Малороссия - Русская середина, а не польско-австрийская окраина! Часть 1
Россия была империей, ее стержнем был славянский русский Народ, состоящий из трех славянских ветвей: великороссов, малороссов и белорусов.
Древнее название России - Русь. Когда Русь стала объединять в своих границах не только коренное русское население, но и другие этнические образования, то она стала Российской Империей, Россией.
Термином “русский” или “православный” (это были синонимы) определялась на Руси принадлежность как этническая, так и национальная.
В последнее время, в связи с установлением имперского строя, термин “русский” стал иногда употребляться (в науке и публицистике) в более узком смысле для обозначения этнической общности (кровь и язык). Для общности же высшей категории, то есть национальной и государственной (одна культура и одна идея), пробовали было ввести термин “российский”, применявшийся в напыщенном литературном слоге XVIII века и ныне применяемый в официальном торжественном языке. Но этот термин, в книжном его значении (одна культура и одна идея), привился очень слабо, а для народной массы он так и остался и неизвестным, и непонятным.
Делению русского народа на три ветви соответствуют Великороссия (в древности Великая Русь), Малороссия (в древности Малая или Киевская Русь и Галицкая) и Белоруссия (в древности Белая Русь). Кроме того, в старых документах упоминается иногда Черная Русь (нынешняя Буковина) и Угорская (Прикарпатская Русь).
Галицкая Русь (теперь Галичина) называлась также Червонной Русью.
В зависимости от страны, малороссийская ветвь русского народа называла себя: русские, руськие, руснаки, малоруссы, малороссы, малорусины, русины и пр. Последнее название и сейчас крепко держится в народной толще в Галичине.
В документах с XIV века для Юго-Западной Руси появляется новое название, но название это не “Украина”, а “Малая Русь”. Выражение “Великая Русь” появляется как противоположение другим русским областям - Руси Белой и Малой. Под “Великой Русью” всегда подразумевалось не что иное, как только часть единой, целой России: “Божию милостию великий государь, царь и великий князь всея Великия, Малыя и Белыя Руси самодержец” - таков титул московских царей, формулировавший эту мысль. В дальнейшем развитии нашей терминологии она во многом уподобилась древнегреческой. Так, термин “великоросс” зародился сравнительно поздно, вероятно, по воссоединении Малороссии с остальной Россией, как противовес названию населения Малороссии. В широкий обиход это книжное слово проникло только в наши дни, после революции. Костромской крестьянин до сих пор так же мало подозревал, что он великоросс, как екатеринославский - что он украинец, и на вопрос, кто он, отвечал: я костромич или я русский (князь А. М. Волконский).
Греки в каждой стране различали малую и большую части. Малая - центральная, главная, а большая - позднейшие приобретения. Так, Афины и Спарта - Малая Греция. Новые завоевания и приобретения - Великая Греция. Малая Азия - основа, цитадель. Великая Азия - позднейшие приобретения. Малая Русь - центр, древнейшая колыбель русского народа, священное место, откуда пошла вся Русская Земля, Россия. Поэтому для каждого русского Киевская Русь может быть только малой, то есть главнейшей, древнейшей (“Мал золотник, да дорог” - русская поговорка).
Для поляка из Варшавы, австрийца из Вены, немца из Берлина Киевская Русь действительно может казаться “Украиной”, то есть самостийной и ни от кого, кроме, скажем, Берлина, не зависимой окраиной.
Русские летописи знают украины: холмскую, переяславо-полтавскую, курскую, калужскую и т. д. Небезызвестны украины и актам Московского государства: Слободская украина, Псковская, Смоленская, Татарская, Мордовская и прочие и прочие... Наконец, та же терминология употреблялась и польскими хрониками, которые говорят о прусской, литовской и других украинах.
Таким образом, термины: “украина”, “украинец”, “украинянин”, “окраина”, как и прочие синонимы, заключают в себе понятия чисто географического свойства, не имеющие ничего общего ни с этнографией, ни с культурой; тем паче не содержится в них хотя бы намека на возможность какой-либо государственной обособленности.
В одном из вариантов известной песни о Морозенке имеются следующие строки:
Поглядае Морозенко на свою украіну
Ой, що своя украина, як мак, процвітае
А чужая украіна, як лист, опадае.
Прощай, прощай, та Морозеньку, ти найславний козаче!
Ой, за тобою, та Морозеньку, та вся украіна плаче!
По смыслу этих строк видно, что “украина” означает край, землю. Больше того, из контекста совершенно ясно, что это, с одной стороны, русский край, который Морозенко защищал от татар, с другой стороны - край татарский. Такое же значение имеют и производные от “украина” слова: “вкраина”, “краіна”. Так, например, в одной малорусской песне поется:
Козак одъізжае, Дівчинонька плаче.
Куди ідеш, козаче?
На вкраіну далеку.
В другой песне сокол говорит орлу:
Дарую тобі, орле,
Всі облает мої,
А я сам полину
На чужу вкраїну.
Термин “Украина” с большой буквы в значении существительного собственного имени появляется в истории дважды: в Австрии (провинция Краина) и в Польше.
В конце XVI века польские документы начали именовать “Украиной” ту часть земель, отнятых от Киевской Руси после разгрома ее татарами, которая лежала у Днепра. Это были польские пограничные воеводства: Киевское, Брацлавское и часть Подольского.
Поляки никогда не распространяли названия “Украина” на остальную часть Малой Руси, в частности на Волынь и Подолию (полностью), а тем более на земли, выдвинутые еще дальше: на запад ли (Галицкая Русь и пр.), восток ли, север ли, юг ли.
Такое же происхождение собственного имени “Украина” признает и сам М. Грушевский, известный самостийный историк, впоследствии открыто перешедший на службу к большевикам. В книжке “Про старі часи на Україні” он рассказывает, как население из Подолии, Волыни и других мест шло в свободные края - “до Київщини та за Днипро”, и далее продолжает: “ці краї Наддніпрянські прозивались тоді Україною, бо лежали вже "на краю" держави, і за нею зачиналися дикі степи”.
Дикие степи - иначе “Дикое поле” - это нынешняя Новороссия, то есть Херсонская, Бессарабская, Екатеринославская губернии и Область Войска Донского. Только в XVIII веке они были отняты у турок Суворовым, Румянцевым и Потемкиным.
В таком же смысле, как у Грушевского, то есть правильном, термин “украина” употребляется в памятниках малороссийской письменности, включая произведения самого Т. Г. Шевченка.
Розбрились конфедерати,
По Польщі, Волині,
По Литві, по Молдованах
І по Україні (гайдамаки).
Украина здесь - Поднепровье, а Волынь - не Украина. В своем дневнике Т. Г. Шевченко употребляет термин “Украина” всего три раза, термин “Малороссия” встречается девять раз. Даже в своих письмах, притом писанных по-малорусски и адресованных малороссам (например Бодянскому), поэт употребляет термин “Малороссия”.
Другой самостийный деятель Б. Барвинский в своем труде “Звідки пішло ім'я "Україна"” (Видання Спілки Визволення України. Відень, 1916, Винниця, 1917) тоже вынужден признать что Украина “зразу означала справді і тільки пограничні землі (стр. 4)”, но тут же прибавляет: “Коли одначе, для Польщі "Україною" були тліьки пограничні землі, які сусідували з Волощиною і Татарщиною, то для цілої Европи "Україною" повинні були бути і були всі землі нашого народу”.
Однако от этой отсебятины автора “Украина” не перестала быть тем, чем она была в самом деле: польской провинцией у Днепра с расплывчатыми, не установленными твердо границами. Этот исторический факт могут отрицать лишь люди бесчестные или недалекие.
На Украине разыгрывались важнейшие в истории русского народа события. Порабощенное польскими панами и их прислужниками русское население, главным образом, там вело ожесточенную борьбу со своими угнетателями.
Визволь, Господи,
Невольника з невол;
На простії дороги,
На ясні зорі,
На руський берег,
На край веселий,
Між мир хрещений.
(“Исторические песни малорусского народа с объяснениями В. Антоновича и М. Драгоманова”. т.1., стр. 91, 1874 г.).
Поэтому Украина так дорога каждому русскому сердцу, поэтому ее воспели наши великие поэты и писатели, такие как А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, граф А. К. Толстой, Т. Г. Шевченко и многие другие.
Когда при Екатерине Великой значительная часть русских земель вернулась к России (“Отторженная возвратих”), то с ними вернулась и остальная часть тех земель, которые были называемы поляками Украиной. С того времени название “украина” потеряло смысл, так как одновременно с возвращением ее к России наши границы настолько продвинулись на запад, юго-запад и юг, что географически Поднепровье (Украина) уподобилась скорей “середине”, нежели “краю”. Но оно перестало быть украиной не только географически, а также политически и государственно, то есть польской областью.
Украин у нас перебывало великое множество. И все они быстро теряли свое название, благодаря поступательному движению русских границ, неудержимо расширявшихся во всех направлениях. Такая же участь постигла и Поднепровье. Народ, вырвавшись из-под ненавистного польского ига, прильнул к лону матери-отчизны и перестал придавать значение тому, что части земель, на которых он жил, суждено было побывать на положении окраины, и притом польской.
Само собой разумеется, что в исторической памяти всего русского народа имя “Украина” не сгладилось и, конечно, не может сгладиться никогда, так как оно связано с героической борьбой народа за его русскую православную душу, за национальную честь и достоинство. Но никто из малороссов никогда не определял свою национальность словом “украинец”, ибо это было бы сплошной бессмыслицей.
Так было до самого конца, то есть вплоть до революции 1917 года. Ведь иначе и быть не могло. Калужцы, смоленцы, псковичи, татары, мордва и прочие и по сей день живут на землях, которые когда-то были украинами (не частично, а почти сплошь), и притом украинами русскими, а не польскими.
И тем не менее эти украинцы, то есть псковичи, смоленцы и прочие, как всегда, так и сегодня называются только русскими, татарские украинцы - татарами, а мордовские - мордвинами.
Огромные просторы, в которых малороссы жили с древних времен (Малая Русь) и поселились позже (Новороссия), никогда Украиной не назывались. Исключение: относительно небольшое Приднепровье, да и оно было польской, а не русской украиной.
Спрашивается, почему после революции 1917 года, когда не стало России, жители всей Малой Руси, этой древнейшей колыбели русского народа, “откуда есть пошла русьская земля”, испокон веков сидящие у самого сердца России,- вдруг все до одного оказались на положении инородных украинцев?
Если бы поголовный перевод жителей юга России в украинцы не сопровождался лишением их, в том числе и малороссов, права продолжать быть тем, кем они есть, то есть русскими, то такой перевод был бы всего-навсего несерьезной попыткой увековечения памяти украины, поля которой впитали в себя столько русской крови и слез. Однако вряд ли найдется хотя бы один здравомыслящий человек, способный заподозрить интернационалистов-ревоволюционеров в склонности к сентиментально-патриотическим чувствам, в особенности к ненавидимой ими зеленой ненавистью России.
Преступники не только загубили Россию, но даже украли самое имя ее, подменив его кабалистическими знаками СССР. Такая же участь постигла и малороссов: их просто обворовали, как Россию: лишили самого, что ни на есть дорогого у каждого народа - национального имени, то есть собственного лица. Наше историческое национальное имя “русский” (малорусе, малоросс и пр.) было украдено еще раньше - во Франции и Австрии, о чем будет сказано ниже. В России это сделали революционеры после того, как дорвались до власти над нею.
Если врагам России так необходимо было кого-то из русских обратить в иностранцев, хотя бы и украинных, чтобы окончательно разделить нас, разбить и обессилить, то почему это не сделано с великороссами? Не их ли отцы покинули батьковщину и разошлись по суздальским, владимирским, московским, сибирским и Бог весть каким только дремучим украинам?
Во Сибирской во украине
во Даурской стороне...
Ведь мы, малороссы, не с окраины, не с края - а с самой что ни на есть середки. Мы из-под Киева, про который еще князь Олег сказал: “Се буди мати градом русьским”.
Почему русское национальное имя было украдено у щирых не украинцев малороссов и почему щирых украинцев великороссов освободили от звания украинцев, этому посвящена следующая глава.
Обратим внимание читателя на одно весьма характерное явление: население Австрийской Краины никто не пробовал “краинизировать”, и мы знаем, что оно будет пребывать вовеки тем, кем было и кем есть сейчас.
А как быть теперь нам, начисто от всего “освобожденным” малороссам, наблюдающим, в частности, как давно зачисленных в иностранцы белорусов некие силы пытаются на наших глазах обратить в полумифических кривичей?
Почему украинизировали малороссов, а не великороссов
Руска мати нас родила,
Руска мати нас повила,
Руска мати нас любила”.
“Вырвешь мені око и душу мені вырвешь,
Но не похитишь любви и веры,
Не похитишь, бо сердце мое руске,
И вера моя руска.
Маркиан Шашкевич (Галицкий народный поэт ХIX века)
После трех разделов Польши (1773, 1793, 1795 годов) к России вернулась главная часть захваченных у нее в XIII веке земель. Червонная Русь (Галичина) и Черная (Буковина) достались Австрии.
В ознаменование воссоединения с Россией отобранных от Польши русских земель императрица Екатерина Великая повелела отчеканить медаль с надписью: “Отторженная возвратих”.
Значительная часть польского общества не примирилась с этим актом, и некоторые поляки начали сейчас же после потери русских земель вести агитацию против варварской, реакционной России и ее императрицы. Польским политическим деятелям в первую очередь необходимо было доказать, что императрица Екатерина Великая - захватчица, отнявшая у Польши нерусские земли, населенные чуждым России народом.
Сложившаяся к этому времени обстановка в Европе как нельзя больше благоприятствовала видам польских политических кругов. Дело в том, что к концу XVIII века во Франции обосновался революционный порядок, порожденный так называемой Великой французской революцией. И вот в ненавидевшей Россию революционной Франции появляется на французском языке работа польского эмигранта графа Яна Потоцкого, в которой впервые в истории утверждается, что на берегах Днепра живет не русский народ, а украинский, правда, славянского происхождения.
Этого оказалось недостаточно. Очень скоро другой польский граф Фаддей Чацкий предлагает новую теорию: украинский народ не имеет ничего общего со славянством; его предки - кочевники из орды укров. Нечего говорить, что никаких исторических данных об этой орде никому открыть не удалось.
К слову сказать, этой теорией, но уже вывернутой наизнанку, усиленно пользовались в Польше Пилсудского, чтобы доказать монгольское происхождение москалей. Этим хотели создать расовую пропасть между великороссами и малороссами и установить ближайшую степень родства между поляками и малороссами, к этому времени уже переделанными в не русских украинцев. И сейчас в эмиграции, несмотря на провал расовых теорий” о монгольском происхождении великороссов проговариваются некоторые польские публикации, а также галицкие газеты. По мнению авторов, сторонников расовой теории, монгольская кровь должна служить достаточно убедительным доказательством “подлосьці походзеня” москалей, то есть низости их происхождения, (Например, “Польске Слово” от 18 мая 1946 года, Мюнхен, Фрайманн, “Открытое письмо в редакцию” с датой 27 апреля 1946 года, стр. 8).
Итак, в самом конце XVIII века в революционной Франции двумя польскими графами для борьбы с Россией был создан нерусский украинский народ.
Первым пропагандистом теории графа Яна Потоцкого в России был его родной брат граф Северин Потоцкий. Вопреки деятельности этого графа и его преемников, широкие слои населения Малороссии, а также Новороссии узнали о своем нерусском украинском происхождении лишь спустя около ста лет, то есть после революции 1917 года, когда жители этих стран были переименованы революционерами из русских в чужестранных украинцев.
Что касается интеллигентных кругов великорусской и малорусской общественности, равно и правительственных, то они в течение долгого времени относились к затее польских графов с чисто русской снисходительностью: например, граф Северин Потоцкий вел свою пропаганду, пользуясь положением попечителя вновь открытого Харьковского университета.
Больше того, теории польских графов вскоре захватили умы некоторых польских политических деятелей, публицистов и писателей, а через них проникли в... Москву. Некоторые великорусские ученые во главе с самим М. П. Погодиным восприняли польские графские учения о нерусском происхождении малороссов, почему и оказались основоположниками в России так называемой “польской школы”.
Сколько в этом вопросе было проявлено доверчивости и наивности со стороны М. П. Погодина и его коллег, а сколько легкомыслия и близорукости - как научной, так и национальной и политической,- судить здесь не место. Важно то, что ополчившиеся против своих московских друзей малорусские ученые и патриоты начисто выбили из них украинскую ересь польских графов, доказав раз навсегда с неопровержимой научной точностью и бесспорностью, что они, малороссы, только русского происхождения и никакого иного. После этого Москве не оставалось ничего другого, как склонить голову перед Киевом.
В споре Киев-Москва (назовем его так) особенно выделился один из наиболее заслуженных деятелей малорусского возрождения М. А. Максимович.
Кроме того, неоценимые услуги делу своего народа оказал известный русский историк и малорусский патриот Н. И. Костомаров. В теперешних самостийнических изданиях эти борцы за историческую и национальную правду малорусского народа преподносятся незадачливому читателю в виде основателей и вдохновителей антирусского самостийнического движения.
Что же заставило малорусских ученых и патриотов столь энергично восстать в защиту попираемой правды? Только ли одна любовь к правде? Нет, еще и другое обстоятельство: чувство национальной и политической опасности!
Это было время (сороковые годы прошлого столетия), когда свежи были воспоминания о закончившемся в 1831 году польском восстании, серьезном восстании.
В 1815 году император Александр I Благословенный, в те времена полновластный хозяин Европы, милостиво даровал полякам государственную независимость. Он простил им участие в войне против России на стороне Наполеона (“Поляки! кто старое помянет, тому глаз вон” - так начинался высочайший манифест к полякам). И восстановил Царство Польское в этнографических пределах.
Поляки, тронутые до глубины души бескорыстием и величием духа самодержца всероссийского и своего короля, прибывшего в Варшаву, чтобы возложить на себя польскую корону, выпрягли лошадей из его кареты и впряглись в нее сами. Так и несли они карету на руках перед толпами восхищенных соотечественников, певших гимн “Боже, цось польске”.
Спустя пятнадцать лет поляки восстали, начав с заговора на жизнь родного брата государя цесаревича Константина Павловича, который едва избежал смерти от руки польской военной молодежи и черни.
Главной причиной восстания 1830-1831 гг., о чем свидетельствуют и польские историки, было стремление со стороны польских общественных кругов выйти из отведенных Польше монаршей милостью государственных (этнографических!) границ, чтобы расширить Польскую территорию до старых пределов - “от моря до моря”, иначе говоря - присоединить к Царству Польскому литовские и русские области, принадлежавшие Польше до первого раздела 1773 года.
Понятно, что при природном великодушии русских государей, благодушии, если не легкомыслии, тогдашнего русского общества и правительства теории польских графов об украинском происхождении якобы не русского населения у Днепра, стали бросать зловещие тени на воды этой реки. Ввиду столь явно выраженных польских претензий на значительную часть Малороссии, в том числе почти на всю Украину, малороссы почувствовали себя в опасности.
Переписка Н. И. Костомарова с московскими друзьями полна тревоги и даже упреков. Общий смысл ее, выражаясь приблизительно словами самого Костомарова, таков: хорошо вам, москалям, сидя в Москве, разводить вздорные польские теории, а каково слушать их нам, испытавшим на себе многовековую польскую практику, от которой мы насилу избавились при вашей же помощи!
М. А. Максимович, который в переписке с М. П. Погодиным называет себя “щирым малороссиянином”, а не “щирым украинцем”, между прочим пишет ему дословно следующее: “...И люблю Малороссию, люблю язык ее народа и песни его и историю ... Что я люблю наш первопрестольный Киев больше, чем ты, это также естественно: ибо питаю к нему любовь общерусскую и ближайшую к нему любовь малоруссийскую...” (Собр. соч., III, стр. 250).
Итак, с теориями польских графов в научных кругах было покончено.
Что касается русского общества и правительства, то скрытый политический смысл этих псевдонаучных теорий раскрылся вполне лишь после нового польского восстания 1863 года.
Царь-освободитель Александр II отменил в Польше суровый режим, установленный после восстания 1830-1831 гг. его отцом императором Николаем I. Государь даровал Польше очень широкое самоуправление, вплоть до учреждения польских министерств. Он призвал к деятельности польского патриота графа Вельопольского, но Вельопольскому не удалось осуществить воли русского царя и свои мечты: часть польской шляхты и духовенства, подстрекаемые Англией, Францией, Австрией и Ватиканом, ответила восстанием на реформы Вельопольского, только начинавшиеся и далеко еще не законченные. Цель восстания, по крайней мере для поляков, была все та же: восстановление государственной независимости Польши в старых границах с 1773 года, то есть до Западной Двины и Днепра, от Балтийского моря до Черного.
В восстановленной после Версальского мира Польской Республике украинские мечты не только возродились, но даже распространились на земли, лежащие на многие сотни верст западнее, южнее, восточное и юго-восточнее бывшей польской области Украины. К 1935 году эти мечты в головах некоторых наиболее пылких политиков уже достигали скал Уральского хребта. Живущее на этом огромном пространстве население было зачислено в разряд нерусских украинцев, жаждущих получить самостийность из рук братской Польши.
Как известно, еще задолго до появления Польской Республики Пилсудского теории польских графов об украинском происхождении нерусских малороссов были надлежаще оценены и усвоены германо-австрийскими кругами. Это было сделано в связи с планом “Drang nach Osten”, в котором украинскому вопросу отводилось приблизительно такое же место, как и революции: динамита, долженствующего взорвать Россию изнутри.
Ватикан с присущей ему тонкостью политического мышления проявлял и проявляет доныне глубокую заинтересованность не столько теориями польских графов, сколько практической деятельностью униатов-самостийников, возглавляющих самостийное украинское движение и задающих ему тон. Ватикан основательно надеется, что при благоприятной для него обстановке униаты будут проводниками католицизма в России.
Чехословацкая республика, копируя австрийскую политику, уделяла настолько серьезное внимание иностранному происхождению малороссов, что при деятельном содействии галицких самостийников устроила у себя в Прикарпатской Руси нечто вроде базы для будущей Великой Украины - наподобие той, которую Польша пыталась создать из принадлежавшей ей части Волыни при помощи самостийников петлюровского толка.
Для уяснения целей, преследуемых сторонниками теорий польских графов, достаточно дать себе отчет в том, что прежде чем скромная польская область с XVI века у Днепра увеличилась в мечтах некоторых поляков до Урала, она сильно видоизменилась еще за несколько лет до первой мировой войны в представлении чинов австрийского и немецкого генеральных штабов. Так, в Вене на страницах газеты “Украинише рундшау” можно было видеть, как Украина распространилась на самые плодородные земли юга, юго-запада и юго-востока России. К историческим границам когда-то действительно существовавшей польской области Украины эта новая Украина не имела никакого отношения.
Недавно в швейцарском издании какого-то галицкого “наукового” института мы встретили карту, на которой Украина западными границами глубоко врезывается в территорию дружественной нации кривичей, а на юго-востоке доходит до снежных высот Эльбруса с тем, чтобы окончиться на востоке где-то у берегов Тихого Океана (“Зеленый клин”), прихватив по дороге часть тех земель, которые большевики назвали Казахстаном (“Сірий клин”).
Вообще, в Галичине теории польских графов нашли самую благоприятную почву для “наукового” обоснования. Одно из таких обоснований дал галицкий деятель ксендз В. Калинка.
“Лучше,- говорит он,- самостоятельная Русь (Малороссия), чем Русь Русская (“Коsyjskа”). Если Гриць не может быть моим,- заключает ксендз,- то пускай, по крайней мере, не будет он ни моим, ни твоим”. (А. Tarnowski, ks W. Kalinka,Krakow 1887, стр. 167-170).
Вот почему в “украинцы” попали все малороссы и вообще жители юга России, почти ничего не имеющие общего с украинами, тогда как несомненная украинскость поголовно “щирых” великороссов долго оставалась без внимания.
Одним словом, вопрос, почему силы, не владеющие Россией, а лишь стремящиеся к завладению ею, всячески стараются прививать русскому сознанию самые совершенные и самые передовые теории,- настолько ясен, что не требует дальнейших разъяснений. Не пора ли нам начать жить умом, а не теориями? Ведь нам вскоре могут предложить очередную самую передовую, самую совершенную теорию, например, что мы - это не мы, а нечто вообще в природе не существующее. И как быть тогда нам, столь ревниво оберегающим свою репутацию самых передовых, самых прогрессивных и, сохрани, Боже, не отсталых людей?
Но спрашивается, зачем понадобилось интернационалистам-революционерам прибегать у себя в СССР к теориям графов Я. Потоцкого и Ф. Чацкого (отнюдь не передовым с точки зрения далеко ушедших вперед марксистов), когда вся Российская Империя и без того была прибрана к мозолистым рукам рабочих и крестьян?
Иными словами, с какой целью победивший пролетариат ринулся переводить русских малороссов (и не только малороссов, а просто всех жителей юга России) в разряд украинных иностранцев?
Ответ на этот вопрос мы попытаемся дать во второй части настоящей брошюры, которая будет посвящена самостийному украинскому движению. Сейчас постараемся доказать, что вплоть до гибели России малороссы были русскими, считали себя и называли только русскими.
Теперешние украинцы - русские люди
Скажи ж нам, Пруте престарый,
У тих прекрасних сторонах
Хто проживав давно?
Струями Прут нам каже так:
Тут споконвеку жив
Тот сын, що матарь Русь
Над все, над все любив.
И. Воробкевич, буковинский поэт (“Що старый Прут каже”)
Игорь Бутенко
Мюнхен, 1948 г.
Альтернатива
(продолжение следует)
Древнее название России - Русь. Когда Русь стала объединять в своих границах не только коренное русское население, но и другие этнические образования, то она стала Российской Империей, Россией.
Термином “русский” или “православный” (это были синонимы) определялась на Руси принадлежность как этническая, так и национальная.
В последнее время, в связи с установлением имперского строя, термин “русский” стал иногда употребляться (в науке и публицистике) в более узком смысле для обозначения этнической общности (кровь и язык). Для общности же высшей категории, то есть национальной и государственной (одна культура и одна идея), пробовали было ввести термин “российский”, применявшийся в напыщенном литературном слоге XVIII века и ныне применяемый в официальном торжественном языке. Но этот термин, в книжном его значении (одна культура и одна идея), привился очень слабо, а для народной массы он так и остался и неизвестным, и непонятным.
Делению русского народа на три ветви соответствуют Великороссия (в древности Великая Русь), Малороссия (в древности Малая или Киевская Русь и Галицкая) и Белоруссия (в древности Белая Русь). Кроме того, в старых документах упоминается иногда Черная Русь (нынешняя Буковина) и Угорская (Прикарпатская Русь).
Галицкая Русь (теперь Галичина) называлась также Червонной Русью.
В зависимости от страны, малороссийская ветвь русского народа называла себя: русские, руськие, руснаки, малоруссы, малороссы, малорусины, русины и пр. Последнее название и сейчас крепко держится в народной толще в Галичине.
В документах с XIV века для Юго-Западной Руси появляется новое название, но название это не “Украина”, а “Малая Русь”. Выражение “Великая Русь” появляется как противоположение другим русским областям - Руси Белой и Малой. Под “Великой Русью” всегда подразумевалось не что иное, как только часть единой, целой России: “Божию милостию великий государь, царь и великий князь всея Великия, Малыя и Белыя Руси самодержец” - таков титул московских царей, формулировавший эту мысль. В дальнейшем развитии нашей терминологии она во многом уподобилась древнегреческой. Так, термин “великоросс” зародился сравнительно поздно, вероятно, по воссоединении Малороссии с остальной Россией, как противовес названию населения Малороссии. В широкий обиход это книжное слово проникло только в наши дни, после революции. Костромской крестьянин до сих пор так же мало подозревал, что он великоросс, как екатеринославский - что он украинец, и на вопрос, кто он, отвечал: я костромич или я русский (князь А. М. Волконский).
Греки в каждой стране различали малую и большую части. Малая - центральная, главная, а большая - позднейшие приобретения. Так, Афины и Спарта - Малая Греция. Новые завоевания и приобретения - Великая Греция. Малая Азия - основа, цитадель. Великая Азия - позднейшие приобретения. Малая Русь - центр, древнейшая колыбель русского народа, священное место, откуда пошла вся Русская Земля, Россия. Поэтому для каждого русского Киевская Русь может быть только малой, то есть главнейшей, древнейшей (“Мал золотник, да дорог” - русская поговорка).
Для поляка из Варшавы, австрийца из Вены, немца из Берлина Киевская Русь действительно может казаться “Украиной”, то есть самостийной и ни от кого, кроме, скажем, Берлина, не зависимой окраиной.
Русские летописи знают украины: холмскую, переяславо-полтавскую, курскую, калужскую и т. д. Небезызвестны украины и актам Московского государства: Слободская украина, Псковская, Смоленская, Татарская, Мордовская и прочие и прочие... Наконец, та же терминология употреблялась и польскими хрониками, которые говорят о прусской, литовской и других украинах.
Таким образом, термины: “украина”, “украинец”, “украинянин”, “окраина”, как и прочие синонимы, заключают в себе понятия чисто географического свойства, не имеющие ничего общего ни с этнографией, ни с культурой; тем паче не содержится в них хотя бы намека на возможность какой-либо государственной обособленности.
В одном из вариантов известной песни о Морозенке имеются следующие строки:
Поглядае Морозенко на свою украіну
Ой, що своя украина, як мак, процвітае
А чужая украіна, як лист, опадае.
Прощай, прощай, та Морозеньку, ти найславний козаче!
Ой, за тобою, та Морозеньку, та вся украіна плаче!
По смыслу этих строк видно, что “украина” означает край, землю. Больше того, из контекста совершенно ясно, что это, с одной стороны, русский край, который Морозенко защищал от татар, с другой стороны - край татарский. Такое же значение имеют и производные от “украина” слова: “вкраина”, “краіна”. Так, например, в одной малорусской песне поется:
Козак одъізжае, Дівчинонька плаче.
Куди ідеш, козаче?
На вкраіну далеку.
В другой песне сокол говорит орлу:
Дарую тобі, орле,
Всі облает мої,
А я сам полину
На чужу вкраїну.
Термин “Украина” с большой буквы в значении существительного собственного имени появляется в истории дважды: в Австрии (провинция Краина) и в Польше.
В конце XVI века польские документы начали именовать “Украиной” ту часть земель, отнятых от Киевской Руси после разгрома ее татарами, которая лежала у Днепра. Это были польские пограничные воеводства: Киевское, Брацлавское и часть Подольского.
Поляки никогда не распространяли названия “Украина” на остальную часть Малой Руси, в частности на Волынь и Подолию (полностью), а тем более на земли, выдвинутые еще дальше: на запад ли (Галицкая Русь и пр.), восток ли, север ли, юг ли.
Такое же происхождение собственного имени “Украина” признает и сам М. Грушевский, известный самостийный историк, впоследствии открыто перешедший на службу к большевикам. В книжке “Про старі часи на Україні” он рассказывает, как население из Подолии, Волыни и других мест шло в свободные края - “до Київщини та за Днипро”, и далее продолжает: “ці краї Наддніпрянські прозивались тоді Україною, бо лежали вже "на краю" держави, і за нею зачиналися дикі степи”.
Дикие степи - иначе “Дикое поле” - это нынешняя Новороссия, то есть Херсонская, Бессарабская, Екатеринославская губернии и Область Войска Донского. Только в XVIII веке они были отняты у турок Суворовым, Румянцевым и Потемкиным.
В таком же смысле, как у Грушевского, то есть правильном, термин “украина” употребляется в памятниках малороссийской письменности, включая произведения самого Т. Г. Шевченка.
Розбрились конфедерати,
По Польщі, Волині,
По Литві, по Молдованах
І по Україні (гайдамаки).
Украина здесь - Поднепровье, а Волынь - не Украина. В своем дневнике Т. Г. Шевченко употребляет термин “Украина” всего три раза, термин “Малороссия” встречается девять раз. Даже в своих письмах, притом писанных по-малорусски и адресованных малороссам (например Бодянскому), поэт употребляет термин “Малороссия”.
Другой самостийный деятель Б. Барвинский в своем труде “Звідки пішло ім'я "Україна"” (Видання Спілки Визволення України. Відень, 1916, Винниця, 1917) тоже вынужден признать что Украина “зразу означала справді і тільки пограничні землі (стр. 4)”, но тут же прибавляет: “Коли одначе, для Польщі "Україною" були тліьки пограничні землі, які сусідували з Волощиною і Татарщиною, то для цілої Европи "Україною" повинні були бути і були всі землі нашого народу”.
Однако от этой отсебятины автора “Украина” не перестала быть тем, чем она была в самом деле: польской провинцией у Днепра с расплывчатыми, не установленными твердо границами. Этот исторический факт могут отрицать лишь люди бесчестные или недалекие.
На Украине разыгрывались важнейшие в истории русского народа события. Порабощенное польскими панами и их прислужниками русское население, главным образом, там вело ожесточенную борьбу со своими угнетателями.
Визволь, Господи,
Невольника з невол;
На простії дороги,
На ясні зорі,
На руський берег,
На край веселий,
Між мир хрещений.
(“Исторические песни малорусского народа с объяснениями В. Антоновича и М. Драгоманова”. т.1., стр. 91, 1874 г.).
Поэтому Украина так дорога каждому русскому сердцу, поэтому ее воспели наши великие поэты и писатели, такие как А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, граф А. К. Толстой, Т. Г. Шевченко и многие другие.
Когда при Екатерине Великой значительная часть русских земель вернулась к России (“Отторженная возвратих”), то с ними вернулась и остальная часть тех земель, которые были называемы поляками Украиной. С того времени название “украина” потеряло смысл, так как одновременно с возвращением ее к России наши границы настолько продвинулись на запад, юго-запад и юг, что географически Поднепровье (Украина) уподобилась скорей “середине”, нежели “краю”. Но оно перестало быть украиной не только географически, а также политически и государственно, то есть польской областью.
Украин у нас перебывало великое множество. И все они быстро теряли свое название, благодаря поступательному движению русских границ, неудержимо расширявшихся во всех направлениях. Такая же участь постигла и Поднепровье. Народ, вырвавшись из-под ненавистного польского ига, прильнул к лону матери-отчизны и перестал придавать значение тому, что части земель, на которых он жил, суждено было побывать на положении окраины, и притом польской.
Само собой разумеется, что в исторической памяти всего русского народа имя “Украина” не сгладилось и, конечно, не может сгладиться никогда, так как оно связано с героической борьбой народа за его русскую православную душу, за национальную честь и достоинство. Но никто из малороссов никогда не определял свою национальность словом “украинец”, ибо это было бы сплошной бессмыслицей.
Так было до самого конца, то есть вплоть до революции 1917 года. Ведь иначе и быть не могло. Калужцы, смоленцы, псковичи, татары, мордва и прочие и по сей день живут на землях, которые когда-то были украинами (не частично, а почти сплошь), и притом украинами русскими, а не польскими.
И тем не менее эти украинцы, то есть псковичи, смоленцы и прочие, как всегда, так и сегодня называются только русскими, татарские украинцы - татарами, а мордовские - мордвинами.
Огромные просторы, в которых малороссы жили с древних времен (Малая Русь) и поселились позже (Новороссия), никогда Украиной не назывались. Исключение: относительно небольшое Приднепровье, да и оно было польской, а не русской украиной.
Спрашивается, почему после революции 1917 года, когда не стало России, жители всей Малой Руси, этой древнейшей колыбели русского народа, “откуда есть пошла русьская земля”, испокон веков сидящие у самого сердца России,- вдруг все до одного оказались на положении инородных украинцев?
Если бы поголовный перевод жителей юга России в украинцы не сопровождался лишением их, в том числе и малороссов, права продолжать быть тем, кем они есть, то есть русскими, то такой перевод был бы всего-навсего несерьезной попыткой увековечения памяти украины, поля которой впитали в себя столько русской крови и слез. Однако вряд ли найдется хотя бы один здравомыслящий человек, способный заподозрить интернационалистов-ревоволюционеров в склонности к сентиментально-патриотическим чувствам, в особенности к ненавидимой ими зеленой ненавистью России.
Преступники не только загубили Россию, но даже украли самое имя ее, подменив его кабалистическими знаками СССР. Такая же участь постигла и малороссов: их просто обворовали, как Россию: лишили самого, что ни на есть дорогого у каждого народа - национального имени, то есть собственного лица. Наше историческое национальное имя “русский” (малорусе, малоросс и пр.) было украдено еще раньше - во Франции и Австрии, о чем будет сказано ниже. В России это сделали революционеры после того, как дорвались до власти над нею.
Если врагам России так необходимо было кого-то из русских обратить в иностранцев, хотя бы и украинных, чтобы окончательно разделить нас, разбить и обессилить, то почему это не сделано с великороссами? Не их ли отцы покинули батьковщину и разошлись по суздальским, владимирским, московским, сибирским и Бог весть каким только дремучим украинам?
Во Сибирской во украине
во Даурской стороне...
Ведь мы, малороссы, не с окраины, не с края - а с самой что ни на есть середки. Мы из-под Киева, про который еще князь Олег сказал: “Се буди мати градом русьским”.
Почему русское национальное имя было украдено у щирых не украинцев малороссов и почему щирых украинцев великороссов освободили от звания украинцев, этому посвящена следующая глава.
Обратим внимание читателя на одно весьма характерное явление: население Австрийской Краины никто не пробовал “краинизировать”, и мы знаем, что оно будет пребывать вовеки тем, кем было и кем есть сейчас.
А как быть теперь нам, начисто от всего “освобожденным” малороссам, наблюдающим, в частности, как давно зачисленных в иностранцы белорусов некие силы пытаются на наших глазах обратить в полумифических кривичей?
Почему украинизировали малороссов, а не великороссов
Руска мати нас родила,
Руска мати нас повила,
Руска мати нас любила”.
“Вырвешь мені око и душу мені вырвешь,
Но не похитишь любви и веры,
Не похитишь, бо сердце мое руске,
И вера моя руска.
Маркиан Шашкевич (Галицкий народный поэт ХIX века)
После трех разделов Польши (1773, 1793, 1795 годов) к России вернулась главная часть захваченных у нее в XIII веке земель. Червонная Русь (Галичина) и Черная (Буковина) достались Австрии.
В ознаменование воссоединения с Россией отобранных от Польши русских земель императрица Екатерина Великая повелела отчеканить медаль с надписью: “Отторженная возвратих”.
Значительная часть польского общества не примирилась с этим актом, и некоторые поляки начали сейчас же после потери русских земель вести агитацию против варварской, реакционной России и ее императрицы. Польским политическим деятелям в первую очередь необходимо было доказать, что императрица Екатерина Великая - захватчица, отнявшая у Польши нерусские земли, населенные чуждым России народом.
Сложившаяся к этому времени обстановка в Европе как нельзя больше благоприятствовала видам польских политических кругов. Дело в том, что к концу XVIII века во Франции обосновался революционный порядок, порожденный так называемой Великой французской революцией. И вот в ненавидевшей Россию революционной Франции появляется на французском языке работа польского эмигранта графа Яна Потоцкого, в которой впервые в истории утверждается, что на берегах Днепра живет не русский народ, а украинский, правда, славянского происхождения.
Этого оказалось недостаточно. Очень скоро другой польский граф Фаддей Чацкий предлагает новую теорию: украинский народ не имеет ничего общего со славянством; его предки - кочевники из орды укров. Нечего говорить, что никаких исторических данных об этой орде никому открыть не удалось.
К слову сказать, этой теорией, но уже вывернутой наизнанку, усиленно пользовались в Польше Пилсудского, чтобы доказать монгольское происхождение москалей. Этим хотели создать расовую пропасть между великороссами и малороссами и установить ближайшую степень родства между поляками и малороссами, к этому времени уже переделанными в не русских украинцев. И сейчас в эмиграции, несмотря на провал расовых теорий” о монгольском происхождении великороссов проговариваются некоторые польские публикации, а также галицкие газеты. По мнению авторов, сторонников расовой теории, монгольская кровь должна служить достаточно убедительным доказательством “подлосьці походзеня” москалей, то есть низости их происхождения, (Например, “Польске Слово” от 18 мая 1946 года, Мюнхен, Фрайманн, “Открытое письмо в редакцию” с датой 27 апреля 1946 года, стр. 8).
Итак, в самом конце XVIII века в революционной Франции двумя польскими графами для борьбы с Россией был создан нерусский украинский народ.
Первым пропагандистом теории графа Яна Потоцкого в России был его родной брат граф Северин Потоцкий. Вопреки деятельности этого графа и его преемников, широкие слои населения Малороссии, а также Новороссии узнали о своем нерусском украинском происхождении лишь спустя около ста лет, то есть после революции 1917 года, когда жители этих стран были переименованы революционерами из русских в чужестранных украинцев.
Что касается интеллигентных кругов великорусской и малорусской общественности, равно и правительственных, то они в течение долгого времени относились к затее польских графов с чисто русской снисходительностью: например, граф Северин Потоцкий вел свою пропаганду, пользуясь положением попечителя вновь открытого Харьковского университета.
Больше того, теории польских графов вскоре захватили умы некоторых польских политических деятелей, публицистов и писателей, а через них проникли в... Москву. Некоторые великорусские ученые во главе с самим М. П. Погодиным восприняли польские графские учения о нерусском происхождении малороссов, почему и оказались основоположниками в России так называемой “польской школы”.
Сколько в этом вопросе было проявлено доверчивости и наивности со стороны М. П. Погодина и его коллег, а сколько легкомыслия и близорукости - как научной, так и национальной и политической,- судить здесь не место. Важно то, что ополчившиеся против своих московских друзей малорусские ученые и патриоты начисто выбили из них украинскую ересь польских графов, доказав раз навсегда с неопровержимой научной точностью и бесспорностью, что они, малороссы, только русского происхождения и никакого иного. После этого Москве не оставалось ничего другого, как склонить голову перед Киевом.
В споре Киев-Москва (назовем его так) особенно выделился один из наиболее заслуженных деятелей малорусского возрождения М. А. Максимович.
Кроме того, неоценимые услуги делу своего народа оказал известный русский историк и малорусский патриот Н. И. Костомаров. В теперешних самостийнических изданиях эти борцы за историческую и национальную правду малорусского народа преподносятся незадачливому читателю в виде основателей и вдохновителей антирусского самостийнического движения.
Что же заставило малорусских ученых и патриотов столь энергично восстать в защиту попираемой правды? Только ли одна любовь к правде? Нет, еще и другое обстоятельство: чувство национальной и политической опасности!
Это было время (сороковые годы прошлого столетия), когда свежи были воспоминания о закончившемся в 1831 году польском восстании, серьезном восстании.
В 1815 году император Александр I Благословенный, в те времена полновластный хозяин Европы, милостиво даровал полякам государственную независимость. Он простил им участие в войне против России на стороне Наполеона (“Поляки! кто старое помянет, тому глаз вон” - так начинался высочайший манифест к полякам). И восстановил Царство Польское в этнографических пределах.
Поляки, тронутые до глубины души бескорыстием и величием духа самодержца всероссийского и своего короля, прибывшего в Варшаву, чтобы возложить на себя польскую корону, выпрягли лошадей из его кареты и впряглись в нее сами. Так и несли они карету на руках перед толпами восхищенных соотечественников, певших гимн “Боже, цось польске”.
Спустя пятнадцать лет поляки восстали, начав с заговора на жизнь родного брата государя цесаревича Константина Павловича, который едва избежал смерти от руки польской военной молодежи и черни.
Главной причиной восстания 1830-1831 гг., о чем свидетельствуют и польские историки, было стремление со стороны польских общественных кругов выйти из отведенных Польше монаршей милостью государственных (этнографических!) границ, чтобы расширить Польскую территорию до старых пределов - “от моря до моря”, иначе говоря - присоединить к Царству Польскому литовские и русские области, принадлежавшие Польше до первого раздела 1773 года.
Понятно, что при природном великодушии русских государей, благодушии, если не легкомыслии, тогдашнего русского общества и правительства теории польских графов об украинском происхождении якобы не русского населения у Днепра, стали бросать зловещие тени на воды этой реки. Ввиду столь явно выраженных польских претензий на значительную часть Малороссии, в том числе почти на всю Украину, малороссы почувствовали себя в опасности.
Переписка Н. И. Костомарова с московскими друзьями полна тревоги и даже упреков. Общий смысл ее, выражаясь приблизительно словами самого Костомарова, таков: хорошо вам, москалям, сидя в Москве, разводить вздорные польские теории, а каково слушать их нам, испытавшим на себе многовековую польскую практику, от которой мы насилу избавились при вашей же помощи!
М. А. Максимович, который в переписке с М. П. Погодиным называет себя “щирым малороссиянином”, а не “щирым украинцем”, между прочим пишет ему дословно следующее: “...И люблю Малороссию, люблю язык ее народа и песни его и историю ... Что я люблю наш первопрестольный Киев больше, чем ты, это также естественно: ибо питаю к нему любовь общерусскую и ближайшую к нему любовь малоруссийскую...” (Собр. соч., III, стр. 250).
Итак, с теориями польских графов в научных кругах было покончено.
Что касается русского общества и правительства, то скрытый политический смысл этих псевдонаучных теорий раскрылся вполне лишь после нового польского восстания 1863 года.
Царь-освободитель Александр II отменил в Польше суровый режим, установленный после восстания 1830-1831 гг. его отцом императором Николаем I. Государь даровал Польше очень широкое самоуправление, вплоть до учреждения польских министерств. Он призвал к деятельности польского патриота графа Вельопольского, но Вельопольскому не удалось осуществить воли русского царя и свои мечты: часть польской шляхты и духовенства, подстрекаемые Англией, Францией, Австрией и Ватиканом, ответила восстанием на реформы Вельопольского, только начинавшиеся и далеко еще не законченные. Цель восстания, по крайней мере для поляков, была все та же: восстановление государственной независимости Польши в старых границах с 1773 года, то есть до Западной Двины и Днепра, от Балтийского моря до Черного.
В восстановленной после Версальского мира Польской Республике украинские мечты не только возродились, но даже распространились на земли, лежащие на многие сотни верст западнее, южнее, восточное и юго-восточнее бывшей польской области Украины. К 1935 году эти мечты в головах некоторых наиболее пылких политиков уже достигали скал Уральского хребта. Живущее на этом огромном пространстве население было зачислено в разряд нерусских украинцев, жаждущих получить самостийность из рук братской Польши.
Как известно, еще задолго до появления Польской Республики Пилсудского теории польских графов об украинском происхождении нерусских малороссов были надлежаще оценены и усвоены германо-австрийскими кругами. Это было сделано в связи с планом “Drang nach Osten”, в котором украинскому вопросу отводилось приблизительно такое же место, как и революции: динамита, долженствующего взорвать Россию изнутри.
Ватикан с присущей ему тонкостью политического мышления проявлял и проявляет доныне глубокую заинтересованность не столько теориями польских графов, сколько практической деятельностью униатов-самостийников, возглавляющих самостийное украинское движение и задающих ему тон. Ватикан основательно надеется, что при благоприятной для него обстановке униаты будут проводниками католицизма в России.
Чехословацкая республика, копируя австрийскую политику, уделяла настолько серьезное внимание иностранному происхождению малороссов, что при деятельном содействии галицких самостийников устроила у себя в Прикарпатской Руси нечто вроде базы для будущей Великой Украины - наподобие той, которую Польша пыталась создать из принадлежавшей ей части Волыни при помощи самостийников петлюровского толка.
Для уяснения целей, преследуемых сторонниками теорий польских графов, достаточно дать себе отчет в том, что прежде чем скромная польская область с XVI века у Днепра увеличилась в мечтах некоторых поляков до Урала, она сильно видоизменилась еще за несколько лет до первой мировой войны в представлении чинов австрийского и немецкого генеральных штабов. Так, в Вене на страницах газеты “Украинише рундшау” можно было видеть, как Украина распространилась на самые плодородные земли юга, юго-запада и юго-востока России. К историческим границам когда-то действительно существовавшей польской области Украины эта новая Украина не имела никакого отношения.
Недавно в швейцарском издании какого-то галицкого “наукового” института мы встретили карту, на которой Украина западными границами глубоко врезывается в территорию дружественной нации кривичей, а на юго-востоке доходит до снежных высот Эльбруса с тем, чтобы окончиться на востоке где-то у берегов Тихого Океана (“Зеленый клин”), прихватив по дороге часть тех земель, которые большевики назвали Казахстаном (“Сірий клин”).
Вообще, в Галичине теории польских графов нашли самую благоприятную почву для “наукового” обоснования. Одно из таких обоснований дал галицкий деятель ксендз В. Калинка.
“Лучше,- говорит он,- самостоятельная Русь (Малороссия), чем Русь Русская (“Коsyjskа”). Если Гриць не может быть моим,- заключает ксендз,- то пускай, по крайней мере, не будет он ни моим, ни твоим”. (А. Tarnowski, ks W. Kalinka,Krakow 1887, стр. 167-170).
Вот почему в “украинцы” попали все малороссы и вообще жители юга России, почти ничего не имеющие общего с украинами, тогда как несомненная украинскость поголовно “щирых” великороссов долго оставалась без внимания.
Одним словом, вопрос, почему силы, не владеющие Россией, а лишь стремящиеся к завладению ею, всячески стараются прививать русскому сознанию самые совершенные и самые передовые теории,- настолько ясен, что не требует дальнейших разъяснений. Не пора ли нам начать жить умом, а не теориями? Ведь нам вскоре могут предложить очередную самую передовую, самую совершенную теорию, например, что мы - это не мы, а нечто вообще в природе не существующее. И как быть тогда нам, столь ревниво оберегающим свою репутацию самых передовых, самых прогрессивных и, сохрани, Боже, не отсталых людей?
Но спрашивается, зачем понадобилось интернационалистам-революционерам прибегать у себя в СССР к теориям графов Я. Потоцкого и Ф. Чацкого (отнюдь не передовым с точки зрения далеко ушедших вперед марксистов), когда вся Российская Империя и без того была прибрана к мозолистым рукам рабочих и крестьян?
Иными словами, с какой целью победивший пролетариат ринулся переводить русских малороссов (и не только малороссов, а просто всех жителей юга России) в разряд украинных иностранцев?
Ответ на этот вопрос мы попытаемся дать во второй части настоящей брошюры, которая будет посвящена самостийному украинскому движению. Сейчас постараемся доказать, что вплоть до гибели России малороссы были русскими, считали себя и называли только русскими.
Теперешние украинцы - русские люди
Скажи ж нам, Пруте престарый,
У тих прекрасних сторонах
Хто проживав давно?
Струями Прут нам каже так:
Тут споконвеку жив
Тот сын, що матарь Русь
Над все, над все любив.
И. Воробкевич, буковинский поэт (“Що старый Прут каже”)
Игорь Бутенко
Мюнхен, 1948 г.
Альтернатива
(продолжение следует)