В среде советских писателей... Как Гранин Солженицына осуждал
Ещё писатели в СССР, в т.ч. о Солженицыне писатели в СССР и писатели в СССР
«Солженицын поставил себя в исключительное положение»
Книга Михаила Золотоносова «Гадюшник» повествует о буднях ленинградских писателей в 1940-1970-е годы
В 2013 году издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга Михаила Золотоносова «Гадюшник», посвященная Ленинградской писательской организации. ©Ещё Гранин: Граненая ложь/Некролог Рыбаса / Некролог Смагина | Письмо 42-х | Гранин о Евтушенко | Правила жизни Гранина | Гранин о блокадном Эрмитаже
Александр Солженицын
Автор прослеживает историю повседневности литераторов по стенограммам официальных заседаний, которые проводились с конца 1940-х по начало 1970-х годов.
Комментарии Золотоносова не отвлекают внимание от документов. Такой подход позволяет почувствовать читателю не только «дух времени», но и увидеть скрытые от глаз конфликты внутри писательской организации. То, что сегодня выглядит как быстрое и молчаливое решение бюрократической машины (например, о травле Бориса Пастернака), на самом деле предварялось острым противостоянием между писателями. Хотя, конечно, крайне редко эти конфликты возникали из-за желания оспорить официальную позицию. Намного чаще они порождались взаимной завистью и недоверием.
Несмотря на то что книга является прежде всего сборником документов разных лет, читается она как единое повествование, так как многие ее герои жили и действовали во время травли Анны Ахматовой, затем - обсуждения недостойного поведения писателей-коммунистов, а еще позже - осуждения Бориса Пастернака. Своей подборкой Золотоносов отчетливо показывает, как сначала в умах происходила «оттепель», а затем совершенно мирно у тех же самых людей она превращалась в «застой».
С разрешения издательства «НЛО» «Русская планета» публикует фрагмент «Гадюшника» - стенограмму выступления писателя Даниила Гранина, посвященного Александру Солженицыну.
Не так давно было издано постановление ЦК партии об усилении ответственности работников литературы и искусства. Мы этот вопрос обсуждали, и практически для нашего Союза это, в частности, сводится к одному, на мой взгляд, очень серьезному вопросу, который сейчас стоит перед нами, - это вопрос о наших редакционных советах.
Действительно, создалось довольно странное положение. Большая часть наших писателей числится в редакционных советах наших издательств. Их участие в работе редакционных советов должно определять во многом эту издательскую ответственность, соучастие в работе издательств. Между тем положение, в котором находятся писатели в редакционных советах, довольно странное, смутное, зыбкое. Некоторые редакционные советы вообще не собираются, в некоторых редакционных советах писательские голоса звучат, но на них никак не реагируют, не отзываются. В некоторых редакционных советах писательское мнение, даже выраженное, может быть, более или менее дружно, очень слабо, а иногда и вовсе не учитывается при решении судьбы той или иной книги.
Права и обязанности членов редакционных советов вообще никак не регламентированы. Какие права имеет член редакционного совета, какие обязанности он имеет? <...>
На протяжении последнего времени у нас в Союзе писателей, и СССР, и РСФСР, значительно возрастает необходимость усиления гражданской и общественной позиции писателя. И, в частности, история с исключением Солженицына из членов Союза заставляет нас сделать в этом смысле серьезные выводы.
В общих чертах история эта известна, но, поскольку я присутствовал на заседании секретариата РСФСР, я хотел бы также проинформировать вас как бы из первых рук о некоторых событиях, связанных с этим исключением.
Как вы, очевидно, знаете, 4 ноября состоялось общее собрание писательской организации Рязани, на котором было решено исключить Солженицына из членов Союза. 5 ноября собрался секретариат Союза писателей РСФСР, на котором этот вопрос обсуждался. Солженицын был приглашен на это заседание, но он сказал, что явиться не может и просил дать ему возможность присутствовать на этом заседании после праздников. Мы обсуждали этот процедурный вопрос. Три из членов секретариата - Таурин, Барто и я - сочли нужным удовлетворить эту просьбу Солженицына и перенести обсуждение этого вопроса, поскольку желательно было провести это обсуждение в его присутствии. Однако было решено этот вопрос обсуждать, и приступили к обсуждению этого вопроса.
В процессе обсуждения был предъявлен ряд обвинений Солженицыну. Таурин проинформировал о том, как происходило общее собрание в Рязани, рассказал о тех претензиях, которые предъявлялись Солженицыну, затем все товарищи, члены секретариата, также выступили и говорили о том, что Солженицын поставил себя в совершенно исключительное положение, противопоставив себя Союзу советских писателей, что два года тому назад секретариат Союза писателей СССР после съезда на основании письма Солженицына разбирался с этим вопросом в присутствии Солженицына, этот разбор длился в течение 6 часов, и на нем Солженицын предъявил ряд встречных претензий Союзу писателей.
Претензии его сводились к тому, что его не печатают, ему не создают условий, и это он ставил как бы условием к выполнению того требования, которое ему предъявлялось, а ему предъявлялось требование, чтобы он отмежевался от тех статей и выступлений, в которых его имя использовалось для антисоветской пропаганды. Он отказался фактически это сделать. И эта кампания продолжалась в течение двух лет, имя его всячески использовалось враждебными кругами на Западе, противопоставлялось нашей советской литературе, имя его связывалось с самыми реакционными выпадами против нашего советского общества, и он никак на это дело не реагировал, не протестовал, никаких заявлений по этому поводу не было сделано.
Даниил Гранин (справа) и Алесь Адамович
Произведения его печатались за границей, и не только его произведения, но его выступления, письма, ряд документов публиковался на Западе. Как это происходило - это тоже вообще не совсем понятно, и товарищи говорили, что это, очевидно, не без его участия, ибо если бы он был непричастен, он должен был бы протестовать.
Говорилось также о том, что он фактически стал тем центром, той опорой, на которую ориентируются враждебные антисоветские круги за границей, опираясь, на его литературные и не литературные работы.
Далее говорилось также и о том, что в рабочих аудиториях, в читательских аудиториях наши читатели задавали и задают вопросы о том, на каком основании Союз писателей терпит в своих рядах Солженицына и почему не исключает его из Союза.
Все это, вместе взятое, предъявили как обвинение, и в результате обсуждения, в котором выступили все члены секретариата, исключение Солженицына было утверждено секретариатом РСФСР. Голосовали все за исключением меня, я воздержался при этом голосовании по мотивам таким, что я считал все-таки необходимым присутствие Солженицына на этом заседании, поскольку я хотел какие-то вещи услышать от него, чтобы его позиция окончательно для меня определилась.
Однако последующие действия Солженицына сняли необходимость этого его личного присутствия для меня, поскольку они сводились к следующему. В ту же ночь, как известно, он позвонил в Москву, а утром уже японское радио передало о факте его исключения из Рязанской организации. Далее, Солженицын, будучи в Рязани на общем собрании, записал выступления всех товарищей. Там велся протокол, стенограммы не было. И подробная запись выступления в Рязани появилась через несколько дней в «Нью-Йорк таймс».
Эта апелляция к Западу, к буржуазной печати, конечно, полностью определила для меня позицию Солженицына и его поведение, его антиобщественное лицо, а может быть, и более того, не только антиобщественное, стало для меня совершенно ясным. Поэтому решение секретариата РСФСР об исключении Солженицына стало единогласным.
Последующие действия Солженицына, мне думается, перевели его антиобщественную позицию уже в иную категорию. Эти действия связаны главным образом с его письмом. Его письмо, которое он направил в секретариат Союза писателей, свидетельствует уже о совершенно открытых антисоветских высказываниях Солженицына. Некоторые из них опубликованы сегодня в «Литературной газете», и вы их сможете прочесть. Во всяком случае, это его письмо полностью выявляет его уже антисоветские взгляды, оно свидетельствует о том, что речь идет уже не о литературных произведениях, не о литературных категориях, а о категориях политических, о категориях, которые заставляют нас думать о том, что он полностью смыкается с нашими идейными врагами.
По поводу исключения Солженицына на Западе поднята очень серьезная, значительная шумиха, кампания в защиту Солженицына. Это исключение используется самыми реакционными буржуазными кругами, которые пытаются вовлечь в это дело прогрессивные круги западной литературы.
Я думаю, что в этих условиях наш Союз писателей РСФСР, наша Ленинградская писательская организация должны быть единодушны, должны выразить свое общее коллективное отношение к этому факту. Поэтому мы решили на секретариате обсудить этот вопрос. На секретариате этот вопрос обсуждался, высказался каждый из наших секретарей Союза, и секретариат в своем решении единогласно поддержал решение секретариата РСФСР об исключении Солженицына из членов союза.
Я думаю, что надежды наших врагов на то, что им удастся внести разноголосицу в наши ряды, на то, что им удастся в какой-то мере расколоть писательскую организацию, создать какие-то ненужные инциденты, волнения в писательских кругах, не оправдаются, и наша с вами задача - убежденно и единодушно придерживаться принципиальной гражданской позиции. Гражданская позиция писателя является чрезвычайно важной, необходимой, не менее необходимой, а может быть, даже более необходимой, чем даже его чисто литературная работа. Мне думается, что в этом смысле наша партийная организация является достаточно сплоченной, является значительной силой в нашем ленинградском отделении Союза писателей, да и не только в ленинградском Союзе писателей, но и перед лицом всей общественности и в рядах всего Союза писателей РСФСР. Ленинград в этом отношении может и должен иметь решающий, определяющий, авторитетный, во всяком случае, голос.
Я думаю, что это событие заставит нас всех еще раз задуматься не только над тем, как мы работаем за своими письменными столами, но и как мы несем важнейшую и необходимую свою должность коммунистов-писателей, коммунистов-литераторов, ответственных за все то, что происходит в нашем обществе.
Золотоносов М. Н. Гадюшник. Ленинградская писательская организация: Избранные стенограммы с комментариями (Из истории советского литературного быта 1940-1960-х годов). - М.: Новое литературное обозрение, 2013.
Сергей Простаков
«Русская планета», 27 июля 2013
«Солженицын поставил себя в исключительное положение»
Книга Михаила Золотоносова «Гадюшник» повествует о буднях ленинградских писателей в 1940-1970-е годы
В 2013 году издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга Михаила Золотоносова «Гадюшник», посвященная Ленинградской писательской организации. ©Ещё Гранин: Граненая ложь/Некролог Рыбаса / Некролог Смагина | Письмо 42-х | Гранин о Евтушенко | Правила жизни Гранина | Гранин о блокадном Эрмитаже
Александр Солженицын
Автор прослеживает историю повседневности литераторов по стенограммам официальных заседаний, которые проводились с конца 1940-х по начало 1970-х годов.
Комментарии Золотоносова не отвлекают внимание от документов. Такой подход позволяет почувствовать читателю не только «дух времени», но и увидеть скрытые от глаз конфликты внутри писательской организации. То, что сегодня выглядит как быстрое и молчаливое решение бюрократической машины (например, о травле Бориса Пастернака), на самом деле предварялось острым противостоянием между писателями. Хотя, конечно, крайне редко эти конфликты возникали из-за желания оспорить официальную позицию. Намного чаще они порождались взаимной завистью и недоверием.
Несмотря на то что книга является прежде всего сборником документов разных лет, читается она как единое повествование, так как многие ее герои жили и действовали во время травли Анны Ахматовой, затем - обсуждения недостойного поведения писателей-коммунистов, а еще позже - осуждения Бориса Пастернака. Своей подборкой Золотоносов отчетливо показывает, как сначала в умах происходила «оттепель», а затем совершенно мирно у тех же самых людей она превращалась в «застой».
С разрешения издательства «НЛО» «Русская планета» публикует фрагмент «Гадюшника» - стенограмму выступления писателя Даниила Гранина, посвященного Александру Солженицыну.
Не так давно было издано постановление ЦК партии об усилении ответственности работников литературы и искусства. Мы этот вопрос обсуждали, и практически для нашего Союза это, в частности, сводится к одному, на мой взгляд, очень серьезному вопросу, который сейчас стоит перед нами, - это вопрос о наших редакционных советах.
Действительно, создалось довольно странное положение. Большая часть наших писателей числится в редакционных советах наших издательств. Их участие в работе редакционных советов должно определять во многом эту издательскую ответственность, соучастие в работе издательств. Между тем положение, в котором находятся писатели в редакционных советах, довольно странное, смутное, зыбкое. Некоторые редакционные советы вообще не собираются, в некоторых редакционных советах писательские голоса звучат, но на них никак не реагируют, не отзываются. В некоторых редакционных советах писательское мнение, даже выраженное, может быть, более или менее дружно, очень слабо, а иногда и вовсе не учитывается при решении судьбы той или иной книги.
Права и обязанности членов редакционных советов вообще никак не регламентированы. Какие права имеет член редакционного совета, какие обязанности он имеет? <...>
На протяжении последнего времени у нас в Союзе писателей, и СССР, и РСФСР, значительно возрастает необходимость усиления гражданской и общественной позиции писателя. И, в частности, история с исключением Солженицына из членов Союза заставляет нас сделать в этом смысле серьезные выводы.
В общих чертах история эта известна, но, поскольку я присутствовал на заседании секретариата РСФСР, я хотел бы также проинформировать вас как бы из первых рук о некоторых событиях, связанных с этим исключением.
Как вы, очевидно, знаете, 4 ноября состоялось общее собрание писательской организации Рязани, на котором было решено исключить Солженицына из членов Союза. 5 ноября собрался секретариат Союза писателей РСФСР, на котором этот вопрос обсуждался. Солженицын был приглашен на это заседание, но он сказал, что явиться не может и просил дать ему возможность присутствовать на этом заседании после праздников. Мы обсуждали этот процедурный вопрос. Три из членов секретариата - Таурин, Барто и я - сочли нужным удовлетворить эту просьбу Солженицына и перенести обсуждение этого вопроса, поскольку желательно было провести это обсуждение в его присутствии. Однако было решено этот вопрос обсуждать, и приступили к обсуждению этого вопроса.
В процессе обсуждения был предъявлен ряд обвинений Солженицыну. Таурин проинформировал о том, как происходило общее собрание в Рязани, рассказал о тех претензиях, которые предъявлялись Солженицыну, затем все товарищи, члены секретариата, также выступили и говорили о том, что Солженицын поставил себя в совершенно исключительное положение, противопоставив себя Союзу советских писателей, что два года тому назад секретариат Союза писателей СССР после съезда на основании письма Солженицына разбирался с этим вопросом в присутствии Солженицына, этот разбор длился в течение 6 часов, и на нем Солженицын предъявил ряд встречных претензий Союзу писателей.
Претензии его сводились к тому, что его не печатают, ему не создают условий, и это он ставил как бы условием к выполнению того требования, которое ему предъявлялось, а ему предъявлялось требование, чтобы он отмежевался от тех статей и выступлений, в которых его имя использовалось для антисоветской пропаганды. Он отказался фактически это сделать. И эта кампания продолжалась в течение двух лет, имя его всячески использовалось враждебными кругами на Западе, противопоставлялось нашей советской литературе, имя его связывалось с самыми реакционными выпадами против нашего советского общества, и он никак на это дело не реагировал, не протестовал, никаких заявлений по этому поводу не было сделано.
Даниил Гранин (справа) и Алесь Адамович
Произведения его печатались за границей, и не только его произведения, но его выступления, письма, ряд документов публиковался на Западе. Как это происходило - это тоже вообще не совсем понятно, и товарищи говорили, что это, очевидно, не без его участия, ибо если бы он был непричастен, он должен был бы протестовать.
Говорилось также о том, что он фактически стал тем центром, той опорой, на которую ориентируются враждебные антисоветские круги за границей, опираясь, на его литературные и не литературные работы.
Далее говорилось также и о том, что в рабочих аудиториях, в читательских аудиториях наши читатели задавали и задают вопросы о том, на каком основании Союз писателей терпит в своих рядах Солженицына и почему не исключает его из Союза.
Все это, вместе взятое, предъявили как обвинение, и в результате обсуждения, в котором выступили все члены секретариата, исключение Солженицына было утверждено секретариатом РСФСР. Голосовали все за исключением меня, я воздержался при этом голосовании по мотивам таким, что я считал все-таки необходимым присутствие Солженицына на этом заседании, поскольку я хотел какие-то вещи услышать от него, чтобы его позиция окончательно для меня определилась.
Однако последующие действия Солженицына сняли необходимость этого его личного присутствия для меня, поскольку они сводились к следующему. В ту же ночь, как известно, он позвонил в Москву, а утром уже японское радио передало о факте его исключения из Рязанской организации. Далее, Солженицын, будучи в Рязани на общем собрании, записал выступления всех товарищей. Там велся протокол, стенограммы не было. И подробная запись выступления в Рязани появилась через несколько дней в «Нью-Йорк таймс».
Эта апелляция к Западу, к буржуазной печати, конечно, полностью определила для меня позицию Солженицына и его поведение, его антиобщественное лицо, а может быть, и более того, не только антиобщественное, стало для меня совершенно ясным. Поэтому решение секретариата РСФСР об исключении Солженицына стало единогласным.
Последующие действия Солженицына, мне думается, перевели его антиобщественную позицию уже в иную категорию. Эти действия связаны главным образом с его письмом. Его письмо, которое он направил в секретариат Союза писателей, свидетельствует уже о совершенно открытых антисоветских высказываниях Солженицына. Некоторые из них опубликованы сегодня в «Литературной газете», и вы их сможете прочесть. Во всяком случае, это его письмо полностью выявляет его уже антисоветские взгляды, оно свидетельствует о том, что речь идет уже не о литературных произведениях, не о литературных категориях, а о категориях политических, о категориях, которые заставляют нас думать о том, что он полностью смыкается с нашими идейными врагами.
По поводу исключения Солженицына на Западе поднята очень серьезная, значительная шумиха, кампания в защиту Солженицына. Это исключение используется самыми реакционными буржуазными кругами, которые пытаются вовлечь в это дело прогрессивные круги западной литературы.
Я думаю, что в этих условиях наш Союз писателей РСФСР, наша Ленинградская писательская организация должны быть единодушны, должны выразить свое общее коллективное отношение к этому факту. Поэтому мы решили на секретариате обсудить этот вопрос. На секретариате этот вопрос обсуждался, высказался каждый из наших секретарей Союза, и секретариат в своем решении единогласно поддержал решение секретариата РСФСР об исключении Солженицына из членов союза.
Я думаю, что надежды наших врагов на то, что им удастся внести разноголосицу в наши ряды, на то, что им удастся в какой-то мере расколоть писательскую организацию, создать какие-то ненужные инциденты, волнения в писательских кругах, не оправдаются, и наша с вами задача - убежденно и единодушно придерживаться принципиальной гражданской позиции. Гражданская позиция писателя является чрезвычайно важной, необходимой, не менее необходимой, а может быть, даже более необходимой, чем даже его чисто литературная работа. Мне думается, что в этом смысле наша партийная организация является достаточно сплоченной, является значительной силой в нашем ленинградском отделении Союза писателей, да и не только в ленинградском Союзе писателей, но и перед лицом всей общественности и в рядах всего Союза писателей РСФСР. Ленинград в этом отношении может и должен иметь решающий, определяющий, авторитетный, во всяком случае, голос.
Я думаю, что это событие заставит нас всех еще раз задуматься не только над тем, как мы работаем за своими письменными столами, но и как мы несем важнейшую и необходимую свою должность коммунистов-писателей, коммунистов-литераторов, ответственных за все то, что происходит в нашем обществе.
Золотоносов М. Н. Гадюшник. Ленинградская писательская организация: Избранные стенограммы с комментариями (Из истории советского литературного быта 1940-1960-х годов). - М.: Новое литературное обозрение, 2013.
Сергей Простаков
«Русская планета», 27 июля 2013