Интервью с монахом
91-летний монах отец Сергий (в миру Сергей Златоустов) живет в Раифе. Его келья заставлена книгами, в воздухе летает пыль. Отец Сергий говорит негромко, делая протяжные паузы между предложениями, однако его речь ясна и логична, а взгляды весьма нетипичны для пожилого монаха.
Сегодня схиигумен Сергий не ходит, практически не встает с кровати. «Ноги не позволяют уже несколько лет», - говорит он. Журналисты разговаривали с монахом больше двух часов, слушали и в основном удивлялись. Под конец беседы стало заметно, что отцу Сергию не хватает общения, поэтому, уже попрощавшись, пошли вопросы в обратную сторону - собеседник спрашивает исключительно про молодежь. Видимо, это тема ему наиболее интересна. Потом отец Сергий признается: «Ко мне не так часто заходят в гости».
Сергей Златоустов работал в КАИ, четверть века руководил кафедрой «Приборы и автоматы летательных аппаратов», работал приглашенным профессором в ГДР, затем преподавал в обычной зеленодольской школе. В 1983 году едва не умер. Решение стать священником, не оставлявшее товарища Златоустова всю жизнь, настигло его после несчастного случая. Нынешний наместник Раифского монастыря отец Анастасий сказал ему: «У тебя один путь к Вере - через монашество». Менее насыщенной жизнь отца Сергия после рукоположения не стала: служба при больнице и тюрьме, встреча с Папой Римским Иоанном Павлом II, проведения таинств для волжских католиков.
- Вас контролировали, наверное, очень тщательно, когда вы преподавали? Верующим людям наверняка наукой было очень сложно заниматься.
- Раньше, в то время, организационно всё очень просто было. В каждой организации были контролирующие органы, всякие собрания. Кроме того, КГБ имело своих людей везде. У нас в институте, к примеру, официально был проректор по режиму в звании полковника. Всё было.
- Как я понял из сюжета, вы к вере пришли в 1983 году, после проблем со здоровьем?
- К вере, как к образу мышления, говоря образно, я пришел в раннем возрасте. У мамы отец был дьякон. Правда, он умер еще до моего рождения. Два брата мамы были действующими священниками в советское время. У отца тоже было высшее духовное образование. Правда, он священником не был никогда. Семья была верующая.
В настоящее время верующих людей очень много, но, на самом деле, это люди, которые усвоили некоторые принципы поведения. Веры, как таковой, нет. Они только обряды какие-то соблюдают. Скажем, сюда приезжают, в Раифу погулять, забегают в церковь поставить свечку и считают, что сделано дело. Вера она, в первую очередь, проявляется в поведении людей, в отношении к другим, а это, к сожалению, не действует.
У меня была сестра, и в доме у нас не было такой обстановки, что соблюдались все обрядовые обычаи, но были принципы. Вы знаете, эти десять заповедей, которые Бог дал через Мессию людям. Вот эти заповеди строго соблюдались. Они ведь общие и для мусульман. Ислам ведь, как религия, в качестве теоретической базы имеет Ветхий завет, как и Христианство. От одного корня произошли. Другое дело, что разошлись во многих толкованиях и особенно в обрядах, но принципы одни и те же, тем не менее.
Открыто, конечно, в советское время вера не демонстрировалась. Скажем, верующие люди носят на себе крестики. В наше время крестики чаще всего зашивали: в карман рубашки или что-нибудь такое. Дошло до Великой Отечественной войны - в армии у солдат тоже так часто бывало. А после 1943 года уже препятствий не было.
В детстве в церковь часто ходили. Я, в какой-то степени, помню те церкви в Казани, которые потом были разрушены. Это были самые большие и красивые церкви города: Казанский собор и церковь на Кремлевской.
В келью входит послушник. «Вы дверь плохо закрыли», - говорит он, - «Здесь же сквозняк. Будьте аккуратнее».
- Как получилось, что вы начали служить для татарстанских католиков?
- Когда я занимался строительством храма в Волжске, я узнал, что там есть кладбище немецких военнопленных. Я заинтересовался. Там все запущено было, конечно. Но удалось через знакомых, через МВД узнать списки тех, кто похоронен. Там 581 человек было захоронено, все - рядовые. Список у меня был, годы рождения там указаны. Все молодые, только два или три евфрейтора.
То, что это было в заброшенном, неухоженном виде - это было как-то неприятно, потому что я знал, что есть соглашение о том, что мы ухаживаем за немецкими могилами, а они за нашими. Я обратился в посольство Германии, а потом в специальную организацию по уходу за немецкими захоронениями в разных странах. В конце концов оттуда приехало несколько человек с деньгами, поставили хорошую ограду, привели в порядок территорию, поставили небольшой крест, табличку сделали на немецком языке. Правда, меня заставили сделать перевод на русский. А когда приехали из Германии - они уже поставили большой крест с огороженной площадкой. Эти немцы были, в основном, католики. Я в 1993 году был в Италии, на аудиенции папы Иоанна Павла Второго. Я ему сказал, что есть Волжские католики, 20 семей их тогда было. И сказал, что они без всякой помощи. Попросил разрешение, чтобы я им оказывал помощь в беседах, исповедовать. Он мне разрешил, дал целый ряд книг, хотя о тонкостях исповедания я знал и раньше. Меня много раз приглашали в Германию, в ГДР, два университета технических, называлось это - гостевой профессор. Там я познакомился с тонкостями католицизма.
- Я так понимаю, это уникальный случай, когда православных монах исповедует католиков?
- Когда была аудиенция, то там было и телевидение, и газеты. Потом писали, что это первый случай, когда православного священника принимает Папа Римский. Папа такой высококультурный человек, человечный, с ним можно говорить легко, он никак не кичился. Вот попробуй к нашим обратиться. Будут смотреть на тебя, как на последнего таракана. Там этого нет, тем более можно было говорить на русском языке, он поляк.
- В школе учил, наверное.
- Был такой телефильм из двух частей, очень хорошо сделанный о Папе Римском. В фильме был план, по которому учился Папа. Он изучал русский язык, русскую литературу и историю. Очень обширная программа. На французском языке он писал стихотворения, его книга на французском была издана во Франции до того, как он стал Папой. В общем, он 10 языков более-менее прилично знал. У него была полная веротерпимость, поэтому он охотно беседовал с мусульманами. Поэтому, когда он был в Ливане, посетил самую большую мечеть, беседовал с верующими, имамом.
В углу кельи стол, на котором лежит ноутбук и принтер. В конце беседы отец Сергий жалуется, что из-за болезни не может печатать, хотя раньше много писал - за кроватью стеллаж, уставленный книгами, среди которых много книг авторства пожилого монаха.
- Вы с Папой долго беседовали?
- Нет, недолго. Он очень занят, поэтому недолго. Был у него вопрос о работе с молодёжью, он сам спросил: «В каком состоянии молодёжь?». Он говорил, что с молодёжью надо работать, не принуждая, а показывая своим примером: показывать, в чём преимущества христианского образа жизни и показывать уважение ко всем людям.
Я ведь не из-за беседы начал помогать волжским немцам. Правда, большинство из них уехало в Германию. Сегодня там осталось всего два человека. Я с ними связь потерял практически, просто знаю, про их дела - я же не выезжаю из Раифы.
- Вы большую часть своей жизни прожили в Советском Союзе. Сейчас много говорят, что в Союзе моральный уровень людей был высокий - выше, чем сегодня.
- Моральный уровень был высокий. Конечно. Дело в том, что, хотя полностью отвергалась религия, но, по существу, основные требования, которые излагались в заповедях, коммунистическая партия поддерживала и настаивала на их исполнении. Ну, например, в Казани был случай, когда второй секретарь обкома партии завёл себе любовницу. Для сегодняшнего дня - это пустяк, ничего не значит. А его исключили из партии. Причём он не то чтобы ушёл из семьи - просто любовница. Куда-то с ней ездил там.
И комсомольская реализация тоже была. Если начинались какие-то знакомства, которые из дружбы переходили во что-то более серьёзное, то это всегда обсуждалось на комсомольском собрании. Могли и исключить из комсомола. Но в то же время, например, у меня был друг татарин в университете. Он уже защитил диссертацию, женился и они совершили никах. После этого его выгнали из университета. Уже в школе когда я работал, помню сидел в кабинете директора. Звонит телефон, а директор вышел по делам, я взял трубку. Говорю: «Кто?». Мне говорят: «Из горкома». У нас зеленодольский горком охватывает и город и район. Звонит отдел агитации и пропаганды. Был первый день пасхи. Говорят: «Вот, ваша ученица была в церкви». Я отвечаю: «Я этого не знаю, конечно, а что такого?». «Ну, как же, её надо проработать». И тому подобное. Я просто хочу сказать, что уже в 85-86-х годах это было. Ну, а насчёт морали… Допустим, растраты. Тогда, конечно, уровень рубля был не такой как сейчас. Но при растрате больше 10000 рублей, как правило, был расстрел. Я знаю, что зарплата партийных работников, как и у советских работников, потом ещё появились конверты, так называемые, дополнительная плата. Но было известно, что закрылись магазины руководящих работников. Воровство жестко преследуется, в том числе на предприятиях.
- Когда таскали с магазинов, со складов, вы имеете в виду?
- Нет, когда из производства выносили: ценные материалы, детали, прочее, говорили не вор, а несун. Это уже позже, а в начале советского периода - это было подсудное дело. Такая лёгкость отношений началась при Брежневе. В то время зам.председатель КГБ был Цигун Сергей Константинович. Он бывший учитель, а потом война, он пошёл в КГБ и постепенно поднялся. Умный, энергичный человек. Когда он беседовал с Андроповым говорит, мол, Юрий Владимирович, все-таки у нас по предприятиям растёт уровень воровства. Надо что-то делать. Андропов сказал, что надо издать постановления, я говорил Брежневу, но что-то он от меня отмахнулся. Попробуй ты. Он поехал к Брежневу, но он ему ответил: «А что ты хочешь? Вот я когда был студентом, мы подрабатывать ездили, возили со станции сахар в мешках на кондитерскую фабрику. Мы где-то останавливались и мешки водой поливали, чтобы вес увеличить. Зато сбрасывали один мешок и себе забирали. Ничего особенного».
Цигун вернулся и застрелился у себя в кабинете. Сообщали, что несчастный случай, психологический сдвиг, а факт-то есть. То есть эта борьба уже прекратилась. Сейчас уже полный беспредел. Встаёт вопрос об однополых браках. Правда, не пройдёт, я думаю, в ближайшие лет 10. Проституция - она нелегальна, но имеет массовый характер. Вы, наверное, знаете, что на окружной дороге, Южной трассе, девки подряд стоят. Раньше, когда ноги слушались, у меня была машина. Приходилось иногда ездить по этой дороге. Стоит только притормозить, как к тебе уже бежит какая-то девушка. В Советском Союзе такого не могло быть. Скрытая среда была. Но ярковыраженно?
В окошко форточки залезает рыжий кот. «Это Барсик, - говорит отец Сергий, - Он мой очень хороший друг». Во время разговора Барсик бродит по келье, периодически запрыгивая на кровать, садится на колени монаха, где начинает мурчать.
- Сейчас авторитет церкви растёт, но при этом, большей частью молодые люди, не очень хорошо относятся к авторитарности церкви.
- Политика церкви неправильна в том смысле, что она ориентирована на внешние факторы, внешние стороны. У церквей много позолот, всё такое. За совершение обрядов требуют довольно большие деньги. А эти деньги часто идут на дорогие автомашины. У нас в Казани вы это знаете. Это бросается в глаза. Если бы это сопровождалось таким же уровнем благотворительности - тогда это понятно. Вот у католиков каждая церковь имеет попечительство. Маленькие церкви - какое-то отделение в больнице, большие церкви содержат целые дома престарелых, детские сады для малоимущих. Причём содержат и материально, и духовно. Вот у меня был знакомый в Италии, отец Марвин. Работал он в небольшом городке - население 4000 человек. Но церковь содержала за свой счёт детский сад для малообеспеченных. Они занимались с ребятами, кормили. Этим занимались монахи, настоятель церкви отец Марвин. Он три раза в неделю ходил, сам беседовал с детьми. Игры даже устраивали с детьми. В общем, католическая церковь идёт к людям не свысока, она становится на один уровень с человеком. Ещё одно преимущество - здесь ученики не женаты. Не надо заботиться о семье, единственная их забота - работа с людьми. Хотя в Европе некоторый такой упадок, как-то приехал в Баварию, католический район, поговорил там с тремя молодыми людьми. Одна сказала что католичка, а остальные - что они не поддерживают никакой конфессии. Известно, что прилив в церкви бывает во время трудностей. Во время войны был колоссальный подъём. А когда всё хорошо, Бог не нужен. Вот у нас сейчас не сказать, что всё благополучно, но, такая мнимая свобода, настоящей свободы-то нет. Но всё же людям не нужен Бог. В воскресенье здесь много народа, но, большей частью, они пришли погулять. Они заходят в церковь, ставят свечку и уходят. Остаются только человек 60-70, не больше.
- Это ведь сложно. Я про веру. Разговаривал как-то с мужчиной, который помогает епархии. Он бизнесмен. И он говорит, что люди часто приходят, боясь за себя или за близких приходят к вере.
- Да, больные, например. У меня был случай, когда я был в церкви в Волжске, рядом был больничный городок, я там часто бывал. Мне сказали, что женщина умирает, она неверующая, но человек очень благородный. Когда-то была вторым секретарём горкома Волжска была, всегда помогала людям. Я пошёл к ней, поговорил. Она сказала, что она неверующая. Не воинственная атеистка, а нейтральная, а мать у неё была верующая. У неё была тяжёлая форма рака. Она это знала и готовилась к смерти. Я всё-таки уговорил её сходить в церковь. Она пришла в первый раз, второй, третий.. Я с ней говорил. Позже она исповедалась. Летом был перерыв, я неделю не был в больнице. Позже встретил её - она идёт мне навстречу радостная. Я удивился. Она сказала, что никакой операции ей не хотели делать, дескать, все запущено, не хотели рисковать. А тут заведующий отделением хирургии согласился сделать. И когда они вскрыли, оказалось, что это не рак, а большой гнойник, не онкология. И она поняла, что жизнь для неё продолжается. А так бы она, конечно, не пошла, если бы не сложилось убеждение, что она вот-вот умрёт. И похожие случаи были: когда приходишь в палату, начинают интересоваться. А вот здесь: приходят, экскурсовод рассказывает что-то, обычно такое говорят в музеях: когда построили, кто архитектор и так далее. Когда пробуешь говорить про веру - многие не смотрят и не слушают. Надо сказать, что в России, хотя говорят, что страна православная - это ложь. Не было никогда православия в России. Очень много крещённых было, но основная масса в России - сельское население. В деревнях были священники, с семьями. Они жили за счёт собственных трудов. Если село богатое - жертвовали жители, если нет - приходилось самому: держать корову, копать огород. И времени, чтобы говорить с народом, не оставалось. Поэтому твёрдой веры у людей не было до революции. Верили только в обряды - поехал в город, надо поставить свечку. Поэтому революция очень легко прошла. Если бы у людей было больше веры, то чувствовалось бы сопротивление коммунистической идее. Но этого не было. В конце концов, революцию провернула очень небольшая группа большевиков.
- А вот по поводу взаимоотношений русских и татар. Сейчас активно хвалят, что они мирно живут.
- У нас, конечно, нет вооружённых столкновений, драк. Но вот я когда-то переехал в Атлашкино. Население - русские и татары, примерно пополам. Причём не изолированно, вперемешку. Я прожил там 22 года, не было ни одного конфликта на национальной основе. Даже праздники отмечали - и русские, и татарские. На пасху ходили собирать крашеные яички по домам. Я спрашиваю: «Это же не ваш праздник?». Ислам, в том виде, в котором проповедуется в Татарстане, он не воинственен. Элементов ваххабизма здесь нет. В мечети Марджани было два очень хороших имама. Так как у меня были вопросы по исламу, я обращался к ним. Тем более, что христианство и ислам имеют одинаковые корни. То есть Ветхий Завет, основы иудаизма, он признается как христианами, так и мусульманами. Только в Исламе другие имена. То есть те же люди. И основные заповеди - одни и те же. Даже общаясь с людьми, я замечаю, что среди татар следование принципам веры больше, чем у русских. Самый характерный пример - отношение к старым людям. В городах, например, среди русских никакого уважения нет. А татары своих стариков уважают.
- Но это зависит от воспитания..
- Но это же основано на религии. Это проповедует религия.
Материальная помощь отцу Сергию не нужна. Если вы окажитесь в Раифском монастыре, спросите у священников, может ли сегодня принять отец Сергий. Ему явно не хватает общения, как бы грустно это не звучало.
Алексей Сорокин
фото: Александр Левин
По материалам сайта http://filister.ru/