Песни Победы
Первые песни войны
Их знают, любят, поют - даже те, кто родился много лет спустя после страшных испытаний / История ВМВ: факты и интерпретации. Арсений Замостьянов
Не только историки искусства, но и слушатели отмечают, что в годы Отечественной войны жанр советской песни прошёл все испытания, став истинно народным. Великая сила в этих песнях: стоит только услышать полкуплета - и мы переносимся в военное прошлое. Подчас даже не нужно хроники, не нужно фотографий, достаточно песни. ©
Другие части проекта
Военный парад на Красной площади 7 ноября 1941 года
Что вспоминается в первую очередь? Конечно, «Священная война» композитора Александра Васильевича Александрова - великое произведение песенной культуры, которое до сих пор поднимает нас с кресел. Александровский хор исполнял и до сих пор исполняет эту песню блистательно, с истинно эпической глубиной. Военная песня не забыта - и вполне заслуженно. Это - «Катюша» и «Смуглянка» - песни, подхваченные войной, но написанные не в связи с событиями Великой Отечественной. Это - бессмертная «Землянка», рождённая в окопе. Песня, которой дали жизнь Лидия Русланова и Леонид Утёсов, а подхватил её весь народ, даже инвалиды ходили с ней по вагонам в военные годы. Это лирические фронтовые шедевры: «Прощай, любимый город» и «Соловьи», «Тёмная ночь» и «В лесу прифронтовом».
В них - движения народной души, не очерствевшей под огнём. Ни у немцев, ни у итальянцев, ни у американцев, ни у англичан такого песенного порыва в военные годы не было.
Как не было и военных баллад такой силы, как «Эх, дороги» и «Заветный камень» - песен, в которых реквием по павшим героям переходил в гимн завоёванной жизни. Вспоминаются и яркие песни о войне, написанные через много лет после Победы, прозвучавшие с киноэкранов и эстрад. Кажется, что они существовали всегда: «На безымянной высоте», «Как, скажи, тебя зовут», «Журавли», «День Победы»…
Эти песни будут звучать повсюду в год семидесятилетия Победы - и по праву, нам на радость. Но подчас горько на душе при воспоминании о полузабытых песнях. О тех, что звучали в первые месяцы войны - в самые горькие месяцы. Они гремели на всю страну, поднимали на бой, утешали в разлуке. Они показывали, что страна жива, что зазвучат ещё фанфары побед. Без таких песен мы глухи и немы. А ведь подчас за этими песнями стоял подвиг самих композиторов и поэтов.
Композиторы и поэты открыли второй фронт без промедления - даже не в первые дни, а в первые часы войны. И здесь проявились удивительные, неожиданные повороты судеб.
Первые песни войны, быть может, были не столь разнообразны по стилю. Написаны они в краткий срок - за две-три недели, когда перевернулся мир, когда жизнь изменилась в одночасье. Это плакатные, грозные песни. В них - сила страны, принявшей вызов, звуки боевой трубы.
Да, в этих песнях подчас упоминают Сталина, но ни одна из первых песен военного времени не была целиком посвящена прославлению вождя. Цель этих песен - сплотить народ для борьбы. Чуть позже добавятся другие эмоции и краски: горечь, юмор, радость победы.
Вот Борис Иванович Фомин - композитор романсовой струи, удачливый песенник, автор самых популярных русских «мировых шлягеров» - «Дорогой длинною», «День и ночь роняет сердце ласку», «Твои глаза зелёные». Всемирно известные мелодии! Его не считали мастером гражданственной темы. Фомин всегда писал о любви, отдавал, как говорили строгие критики, дань цыганщине, сочинял сентиментальные романсы, за которые публика на руках носила певцов. Когда началась война - ему шёл сорок первый год, но Бориса Ивановича считали осколком прошлого. Казалось, он не вписывается в ритмы бурного времени. Но летом 1941-го Борис Фомин погрузился во фронтовую героику. Мастер интимной лирики превратился в баталиста. Он создаёт фронтовой театр «Ястребок» при клубе МВД - его любили и в Москве, и в действующей армии. Театр не отбывал в эвакуацию и постоянно выдавал новые программы, стал хроникёром войны.
Уже в первые дни Великой Отечественной зазвучала по радио запоминающаяся, броская песня Бориса Фомина и поэта Григория Гридова «И не раз, и не два». И знатоки песни не узнали Фомина: как только началась война, вместо пряной цыганщины и талантливых стилизаций старинного романса композитор сочинил настоящую военную песню. Грозную, сплачивающую - не только людей, но и эпохи, великое прошлое и настоящее. Были там такие слова:
Пронесли в боях мы предков наших славу,
Не согнула нас свинцовая гроза,
Встали в ряд один: Бородино, Полтава,
Перекоп и финские леса.
Родину беречь нам завещали деды,
Жизни не щадя, в атаку шли отцы.
Выпал час и нам сражаться до победы -
В бой! Вперед! За Родину, бойцы!
Как важно было в те дни снова и снова напоминать о русских традициях стойкости, о традициях воинской доблести! 7 ноября с трибуны Мавзолея об этом на всю страну скажет Сталин. Но и перед войной многовековые традиции русской армии воскрешались.
В июле 1941-го в Ростовском театре имени М. Горького давали спектакль «Фельдмаршал Кутузов» по пьесе В. Соловьёва. В финале спектакля перед зрителями появлялись Александр Невский, Пётр I, Суворов, Чапаев. Своё обращение к залу все они начинали с того, что произносили: «Так было и при мне», а после этого рассказывали, как неизменно были биты захватчики, посягнувшие на священные рубежи нашей Отчизны. Затем из зрительного зала выбегали на сцену донской казак, боец-пехотинец, появлялись воины всех родов войск и раздавалось громкое: «Так будет и при мне!». Заканчивался спектакль песней «И не раз, и не два». Спектакль шёл всю войну, переезжал из города в город. Звучала песня и по радио, она стала одним из главных маршей мобилизации. Под эту песню летом 1941-го на фронт уходили добровольцы - подчас целыми школьными выпусками. Есть в этой песне заразительная бодрость, её легко запомнить, подхватить.
И не случайно именно с Бородинского поля начинает Гридов перечень славных побед. Верность победным традициям не была для него пустым звуком: в начале октября 1941 года политрук Григорий Борисович Гридов, служивший в редакции армейской газеты «К победе!», пал смертью храбрых. Погиб под Вязьмой, в окружении, как многие (почти все!) политруки первого призыва. А песня его не заглохла и прошла всю войну.
Фомин за четыре фронтовых года написал больше 150-ти патриотических песен: патетических, грозных, грустных, весёлых… Это - «Ленинградская провожальная», «Письмо с фронта», «Тихая избушка», наконец, «Жди меня».
Хотя с этими стихами Симонова произошло чудо: обычно музыка помогает стихам обрести всенародную известность, а тут вышло сразу несколько версий разных композиторов, но ни одна песня не перебила славы самого стихотворения.
Историки советской эстрады пишут, что плодовитый Исаак Дунаевский в военные годы замолчал. Жестокость противостояния ужаснула его, отняла вдохновение: жизнерадостный талант впал в депрессию. Здесь - только часть правды. Да, по сравнению с Мокроусовым, Блантером и Соловьёвым-Седым, Дунаевский в годы войны оказался на втором праве - и, возможно, его поклонникам это казалось странным. Ведь во второй половине тридцатых он был явным лидером жанра. Но несколько незабываемых фронтовых песен он создал.
Война застала его в гастрольной поездке по югу России с ансамблем песни и пляски Центрального дома культуры железнодорожников. Вскоре он вернулся в Москву. Ему не требовались разнарядки о «социальном заказе». Композитор понимал, что обязан написать песню о войне.
Василий Лебедев-Кумач в первые дни войны написал немало призывных стихов и среди них - стихи, которые сразу понравились Дунаевскому. По злободневности они били в десятку:
Суровое время, горячее время
Пришло для Отчизны давной.
Вставай, поднимайся, советское племя
На подвиг и труд боевой!
Родился и припев, который многим врезался в память:
Твёрже шаг, ряды держите строже!
Твёрже шаг, за нами весь народ.
Будет враг навеки уничтожен!
На врага! За родину, вперёд!
Сразу несколько маститых композиторов обратились к этому тексту. В том числе - С. Чернецкий и В. Мурадели. Но популярной стала именно версия Дунаевского. Не только из-за эмоциональной тревожной мелодии «со стальным отливом», но и благодаря кинематографу. Песня Дунаевского прозвучала во втором выпуске боевого киносборника. Этот фильм вышел на экраны в июле 1941-го, его возили по фронтам. Эпизод напоминал караоке: песня звучит за кадром, в кадре - боевые эпизоды, а на их фоне появляются крупные титры - слова Лебедева-Кумача, которые должны были внедриться в сознание.
Ну, а в 1942-м году Дунаевский создаёт песню, которую нельзя назвать полузабытой. Это - «Дорогая моя столица», нынешний гимн Москвы. А в 1942-м - песня-откровение, трогающая до слёз, в которой - и боль, и гордость войны. Когда солистка славного ансамбля железнодорожников Марина Бабьяло впервые исполнила эту песню - публика целый час не отпускала её, требовала повторять снова и снова: «Я по свету немало хаживал…». Это было под Улан-Удэ, на станции Дивизионная.
Есть такой стереотип: Дмитрия Дмитриевича Шостаковича считают слабым песенником. Но он автор, как минимум, двух шедевров советской массовой песни («Песня о встречном» и «Родина слышит»), а в начале войны появилась эпическая «Клятва наркому» на стихи ленинградского поэта Виссариона Саянова.
Написана песня в ещё не блокадном, но уже прифронтовом Ленинграде. Эти суровые слова зазвучали в первом фронтовом июле:
Великий день настал, и вышли миллионы
На беспощадный бой за Родину свою
Клянется вся страна наркому обороны:
Мы выполним приказ, мы победим в бою.
От черноморских вод до зыби океана
Один победный клич гремит во всех краях:
Клянемся ускорять победу неустанно
Всей доблестью в труде, всей храбростью в боях.
Клянемся победить и, мужество утроив,
На море, на земле и в небе бить врагов.
Нам приказал нарком, и встал народ героев,
И станут наши дни легендою веков.
Они ещё не могли представить масштабы противостояния, которое началось 22 июня. Вспоминали Первую мировую, анализировали то, что знали о Третьем рейхе и его агрессивной стратегии. Но, если вчитаться в эти строки - станет ясно, что Саянову в самом начале войны (24 июня) удалось уловить её исторический смысл, который можно разгадывать годами. А в «Ленинградской правде» тогда же появилась публикация Шостаковича: «До этих дней я знал лишь мирный труд. Нынче я готов взять в руки оружие! Я знаю, что фашизм и конец культуры, конец цивилизации - однозначны. Исторически победа фашизма нелепа и невозможна. Но я знаю, что спасти человечество от гибели можно только сражаясь».
Командование отклонило просьбы Шостаковича зачислить его в ополчение. И правильно! Хороший композитор на войне не менее важен, чем хороший генерал.
Современный слушатель вряд ли отнесёт «Клятву наркому» к жанру массовой песни. Это же образцовое произведение для оперного жанра и хора, в лучших традициях. Песня создаёт в нашем воображении панораму: страна собирает силы, могучее воинство готовится к бою. Настрой торжественный, величавый, но не праздничный, как в той же «Песне о встречном». Саянов назвал первый день войны «великим» - и Шостакович развивает именно этот образ в духе высокой патетики. Закономерно, что такие песни стояли у истоков героики Великой Отечественной. Служба начинается с присяги, с клятвы. И Шостаковичу удалось страшным летом 1941-го создать образ победы. Держава, которая рождает и подхватывает столь патетическую клятву, не может проиграть, не способна рассыпаться. Да, «Клятву наркому» почти невозможно петь под гармонику, её вряд ли захочется петь на дружеской пирушке. Этой песне нужно внимать.
Много лет не слышно новых записей «Клятвы наркому», да и старую тиражируют робко. Скажем прямо: сегодня мало кто знает эту песню. Мы разбрасываемся шедеврами, в которых сохранилась поступь истории. Остаётся надеяться, что поворотные, но полузабытые песни войны войдут в репертуар наших лучших хоров и вокалистов. Песни-то могучие! Недаром они работали на Победу с первых дней противостояния. И самое главное: именно с них начиналась песенная летопись Великой Отечественной.
Арсений Замостьянов
специально для «Столетия», 29 января 2015
Их знают, любят, поют - даже те, кто родился много лет спустя после страшных испытаний / История ВМВ: факты и интерпретации. Арсений Замостьянов
Не только историки искусства, но и слушатели отмечают, что в годы Отечественной войны жанр советской песни прошёл все испытания, став истинно народным. Великая сила в этих песнях: стоит только услышать полкуплета - и мы переносимся в военное прошлое. Подчас даже не нужно хроники, не нужно фотографий, достаточно песни. ©
Другие части проекта
Военный парад на Красной площади 7 ноября 1941 года
Что вспоминается в первую очередь? Конечно, «Священная война» композитора Александра Васильевича Александрова - великое произведение песенной культуры, которое до сих пор поднимает нас с кресел. Александровский хор исполнял и до сих пор исполняет эту песню блистательно, с истинно эпической глубиной. Военная песня не забыта - и вполне заслуженно. Это - «Катюша» и «Смуглянка» - песни, подхваченные войной, но написанные не в связи с событиями Великой Отечественной. Это - бессмертная «Землянка», рождённая в окопе. Песня, которой дали жизнь Лидия Русланова и Леонид Утёсов, а подхватил её весь народ, даже инвалиды ходили с ней по вагонам в военные годы. Это лирические фронтовые шедевры: «Прощай, любимый город» и «Соловьи», «Тёмная ночь» и «В лесу прифронтовом».
В них - движения народной души, не очерствевшей под огнём. Ни у немцев, ни у итальянцев, ни у американцев, ни у англичан такого песенного порыва в военные годы не было.
Как не было и военных баллад такой силы, как «Эх, дороги» и «Заветный камень» - песен, в которых реквием по павшим героям переходил в гимн завоёванной жизни. Вспоминаются и яркие песни о войне, написанные через много лет после Победы, прозвучавшие с киноэкранов и эстрад. Кажется, что они существовали всегда: «На безымянной высоте», «Как, скажи, тебя зовут», «Журавли», «День Победы»…
Эти песни будут звучать повсюду в год семидесятилетия Победы - и по праву, нам на радость. Но подчас горько на душе при воспоминании о полузабытых песнях. О тех, что звучали в первые месяцы войны - в самые горькие месяцы. Они гремели на всю страну, поднимали на бой, утешали в разлуке. Они показывали, что страна жива, что зазвучат ещё фанфары побед. Без таких песен мы глухи и немы. А ведь подчас за этими песнями стоял подвиг самих композиторов и поэтов.
Композиторы и поэты открыли второй фронт без промедления - даже не в первые дни, а в первые часы войны. И здесь проявились удивительные, неожиданные повороты судеб.
Первые песни войны, быть может, были не столь разнообразны по стилю. Написаны они в краткий срок - за две-три недели, когда перевернулся мир, когда жизнь изменилась в одночасье. Это плакатные, грозные песни. В них - сила страны, принявшей вызов, звуки боевой трубы.
Да, в этих песнях подчас упоминают Сталина, но ни одна из первых песен военного времени не была целиком посвящена прославлению вождя. Цель этих песен - сплотить народ для борьбы. Чуть позже добавятся другие эмоции и краски: горечь, юмор, радость победы.
Вот Борис Иванович Фомин - композитор романсовой струи, удачливый песенник, автор самых популярных русских «мировых шлягеров» - «Дорогой длинною», «День и ночь роняет сердце ласку», «Твои глаза зелёные». Всемирно известные мелодии! Его не считали мастером гражданственной темы. Фомин всегда писал о любви, отдавал, как говорили строгие критики, дань цыганщине, сочинял сентиментальные романсы, за которые публика на руках носила певцов. Когда началась война - ему шёл сорок первый год, но Бориса Ивановича считали осколком прошлого. Казалось, он не вписывается в ритмы бурного времени. Но летом 1941-го Борис Фомин погрузился во фронтовую героику. Мастер интимной лирики превратился в баталиста. Он создаёт фронтовой театр «Ястребок» при клубе МВД - его любили и в Москве, и в действующей армии. Театр не отбывал в эвакуацию и постоянно выдавал новые программы, стал хроникёром войны.
Уже в первые дни Великой Отечественной зазвучала по радио запоминающаяся, броская песня Бориса Фомина и поэта Григория Гридова «И не раз, и не два». И знатоки песни не узнали Фомина: как только началась война, вместо пряной цыганщины и талантливых стилизаций старинного романса композитор сочинил настоящую военную песню. Грозную, сплачивающую - не только людей, но и эпохи, великое прошлое и настоящее. Были там такие слова:
Пронесли в боях мы предков наших славу,
Не согнула нас свинцовая гроза,
Встали в ряд один: Бородино, Полтава,
Перекоп и финские леса.
Родину беречь нам завещали деды,
Жизни не щадя, в атаку шли отцы.
Выпал час и нам сражаться до победы -
В бой! Вперед! За Родину, бойцы!
Как важно было в те дни снова и снова напоминать о русских традициях стойкости, о традициях воинской доблести! 7 ноября с трибуны Мавзолея об этом на всю страну скажет Сталин. Но и перед войной многовековые традиции русской армии воскрешались.
В июле 1941-го в Ростовском театре имени М. Горького давали спектакль «Фельдмаршал Кутузов» по пьесе В. Соловьёва. В финале спектакля перед зрителями появлялись Александр Невский, Пётр I, Суворов, Чапаев. Своё обращение к залу все они начинали с того, что произносили: «Так было и при мне», а после этого рассказывали, как неизменно были биты захватчики, посягнувшие на священные рубежи нашей Отчизны. Затем из зрительного зала выбегали на сцену донской казак, боец-пехотинец, появлялись воины всех родов войск и раздавалось громкое: «Так будет и при мне!». Заканчивался спектакль песней «И не раз, и не два». Спектакль шёл всю войну, переезжал из города в город. Звучала песня и по радио, она стала одним из главных маршей мобилизации. Под эту песню летом 1941-го на фронт уходили добровольцы - подчас целыми школьными выпусками. Есть в этой песне заразительная бодрость, её легко запомнить, подхватить.
И не случайно именно с Бородинского поля начинает Гридов перечень славных побед. Верность победным традициям не была для него пустым звуком: в начале октября 1941 года политрук Григорий Борисович Гридов, служивший в редакции армейской газеты «К победе!», пал смертью храбрых. Погиб под Вязьмой, в окружении, как многие (почти все!) политруки первого призыва. А песня его не заглохла и прошла всю войну.
Фомин за четыре фронтовых года написал больше 150-ти патриотических песен: патетических, грозных, грустных, весёлых… Это - «Ленинградская провожальная», «Письмо с фронта», «Тихая избушка», наконец, «Жди меня».
Хотя с этими стихами Симонова произошло чудо: обычно музыка помогает стихам обрести всенародную известность, а тут вышло сразу несколько версий разных композиторов, но ни одна песня не перебила славы самого стихотворения.
Историки советской эстрады пишут, что плодовитый Исаак Дунаевский в военные годы замолчал. Жестокость противостояния ужаснула его, отняла вдохновение: жизнерадостный талант впал в депрессию. Здесь - только часть правды. Да, по сравнению с Мокроусовым, Блантером и Соловьёвым-Седым, Дунаевский в годы войны оказался на втором праве - и, возможно, его поклонникам это казалось странным. Ведь во второй половине тридцатых он был явным лидером жанра. Но несколько незабываемых фронтовых песен он создал.
Война застала его в гастрольной поездке по югу России с ансамблем песни и пляски Центрального дома культуры железнодорожников. Вскоре он вернулся в Москву. Ему не требовались разнарядки о «социальном заказе». Композитор понимал, что обязан написать песню о войне.
Василий Лебедев-Кумач в первые дни войны написал немало призывных стихов и среди них - стихи, которые сразу понравились Дунаевскому. По злободневности они били в десятку:
Суровое время, горячее время
Пришло для Отчизны давной.
Вставай, поднимайся, советское племя
На подвиг и труд боевой!
Родился и припев, который многим врезался в память:
Твёрже шаг, ряды держите строже!
Твёрже шаг, за нами весь народ.
Будет враг навеки уничтожен!
На врага! За родину, вперёд!
Сразу несколько маститых композиторов обратились к этому тексту. В том числе - С. Чернецкий и В. Мурадели. Но популярной стала именно версия Дунаевского. Не только из-за эмоциональной тревожной мелодии «со стальным отливом», но и благодаря кинематографу. Песня Дунаевского прозвучала во втором выпуске боевого киносборника. Этот фильм вышел на экраны в июле 1941-го, его возили по фронтам. Эпизод напоминал караоке: песня звучит за кадром, в кадре - боевые эпизоды, а на их фоне появляются крупные титры - слова Лебедева-Кумача, которые должны были внедриться в сознание.
Ну, а в 1942-м году Дунаевский создаёт песню, которую нельзя назвать полузабытой. Это - «Дорогая моя столица», нынешний гимн Москвы. А в 1942-м - песня-откровение, трогающая до слёз, в которой - и боль, и гордость войны. Когда солистка славного ансамбля железнодорожников Марина Бабьяло впервые исполнила эту песню - публика целый час не отпускала её, требовала повторять снова и снова: «Я по свету немало хаживал…». Это было под Улан-Удэ, на станции Дивизионная.
Есть такой стереотип: Дмитрия Дмитриевича Шостаковича считают слабым песенником. Но он автор, как минимум, двух шедевров советской массовой песни («Песня о встречном» и «Родина слышит»), а в начале войны появилась эпическая «Клятва наркому» на стихи ленинградского поэта Виссариона Саянова.
Написана песня в ещё не блокадном, но уже прифронтовом Ленинграде. Эти суровые слова зазвучали в первом фронтовом июле:
Великий день настал, и вышли миллионы
На беспощадный бой за Родину свою
Клянется вся страна наркому обороны:
Мы выполним приказ, мы победим в бою.
От черноморских вод до зыби океана
Один победный клич гремит во всех краях:
Клянемся ускорять победу неустанно
Всей доблестью в труде, всей храбростью в боях.
Клянемся победить и, мужество утроив,
На море, на земле и в небе бить врагов.
Нам приказал нарком, и встал народ героев,
И станут наши дни легендою веков.
Они ещё не могли представить масштабы противостояния, которое началось 22 июня. Вспоминали Первую мировую, анализировали то, что знали о Третьем рейхе и его агрессивной стратегии. Но, если вчитаться в эти строки - станет ясно, что Саянову в самом начале войны (24 июня) удалось уловить её исторический смысл, который можно разгадывать годами. А в «Ленинградской правде» тогда же появилась публикация Шостаковича: «До этих дней я знал лишь мирный труд. Нынче я готов взять в руки оружие! Я знаю, что фашизм и конец культуры, конец цивилизации - однозначны. Исторически победа фашизма нелепа и невозможна. Но я знаю, что спасти человечество от гибели можно только сражаясь».
Командование отклонило просьбы Шостаковича зачислить его в ополчение. И правильно! Хороший композитор на войне не менее важен, чем хороший генерал.
Современный слушатель вряд ли отнесёт «Клятву наркому» к жанру массовой песни. Это же образцовое произведение для оперного жанра и хора, в лучших традициях. Песня создаёт в нашем воображении панораму: страна собирает силы, могучее воинство готовится к бою. Настрой торжественный, величавый, но не праздничный, как в той же «Песне о встречном». Саянов назвал первый день войны «великим» - и Шостакович развивает именно этот образ в духе высокой патетики. Закономерно, что такие песни стояли у истоков героики Великой Отечественной. Служба начинается с присяги, с клятвы. И Шостаковичу удалось страшным летом 1941-го создать образ победы. Держава, которая рождает и подхватывает столь патетическую клятву, не может проиграть, не способна рассыпаться. Да, «Клятву наркому» почти невозможно петь под гармонику, её вряд ли захочется петь на дружеской пирушке. Этой песне нужно внимать.
Много лет не слышно новых записей «Клятвы наркому», да и старую тиражируют робко. Скажем прямо: сегодня мало кто знает эту песню. Мы разбрасываемся шедеврами, в которых сохранилась поступь истории. Остаётся надеяться, что поворотные, но полузабытые песни войны войдут в репертуар наших лучших хоров и вокалистов. Песни-то могучие! Недаром они работали на Победу с первых дней противостояния. И самое главное: именно с них начиналась песенная летопись Великой Отечественной.
Арсений Замостьянов
специально для «Столетия», 29 января 2015