19 июля. Мосфильм.
Меня попросили приехать, чтобы утвердить гримера в должности. Она уже три часа колдует над актрисой и предлагает свою концепцию - художественное решение грима главной героини. Решение надо принимать. Едем.
Обычно все жалуются на мосфильмовские коридор, точнее, на тех, кто строил эти лабиринты, а мне даже интересно. Очень напоминает родной институт: можно полдня ходить и так и не найти нужную аудиторию. Приходим с опозданием в час. Исполнительный продюсер просит немного подождать.
Мол, сами понимаете, дело тонкое, творческое. Грим. Это же лицо! Образ опять же. Я как-то начинаю пугаться и лихорадочно вспоминать, что же я там такого понаписал про внешность главной героини. Мне она представлялась как обычная московская девчонка - сорвиголова. Которая любит только машины и гонки. Чистое лицо, длинные черные волосы, кожаная куртка, джинсы, кроссовки и все. Да, и обязательно большие синие глаза! (Это мои личные пристрастия.)
Спустя десять минут доносится «Можно». Я захожу. Женщина лет тридцати пяти стоит в победной позе. Актриса оборачивается и поднимается мне навстречу. Сознание мое мутится. Я как-то пытаюсь втиснуть в сценарий о ночных гонках на московских улицах эту новую концепцию, яркий образ парижской проститутки времён Первой мировой войны с какой-то нелепой сеточкой на голове.
Мне потом говорили, что меня было слышно по всей длине коридоров, которыми мы шли сюда….. Я не помню. Но это было первое увольнение из съемочной группы.
Обычно все жалуются на мосфильмовские коридор, точнее, на тех, кто строил эти лабиринты, а мне даже интересно. Очень напоминает родной институт: можно полдня ходить и так и не найти нужную аудиторию. Приходим с опозданием в час. Исполнительный продюсер просит немного подождать.
Мол, сами понимаете, дело тонкое, творческое. Грим. Это же лицо! Образ опять же. Я как-то начинаю пугаться и лихорадочно вспоминать, что же я там такого понаписал про внешность главной героини. Мне она представлялась как обычная московская девчонка - сорвиголова. Которая любит только машины и гонки. Чистое лицо, длинные черные волосы, кожаная куртка, джинсы, кроссовки и все. Да, и обязательно большие синие глаза! (Это мои личные пристрастия.)
Спустя десять минут доносится «Можно». Я захожу. Женщина лет тридцати пяти стоит в победной позе. Актриса оборачивается и поднимается мне навстречу. Сознание мое мутится. Я как-то пытаюсь втиснуть в сценарий о ночных гонках на московских улицах эту новую концепцию, яркий образ парижской проститутки времён Первой мировой войны с какой-то нелепой сеточкой на голове.
Мне потом говорили, что меня было слышно по всей длине коридоров, которыми мы шли сюда….. Я не помню. Но это было первое увольнение из съемочной группы.