахлебника, тем более что, если судить по выражению её морды, голубь интересовал её ещё и гастрономически.
Первая попытка подобраться быстро и бесшумно к возмутителю спокойствия с треском провалилась. На кухне, как назло, оказались мы с мужем, а расправа с любителем подкрепиться на халяву при свидетелях в собачьи планы не входила. Стая затаилась в ожидании. Бодрствовать, впрочем, пришлось и нам, поскольку голубь, сидящий на шкафу вне пределов досягаемости, вызвал бурю эмоций: Марта гудела басом, Адель тоненько ей подвывала и гипнотизировала наглую птицу. Мои объяснения, что неплохо было бы и поспать, а не устраивать ночные концерты, к желаемому результату не привели, увы...
Что уж у них там произошло, в точности не знаю. Но утром на кухне сидел злобный Птицын, лишившийся нескольких перьев из хвоста (они валялись на полу), а собаки шифровались в дальней комнате. На допрос с пристрастием Адель шла полчаса, шумно вздыхая и всячески давая понять, что она тут на вторых ролях, это другие научили её плохому, а Марта и вовсе отказалась идти, спрятавшись под кровать. Воспитательная работа посреди собак была проведена, но боюсь, что бессонные ночи могут повториться. Тем более что слегка ободранный Птицын от своих привычек не отказался и к вечеру прилетел снова, уже не задерживаясь на шкафу, а спикировав аки коршун прямо к еде. Марта лаяла, Адель с грацией товарного поезда (и примерно таким же уровнем шума) стремительно унеслась на кухню, голубь улетел...
А я так и не выспалась, хотя позорно проспала полдня...